До семнадцати

Иногда к концу рабочего дня Ястреб не может заставить себя поднять руки. Ноги – пожалуйста, могут ещё несколько миль намотать, если потребуется, а руки болят так, что милосерднее, наверное, их просто вырвать из плеч. Сколько ни качай мышцы – а в его случае ещё и с особой осторожностью, лишь чуть нарушишь строго выверенный план тренировок и добавишь хоть полсантиметра лишние в бицепсе, летать становится в два раза сложнее – ты не можешь заставить свои руки не кричать от боли, когда они обхватывают десятого за день человека и взлетают вместе с ним высоко в небеса. После особо тяжёлого дня Ястребу кажется, что его руки и плечи набиты изнутри ватой. Пальцы слушаются плохо, порой – не слушаются вообще, и поднявшийся на свой этаж, Ястреб не достаёт ключи, знает, бесполезно, пальцы даже в карман не полезут, не говоря уже о том, чтобы ухватить ключи – он пером срезает замок и вваливается в квартиру, открывая дверь ногой. Это случается так часто, что он не вызывает уже мастера, прямо в коридоре, в шкафчике для обуви, лежит с десяток новеньких замков и небольшая коробка с необходимыми инструментами. Хоть сейчас в рекламу мужей на час. Благо что реклама надоела до ужаса. Раньше, когда он жил один, он сразу заваливался спать, наплевав и на пыльную одежду, и на голодные спазмы в желудке – главное, дать рукам отдохнуть, всё равно ни поесть, ни искупаться толком не получится. Сейчас – сейчас он по-прежнему живёт один. Но не в одиночку. Даби отмахивается от вопросов, отделываясь лаконичным «потому что» и «не твоё птичье дело», но Ястреб думает, что привычкой оставаться на ночь и дожидаться его с патруля, он обзавёлся, когда однажды чисто случайно задержался у него в квартире и застал всё это шоу со срезанием замка. Руки у него тогда висели, как плети, Ястреб их даже не чувствовал, лишь ощущал, как пульсирует вдоль нитей нервов острая, тянущая боль. Даби помог ему тогда раздеться, почти силком загнал в ванную и стоял рядом, поливая из душа, а потом, завернув в полотенце, отправил спать. Дальнейшего Ястреб не помнит – он отрубился, кажется, ещё не дойдя до кровати, а когда проснулся утром от звонка будильника, по-прежнему кутаясь в уже высохшее полотенце, Даби рядом не было. Он пришёл следующим вечером – открыл ему дверь, когда Ястреб уже примеривался к замку пером. И... так и остался. Ястреб привыкает к этому быстро – так, как всегда привыкают к чему-то внезапно хорошему в жизни, почти сразу воспринимая наличие Даби в квартире как нечто само собой разумеющееся. И одновременно с этим сердце каждый раз отправляется в радостный полёт, когда, подойдя к дому и задрав голову, Ястреб видит в своём окне тусклый огонёк настольной лампы. Ощущение, что тебя ждут. Тебя ждут дома. Бесценно. Вот и сегодня – когда он, чувствующий у себя на плечах тяжесть целой Фудзиямы, поднимает наверх глаза и ловит в окнах смутный отблеск, кажется, даже руки начинают ныть меньше. Окно напротив его площадки открыто всегда – он привычно взлетает на плохо слушающихся уже крыльях и ныряет в него боком, осторожно опускаясь сразу перед дверью. Она уже приоткрыта, и из щели слабо тянет домом. Ястреб шагает внутри, позволяя перьям закрыть за ним дверь. Даби ждёт его в прихожей. Ястреб почти с размаху тычется носом ему в плечо, бормоча приветствие, и так и стоит, глубоко дыша его запахом, пока Даби стягивает с него куртку, осторожно поглаживая крылья. – Опять катал по небу гражданских? – насмешливо спрашивает он. Ястреб лишь стонет мученически, сильнее вжимаясь носом в тёплую кожу. Ему хочется стоять так сутками – благо, ноги позволяют, но Даби отрывает его от себя и подталкивает в сторону ванной. Одежду с себя Ястреб с посильной помощью стаскивает по пути. В ванной они проводят почти час – Ястреб самым нахальным образом растекается по дну ванны, закрывая глаза и позволяя Даби творить с ним всё, что ему заблагорассудится, а Даби старательно – и каждый раз на удивление с удовольствием – отмывает его от городской пыли и грязи и моет ему напоследок голову. Ястреб это обожает. Даби сидит на краю ванны, опустив в горячую воду ноги – штаны закатаны выше колена, а Ястреб, уложив ему на колени голову, жмурится и млеет от того, как его пальцы – даже вода никогда не бывает такой горячей, как они – взбивают у него в волосах мыльную пену и бережно массируют тонкую кожу. Шампунь пахнет апельсинами. Даби забавляется, строя у него на голове смешные причёски и кривобокие башни из пены – Ястреб видит смутное отражение в запотевшем зеркале и улыбается. Даби видит эту улыбку и пачкает ему в пене нос, называя цыплёнком. А потом, смыв всё это безобразие, заворачивает Ястреба в пушистое полотенце – оно ярко-жёлтого цвета, и Ястреб в нём действительно похож на только что вылезшего из лужи растрёпанного цыплёнка – почти тащит в спальню. Иногда он его кормит – когда Ястреб не слишком усталый и не хлопает осоловело глазами, разморённый горячей водой. Ястреб часто шутит на эту тему – мол, жить надо так, чтобы один из самых разыскиваемых злодеев страны кормил тебя у тебя же на кухне свежесваренным рисом, Даби обычно затыкает его в такие моменты очередной порцией – но сегодня есть не хочется. Хочется спать. Желательно – в обнимку с Даби. Прижаться к нему всем телом, почти распластаться поверх и всем же телом слушая-чувствуя – как стучит глубоко внутри сердце и как вздымается грудная клетка от спокойного дыхания. Такие моменты для него дороже многого в этой жизни. Одевается Ястреб уже сам – горячая вода всегда действует на него благотворно, руки и пальцы хотя и слушаются плохо, двигаясь, словно детали давно не смазываемого робота, но всё же слушаются. Зато на кровать валится прямо поверх одеяла, лицом в подушку, намекая Даби на то, чтобы он его укрыл. Даби бормочет про ленивых куриц и обнаглевших цыплят, но послушно вытаскивает из-под него одеяло и набрасывает сверху – по пояс. И садится сверху сам, тяжёлым теплом устраиваясь у него на бёдрах Ястреб поворачивает голову и чуть хмурится. – В чём дело? Даби пожимает плечами. – Хочу кое-что попробовать. – Учти, я сегодня буду тем ещё бревно-о-о-ох... Когда пальцы Даби с силой сжимают его по-прежнему напряжённые плечи, Ястреб едва не давится собственным же вдохом. Даби не медлит – пальцы быстро проходятся вдоль линий мышц, чуть грубовато, зато невероятно хорошо разминая, кажется, каждое мышечное волокно, и вдавливаются в кожу. Ястреб почти кричит, снова вжимаясь лицом в подушку. Плечи пронзают острые вспышки боли – но после каждой вспышки наглухо забитые мышцы будто слегка расслабляются. И даже становится чуть легче дышать. Ему кажется, словно плечи у него скрутило в сотни плотных, мелких узелков, и пальцы Даби эти узлы постепенно распутывают. Даби надавливает на выпуклые косточки глубоко под кожей, и от пронёсшегося по всему телу болезненного удовольствия Ястреб глухо стонет. Пальцы ловко – где он только этому научился? – разминают каждый сантиметр плеч, обжигая кожу, и посылают волны тепла внутрь – к тем мышцам, до которых пальцами не дотянешься. Тело сейчас похоже на распустившийся после долгого сна цветок. Ястреб чувствует даже те мышцы, которые никогда не ощущал на самых зверских тренировках. – Боже, – бормочет Ястреб. – Боже, боже, ещё. Даби горячо смеётся ему в ухо: – Стонешь так, будто я тебя и впрямь трахаю. – Это... где-то... на уровне, – выдавливает из себя Ястреб. – Боже, это такой кайф, ты не представля-я-яешь. – Да? – он почти видит, как Даби вскидывает брови. – А что если вот так? И того места, которого только что касались пальцы, теперь касаются губы. Ястреб жмурится до пятен перед глазами. Кожа, разнежившаяся от массажа, донельзя чувствительна сейчас, и контраст горячих губ и прохладных скоб, касающихся кожи вместе с ними, сшиб бы его с ног, не лежи он и так. А Даби продолжает – целует все те же мышцы, которые разминал только что пальцами, то прикасаясь бережно, почти намёком, то вжимаясь с силой, едва ли не кусая. Если от пальцев не осталось и синяков, то засосы ему теперь точно обеспечены. Ястреб думает об этом – и тут же на выступающих косточках смыкаются зубы. И губы оставляют сверху мягкий поцелуй. Пальцы то скользят нежно по коже, то впиваются в неё до сладкой боли. И до костей пробирает горячее, шумное дыхание – хищный зверь над законной добычей. Непредсказуемая, безумная гонка нежности и жажды. ...Когда Даби напоследок с силой проводит горячими ладонями от плеч до запястий, Ястреб уже едва дышит. Даби чмокает его в затылок и падает на соседнюю подушку, хозяйским движением перекатывая Ястреба с живота на бок и прижимая к себе. Ястреб усилием воли закидывает голову ему на плечо и шумно выдыхает. Плечи горят и ноют, он почти слышит, как они гудят, словно провода под напряжением – но в этом нет ни грамма боли или чего-то неприятного. Одно сплошное удовольствие. Ястреб делает ещё один рывок и обхватывает Даби поперёк пояса. Плечи сладко сводит от этого движения. – Вау, – заключает он и тычется носом Даби в ключицу. – Обращайся, – хмыкает Даби. – Где ты этому научился? – Был повод, – Даби дёргает плечом, – научиться. Ястреб косится на него исподлобья. – Не слишком приятный, видимо. – Не слишком, – соглашается Даби и усмехается: – Зато применить это пришлось в куда более приятных обстоятельствах. – Не ожидал, что применишь, – признаётся Ястреб, кончиками пальцев слабо поглаживая Даби по боку – там нет скоб и ожогов, и кожа мягкая-мягкая. Даби молчит почти минуту, а потом негромко произносит: – О тебе... хочется заботиться. Ястреб дёргается так сильно, что Даби крепче сжимает обёрнутые вокруг него руки. – Ты просто не видишь себя со стороны. Как много счастья у тебя на лице каждый раз, когда я встречаю тебя на пороге. Каждый – а это ведь длится даже не первый месяц. Такой странный контраст – второй герой Японии, завсегдатай обложек и кумир миллионов – и столько удовольствия от просто заботы. Это... – Даби поджимает губы, – подкупает. Хочется заботиться снова и снова, только бы ты строил эти довольные мордашки, когда я вытаскиваю тебя из ванны, и продолжал льнуть ко мне вот так – даже во сне. Ястреб сильнее вжимается в него лицом. Даби издаёт тихий смешок. – Если ты думаешь, что так я не увижу, что ты покраснел, то не старайся, – насмешливо говорит он, – у тебя всё равно в первую очередь краснеют уши, а их мне прекрасно видно. – Заткнись, – бормочет Ястреб. Даби смеётся громче. И обнимает – ещё крепче. – Знаешь, я не буду говорить, что убью всех тех, кто не сумел или не захотел позаботиться о тебе в прошлом. Я лучше буду заботиться сам. Он выгибает шею, почти прижимаясь губами к красному уху, и шепчет: – И убью любого, кто посмеет позаботиться о тебе вместо меня. Ястреб жмурится, чувствуя, как эти же губы мимолётно касаются его плеча. Мимолётно – а прожигают насквозь, через кожу и кости, до души. И в душу. Как клеймо.