Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Будильник Бэррона почему-то срабатывает раньше, но раньше всего на несколько минут. Тяжелый сонный воздух разрезают аж две мелодии, слившись которые больше напоминали оружие массового поражения. Поразило оно сразу обоих парней, Бэррон во сне страдальчески стонет, с силой трется о плечо Коли, прося вырубить оба будильника и дать поспать, на что в ответ Лукашенко бубнит что-то вроде «тебе ближе». Каким хером оказалось, что зажатому Бэррону телефоны, что валялись где-то в штанах Лукашенко, причем оба, были ближе не очень понятно, но одно было ясно точно—Коля вставать не намерен. А еще, кажется, двигаться тоже, поэтому Бэррон, кое-как, кряхтя и ругаясь на слишком крупные габариты своего спортсмена, вылезает из кровати, ежась от резкой смены температур, и вырубает сразу два будильника. В ушах звенит от резких мелодий, Бэррон, обижено оглядываясь на белоруса, с чуть приоткрытыми веками, хнычет, что он не хотел вставать так рано, но реакции не следует. Поэтому Трамп подбирается сзади, мурчит что-то непонятное почти проснувшемуся хоккеисту на ухо, а после с силой шлепает его по оголенному плечу и подождав, пока опешивший от такого действия парень придет в себя, фыркает, смахивает челку с глаз и бросает короткое: «я в душ». Ладонь горит после удара, но это того стоило. Бэррон сохраняет нейтральное выражение лица, а когда заходит в ванную и включает воду, ржет в поврежденную руку практически до слез. Быстро ополоснувшись, потому что долго стоять под водой было лень, да и не хотелось оставлять только проснувшегося Колю одного, Бэррон выходит из ванной, взлохмачивая волосы полотенцем, дабы те высохли быстрее. Лукашенко находится все на той же кровати, вот только Бэррон замечает сброшенный вчера со стола альбом, рисунки в котором сейчас так внимательно рассматриваются. Трамп вешает сырое полотенце на шею и, подойдя ближе, забирает альбом из рук и откладывает тот обратно на стол. Коля хмурится, потому что он еще не все досмотрел, но тут же выражение лица сменяется на обыденное, когда он замечает, как Бэррон напрягся. Ладно, если Бэррон не хочет сейчас об этом говорить, хоть Коля и не видит ничего такого в рисунках, то он не будет спрашивать. Они пересекаются взглядами, Бэррон вздыхает, подходит ближе и слегка хлопает хоккеиста по плечу. —Иди в душ, —но в ответ лишь короткая усмешка: «не составишь компанию?». Бэррон смущается, прикусывает нижнюю губу и отводит голову назад, —ммм, пожалуй, нет, —Коля практически огорченно вздыхает, вставая с постели. Бэррон вновь оказывается стиснут в крепком захвате, но его приходится разорвать, —ты слегка перестарался, —белорус в качестве извинения притягивает Бэррона обратно за его длиннющую футболку и целует в висок, —а еще где-то там, —Трамп глазами указывает на кучу валяющихся тетрадей и бумаг с конспектами, —моя домашка, —и смеется, так же оставляя практически невесомый поцелуй в линию челюсти. —Прости, —тихое: «все в порядке» в ответ. —Иди, —Бэррон проводит подушечками пальцев по рельефному прессу и, хмыкнув, шлепает по нему, отпихивая хоккеиста от себя, —не задерживайся. —Не когда ты тут, —подмигивает парень, уходя в ванную, получая в ответ закатанные глаза: «выпендрежник». Бэррон некоторое время стоит, ждет, пока до ушей донесется шипящий звук бьющихся о тело его парня водяных струй, и только услышав, снимает с себя чуть сырое полотенце, вешая то на спинку стула, и принимается собирать с пола то, что вчера было сброшено со стола в порывах страсти. В пояснице слегка печет, а живот тянет, но это терпимо, Бэррон отводит плечи назад, поправляя спадающую с плеч футболку, перебирая какие-то конспекты, сидя на корточках. Вроде как Трамп находит домашку, но это не точно. Бэррон практически откладывает ту на край стола, но вовремя замечает засохшие следы их близости и его всего передергивает. Бэррон встает с корточек и слегка трясет стол. Тот трясется так, словно побывал в разгар землетрясения, и Бэррон понимает, что они, кажется, вдавили своим весом несчастную ножку в пол так, что теперь стол при всем своем желании прямо стоять не сможет. Взгляд перемещается с угла стола и натыкается на слезшую рваными линиями краску в том самом месте, где он вплотную прижимается к стене. Бэррон прикрывает лицо одной ладонью и вздыхает как раз в тот момент, когда Коля выходит из ванной. Лукашенко замечает, что Бэррон рассматривает что-то на столе, подходит ближе и ныряет своими загребущими ладонями Трампу под футболку. Бэррон вздрагивает от холодных и мокрых рук, но не вскрикивает, опирается на Колю и расслабленно мычит, стоит белорусу начать выцеловывать дорожку от так вовремя открывшегося плеча парня до шеи, оставляя самый последний, робкий поцелуй где-то за ушком. Бэррон нервно сглатывает, тихо вздыхает от таких незамысловатых ласк. Руки у Коли нагреваются быстро, вызывая очередной табун мурашек. —На что смотришь? —шепчет белорус куда-то в шею, кончиком носа вырисовывая какие-то легкие узоры на коже Трампа. Бэррон пожимает плечами, пытаясь собрать разбежавшиеся буквы в голове в предложения. —На убытки, —Трамп глазами указывает на слезшую со стены краску, а после легонько касается стола и тот тут же начинает шататься, — как возмещать будешь? —Бэррон оборачивается на Колю, но тут же хмыкает, когда тот оказывается слишком близко. С коротких, слегка намоченных волос все еще капают холодные капли, приземляясь прямиком на раскрытые ключицы первокурсника. Бэррон врал про ранние пары, он просто хотел проснуться с Колей, чтобы утро после приезда белоруса было у них совместное. Даже если оно и такое, хотя Бэррона вполне устраивает все то, что происходит сейчас. Ему нравится так дурачиться с Колей. Белорус поправляет светлую челку, что спадает на чуть покрасневшее лицо, усмехается и наклоняется еще ближе, облокачиваясь на шатающийся стол. —Есть идеи? —практически в самые губы. Бэррон ведет своей похолодевшей ладошкой по оголенному горячему предплечью и буквально балдеет, когда Коля напрягает мышцы и те четко ощущаются под подушечками пальцев. —Есть одна, —между ними какие-то сущие миллиметры, рука Трампа плавно ползет вверх, беря одними пальцами очередное сырое полотенце, висящее на шее Лукашенко. Бэррон останавливает свой взгляд на выпирающем кадыке и тяжело сглатывает. Внизу живота тяжелеет. Парень тянет полотенце вместе с Колей на себя и касается губ хоккеиста всего на секунду, —можешь убрать свою сперму, которую ты сейчас трогаешь, —Лукашенко тут же одергивает руку, а Бэррон смеется своим заразительным смехом, прикрывая рот руками. Коля хмыкает: «ах ты мелкий» —и притягивает возмущающегося Трампа к себе, ероша того по волосам. Бэррон смеется громко и все никак успокоиться не может, поэтому Коля берет его за лицо и целует. Сначала совсем просто, по-детски, а когда Бэррон охает от неожиданности и вылупляет глаза на белоруса, уже нормально, как полагается. Бэррон забрасывает руки Коли на плечи, подставляясь под чуть холодные от воды губы, прижимаясь еще сильнее, и уже через секунду вздрагивает, когда его разворачивают к кровати и углубляют поцелуй. Трамп с огромным усилием отрывается от белоруса, тяжело дыша, —я серьезно, Коль, —упомянутый закатывает глаза и сжимает парня в своих руках. Бэррон выдыхает, понимая, что только что чуть не поддался ему, —ладно, —пауза, —убери тогда все с пола, хорошо? —помедлив, хоккеист кивает, в ту же секунду расцепляя объятие. Бэррон качает головой, а после залипает, стоит Коле снять полотенце с шеи, повесить то на изголовье кровати, отвести плечи назад и сесть на корточки, начиная подбирать самолично скинутые вещи. На Коле только его джинсы, в которых он приехал, и все. Бэррон нервно проводит ладонью по собственной шее и отворачивается, чувствуя, как щеки начинают полыхать. Ох уж этот Лукашенко с его телосложением, не удивительно, что у Трампа дыхание перехватывает каждый раз, стоит белорусу снять с себя верх. Бэррон дергает головой, отгоняя ненужные мысли, и вздыхает, смотря на небольшое, но все равно заметное расплывчатое пятно. Трамп разворачивается и уходит в ванную комнату под внимательный взгляд снизу. Взяв какую-то ненужную тряпку, найденную запихнутой куда-то в угол нижних шкафчиков, Бэррон тщательно промывает ту и плетется обратно к столу. Лукашенко быстро управляется со всеми валяющимися бумажками, впрочем, Бэррону тоже не составило особого труда вытереть белесые следы. Трамп вздыхает, протирает шатающийся стол с ножками, на которые тоже успело каким-то боком капнуть, после встает и оборачивается, врезаясь в Колю. —Я все, —оповещает белорус. Бэррон кивает, пихает парня в плечо и шурует обратно в ванную, промывая тряпку. Коля заходит к Бэррону, когда тот выжимает тряпку и кидает ее в корзину для грязного белья, ибо ту явно стоит постирать нормально, —Закончил, —Бэррон коротко угукает в ответ, поворачиваясь к хоккеисту, —пойдем в кровать, —Трамп хочет было спросить зачем им обратно в кровать, но не успевает. Коля уже берет его за запястье и разворачивает, утягивая обратно в комнату. Бэррон становится таким слабым, когда Коля касается его, просто невероятно. Матрас слегка пружинит, когда на него падают сразу два тела, одновременно выдыхая. Бэррон улыбается краешком губ, устраиваясь поудобнее. Коля без футболки, все еще теплый, Бэррон спиной может чувствовать напрягшиеся мышцы и это так здорово, он буквально будто в самой крепкой крепости. Тут ему ничего не страшно, у него нет никаких забот. Трамп откидывает голову на плечо хоккеиста и хмыкает. Он бы не прожил еще и секунды без него. Коле кажется, что Бэррон крошечный. Не важно, что парень буквально ростом не на много ниже его самого, но Бэррон уже в плечах, Бэррон физически не развит вообще от слова совсем, руки у Бэррона меньше, чем у Коли, и сам Бэррон какой-то…маленький, по сравнению с ним. Маленький до очарования, его постоянно хочется обнимать, вдыхать запах его белоснежной кожи и целовать, целовать, целовать. Бэррон просто до невозможности трогательный. Вчера Коля был немного груб, но кажется на Бэрроне это несильно отразилось. Хоть Бейкер говорил, что Коля слегка перестарался. Лукашенко просто надеется, что ничего серьезного он не сделал. Бэррон отводит плечи назад, и Коля видит, как он весь покрывается мурашками. Белорус мысленно считает до пяти, но сбивается на трех. И когда он стал так реагировать на него? Они сидят так всего несколько минут, даже не разговаривая. Просто сидят и обнимаются, слушая размеренное дыхание друг друга. Бэррон даже начинает провалиться в сон, но его выводят из транса руки хоккеиста, что переплетают пальцы с его пальцами, а после приподнимают одну кисть и Трампа всего передергивает, стоит Коле легонько провести большим пальцем по несильному покраснению. Если Бэррон правильно помнит, то, кажется, именно эту руку Коля сжал сильнее, чем обычно. Трамп сам удивляется такой отметке, поскольку не думал, что его кожа настолько нежная к прикосновениям. —Больно? —тихий шепот на ухо. Бэррон мотает головой, потому что правда не больно, просто небольшое покраснение, оно, наверное, спадет в течении дня, ничего серьезного, —прости, —Бэррону не нравится, что у Коли такой виноватый голос. Трамп уже хочет повернуться к нему, но не успевает. Лукашенко подносит его ладонь к своим губам и всего на секунду касается ими покрасневшей кожи. Прикосновение до чертиков нежное, такое, что у Бэррона дыхание спирает и, кажется, все лицо вмиг приобретает багровый оттенок. —Ну Коля, —канючащим голосом тянет он, все же разворачиваясь и пряча покрасневшие щеки в плече хоккеиста. Лукашенко устраивает парня поудобнее, гладит по волосам и ничего на это не отвечает, пока у Бэррона сердце бьется так сильно, что в глазах темнеть начинает. Этот Лукашенко когда-нибудь его до ручки доведет.

***

Бэррон в удивлении поднимает голову, когда спустя некоторое время его сидения на Коли, телефон белоруса начинает вновь вибрировать, а уже знакомая мелодия снова режет слух. Трамп уже хочет спросить зачем Коле второй будильник, но слышит тяжелый вздох хоккеиста и понимает, что спрашивать не хочет. Впрочем, Коля сам говорит об этом уже через секунду. —Мне на тренировку надо, —вздыхает он и уже было кладет ладони на талию Трампа, чтобы аккуратно переместить его на кровать, как Бэррон отрицательно мотает головой и жмется только ближе. —Нет, —фырчит он. Ну какая тренировка, у них тут утренняя романтика, она не может закончиться так скоро, Бэррон еще в полной мере не насладился присутствием своего спортсмена. Не честно. —В смысле «нет»? —непонимающе спрашивает парень, тут же усмехаясь, —Бэррон, мне нужно на тренировку, —и снова отрицательный кивок. Коля молча хлопает парня по спине, поскольку даже не знает, что такого можно предложить ему, чтобы Бэррон хотя бы разжал свое кольцо из рук. Коля тоже не хочет уходить от него, но. Но на тренировку идти надо и это даже не обсуждается. Как бы донести это до Бэррона… —Я хочу с тобой, —бубнит куда-то в плечо Бэррон. Коля самостоятельно приподнимает ему голову и просит повторить еще раз, потому что ушей на плече у него нет, —я могу пойти с тобой? —а в глазах столько надежды, что Коле приходится сглотнуть. Отказать тяжело, но… —А твоя учеба? —тут же хмурится хоккеист, пока пытается прийти в себя после таких вот взглядов. —У меня есть свободное время до пар, —пожимает плечами Трамп, видя в глазах напротив сомнения, —я хотел утром с тобой побыть, поэтому встал так рано, —и тут же ойкает, стоит Коле сжать Бэррона в своих руках. А-а-а, ну серьезно, как можно быть таким?! —ну так что? Вопрос остается без ответа. Коля думает, что, вроде, ничего такого не будет, если Бэррон придет на их тренировку, но одновременно с этими мыслями поселяются еще и сомнения. Разрешат ли ему вообще присутствовать? Бэррон к хоккею имеет дело, как Мэтт к здоровому образу жизни, то есть никакого. Кстати о Мэтте, тот своих баб на тренировки приводил. Бэррон не баба и вряд ли будет что-то щебетать на трибунах, отвлекая парней. И на лед, скорее всего, проситься тоже не будет. Хотя Коле бы польстило, если бы он ради него вышел на лед. Но нет. Нет. Не когда там будет вся команда, точно нет. Это чревато и для него, и для Бэррона, а Коля не хочет подвергать парня лишним вопросам и косым взглядам. Тем более взглядам. Коле не нравится сама мысль, что на Бэррона будут глазеть. Это злит. Злит? Да, определенно злит. —Давай сделаем вот что, —Бэррон с интересом хлопает глазами, показывая, что слушает белоруса, —я поеду на тренировку, —делает секундную паузу и продолжает, —и спрошу у тренера можешь ли ты прийти посмотреть, ладно? —в ответ короткий кивок, —если да, то я скину тебе адрес и ты приедешь, —Бэррон активно кивает, а Коля мысленно выдыхает, понимая, что идея пришлась Бэррону по душе. Коля и сам не против присутствия Бэррона на тренировках. Правда Бейкер вряд ли знает хоть какие-то азы…ну да ладно, это не самое страшное. В итоге Колю все же отпускают и даже, вау, дают нормально собраться. Бэррон внимательно наблюдает за тем, как хоккеист натягивает на себя свою кофту и ерошит волосы. Времени не очень много, скорее всего кто-то из парней уже вышел на улицу. Пересекаться не хочется, придется молиться на то, чтобы черный вход был не заперт. Коля поднимает собственный мобильник с пола, вместе с сумкой, брошенной практически у двери, и оборачивается на Бэррона. —Ну я пошел, —удивленное: « уже?» в ответ, —ну да, —усмехается белорус, —мне еще за спортивной сумкой сходить нужно, —Бэррон встает с кровати и подходит к Коле, вздыхая, —ну чего ты, я же сказал, что спрошу у тренера, —Коля ерошит Бэррона по волосам, притягивая парня к себе и целуя в макушку. —Правда спросишь? —Да, —убеждает его хоккеист, —веришь мне? —в ответ короткий кивок, —хорошо, —тихий вздох, —ладно, я пошел. —Напиши мне, —выпаливает Трамп, когда Лукашенко уже нажимает на дверную ручку, —даже если нельзя будет, —вздох, —все равно напиши, —Коля оборачивается и мягко улыбается. Бэррон такой ребенок. —Хорошо, —Коля открывает дверь и уже хочет было уйти, как вновь поворачивается к Бэррону, —Бэррон, —зовет он. Трамп поднимает опущенную голову, издавая короткое «а?», а в следующую секунду оказывается притянут к себе одной рукой. Коля целует его нежно и трепетно, так чувственно, что у Бэррона пальцы на ногах поджимаются. Лукашенко отстраняется, ведет кончиком носа по зардевшейся щеке, оставляя на ней быстрый поцелуй, —увидимся. —Увидимся, —пищит в ответ первокурсник, закрывая дверь за Колей. Проходит секунда, прежде чем Бэррон понимает, что только что произошло. Они ведут себя как самая настоящая парочка. Бэррон счастливо хлопает в ладоши и прыгает обратно на кровать, принимаясь ждать сообщения от своего хоккеиста. Конечно же положительного, но и самого простого будет достаточно. Бэррон так счастлив, что, кажется, сейчас начнет визжать как девчонка. Коля творит с ним что-то невероятное и Бэррону это нравится. Да, ему это определенно чертовски нравится.

***

Коля без особого труда проходит мимо тихо сопящей женщины. Телевизор до сих пор работает, из него доносятся какие-то уж слишком наигранные звуки плача, хоккеист морщится и выходит на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ветер тут же забирается под тонкую ткань, Коля ежится и оглядывается по сторонам. Вокруг никого, разве что утренняя тишина, разбавляемая лишь шуршащими листьями, только-только сброшенными с массивных веток. Белорус слышит звук открывающихся ворот вдалеке и понимает, что автобус только-только заезжает на территорию, а это значит, что у него есть еще минут, может, пятнадцать, на сборы. Довольно много, учитывая обстоятельства. Лукашенко сворачивает со своего обычного пути, как только замечает своих друзей, что выходят из главного входа в кампус. Сердце ухает вниз, но вроде как Коля остается незамеченным. Он быстрым шагом огибает здание и радостно ухмыляется, стоит заметить открытую дверь черного входа. Так везет не всегда, но сегодня Коле повезло. Парень быстро забегает внутрь и, переступая через ступеньку, оказывается на своем этаже. Организм находится в немом шоке, но тактично молчит о том, что Коля спал всего два часа и такие вот пробежки на нем не очень хорошо сказываются. Дойдя до своей комнаты и уже в который раз убедившись, что он сделал правильно, зайдя, так сказать, через тыл, Коля проворачивает ключ, который у него, естественно, был, в замке всего раз и оказывается внутри именно в тот момент, когда дверь комнаты напротив открывается и из нее выходят еще несколько ребят из команды. Адреналин подскакивает к вискам, но у Коли нет времени на то, чтобы успокаиваться. Он быстро сбрасывает с себя сумку, даже не смотря куда та летит, и забирает баул из шкафа. На все потребовалось меньше минуты, белорус выходит из комнаты и на этот раз совершенно спокойным шагом спускается вниз. В мозг ударяют недавние мысли о том, как бы начать разговор с тренером, но они решают подождать своей очереди, когда Коля выходит на улицу и тут же встречается с ребятами: Мэтт совершенно по-детски подпрыгивает на месте и орет чуть ли не на всю улицу: «Лукашенко!», Никита делает вид, что тоже очень удивлен появлением друга, а Марк…Марк фыркает и отворачивается, несильно шлепая Стивенсона по предплечью, чтобы тот успокоился. Ладно, Коля сделает вид, что не заметил этого. Он подходит к ребятам и неловко извиняется за свое внезапное отсутствие. Мэтт посылает куда подальше все эти документы, с которыми Коле, а в прошлом и Никите, пришлось возиться, парни смеются и, кажется, обстановка наконец становится прежней. Никита рассказывает, что сегодня тренировка будет на корте, что ближе к ним, так что ехать недолго. Коля спрашивает с чего это вдруг они сменили корт, на что получает лишь пожимание плечами. —Ладно, пофиг, —отмахивается Лукашенко и тут же обращается к Марку, неловко прокашливаясь, —можно тебя на минуту? —Мэтт с Никитой тут же оборачиваются на насупленного старшего, что молчал все то время, пока они разговаривали с прибывшим другом, и хмурятся, когда Уокер раздраженно вздыхает и поворачивается к Мэтту. —Пойдем сядем, —Стивенсон не успевает хоть что-то возразить, Марк берет канадца за рукав толстовки и тянет к автобусу, в который уже все залезали. Никита с Колей переглядываются тупыми взглядами. —Что это с ним? —спрашивает Ершов, хотя сам прекрасно понимает, что Коля вряд ли ответит ему. —Ты мне скажи, —вздыхает Лукашенко. Теперь его опасения подтвердились—Марк точно злится на него. То сообщение было лишь началом. Белорус вздыхает, чувствуя легкий шлепок по спине. —Ну пошли тогда, —Коля невольно улыбается. Хоть он и немного устал от русской речи, Никита ему с ней никогда не надоедал. Наверное потому, что никто, кроме Коли, его не понимал. Это было что-то вроде их фишкой. Забавно. —Пойдем, —хмыкает Лукашенко, исправляя друга. Ершов закатывает глаза и беззлобно цыкает, пихая Колю к автобусу. Они садятся позади Мэтта с Марком. Стивенсон бросает мимолетный взгляд на друзей, кивая назад, на свободное место, а Марк отворачивается к окну и делает вид, что не замечает их. Коля пересекается с ним взглядом в окне, но Уокер тут же отводит свой куда-то вправо и лишь сильнее хмурится. Лукашенко лишь качает головой, пропуская Никиту к окну. Если он решил обижаться, то пусть обижается. До корта ехали какой-то незнакомой дорогой и всего минут двадцать. Тот оказался небольшим, по крайней мере меньше того, в котором парни обычно катаются, раза в два, но это ничего. Мэтт возмущался полдороги, мол почему они должны перед самым матчем менять корт. Марк фыркает, что он же меняет баб налево и направо, так почему они не могут поменять корт всего раз, после чего Стивенсон замолкает и пыхтит оставшиеся пять минут. Коле не очень интересны виды, его больше волнует разговор с тренером и не будет ли это странно выглядеть. Никаких странностей в том, чтобы пригласить Бэррона, как друга, естественно, он не видит, но все равно. Да и Марк на него сегодня разобижен, вряд ли будет подкалывать за это. Хотя кто знает. —Как съездил-то? —внезапно интересуется Никита, вытягивая Колю из своих мыслей. Ершов подпирает голову рукой и подмигивает, хмыкая, —как папа? —Нормально, —тем же ехидным голосом отвечает Лукашенко, —привет тебе передавал, —Никита в шоке уставился на Колю, а после так вообще, кажется, испугался, —Никита Николаевич, —усмехается белорус, —не знал, что мы с твоим отцом тезки, —Никита нервно смеется, чешет голову и сглатывает, опуская уже далеко не уверенный взгляд куда-то в ноги. Колю смешит такое поведение, он хлопает друга по плечу и дружелюбно улыбается, —да ладно тебе, подумаешь, —пожимает он плечами, —папе просто было интересно. —Интересно, —вторит Никита, нервно вздрагивая. Колю забавляет такое поведение друга, но больше они не разговаривают. Ершов до конца поездки сидит, погруженный в свои мысли, а Коля возвращается к разработке плана под названием «провести Бэррона на тренировку так, чтобы это не выглядело странно». Когда автобус подъезжает к корту и парни выходят, то тут же начинают осматриваться по сторонам, в поисках кого-то. Вся команда как-то мнется, не зная куда идти. Коля со своими друзьями также стоит среди растерянных хоккеистов и крутит головой. Один Марк смотрит куда-то в пол и ковыряет кроссовком землю. Белорус старается не обращать на это внимание, но это оказывается сложно. Не так сложно, как было уходить от Бэррона, но тоже непросто. Блин, Бэррон. Мозги кипеть начнут, если Коля еще хоть минуту будет думать об этом. Скотт, выглядящий уверенней всех, подзывает парней к себе и оповещает, что тренер уже на месте и ждет их. Кто-то из толпы сомневается куда им вообще идти, на что капитан скалится, говоря, что уже был тут и все знает. Тут же напряжение уходит, а вся команда начинает движение в сторону корта. Мэтт что-то затирает Марку, но тот даже не слушает его, тяжело вздыхает и бурчит себе под нос какие-то проклятия в сторону шумного Стивенсона. Никита оживляется, вертит головой, на русском удивляясь размерам корта. Коля строит непонимающее лицо, говоря, что у них, вообще-то, он больше, чем, кажется, удивляет Ершова еще больше. «Идиот» —смеется Лукашенко, а после они заходят внутрь. Глаза разбегаются из-за новой обстановки и блестящих, отполированных полов. Уже внутри оказывается холоднее, чем снаружи, из-за чего Лукашенко вздрагивает, дергая плечами. Их приветствуют и вот это уже напрягает. Парни проходят через опущенные турникеты, практически матерясь, а Коля про себя отмечает, что нужно будет выпросить пропуск. Он, конечно, может и перепрыгнуть через ограждение, а вот Бэррон вряд ли. Хотя это, скорее всего, будет забавно до усрачки. Белорус усмехается своим мыслям, невольно обращая на себя внимание сосредоточенного на рассматривании каких-то кубков Никиты. —Ты чего? —в ответ Коля лишь отмахивается и мотает головой. Ага, конечно, так он ему и сказал. Коридоры оказываются довольно широкими, что уже плюс, учитывая общий габарит их команды, а вот потолки почему-то низкими. Коля не хочет пробовать, но что-то ему подсказывает, что он сможет достать до них без проблем. Хоккеист хмурится, но решает не говорить об этом. Это так, минус лично для него. Парни в команде довольно общительные, вместе с этим еще и громкие до ужаса. У Коли начинает дергаться левый глаз, когда они проходят в раздевалку—Коля для себя отмечает, что дверь бы им сделать пошире, или хотя бы сделать так, чтобы вторая дверь открывалась тоже, потому что если уж он успел случайно приложиться плечом, то что будет с другими, более взрослыми и более крупными командами, да и людьми в целом—потому что столько ора даже Бэррон обычно не издает. Хотя Коля был бы не против. Ладно, это они исправят как-нибудь потом. Сейчас лучше перестать вообще думать и сосредоточиться на тренировке. Эти три дня как-то выбили Колю из равновесия, поэтому ему стоит быть на чеку и не отвлекаться на что-то постороннее. Скоро матч, нужно усердно тренироваться, несмотря на то, что голова забита немного другим, а вечно вьющийся возле Коли Марк сейчас делает вид, что его вообще не существует, и премило общается—старается, очень старается, чтобы не убить его к херам—с Мэттом, периодически щелкая пальцами от нервов. Никита машет перед лицом ладонью, возвращая с небес на землю. —Земля вызывает Колю, —упомянутый вздрагивает, отворачивается и вздыхает. Ну Марк же не будет весь день таким, они же в одной комнате живут, идиотизм какой-то, —все нормально, ты все утро какой-то загруженный? —Лукашенко ухмыляется, мотает головой, уверяя, что просто не выспался и только после этого организм, наконец, открывает глаза. Блять, сколько он спал? Два часа? Замечательно, великолепно, как бы ему не свалиться прямо на льду от переутомления. И Коля не поел ничего, еще круче блин. Ершов наблюдает за тем, как задумчивое выражение лица сменяется вселенской тупостью всего на секунду, но на этот раз ничего не говорит. Хлопает Колю по плечу и поторапливает, говоря, что время не резиновое и если опоздать, Скотт по головке не погладит. Коля огрызается: «да сейчас я» —поправляет свою футболку и выходит вместе с ребятами. Коля затягивает перчатку, стоя уже на льду, краем глаза поглядывая на тренера, который о чем-то разговаривает по телефону, а после выходит, рукой показывая, чтобы они начинали без него. Белорус вздрагивает, когда на него сзади наваливается Стивенсон, а после летит лбом вперед под свои же возмущения, что это нечестно и он думал, что Коля упадет вместе с ним. Лукашенко помогает другу подняться, стукает его через шлем и ехидничает, называя Мэтта ребенком. Канадец уже хочет было взорваться как обычно, но его останавливают Марк с Никитой, так вовремя подъехавшие. Стивенсон фыркает, а после настроение младшего сменяется, как по щелчку пальцев и вот Мэтт уже делает круг, объезжая друзей, говоря, что лед тут какой-то другой. —Он не обкатан, —вздыхает Уокер, останавливая Мэтта, —придурок. Нападки на Уокера не успевают напасть—Скотт выходит на лед, тут же подзывая парней к себе. Тренера все еще нет, но капитан пожимает плечами. «Значит сами начнем», —и тут же, — «с нападения, встаем, давайте». Команда делится на две группы и пока на одной стороне поля отрабатывают нападение, на другой остальные ребята работают над бросками. Благо размеры поля позволяют это.