***
На крыльце мэрии курил Паша. Весеннее томное солнце даже его заставило закатать рукава белоснежной рубашки и расслабить галстук. Плечевая портупея с парой пистолетов расхлябанно болталась у него на локте. Увидев товарищей, выходящих из главной двери, Паша оттолкнулся от обшарпанной колонны, когда-то сиявшей белой штукатуркой. — Отказался? — Роман кивнул. Он подошел к Паше — тот прикурил лидеру сигарету от собственной, — план Б? — Б.С. — поправил Костя, мужественно дыша через раз — они с Лёвой только недавно решили вместе бросить курить и пока что держались молодцами, Роман даже гордился ими немного. Он всегда поощрял любые проверки силы воли. Паша недоуменно прищурился. — Багдасаров… ээ… сядет? — Багдасаров сосёт, — флегматично уточнил Костя. Лёва, предусмотрительно стоящий от дымящих коллег подальше, зачем-то наиграл собачий вальс. Парни синхронно поморщились, благо фантазия у всех была отличная. — Фу, блять. Костя. — У кого? — снова спросил Паша. Все почему-то посмотрели на лидера. Роман спокойно выдохнул дым через нос, аккуратно затушил полуистлевший окурок о край небольшой железной урны, брезгливо скривив губы. — У кого-то из вас в детстве были проблемы с оральной фиксацией? — Какое-то… хуёвое название плана, — вздохнул Паша. Он тоже докурил, снова набросил на плечи кобуру, поправил галстук. Костя рассеянно побарабанил пальцами по телефонной трубке. — Тогда план Ж. — Да этот мудила и сам тот еще «жэ», — пробормотал Лёва. — А мне он нравится, — пожал плечами Паша, — и передача интересная. Особенно сюжеты про нас. Да и смелости у него хоть отбавляй. — Ага, — буркнул Лёва, — доверим будущую сенсацию репортеру, который берет интервью у грибов в лесу. Роман против воли улыбнулся. Вообще-то, Валентин тоже недолюбливал, кажется, единственного толкового (так уж и быть) журналиста в их городке — все еще таил обиду за то, что тот его хотел подставить. Передачу, правда, все равно смотрел с завидным постоянством, обязательно с большой чашкой чая со сгущенным молоком и тарелочкой плюшек с сахаром и корицей, постоянно пытаясь накормить заодно и Романа. «Ромочка, ну съешь х-хоть одну, я же с-старался». Роман помрачнел. Он очень скучал по Валиным плюшкам, и даже совсем не по тем, что с корицей. — Заедем вечером к умнику. Перетрем.***
— Не самое безопасное место для журналюги-правдоруба, — заметил Костя, когда Паша аккуратно припарковался прямо под зловеще моргающим фонарем. Роман согласно кивнул, проводив взглядом гонимый ветром мусор, смешанный со слякотью по раздолбанной в хлам дороге; где-то резко завыла сигнализация, вслед за которой понеслись отдаленные маты и ругань. — Самое оно для разгребателя грязи**, — хмыкнул Лёва. Жил их знакомый фальшивый рецидивист и правда в не самом благополучном районе, на котором когда-то сработала теория разбитых окон, чинить которые никто так и не собрался. В итоге неминуемая разруха потихоньку сожрала, и теперь переваривала грязные улицы, панельные хрущевки, красующиеся отваливающейся краской и высерами граффити подросткового бунтарства, да ряды покосившихся домов, пребывающих явно в аварийном состоянии. Даже удивительно, что при всем своем истинно репортерском таланте влипать в неприятности и любви нырять в мутный омут незваным гостем к чертям, журналист еще не покоится на дне этого самого омута, связанный по рукам и ногам и по колено закатанный в бетон. Что ж, пока к лучшему. — Дом тринадцать, четвертый подъезд, первый этаж… свет горит. Даже решетки на окне нет. Непредусмотрительно. — Долго болтать будем? — слегка раздраженно осведомился Роман, — или уже делом, наконец, займемся, ну? Парни кивнули, одновременно выбрались из машины, не беспокоясь за ее сохранность — даже последний идиот и пальцем не посмел бы ее тронуть, увидев броские, всем известные номера. Четвертый подъезд выглядел так же печально, как и весь дом тринадцать, только неожиданный декоративный элемент в виде жухлого цветка на заплеванном подоконнике слегка оживлял обстановку. Нужная дверь так же была без изысков — обыкновенная хлипкая деревяшка, обтянутая дешевым, знатно потертым дерматином. Костя вопросительно посмотрел на звонок. — Без шума. Устроим сюрприз, — кивнул Роман, позволяя Косте заняться своей прямой обязанностью: вскрывать замки тот мог не хуже, чем по телефону языком чесать. Пара минут, ловкость рук и никакого мошенничества и чужая дверь приглашающе приоткрылась в темноту прихожей. Сама журналистская квартира на удивление оказалась довольно чистой и опрятной, и откуда только время следить за домашним бытом с таким-то шилом в заднице. Женская рука? Комната, которая предположительно должна была служить залом, больше была похожа на старенькую звукозаписывающую студию со складом кассет, пленок и допотопным компьютером, которым сейчас и был увлечен сам Журналист настолько, что даже не заметил чужого присутствия за спиной, с грохотом бряцая по клавиатуре. При других обстоятельствах этого недотёпу уже давно бы паковали в мешок по частям. — Ну здарова, умник, — к чести Журналиста, он даже не вскрикнул. Только громко испуганно вздохнул с присвистом, схватился на сердце и едва не упал со своего колченогого стула, загнанно озираясь и машинально вцепившись в свой микрофон. — Алиса! Вызывай милицию! — Роман поморщился. Вот неугомонный. Вышеупомянутая Алиса благоразумно молчала. — Не ори. Поговорить нужно. — Я… я не веду переговоры с отмороженными безумцами! — живо ответил Журналист, с забавной бравадой быстро убирая спавшую на очки челку и тут же уточнил, явно не справившись с природным любопытством, — и о чем же? Журналист, при всей своей чудаковатости, был весьма толковым парнем: въедливым, напористым и хитрым. Подлым и трусоватым, правда, но при желании и должных возможностях он мог бы стать достаточной проблемой, уж слишком акульей была его хватка. Роман огляделся, с некоторым интересом обращая внимание на деревянную доску и усмехнулся, пробегая взглядом по множеству фото с собой и своими парнями в объективе. Рядом аккуратно и явно старательно были прикреплены фото местной телевизионной красотки в купальнике, а в центре — Роман удивленно приподнял бровь — изображение Ричарда Сапогова. С воткнутым промеж глаз кухонным тесаком. Очаровательно. Роман расслабленно опустился на маленький диван, закинув ногу на ногу четверкой, и приглашающе указал Журналисту на упавший стул, так и валяющийся на стареньком ковре. Тот настороженно сощурился, подозрительно покосился на стоявших чуть в стороне парней, но все же послушался и сел, нахохленно поджав губы. — Проблемы с начальством? — риторически поинтересовался Роман. Журналист совсем помрачнел и Роман больше решил не тратить время, — возможно, это поможет? На стол перед Журналистом легли четыре кассеты, подписанные когда-то его же быстрым, острым почерком «Канарейка. М.В. Багдасаров» и которых он когда-то так глупо лишился из-за собственного непрофессионализма. — Черт возьми!.. — вскочил Журналист, потрясенно вглядываясь в черный пластик, — я ведь!.. Вы же!.. Да я собственными, вот этими вот своими глазами видел, как вы уничтожили плёнки! Порезали, разорвали и выбросили! — С ума сошел? — отмахнулся Роман, — ты же как никто другой должен понимать ценность подобной информации. Никогда не думал, что скажу это, умник, но сейчас мы с тобой преследуем одни и те же цели. Ты, как и хотел, предашь это дело огласке и собственными руками посадишь Багдасарова на нары. Журналист открыл рот, закрыл, помолчал, что-то просчитывая в уме. — И… и в чем же подвох? Роман слегка развел руками. Как ни удивительно, но подвоха действительно не было. Журналист в это не верил, и Роман его прекрасно понимал. — Всего лишь не скажешь, от кого ты получил материал, — Журналист недоуменно поморгал. — Какой в этом смысл? Вы тоже есть на плёнке… — Это не имеет значения. Все внимание будет приковано явно не к нам. Журналист недоверчиво переводил взгляд со стопки кассет на Романа и обратно, явно сомневаясь в окончательном решении, но Роман прекрасно видел, как темные глаза загораются нетерпеливым азартом. Журналист было потянулся к кассетам, но потом быстро отдернул руку. — В-вот так вот просто? — Самые простые решения, как правило, являются самыми эффективными. — Думаете, я в это поверю?! Думаете, я не знаю о ваших связях с милицией?! Какая в этом ваша выгода, скажите-ка мне, пожалуйста! — кажется, еще немного, и Роману бы в лицо сунули микрофон. — Подумай дважды, хочешь ли ты знать ответ, — бесстрастно ответил Роман. — Уверен, я всего лишь пешка в какой-то вашей тайной игре! А потом вы сделаете со мной то же, что и с бедняжкой Алисой, да?! А ведь она всего лишь невинная девушка, которой не повезло влюбиться в тебя, беззаконник! — Что ты несешь, — озадаченно нахмурился Роман. Никаких Алис, а уж тем более невинных в его жизни и постели точно не бывало, и этот цирк уже начал ему надоедать. Спрашивается, что сложного в том, чтобы просто и без лишних вопросов делать то, чего он хочет? Конечно, намного легче было бы просто передать кассеты полковнику, но ему хватит работы и после обнародования такой сенсации, не хотелось загружать Толю лишний раз. Или подкинуть кассеты на Девятый канал с анонимным доброжелателем, но, пожалуй, Марк Владимирович достоин более красивых проводов. — Хорошо. Если ты отказываешься от своего звездного часа… — Роман лениво потянулся за кассетами, но в ту же секунду Журналист торопливо сгреб их со стола и прижал к груди, как самое невероятное сокровище. Роман красноречиво приподнял бровь. Журналист опасливо зыркнул, потом замер и медленно выложил злосчастные кассеты обратно на стол, принявшись кружить над ними как коршун над добычей и сверля горящим взглядом. — Но ведь люди должны знать правду, я же для этого их и снимал… — Журналист лихорадочно покусывал губы, его глаза бегло перескакивали с одной плёнки на другую, и он то и дело одергивал пальцы от коробочек, словно боялся обжечься. — Сделка с дьяволом, вот что это такое! Я не могу! Я не могу их забрать назад, это попирает все этические принципы профессиональной журналистики! Роман с интересом подпер голову рукой. — Но… С другой стороны, кассеты ведь мои, правильно? Значит, теоретически, все в порядке? — бормотал журналист, кажется, ненадолго забыв о существовании в своей квартире группировки, за которой лично охотился долгое время, — сенсационная работа… она нас прославит, она даст пощечину, и не кому-то там, а кое-кому! Журналист злорадно посмотрел на фото, остервенело проткнутое ножом, щеки его лихорадочно зарумянились. На секунду его лоб все же пошел морщинами сомнения и он снова отпрянул от стола. Тяжело вздохнул, выстроив кассеты в номерном порядке. Поскреб ногтем «№3». — Репутация и совесть редко бывают друзьями. Но… я пойду на это, ладно, хорошо! Это для всеобщего блага! — Естественно. Ведь ты сейчас рискуешь не ради признания, и не ради славы предаешь свои идеалы, — лукаво улыбнулся Роман. — Вы не понимаете! – с жаром воскликнул Журналист, – это другое! Это – результат кропотливой работы, сенсация, собранная кровью, и это не метафора, между прочим! и потом, настоящее журналистское расследование! — он яростно ткнул пальцем в пришпиленное к доске фото Сапогова, — я швырну его в напомаженное лицо этого лицемерного фигляра, который смеет звать себя директором, и покажу, что есть настоящее качество современного телевидения! — Похвальное рвение, — хмыкнул Роман, уловив слегка маниакальное настроение собеседника, в котором уж слишком отчетливо пробивался Борька Табурет, и поднялся с дивана, небрежно хлопнув журналиста по худощавому плечу. — До встречи, умник. Замок сменить не забудь. — Н-не надо нам больше никаких встреч… — пробормотал журналист, бдительно выпроводив банду, наконец, за дверь. Он слышал, как на лестничной площадке кто-то из них недоуменно спросил «Какая еще Алиса? В первый раз слышу» и удаляющийся негромкий, и, кажется, жутко усталый голос лидера «Понятия не имею. Поехали уже домой». Потом защелкнул внутренний, не поврежденный замочек на все обороты и глубоко, облегченно выдохнул.