Вектор приоритетов

То, что Валентину удалось найти, наконец, работу, да еще и прямо около дома, он считал невероятной удачей. Ну и что, что это оказался всего лишь крохотный продуктовый магазин, а не химическая лаборатория, зато продавец был знаком, да и ассортимент тоже. К тому же, из-за того, что магазин очень удобно располагался между соседними домами, к Валентину периодически забегали и волосатики, скупающие консервы и хлеб, и Игорь, пьяным бормотанием требующий коробку конфет для очередной подружки, и иногда даже Журналист, без умолку тараторящий в свой микрофон очередной шокирующий сюжет — за неполные четыре дня Валентин увидел и услышал больше, чем за годы в НИИ. — Есть одна проблемка, — протянул Продавец, поправив свою зеленую шапочку, и понизил голос до интимного полутона, — сюда заглядывают «Железные рукава»… Слыхали про них? — П-правда? — оживленно встрепенулся Валентин, неконтролируемо заулыбавшись, но сразу же осекся, смущенно кашлянув в кулак, — то есть… ээм… д-да, слышал. И видел… то есть, не в-видел. Давно уже… — украдкой пробубнил он, — а… а зачем? Сказать, что Валентин очень скучал и тосковал по Роману — ничего не сказать. Их нелепая ссора внезапно закончилась полным игнорированием с обеих сторон, а ведь Валентин даже не всерьез тогда сказал, чтобы Рома больше не приходил. Точнее, всерьез, конечно, но Валентин все же ожидал извинений, и даже ужин тогда на всякий случай приготовил. А Рома взял и не пришел. И на следующий день тоже. А что, если Рома таким образом решил с ним порвать, а он, Валентин, и не в курсе вовсе и все еще на что-то надеется? От этой внезапной мысли Валентин потерянно замер, не чувствуя колотящегося сердца. Он бы хотел позвонить, честно, но телефон, который ему Рома подарил (о-ой, жутко д-дорогой, наверное!), Валентин незадолго до их ссоры совершенно случайно уронил в институтскую индукционную печь, где несчастный кусок металла и пластмассы расплавился за пару секунд. А Рома, когда узнал, и не обиделся даже совсем, и, кажется, не удивился. Только засмеялся тихо. Валентин невольно улыбнулся, но получилось грустно. — «Зачем»? — между тем изумился Продавец, — а вы как думаете? Все дело в деньгах, очевидно же! Они, знаете ли, мужчины опасные… — Ой, д-да вы не п-переживайте, — Валентин, все еще пребывая в своих нерадостных мыслях, рассеянно махнул рукой, не заметив тихого мечтательного вздоха своего нового коллеги, — я, если что, с-стрелять умею… Он не стал упоминать, что стрелять его учили те же «Железные рукава» в полном составе в лесном тире. «На всякий случай» — туманно ответил Роман. Какие такие «всякие случаи», в которых понадобится боевое оружие, Валентин предпочитал не думать. Он и так до сих пор помнил, как сначала переживал из-за того, что из его дрожащих пальцев постоянно выпадал пистолет, но потом Роман встал у него за спиной и твердой рукой направил валентинову ладонь. Было так страшно, что почти хорошо. Стрелять он, кстати, научился весьма неплохо, к общему удивлению всех парней, включая и самого Валентина. — В самом деле? — Продавец смерил его подозрительным взглядом. Валентин закивал, палить, он, конечно, ни в кого не собирался, просто захотелось похвастаться, — интересный вы человек… Валентин только пожал плечами, когда подвесные колокольчики обратили на себя его внимание, впуская неожиданно знакомого посетителя. Паша, сначала вальяжно распахнувший дверь, недоуменно замер, не сразу заметив за прилавком Валентина, потом неловко оглянулся на улицу, бросил «Я… эм, я сейчас», и снова вышел, хлопнув дверью. Продавец удивленно цокнул, а Валентин взволнованно подобрался, еле удержав себя от того, чтобы не броситься следом. Внутри всколыхнулись двойственные чувства, Рому очень хотелось увидеть, даже если мельком, и одновременно поднимала голову обида: он, наверное, даже не думал о нем, не вспоминал, так же, как и когда обсуждал с Багдасаровым планы, не включающие в себя интересы ненужных для работы людей. Валентин с трудом сглотнул подкативший к горлу ком. Считать себя ненужным было больно почти до слёз.

***

Маленький магазин с неинтересным, но ёмким названием «Продукты» находился под «опекой» их банды уже почти полгода, и в целом приносил неплохую прибыль, что, к счастью хозяина этой забегаловки, благоприятно влияло на настроение Романа. Впрочем, продавец Роману тоже немного нравился, ему вообще нравились люди, которые не боялись показать при нем характер и зубы. Торгаш смотрел без страха (а иногда и с открытым кокетством, которое Роман хладнокровно игнорировал), за словом в карман не лез, не стеснялся язвить, но черту не переходил. Деньги отдавал исправно и в срок, смекалисто подстраивался под любые изменения, и неожиданно заприятельствовал с Лёвой и Пашей на почве общих интересов к клавишным инструментам и верховой езде. Роман такое панибратство не одобрял, но и не препятствовал, не строить же взрослых мужиков… своих мужиков. Паша притормозил прямо напротив двери магазина, и Роман, случайно увидев в стекле витрины холодильник с несколькими тортами, в задумчивом смятении побарабанил пальцами по колену. Валентин… Валя очень любил сладкое, особенно вот такие почти недоступные для него покупные бисквиты, щедро политые вареньем, украшенные кремовыми розочками, и усыпанные орехами. У Романа при одном только взгляде на эти кулинарные шедевры повышался сахар в крови, но иногда он баловал Валю, взамен получая полный обожания взгляд карих глаз. В основном Валя умел и любил печь сам, и на идеально убранной кухне у него в странном хаосе всегда соседствовали друг с другом книги с переплетением химических формул, системной инженерии и лучшими рецептами, старательно переписанными в тетради вручную из газет или под диктовку телевизионных поваров в утренних передачах по выходным. А еще Валя всегда улыбался, когда ему удавалось накормить Романа, а потом так смешно смущался и бормотал «ну п-перестань», когда Роман в благодушном настроении поддразнивал его, называя «прекрасной хозяйкой». Мысли о Вале отозвались сбившимся сердечным ударом и тяжелым ощущением неповоротливого чувства собственной вины, которую он в полной мере осознал, когда впервые за долгое время вернулся в свою квартиру, встретившую его темнотой, неуютной тишиной и уже совершенно непривычным одиночеством. Валя, наверное и сам того не осознавая, окружил Романа настолько естественным теплом и домовитым уютом, что сейчас когда-то любимое холостятское логово навевало только тоску. И засыпать в холодной постели, без привычной тяжести кудрявой головы на своей груди и тихого похрапывания в шею оказалось намного тяжелее. Блять, да он как последний слюнтяй в один из вечеров от нечего делать перебирал вещи из забытой Валей коробки, листал лабораторные журналы, исписанные корявым, почти детским почерком, и ни слова не понимал в нагромождении бесконечных формул и уравнений. Потом решил, что без ста грамм не разобраться. Рюмка быстро переросла в целую бутылку, потом в еще одну, и вот он уже ведет философские разговоры о суке-любви в окружении разбросанного инженерского хлама непонятного назначения, прижимая к груди дурацкий и изрядно помятый журнал. Да еще и на пару с Жилиным, который вообще неизвестно как тут оказался. Толя подливал, поддакивал, успокаивающе хлопал Романа по и так взъерошенным волосам и невнятно бубнил, что все у них будет хорошо. Наутро у них определенно все было очень плохо. Может, к чёрту? В кои-то веки наступить на горло собственной гордости, купить Вальке эту сахарно-кремовую махину и заявиться с бутылкой вишневой наливки? Наливки Роман тоже не любил, слишком сладкие, но Валентин… Наверное, успел уже напридумывать в своей умной, но такой глупой голове всяких ужасов, балда. Роман зажмурился и утомленно размял шею. Громко хлопнула автомобильная дверь, когда вернувшийся Паша приземлился на водительское сидение, и в замешательстве оглянулся на Романа. Рома резко очнулся от своих мыслей — а ведь он даже не заметил, что Паша выходил, чтобы забрать выручку у продавца. Вектор приоритетов неуклонно смещался в сторону, и с этим нужно было что-то делать, Роман никогда не смешивал работу и… личное. — Слушай, Роман Андреич… лучше тебе самому забрать деньги, — наконец вздохнул Паша, неловко огладив бритый затылок. Костя даже на секунду отвлекся от телефона, а Лёва недоуменно хмыкнул. — Что, прости? — Роман удивленно вскинул брови: у Паши никогда не возникало проволочек, в основном потому, что он всегда успевал достать свои пистолеты, не зря же македонской стрельбе учился. Да и торгаш никогда не артачился. Соответственно, дело было совсем не в деньгах. — Там, короче… блять. Серьезно, давай сам, а. — Что за херня? — нахмурился Лёва, — я тоже хочу посмотреть. — Один, — с нажимом отрезал Паша, строго посмотрев на Лёву в переднее зеркало. Тот с недовольным цыканьем недоуменно взмахнул рукой. Костя с любопытством косился на Пашу, но ничего не спрашивал. А у Романа, кажется, уже начиналась мигрень от этого бесконечно тянущегося дня. Он молча распахнул дверь и вышел в вечернюю прохладу улицы, на ходу запахивая расстегнутый пиджак. Четыре шага до мокрых от недавнего дождя ступенек, один рывок двери с табличкой «на себя», и хочется вырвать к ебени матери гребанный колокольчик, металлическим звоном резанувшим по уставшей голове. — Вот уж кого ждали, — протянул Продавец, перегнувшись через свой прилавок, — вечер добрый. — Здарова, торгаш, — машинально ответил Роман, но увидев рядом с Продавцом еще одного человека, скромно стоящего рядом, медленно качнул головой, не поменявшись в лице, но сердце предательски дрогнуло, — не понял… Валентин, одетый в одну из, наверное, сотен своих одинаковых клетчатых рубашек, поправил почему-то белую лабораторную шапочку, огладил совершенно не подходящий ему зеленый фартук кассира, и торопливо уставился в стол, старательно изучая записи в учетной тетради. Ну теперь хотя бы была понятна заминка Паши, не пожелавшего влезать между молотом и наковальней. — Ты что здесь делаешь? — невольно вырвалось у Романа прежде, чем он осознал глупость вопроса. Валентин вскинул кудрявую голову. Еле державшиеся на его лице очки от резкого движения почти упали, но Валентин поспешно снова натянул их на нос, подслеповато поморгав. — Р-работаю, — очевидно односложно ответил он, снова уводя взгляд в сторону и поджал губы, принявшись нервно листать злосчастную тетрадку, — в-вам, может, и не понять, з-знаете, н-но работу с-сейчас найти эмм… с-сложно о-очень. Н-не всем деньги достаются безнав… бездов… то есть д-даром, — и уставился на Романа с гордым вызовом. Роман молча вскинул бровь, едва удержав себя от мимолетной улыбки. Валя настолько был мягок по своей натуре, что даже перечил безобидно. Почти так же, как когда чихвостил его за пропахшую сигаретами одежду, вечные опоздания на ужин или когда Роман, пропадая на работе, не предупреждал Валентина, что не придет ночевать. И когда волновался, Валя заикался еще больше, чем обычно. Продавец, кажется, даже дышать перестал, чтобы не пропустить ничего важного в разворачивающейся сцене, но торопливо нырнул под прилавок, доставая неприметную темно-синюю спортивную сумку. Роман задержал на ней взгляд, но брать не торопился. — Торгаш, — ровно окликнул Роман, снова посмотрев на насупленного Валентина, — на улице погодка хорошая, иди-ка подыши свежим воздухом. — Вообще-то, моя должностная инструкция запреща… — Рот закрой. На улицу. Живо. Продавец замолк, тихо фыркнул и с видом крайне оскорбленной гордости вышел из-за прилавка. Роман дождался перелива ненавистного колокольчика, хлопка входной двери и только тогда позволил себе устало снять очки. — Ты вещи свои забыл, — совершенно невпопад сказал Роман, и тут же с досадой понял, что после того, как они не виделись целую неделю, сказать нужно было явно что-то другое. Валентин потерянно заморгал, разочарованно нахмурился, нервно стиснув пальцы. — М-можешь выкинуть. Эт-то… эмм… не нужно уже н-никому… т-так, хлам один… Роман слегка растерянно оглянулся — продавец все еще послушно мерз на улице, Валентин обиженно молчал, явно ожидая чего-то, и вся эта нелепая сумятица действовала Роману на нервы все больше. — Значит так. Иди-ка сюда. Он решительно взял Валентина за запястье, беспардонно откинул прилавочную столешницу и подтолкнул инженера в сторону тесной подсобки, закрыл за собой дверь. Валентин ойкнул, замкнуто обнял себя руками, привалившись спиной к холодной стене. Выглядел он расстроенным, потерянным и задумчивым и явно не решался что-то сказать. Роман развел руками. — Что, Валя. Валентин глубоко вдохнул и затараторил, нервно сжимая подрагивающие пальцы. — Мы… м-мы все еще в-вместе?.. П-потому что я н-не п-понимаю, я… ты обидел м-меня, и я р…р-разозлился, о-очень, но потом ждал и ждал, а т-ты… Я в-волновался, в п-порядке ли ты, вдруг ч-что-то случ… — суетливое Валино бормотание оборвалось, когда Роман, наконец, сделал то, о чем думал всю прошедшую неделю: молча наклонившись, он мягко подхватил своими губами чужие, теплые и слегка дрогнувшие. Валентин прерывисто вздохнул, податливо приподнял голову, в неосознанном жесте нежности скользнул пальцами по шее Романа, безмолвно прося не отстраняться. Забывшись, Роман рывком притянул Валентина к себе, мягко прижав его к стене, но Валя и не подумал сопротивляться, только прижался теснее с горячим выдохом. Они оторвались друг от друга только через четверть часа, когда Валентин, румяный и разгоряченный, лишился очков и своего дурацкого передника, а романов пиджак валялся на полу. Роман медленно отстранился, вглядываясь в блестящие томностью темно-карие глаза. Валя смущенно ткнулся лбом ему в плечо, не давая отступить. — Я смотрю, уже успел придумать всякой ерунды? — вполголоса поинтересовался Роман, погладив большим пальцем шрамик на чужом подбородке. Валентин упрямо нахмурился. — И н-ничего не ерунду. Ты п-пропал на неделю, д-даже не пришел ни разу… Ч-что еще я мог п…п-подумать? Роман вздохнул, коротко облизнув губы. — Что я знатно проебался и работаю над исправлением? Валентин изумленно вскинул голову, приподняв брови, недоверчиво заулыбался. — М-мог бы извиниться и б-более… ээм… легким способом, — он неловко пригладил слегка встрепанные кудри, и так захотелось поцеловать его снова. Роман не стал отказывать себе в удовольствии. — Я не… извиняюсь. — Х-хорошо. Ром… если ты не… если мы все еще… это. Может, т-тогда придешь с-сегодня? — Валентин тщетно постарался скрыть смущение за опущенными ресницами. Роман досадливо качнул головой. — Ты будешь уже спать. Сейчас много работы… дай мне немного времени, я разберусь с этим, — Валентин разочарованно кивнул и вдруг спохватился, принявшись торопливо поправлять расхристанный галстук, снова надел зеленый фартук и свою шапочку. Педантично отряхнул Ромин пиджак и накинул ему на плечи. Выровнял высокий ворот водолазки. — Л-ладно… Мне, вообще-то, р-работать н-нужно уже. И… и-извинения п-приняты. — Я не… — Валя не дал ему закончить, посмотрел укоризненно и открыл дверь в торговый зал, тщательно оглаживая свою одежду, только красные щеки и распухшие от поцелуев губы выбивались из его педантично-отглаженного вида. Роман слегка улыбнулся: Валя явно успокоился, тревога больше не касалась его просветлевшего лица, и Роман поймал себя на мысли, что и ему словно дышать стало легче. — Можешь тут не задерживаться. И старайся особо не слушать торгаша — навешает лапши на уши. — П-перестань, он просто н-немножко с-странный. Валентин заметил так и не тронутую сумку с деньгами и со вздохом подтолкнул ее к Роману, но тот отрицательно качнул головой. — Оставь. Я… кхм. Мне пора, да. Он посмотрел на улицу: торгаш все так же топтался на крыльце, только уже в компании Лёвы и дымящейся сигареты. Уходить не хотелось, но сейчас нужно было как можно скорее разобраться с навалившимся делами, пока Багдасаров не наломал дров еще больше. Валентин вздохнул, но понимающе улыбнулся, когда Роман слегка неловко кивнул ему на прощание и быстро прошагал к выходу, резко распахивая дверь. — Поехали уже, или еще не все сплетни собрал? — окликнул он Лёву, который закашлялся дымом и торопливо затушил окурок о стену, сбежав вниз по ступенькам. Торгаш фыркнул, но даже его проницательный и чуть ехидный взгляд не мог теперь испортить Роману настроение. Что ж, его ждут дела. Играть в поддавки Роман не привык, но ситуация определенно требовала компромисса.