Fate/The Wish of The Liar

Глава 2 1.       Стрельба из лука никогда не была моим хобби, никогда не занимала ту часть жизни, которую люди оставляют для развлечений и бесполезных занятий, которые оправдывают саморазвитием. Для меня это то, что может однажды мне спасти жизнь. То умение, на которое я рассчитываю больше всего. Именно поэтому я не терзаю себя сомнениями, а развиваю его, не останавливаясь, чтобы достичь совершенства. Но не стоит лелеять иллюзий. Я никогда не надеюсь только на него. В моём рукаве всегда есть множество трюков для достижения победы над противником. Начиная от снаряжения, что сокроет моё присутствие, заканчивая магией, что не оставит от него и малозаметного пятна крови. И всё же. Всё же, я не должен надеяться и на каждый из них, но совершенствуя их, использовать вместе. Комбинируя навыки можно уничтожить то, что изначально казалось непобедимым.       Вдох.       Пол в здании клуба блестел, отражая рассвет. В его отражении был юноша, он держал лук и доставал стрелу из колчана. Его глаза закрыты, а сам он сосредоточен. Это я. Каждый раз, закрывая глаза, мне видится образ человека, очень на меня похожего. Это всегда я. Стрела лёгким движением руки уже готова. Тетива натянута. Осталось лишь попасть в мишень. Наверное, мне стоит открыть глаза и только потом стрелять? Это не более, чем ошибка. Я итак знаю, где моя мишень, мне не нужно её видеть. И всё же, перед тем, как выстрелить, буквально за мгновение, она предстанет перед моими глазами. Весь процесс, от доставания стрелы до стрельбы, занимает не более двух секунд. Мне точно известно, что я попаду. Я уверен в этом. Иногда, чтобы чего-либо достичь, нужно в это поверить. Но одной веры никогда не бывает достаточно. И потому к ней нужно добавлять стремление и навык. Я верю в себя, верю в свои навыки, верю в то, что моя вера – не иллюзия, верю в этот глупый принцип. И потому…       Выстрел.       Стрела, рассекая воздух, мчится, чтобы поразить свою цель. Я сосредоточенно наблюдаю этот процесс. Время вокруг будто остановилось. Я могу точно рассчитать, когда она достигнет мишени. Капля росы упала с листка. Она, подражая стреле, летит вниз, чтобы, в отличии от неё, после разбиться и исчезнуть с тихим взрывом, который никто никогда не услышит. Эти вещи, однако, совсем разные. У стрелы есть шанс. Всегда есть шанс не попасть. Интересно, будь у них разум, чтобы они выбрали? Их цель в жизни – быть отправленными в полёт выстрелом из лука. Мне… тяжело представить, какого жить… когда ты обязан умереть, иначе проживёшь жизнь впустую. Может, такая жизнь в целом ничего не стоит? Я не знаю.       Промах.       Выдох.       Сомнения. Если бы меня спросили, в чём причина провала, я бы ответил именно так. Странные мысли, что наполняли мою голову вызвали осечку. Почему я вообще об этом задумался? Мой мозг снова стал корпеть над бесполезными предположениями и глупыми идеями. Их снова была тысяча. Они снова отправлялись в небытие. Наверное, мне стоит меньше думать. – Сэмпай? – Неуверенный девичий голос вернул меня к реальности.       Открыв глаза, я увидел вторую проблему, терзавшую мою душу больше всего. Мато Сакуру. Девочка, на год младше меня, с фиолетовыми волосами, стояла и неуверенно смотрела в мою сторону. Её глаза были также пусты, как и мои. Я никогда не видел в них так называемого «огонька жизни». Впрочем, она больше походила на куклу, чем на человека. Постоянно подчиняясь приказам, без эмоций выдерживая чужие нападки, прячась от толпы, она действительно создавала подобное впечатление у большинства. Но не у меня. Смотря на неё, мне кажется, что мы похожи. Она напоминает меня, только восемь лет назад. Кажется, будто у неё вообще не было смысла жизни, не было куда вернуться, не было даже, где отдохнуть, была только лишь причина существовать. И нет, не для себя, но ради чей-то цели, чужого обещания. Она волочила эти года за собой, не ожидая изменений. Она смирилась. – Ты что-то хотела, Мато-чан? – Ответ без эмоций, они не нужны. – Вы промахнулись. – Произнесла она, не подумав, а после понимания спрятала глаза и сжала плечи, будто ожидая наказания. – Действительно. Однако, я сделал это намеренно. – Этот ответ уже был мягче и сопровождался натянутой улыбкой. – Не хочешь попробовать, пока остальные участники не прибежали?       Она удивилась и хотела отказаться. Мой прямой взгляд был направлен ей прямо в душу. Это заставило её отпрянуть. И всё же, я обязан заставить Сакуру это сделать, чтобы в случае неудачи поддержать, а успеха – похвалить. Этой девочке нужна помощь, иначе она сойдёт с ума от одиночества. Сакуре нужен кто-то, кто готов подать руку в трудный момент. Похоже, этим человеком должен стать ей я. – Почему ты отказываешься?       Она опустила голову и направила взгляд в пол. – Ты стесняешься проявить себя, Сакура-чан? – А? – От удивления широко открытые глаза и резко поднятая голова вкупе с залитым краской лицом, говорили о том, что она очень сильно смущена. – Значит, я прав. Или причина в том, что я назвал тебя по имени? – Н-нет… – Твоё лицо говорит иное. – Я улыбнулся снова, ещё теплее, и протянул ей лук с колчаном. – Давай не стесняйся. Тебе же за это ничего не грозит, правда? – А?       Повисла неловкая пауза. Я попал в корень проблемы, но создал для себя дилемму. Кого она боится? От кого ей в принципе может грозить опасность?Впрочем, это глупый вопрос. Есть лишь одно существо в этом мире, которое представляет угрозу её жизни. Как бы это не было прискорбно, этим существом являлся её собственный дед. Мне известно не очень много, по правде говоря, почти нечего. Но, зная, чем промышляет семья Мато, я могу точно сказать, что её магия вполне может приносить страдания Сакуре. Что-то мне подсказывает, что Мато Зокен готовит её к Войне. Это очевидно, учитывая его одержимость добиться победы в ней. Насколько я знаю от Котомине Кирея, он сделал нечто ужасное со своим предыдущим избранником в качестве Мастера во время четвёртой Войны. Не удивлюсь, если подобное произошло и с Сакурой. Это значит, что, если я собираюсь сделать эту девочку более общительной и поднять ей настроение, заставить её улыбнуться, я должен наведаться к нему, спросив напрямую. Однако это очень опасно. – Похоже, и здесь я угадал, Сакура. И, тем не менее, попробуй, это очень важно, ведь я и все участники клуба хотим тебе помочь. – Х-хорошо…       Я кивнул и отдал ей лук вместе со стрелами. Всё ещё очень смущённая Сакура взяла их осторожно и медленно. Ей определённо это даётся нелегко, но я должен заставить её поверить в себя, это и есть тот самый необходимый минимум, который она должна преодолеть. Встав в стойку, она достала стрелу и натянула тетиву, готовясь к выстрелу. Как довольно опытный лучник, я сразу заметил ошибку. И нет, ею не были ни неосторожные движения, ни слабое натяжение. Главной проблемой здесь была неуверенность. – Сакура-чан, ты же уже это делала, так почему же сейчас тебя трясёт перед выстрелом? Лук тебе не навредит, как и стрелы. И я не буду тебя ругать за промах. Лучше оставлю это Мицудзури. Соберись и выстрели.       Чтобы не быть голословным, я подошёл к ней и встал подле, своими руками направляя её движения. Худоба её рук и плеч очень хорошо чувствовалась через одежду, как и жар, охвативший её тело. Что ж, это ей вполне простительно, учитывая возраст. Она хотела меня оттолкнуть, но я был настойчивей. Снова вытянув стрелу, мы совместными усилиями натянули тетиву. – Стой, Сакура-чан. Прежде чем выстрелить, подумай, попадёшь ли ты. И затем только стреляй. Представь полёт снаряда, представь, как он рассекает воздух, очисти свой ум, только так ты сможешь поразить мишень. Вот так, вдохни и закрой глаза.       Её руки расслабились. Лишь только по движению груди можно было определить, что она вдохнула. Быстрое сердцебиение, что до этого было отчётливо слышно, стало еле-заметным. Сакура полностью погрузилась в мысли. Также поступил и я. Интересно, о чём она думает? Так мы простояли несколько секунд, после чего она открыла глаза и уверенно отпустила тетиву. Даже не смотря ей в лицо, могу сказать, что она стала чуть смелей, хотя бы на это небольшое мгновение. Однако, этой уверенности было недостаточно, чтобы попасть в яблочко, она промахнулась на пять сантиметров. Но это её, видимо, не беспокоило. Она встретила мой взгляд мимолётной улыбкой и вздохнула с облегчением. В ответ на мой утвердительный кивок она отпрянула и посмотрела мне прямо в глаза. – Отличная работа, Сакура-чан. В следующий раз ты обязательно попадёшь в цель, главное верь в себя. Конечно, тебе не стоит забывать больше практиковаться в самой стрельбе, но, я уверен, что с этим у тебя всё итак в порядке. А теперь, если ты не возражаешь, нам стоит выйти и подышать свежим воздухом, может, поймаем сонную Мицудзури. – Конечно! – Бодро произнесла Сакура и мы направились к выходу. – Спасибо, сэмпай.       Лёгкий и прохладный утренний ветерок приятно щекотал наши лица, заставляя моего кохая немного щуриться. Я рад, что ей стало лучше, как минимум потому что обещал сделать так. И, тем не менее, мне всё ещё тяжело на душе. Что творит с этой невинной девушкой Мато Зокен, раз она столь отдалена от коллектива и почему такое незначимое действие, как малая поддержка, оказывает на неё сильный эффект. Она изменилась прямо у меня на глазах, ей стало лучше, но мне от этого лишь почему-то очень плохо. Ко всему прочему, почему я вообще беспокоюсь об этом? Она – не более, чем просто соучастник клуба, мы с ней даже толком незнакомы. Кажется, будто само сердце мне твердит, что мы с ней связаны отношениями куда большими, чем просто сэмпай-кохай. Но это невозможно, учитывая, что мы с ней едва знаем друг друга. Да и чего я конкретно добиваюсь? Нам нельзя быть даже друзьями, потому что это подвергает её большой опасности, а в конце мы вообще можем стать врагами, и, если я это переживу, она – точно нет.Чёрт. Похоже, мне иногда просто нужно меньше думать. – Что-то случилось, сэмпай? – Нет, ничего. Спасибо, что интересуешься. – Я провёл по лицу рукой и посмотрел в небо.       Да, если я буду много над этим размышлять, то сойду с ума. Облака плыли на удивление быстро, что намекало на мощный ветер. Однако, я не могу сказать, что чувствовал что-то подобное, напротив, ветерок был столь незначителен, что его было трудно заметить. Кстати, мне нельзя забывать, что после школы я должен подождать Тосаку и попрактиковаться в магии. Да и в принципе всю эту неделю стоило бы уделить развитию моих навыков, иначе моя следующая миссия может оказаться мне не по зубам. Интересно, что вообще нас там ожидает. Ладно, оставлю это на потом. Лучше подумаю над тем, как мне отчитываться перед Мицудзури. Она определённо будет снова пытаться заставить меня принять участие в турнире. И определённо будет спрашивать о Сакуре. В целом, прогресс есть. Однако, это пока первый день, посмотрим, что будет в конце его и в течение недели. Собственно, вот она и идёт. – Доброе утро, Мицудзури. – Доброе, Котомине. О, я вижу ты уже во всю стараешься! – Она широко улыбнулась и тепло посмотрела на Сакуру. – Доброе утро… Мицудзури-сан. – Сакура явно смутилось и потупила взгляд в землю, она была очень неуверенная в себе. – Эй-эй, не надо меня стесняться, Мато-чан, мы же с тобой уже столько лет знакомы. Ну, давай подними лицо и улыбнись! – В ответ на столь бодрый не то приказ, не то просьбу, Сакура ошарашенно посмотрела прямо в глаза Мицудзури. – О, получилось! Не ожидала, что ты достигнешь аж такого прогресса так быстро, Котомине. – А, может, причина в твоей бодрости Мицудзури? Я всего лишь помог ей сделать выстрел из лука. – Скептически ответил я. – Ну не надо скромничать, видно же, что не только это. Ладно, скоро вся детвора сюда подвалит, нужно подготовить клуб к их приходу. Сакура поможешь? Хорошо. А ты, Котомине? – Мне нужно подготовиться встретить Тосаку, а затем и подучить школьный материал, чтобы сдать контрольную. – Ок, успехов. Пошли, Сакура. – Д-да! У-увидимся, сэмпай!       Попрощавшись с ними, я направился к главным воротам на территорию школы.Как и сказала Мицудзури, ученики уже потихоньку начали собираться в небольшие группы и идти в свои классы. Среди них я и нашёл Тосаку, однако она в то время с кем-то отчаянно спорила, нет, даже ругалась на кото-то. Подойдя к ней, я не был удивлён. Мато Синдзи, старший брат Сакуры и человек, которого ненавидит половина школы.Его необычный синий цвет волос, глупая, невероятно жестокая и надменная ухмылка, походка выскочки – всё позволяло каждому знакомому с этим типом узнать его издалека. И, конечно, неудивительно, что такой человек вызывал у Тосаки ничего, кроме раздражения, тем более, если пытался вести себя, как мачо, коим он не являлся, но некоторые глупые девушки, всё же, клевали. Впрочем, подобное уж точно нельзя сказать о Рин. – Синдзи, если ты сейчас же не отвалишь и не уйдёшь, куда подальше, я серьёзно взбешусь. Так что, если не хочешь остаться инвалидом, сгинь по-доброму! – Удивительно, как на её раздражённый крик никто, мимо проходящий, не обращал внимания. – Ха-ха, Тосака, не стоит так ругаться. Всем известно, что никто не может передо мной устоять. Ну давай же, а. Это всего лишь вечеринка. – Нет! И это всё! Широ, пойдём со мной, подальше от этой обезьяны. – В этот раз, ты меня заметила быстрее, Тосака. Впрочем, не имею ничего против. – Этот неудачник? Серьёзно?! И это твой идеал, Тосака? Я был о тебе лучшего мнения. – Обиженно отрезал Синдзи и убрался прочь. – А ты, не смей показываться мне на глаза, Котомине. – Не особо и желаю, Мато.       Что ж, этот человек действительно умеет испортить настроение. Однако, я не могу сказать, что испытываю ненависть по отношению к нему. И то же относится и к Тосаке. Мы с ней чувствуем скорее жалость, потому что понимаем, в каких условиях вырос этот паренёк. В нём крайне отчётливо отражается простая нехватка внимания. Именно поэтому он и старается его всеми способами получить. Быть лучшим среди девчонок, лучшим среди лучников, лучше даже своей сестры. В этом причина постоянных побоев Сакуры и её унижения. Она для него – инструмент для удовлетворения собственного эго. Не то чтобы мы это одобряли, даже осуждаем, но ненавидеть его за это – смысла особого нет. Тосака не раз говорила, что не будь он столь раздражителен, то она и не была бы столь груба с ним. – Фух, ну, Котомине-кун, пошли? – Да, Тосака-сан. Кстати, я, наверно, задержусь сегодня. Ничего страшного, просто нужно кое-что проверить. – О? Это совсем не в твоём духе задерживать тренировку. Ничего серьёзного надеюсь. Ладно, успеешь к десяти? – Конечно. Идём, я провожу тебя до твоего класса, загляну в клуб и успею как раз к началу. – Оки-доки.       По пути мы с ней обговорили немного особенности моего обучения магии. Она поинтересовалась состоянием моей магической цепи, да и всего тела. Оно и понятно, ведь та битва с Котомине Киреем оставила меня без сил, а я, как дурак, не смог правильно активировать её. Также, она спросила, как конкретно работает моя магия проецирования и поглощения, на что тоже я не смог ей корректно ответить. Я и сам не до конца понимаю их принцип. Если первое исходит глубоко из моего подсознания, то второе похоже рождается в теле вместе с душой. Она предположила, что, возможно, какая-то из них – это мой Исток. Не знаю, но то, что это единственная магия, которую я смог хоть как-то освоить – факт. Впрочем, сейчас не время об этом думать.       Мы вошли в здание школы и направились каждый по своим этажам, вернее, Тосака на свой этаж, а я – в здание клуба. По дороге мне встретился Рюдо Иссей, председатель студ. совета, наследник храма Рюдо, что располагается на горе, где же ещё. В целом, он хороший человек, но очень сильно бдит традиции, из-за чего у него иногда возникают конфликты с Тосакой. Не знаю даже, как он отреагирует, что я работаю у неё дворецким и даже живу под одной крышей. Наверно, у него это-та самая крыша и поедет после подобного заявления. Может, при других обстоятельствах мы были бы лучшими друзьями, такое же можно сказать и про Синдзи… Или нет.       У клуба стрельбы из лука меня ждал очередной конфликт, опять с Синдзи, жаль, что третьим его участником стала именно Мато Сакура. У меня только начало получаться пробиться сквозь её чешую, которая отделяет её от общества, как сразу появляется он и всё рушит. Однако, почему же на этот раз он её ругает. Обычно это из-за того, что она говорит с незнакомцами или «выставляет его в нехорошем свете», но сейчас я не могу представить ситуации, которая вела хоть к одному из этих вариантов, ведь они были единственными, кто стоял у дверей небольшого строения, и оба в обычной школьной форме, значит, не тренировались. Их разговор на повышенных тонах, благо, никто не слышал, а вот мне бы хотелось узнать, о чём он был. – Какого чёрта, Сакура! Отвечай! Какого чёрта, ты это сделала! – Он кричал, словно ужаленный, замахиваясь на девочку кулаком. – П-прости… прости… п-прости, пожалуйста… брат… – А та могла лишь смотреть вниз и беззвучно плакать, стараясь прятать слёзы. – П-прости… – Дура! Мне не нужны твои никчёмные извинения! Мне нужно знать, какого, мать его, чёрта, ты это сделала! – Я… Мицудзури-сан, она… – К чёрту Мицудзури! Как ты могла согласиться отправиться вместе с клубом на ночёвку в храм Рюдо, на которую я не приглашён! Разве я тебе не говорил, что ты не имеешь права что-то решать сама, не спросив у меня разрешения? А! Что молчишь, дрянная кукла! – Прости… прости, пожалуйста… – К чёрту тебя и твои извинения!       Он замахнулся. Урод. Что ж, он один из немногих, кто может так легко вызвать ненависть по отношению к себе за столь короткий промежуток времени. Да и за такую оплошность?! Конечно, Кирей был более жесток, но его я могу понять: он тренировал меня убийству людей и сам был убийцей. Но Синдзи? Он просто выродок с манией величия! Плевать. Сейчас не время сдерживаться и давать ему поблажки! Его жестокий кулак направился прямо в висок бедной Сакуре. Идиот, он же убить её так может! – Получай! Шл… А?! – Почему бы тебе не выбрать соперника своего калибра, ублюдок, а не отыгрываться на своей же собственной сестре? Тем более, младшей! – Мой голос был напряжённым, но я не кричал, скорее очень яро осуждал его. – Или что, ты хочешь сказать, что готов так разговаривать и со мной? Или с Мицудзури? Очевидно, что нет! Тебе просто не хватает мужественности утверждать своё эго на любом, кто может дать отпор, Мато Синдзи! – Я наполнялся гневом и сильнее сжимал его руку, кажется, будто в ней что-то сломалось, хрустнуло, как минимум. – Ай-ай-ай, чёрт, отпусти меня, идиот! Гхр, Котомине! Какое тебе вообще может быть дело, собачонка Тосаки, до семьи Мато? Сгинь к своей госпоже! Да и в конце концов, с чего бы тебе ей помогать? Ты всегда сидишь на отшибе, так и гни там до конца своей жалкой жизни. Со своими проблемами я сам могу разобраться! Или что, тебе захотелось поиграть в героя? Не смеши! Из всех людей на планете ты меньше всех годишься на эту роль! О, думал я забыл, что ты сделал четыре года назад? – Сейчас это не имеет значения Синдзи! – Я выходил из себя. – О? А-ха-ха-ха-ха-ха-ах, а почему бы и нет, а, почему бы не поворошить прошлое и не вспомнить, что наш «защитник справедливости» чуть самостоятельно и не убил невинного человека? – Мой гнев и удивление с испугом Сакуры забавляли его, он еле сдерживал смех. – Да, Сакура, не стоит этому удивляться! Этот идиот, что стоит перед тобой ни черта не герой, а самый настоящий убийца, пускай и неудачник! Слушай внимательно, четыре года назад он… – Ты играешь с огнём, Синдзи! Действительно, тот случай определённо не красит меня, я действительно не герой. Но, разве я обязан быть чист, словно монах, чтобы защитить невинного или просто набить лицо ублюдку, вроде тебя? Нет! Однако, даже тут ты ошибся, я здесь не для того, чтобы защитить Сакуру, а затем, чтобы, как уже было сказано, набить тебе лицо. И, поверь, мне плевать, что об этом подумает Сакура! – Я замахнулся и, не спеша, стал подходить к нему, а он – пятиться к стене. – Э-эй, ты же несерьёзно? С-стой, К-К-Котомине! – Синдзи стал заикаться и терять равновесие, лёгкий ветерок и он может даже упасть. – П-пожалуйста… – Он упёрся в стену, и его ноги подкосило, теперь он смотрит на меня снизу-вверх. – Хм, я не собираюсь тебя здесь избивать идиот. Может, я и не герой, но уж точно не ублюдок, который будет бить брата перед лицом сестры, пускай мне и плевать на обоих, наверно..., впрочем, похоже вместо меня это сделает кто-то другой. Привет снова, Мицудзури.       Я опустил руку и с улыбкой посмотрел в сторону входа в клуб, чей капитан, похоже, собирался на уроки. Мицудзури, видимо, услышала последнюю часть диалога, поэтому понимает, что происходит. Мы обменялись кивками и согласились на том, что Синдзи должен быть проучен. Вздохнув, я посмотрел на Сакуру и проводил её до класса, она была очень смущена и не произнесла ни слова. Что ж, наверно, она чувствует себя не в своей тарелке после произошедшего – нет смысла её винить. Меня смущает лишь её столь пассивное поведение, она будто смирилась с тем, что её роль в семье – быть игрушкой Синдзи, которую он может избивать, когда вздумается. Это бред, конечно. Сакура – живой человек, она достойна большего. Стоп. Почему я опять ей помогаю, почему мне вообще подобные мысли лезут в голову? Я не должен о ней беспокоится, ведь это может стоить мне жизни, самого дорогого, что у меня есть. И всё же, что-то внутри меня кричит, умоляет помочь этой девочке. Похоже, я стал слабее. Ладно, в следующий раз просто пройду мимо. По крайней мере, надеюсь.       День тянулся утомительно медленно, слова учителя пролетали сквозь меня, оставляя за собой лишь частичку необходимой в будущем информации, опуская формулировки. Лишь самое важное, необходимое, чтобы не считаться ненужным заполнением и без того переполненной мыслями черепной коробки. Сенсей была сегодня неуклюжа, как и обычно. Снова чуть не споткнулась при входе в класс, снова забыла, где мы остановились в прошлый раз. Фуджимура Тайга, самопровозглашённый «Тигр Фуюки», по совместительству мой классный руководитель и преподаватель английского языка. Она происходит из уважаемого клана якудза, впрочем, в ней нет ничего, что говорило бы о подобной принадлежности. Она, как понятно, всегда неуклюжа, вечно что-то забывает, но, стоит отметить, хорошо обучает и в целом знает материал, она добра, и это качество делает её хорошим учителем. Некоторые, особо смелые, называют её Тигрой, но, честно говоря, не знаю, как они ещё остаются в живых. Ей очень не нравится это прозвище. И, как хороший кендоист, она всегда может дать отпор, хотя никогда и не делает этого. И, конечно, с ней всегда при себе имеется её любимый меч, на который Фуджимура повесила брелок с тигром. Не могу сказать, как я к ней отношусь. По большей части, нам с ней удаётся поговорить только в клубе стрельбы, которым она и заведует. Даже так, обычно наш разговор заканчивается парой бытовых фраз, которые никогда ни во что большее не вытекут. Моя натура просто не позволит мне сблизиться с этим человеком, ради её же блага. Впрочем, с её семьёй я знаком, наверно, довольно близко. Они не раз звали меня к себе погостить из-за моего успеха, видимо, Тайга часто им о нём рассказывала, чем и вызвала интерес. К тому же, её дед почти дружески знаком с Котомине Киреем, но их отношения можно назвать даже больше служебными, чем таковыми. Однако, его характер, который она от него и унаследовала, всё сводит именно к дружбе. Видимо, у меня с ней, да и у всего класса, именно такие отношения. Мою голову, вместо урочного материала, заполняли странные мысли о том, как мне помочь Сакуре, и том, зачем я вообще так стараюсь это сделать. Проявление такого рода симпатии мне не свойственно. Я всегда был на отшибе, как и говорил Синдзи, мне не никогда не было дела до остальных людей, кроме того небольшого круга, который для меня сформировала судьба, состоящего из Тосаки Рин и Котомине Кирея. Да с той же Мицудзури мы скорее товарищи, коллеги в некотором роде, но никак не друзья, и я никогда не углублялся в её семейные и личные проблемы, как и она в мои. Почему же тогда в отношении Сакуры я готов поговорить с глазу на глаз с Мато Зокеном и набить лицо Синдзи? Этот факт не давал мне покоя, и я не знал, как поступить. Что-то мешало мне всё бросить, и это не было обещание Мицудзури, хотя, стоит признать, оно очень сильно помогало этому чему-то. – Э-эм, Котомине-кун? Э-э-эй, Котомине-кун. При-ё-ё-ё-м, Земля вызывает Котомине-куна. Эй, ребят, с ним всё в порядке? – Чей-то взрослый женский голос пытался пробиться сквозь моё самокопание, но не потерпел в этом успеха.       Что такого в этой девочке, что это нечто заставляет меня так странно себя с ней вести? Я отбросил мысли о возможной любви, желании защитить и простой заботе. Как я, человек, который готов встать на тропу войны с практически сестрой, могу желать чего-то подобного по отношению к едва знакомой девочке? Чёрт его дери, такого просто не может быть. Голова начала нестерпимо болеть, поэтому я решил остановиться. Мне действительно иногда нужно меньше думать.И как только решил, мне показалось, что кто-то меня зовёт. Возникло ощущение, что я что-то забыл. Оглянув класс, до меня дошло: урок же ещё не кончился, а звать меня во время него может только один человек… – Прошу прощения, Фуджимура-сенсей. Можете повторить свой вопрос? – Я старался сдерживать эмоции и ответил очень сухо, будто только что моя голова не разрывалась от сомнений. – Ожил-таки. В общем вот…       У меня с английским языком не было проблем, поэтому я быстро перевёл указанное учителем предложение и снова стал витать в облаках. До конца учебного дня ничего особенного не происходило. 2.       Наши шаги эхом отражались по подземелью замка. Холодный бетонный тоннель, что никогда не видел света. В нём, словно светлячки шли два силуэта. Двое мужчин направлялись в неизвестность, чтобы ознаменовать конец очередного цикла. И в руках идущего сзади было обессиленное тело женщины. Она была столь очаровательна, столь прекрасна… и так глупа. Я чувствовал сожаление за то, что так получилось. Право, я не желал ей смерти. Но, есть ли у меня выбор? Та цель, тот давно забытый контракт, связанный запретной магией. Не только мне уготована участь пасть ниц перед силой того заклятья. Это тело объединяет нас. Мы с ним навеки связаны. И оба стремимся достичь ЕГО. О, давно увядший предок, почему ты оставил нам столь, подобно проклятью, тяжёлую ношу? Почему столько лет, так много лет, мы должны нести это ужасное бремя? И зачем для твоих великих стремлений нужно столько жертв? Я кричал про себя, молил о пощаде. Но ответом была всегда тишина. И, когда я сходил с ума, тот, что идёт впереди всегда был рядом. Мой, его, наш дворецкий. Его имя – Джеймс. Боюсь, фамилия давно утеряна. Он служит нам очень долго. Кажется, будто сами стены замка считают его за родного, как и меня. Мы идём уже больше часа, но он не показывает и знака усталости. Впрочем, как и я. Уже больше часа он держит тяжёлый чугунный светильник. Как же легко её тело. И как же мне её жаль. Смерть наступила чуть больше двух часов назад. Асфиксия. Я задушил её собственными руками. Её тонкая белоснежная шея никак не смогла бы выдержать напор моих крепких рук. Её труп манил меня, как и тогда, когда она только пересекла порог моего дома в горах. «Удивительно стремление этой женщины. В столь сильный дождь, в такую бурю направляться чёрт знает куда, видно действительно влюбилась.» – Заключил Джеймс. Как же наивны иногда бывают женщины, очарованные красотой мужчины. Что ж, я не был удивлён. Подобный ужасный процесс происходит в стенах этого замка уже больше пятидесяти лет. Каждые несколько дней, когда это тело готово завершить очередной цикл, ему нужна подпитка. Собственно, эти несчастные женщины ею и становятся. Как же тяжело иногда это даётся. Кажется, я даю слабину. И всё же, цикл есть цикл. По большей части беседы столь однотипны и скучны, что я иногда просто не слежу за ними, а за меня отвечает нечто, похожее на мышечную память, только у мозга, рта и всего того, что отвечает за продуцирование речи. И, конечно, чтобы не томить и не ранить душу, эти бесполезные разговоры уходят в подворотни моего больного разума каждый раз, когда кончаются, оставляя место новым, которых ждёт такая же участь. За всё время подобных встреч я кое-что для себя уяснил, подметил интересную особенность. Женщины разных эпох на удивление одинаково ведутся на столь архетипичные приёмы соблазнения. Ужин при свечах и камине, простые шутки, аристократичная внешность и манеры. Клюнув на эти простые уловки, они не замечают тьмы, что заложена глубоко в душе человека.       Мы, не спеша, идём по холодному полу. Джеймс, похоже, погружён в мысли не меньше, чем я. Мне всегда было интересно, о чём он иногда думает, почему поддерживает меня столь долгое время, почему одобряет подобные жертвы, и почему у него всегда есть то, что лучше всего поможет мне в определённый момент. Начиная от эссенции жизни, заканчивая простым выбором сорта кофе, которое всегда подходит под ситуацию или тему разговора. Меня поражает то, с какой чуткостью он подходит и к содержанию замка. Признаюсь, честно, никогда не видел его в лучшем состоянии, чем при Джеймсе. Он очень старается. И мне очень хочется его отблагодарить когда-нибудь. – Джеймс, напомни мне, как всё это закончится, подарить тебе что-нибудь в знак благодарности за проделанную работу. – О, – Он остановился и обернулся в мою сторону, его лицо хоть и было еле-заметным, но на нём читалась лёгкая старческая улыбка. – Милорд, право не стоит. Хе-хе, впрочем, если Вы настаиваете, то мне бы хотелось устроиться барменом в ближайшем баре, в той деревне, что в пятистах километрах на запад. – Он говорил это очень серьёзно. – Бармен… Я ожидал, что ты попросишь большего, но всё же твой выбор очень уважаем, старый друг. Сделаю, что в моих силах. – Обменявшись кивками мы продолжили путь.       Я ещё раз взглянул на тело женщины.У неё были длинные золотые волосы, собранные в две длинные косы, тонкие, словно прутики, аккуратные руки, на запястьях которых были тончайшие пальцы, явно занималась игрой на пианино, длинные худые ножки, талия балерины, белая кожа, на длинной шее не в тон которой зияла синяя полоса и следы от рук, моих рук. Затем перевёл взгляд на лицо. Тонкое, с немного заострённым подбородком, треугольное, невероятно красивое лицо. Её широкие голубые глаза, наверно, пленили множество мужей. Моя личная Золушка, а я её личный пленитель. – Скажи, Джеймс, подойдёт ли ей больше то синее, узорчатое платье, или то, что отдаёт Англией Викторианских времён? Никак не могу определиться. Первое добавит образу невинности и чистоты, сделает её запретным плодом. Второе, в свою очередь, сделает её куда более грациозней. Не поможешь ли выбрать? – Я задавал эти странные, на первый взгляд, вопросы невероятно серьёзно, лишь с мельчайшей толикой игривости. – Милорд, Вы же знаете, я в таких вопросах далеко не сведущ. Мне тяжело было бы прийти даже к таким простым, как мне кажется, выводам, к которым пришли Вы. Однако, если угодно моё вкусовое предпочтение, то второе. Да, второе, пожалуй, мне гораздо ближе. – Викторианская эпоха, значит. Что ж, это интересный выбор. Ха-ха, если подумать, то тебе она действительно подходит больше всего, Джеймс. Не сочти за грубость, но ты вполне можешь сойти за какого-нибудь графа той эпохи. – Ха, Вы действительно так думаете? Приму, впрочем, за комплимент.       Ещё несколько минут ходьбы и мы дойдём до входа в мою мастерскую. Место, где я снова пройду цикл рождения и смерти, снова впутав в него невинного человека. Забавно, как в этом отношении я похож на ненавистного предка. Впрочем, это не единственное, в чём мы с них схожи. И самое ужасное – наше общее хобби. Как же я жду момента, чтобы узреть её готовой. У неё, право, идеальное тело для процедуры. Кажется, Джеймс подмечал что-то подобное, если не ошибаюсь. Хотя, я забываюсь. Джеймс всегда находит именно тех, чьё тело идеально подходит для «модернизации», как иногда мне хочется это называть. Однако, не думаю, что воск легко ляжет на столь холодную и немного влажную кожу. Нужно будет попросить его напомнить о том, чтобы просушить её. Стоит, конечно, отдать должное её естественной красоте, которую, из-за наплыва косметики, я не удостаивался чести наблюдать столь долгое время, лет тридцать, если примерно.       Джеймс был сегодня на удивление задумчив и молчалив. Обычно, он сопровождал подобные походы интересными рассказами о его прошлой жизни, когда ещё был профессором. Вообще, он, судя по ним, прожил очень интересную, полную разнообразными историями, жизнь. Например, однажды ему нужно было организовать ряд преступлений, чтобы уничтожить своего немезиду, некоего безымянного детектива. Впрочем, конкретно об этой тайной части его похождений Джеймс любит умалчивать. Ему противно вспоминать того детектива и любое его упоминание для него словно ножом по стеклу, доставляет дискомфорт, но особого вреда не наносит. – Милорд, мы на месте. – Джеймс остановился и повернул вставленный в огромный ржавый замок очень древней двери тяжёлый ключ, а после повернулся и спросил. – Вы уверены, что сможете выдержать процедуру? – Его лицо на этот раз было полностью сокрыто во мраке, и потому на нём не читались эмоции, но одно по голосу понятно точно, он очень серьёзен. – Конечно, друг мой. Ты же знаешь, что у меня нет выбора, кроме как принять его боль, отбросив саму свою душу, а после уснуть, пока не понадобится повторить весь процесс вновь. И всё же, Джеймс, ответь и ты мне. Скажи, правильны ли мои поступки? – Я поднял взгляд к тёмному замшелому потолку, мой голос был на удивление полон грусти. – Столько пролитой невинной крови, столько секунд, растягивающихся на вечности, проведённых в страдании и сожалении, столько разрушений, злодеяний, несчастий, произошедших по моей вине, столько всего ужасного совершённого мною, пережитого – это всё, это всё является правильным путём, которым мне велели идти? Я ведь никогда не хотел быть убийцей, будто мне кто-то давал право выбирать. Я никогда не желал чьих-либо смертей, будто у меня был иной выход. Мне просто нужно было счастье, людское счастье, Джеймс. Не богатство, не власть, не чёртов Исток. Ответь же. – Я опустил взгляд и направил его прямо лицо дворецкого, и, хоть оно и было сокрыто мраком, смотрел прямо ему в глаза. – Правильно ли всё это? Так ли задумывал процветание семьи Авэйр тот давний предок?       Джеймс молчал. Его морщинистое лицо было серьёзней, чем обычно, будто он очень долго ждал подобного вопроса и сейчас ищет на него более подходящий ответ. Это было необычно, по правде говоря. Я немного удивился тому, как, видимо, чутко он подбирает слова. Впрочем, не только дворецкий ведёт себя странно сейчас. Почему я задал этот вопрос? Мне были непонятны собственные сомнения. Я ведь всегда верил в то, что всё сделанное мною верно, что, следуя плану, ошибок не допустил, что так и поступают маги. Но почему именно сегодня эта установка даёт брешь? Если начать копаться в этом вопросе самостоятельно, можно прийти к опасным выводам. Впрочем, даже если в итоге я окажусь злодеем, у меня уже не будет способа вернуться к нормальной жизни. Как было сказано до этого, моя судьба уже предрешена древним пактом предка с великой силой, описание которой он даже и не пытался сделать, назвав её просто «Дельта», что, как объяснил в заметках, означает, что она является основным искусственным путём к Истоку, если сравнивать весь этот путь с рекой. Сам по себе Исток у каждого человека свой, и может быть абсолютно чем-либо. Как известно, любой маг стремится достичь его, чтобы познать волшебство через чтение неких «Хроник Акаши». Впрочем, меня уносит не в те степи. Говоря вкратце, «Дельта» – что-то вроде переходника, который позволяет запитать определённый инструмент, мага, энергией из розетки, Истока, избегая разнообразных перипетий судьбы, а в случае сравнения, разности вилки у провода питания с самой розеткой. Собственно, как достичь «Дельты» ему было не понятно, как он сам сказал. – Ну так что, Джеймс. Готов ли ты дать ответ? – Я спросил настолько серьёзно, насколько мог. – Что ж, пожалуй, да. – Джеймс достал из внутреннего кармана чёрного пальто портсигар, взял оттуда коричневого цвета сигару, которую не очень умело поджог, и закурил, положив светильник на пол, но увеличив его мощность так, чтобы я мог отчётливо разглядеть его лицо, принявшее задумчивый и немного меланхоличный вид. – Каролус, я работаю в этом замке дворецким уже более полувека, примерно столько же мы с тобой знакомы. Скажу без утайки, я ни разу не жалел о том, что заключил контракт с твоим отцом, которого безмерно уважал. На протяжении этих пятидесяти лет я пережил множество взлётов и падений, наблюдал твои, но всегда старался встать на ноги, помочь тебе, не важно, как тяжело это будет. Но я не машина, мне уготовано, как человеку, сомневаться, грустить, быть вдохновлённым и стремится к большему. И всё же, как и тебе, мне иногда тяжело оценить правильность своих действий. И, конечно, как тебе, так и мне известно, что не существует чёткого разграничения, что правильно, а что – нет. Но такой ответ ничего не даст, не так ли, Каролус? Видишь ли, из-за того, что люди не могут найти общего критерия различия между добром и злом, они придумывают их самостоятельно, иногда делая общими, создавая законы и ряд обычаев. Причины конкретного выбора, что верно, а что – нет, могут быть разными, в зависимости от религии, истории и менталитета. Например, в культуре древних Майя убийство человека во благо богов считалось проявлением доброты к жертве. В современной Англии же подобное будет считаться варварством. В итоге, если учитывать место, где располагается замок и где мы с тобой совершили столько «преступлений», то ответом на твой вопрос будет: нет, твои поступки не правильны, а путь – ошибочен. И тем не менее, тот же, положим, Робин Гуд был таким же преступником со стороны закона его географического расположения, как ты и я, но почему-то его воспевают, как героя. Это подводит нас к выводу, что законы не дают однозначного ответа, что плохо, а что – нет. Значит, убийства, которые ты совершил, сами по себе, хоть и считаются злом, не являются неправильным поступком, если имели какую-либо цель, как и воровство Робин Гуда. Потому, чтобы нам правильно оценить твои деяния, Каролус, нам нужно оценить цель. Напомни-ка нам обоим, что нас ждёт в конце пути, и зачем мы вообще его начинали. – Затянувшись и выпустив облачко серого дыма, что имел довольно приятный запах, очевидно дорогой табак, Джеймс пристально посмотрел на меня, в ожидании ответа. – Умеешь ты заставлять задумываться, Джеймс. Хм, однако, и на этот вопрос у меня нет чёткого ответа. Впрочем, если захотеть, то можно предположить хотя бы примерно, зачем всё это. Начнём. Во-первых, ни я, ни он не хотели прибывать в подобном состоянии, когда само существование находится под угрозой без должной помощи, твоей помощи. Потому убийства невинных – не желание, но необходимая нужда. Так? – Джеймс кивнул. – Следовательно, нужда эта ни в чём ином, как жизни, а право жизни является абсолютным, то бишь не может подвергаться критике, так, например, воин, убивающий за свой народ и семью, не является злом. Однако, в чём смысл нашей жизни? Очевидно в том, что мы должны достичь цели, поставленной нашим предком, как и любые маги. К тому же, и некоторые простые люди поступают подобным образом. Значит, цель – основной критерий того, являются ли мои поступки злом. Джеймс, помнишь нашу первую встречу? – Это тяжело забыть, Каролус. Но что из неё следует? – Тогда я был на острие клинка самой Смерти, и без должного ухода мог умереть. Чтобы избежать подобной кончины мы решили побороть само время, но самостоятельно это было нам не по силам. Пакт с «Дельтой» требовал невероятных магических и душевных затрат, но позволял сдерживать давление отпущенных судьбой часов. Вечно это продолжаться не могло, потому мы решили найти более действенный способ. И им оказалась… – Война за Святой Грааль, в ожидании именно её я и был призван. – Перебил меня Джеймс. – Именно. Святой Грааль, сокровище, что может даровать обладателю неимоверную силу, наделить любыми возможными свойствами, позволив загадать одно желание. Дабы заполучить его в свои руки мы должны стать победителями в войне между семью магами и их Слугами. Но, как тебе известно, последняя Война закончилась десять лет назад, начавшись спустя шестьдесят лет после предыдущей. Ты же был призван более восьмидесяти лет назад. Конечно, мне неизвестно всех обстоятельств, но, полагаю, твой Мастер, по совместительству мой предок, был скорее всего участником второй Войны, но потерпел крах. Насколько я могу судить, тогда он и решил одержать победу в следующей, но по итогу не был избран Мастером, так как нигде в заметках не указано его участие. В четвёртой же Войне, когда уже я владел этим телом, мне тоже не удалось стать Мастером. Наш последний доступный вариант достигнуть своей цели – пятая Война, которая, похоже, начнётся через год, то есть спустя всего десять лет после предыдущей. – А если и в этот раз не получится? – Я не дурак, Джеймс. Мне не позволительна роскошь ожидать ещё возможный шестьдесят один год, поэтому я всё подготовил, чтобы не облажаться. Как тебе известно, Мастером является любой маг, имеющий Командные Заклинания и Слугу. По крайней мере, именно такой набор позволяет обрести возможность загадать желание у Святого Грааля. Благодаря оставшимся связям в Ассоциации, мне стало известно имя, как минимум, одного кандидата, Лувиагелиты Эдельфельт. Как только придёт время, Командные Заклинания, предназначенные ей, станут моими, так я стану Мастером вместо неё. – Наследница Эдельфельт?! Каролус, твой план обречён на провал! – Почему же? – Да потому что как мы, по-твоему, заполучим возможность украсть Заклинания у наследницы такой влиятельной семьи? Чёрт побери, ты должен был сказать об этом раньше, чтобы мы составили план похищения, а не за год, когда уже это невозможно! – Джеймс видно разозлился, впервые, наверное, за полвека. – Тише, друг мой, тише. Я, как говорил, не дурак и потому уже всё спланировал и совершил сам. – Я улыбнулся и успокоил моего дворецкого, но тем самым вызвал лишь удивление. – Каролус, только не говори мне что… – Он с ужасом посмотрел на тело женщины в моих руках, чем заставил меня лишь сильнее улыбнуться. – Ха-ха-ха, прошу прощение за обман, Джеймс, и за ожидание. Позволь тебе представить нашу общую, но, увы, мёртвую знакомую, Лувиагелита Эдельфельт собственной... персоной? Ха-ха. Удивлён, как ты не раскусил обман этой девчонки, когда подбирал её для меня. Разве не странно, что она так резко решила направится к чёрту на куличики в такой шторм? Впрочем, это уже не имеет особого значения. Предугадывая твой следующий вопрос, как именно мёртвый человек может быть избран в качестве Мастера, отвечу, что конкретно Лувиагелита избралась бы из-за своей Магической Метки, а не того факта, что жива. Собственно, её я и собираюсь себе пересадить. – Так вот почему ты захотел начать этот разговор именно сейчас… И тем не менее, что мы из всего этого имеем? Допустим, наша цель заключается в том, чтобы заполучить Святой Грааль, и загадать желание твоего… бессмертия? Каролус, ты ответил, как ты станешь участником Войны, но не сказал, что будет после. У тебя же есть ответ и на этот вопрос? Что ты попросишь у волшебной чаши? – Правда ли? – Я показательно поднял бровь. – Джеймс, ты же не можешь стареть, так почему же не понял? Моя цель – освободить себя от оков этого тела. – Но разве ты не говорил, что желаешь бессмертия? – Дворецкий нахмурился и серьёзно посмотрел на меня, что тоже стал серьёзней. – Не совсем, друг мой. Видишь ли, единственным, кто желал его был мой предок. Нам же подобное не нужно. Всё, чего мы хотим, это возможность быть свободными. Извини, тебе просто этого не понять. Джеймс, ты родился, как человек и прожил жизнь, как человек. У тебя были свои мечты и заслуги. Свои желания. Мы с ним… Мы с ним были, считай, созданы лишь для того, чтобы восполнить сосуд, стать заменой в его теле. Наши души слились в одну субстанцию, сущность, если угодно, и, подобно демону, вселились в него, смешавшись вместе с остатками его собственной, которую он отдал за возможность заключить контракт с «Дельтой». Если вкратце, мы хотим освободиться от оков тела. – Но, если вы, как ты выразился, «освободитесь», то где окажитесь? Души людей не могут существовать без оболочки, это неправильно. – Так и есть.– Я кивнул. – Для того, чтобы не оказаться бродячими духами, мы с тобой, Джеймс, должны будем отыскать подходящие сосуды-замены, а после использовать магию Грааля, чтобы привязать мою и его души к этим сосудам. Впрочем, сейчас рано над этим думать, ведь сперва нужно, как минимум, дожить до того момента, как они нам понадобятся, не так ли? А теперь, вернёмся к моему первоначальному вопросу, Джеймс, я поступаю неправильно? – Хм, – Он затянулся, после, простояв около минуты, серьёзно произнёс. – И да, и нет, Каролус. – Я удивился, но дворецкий продолжил. – Как я сказал раньше, не существует абсолютного определения, что – добро, а что – зло, нет критериев, которые помогали бы разделять одно от другого. Люди, вместо поисков этого критерия, создали другие, искусственные, и разделили их по категориям, вроде норм морали, законов и обычаев. Сам по себе факт того, что ты убиваешь людей, характеризует тебя, как злого человека, потому что само по себе убийство – зло. Однако, эта схема не будет работать в особых случаях, например, во время войны. Так я пришёл к выводу, что само действие не может быть ни добрым, ни плохим, ни правильным, ни неправильным, важна причина и цель. Твоя причина, Каролус, почему ты вынужден убивать, – чтобы жить. А цель твоей жизни это, как бы странно не прозвучало, – возможность жить. Желание жить, Каролус, абсолютное, и не может подвергаться критике. Тот, кто убивает, ради выживания – не плохой человек… То, чем ты занимаешься, не является неправильным. – Значит, я… – Это значит, что ты поступаешь так, как должен. Я не говорил, что ты хороший человек. – Он потушил сигару о стену и спрятал в портсигар, который положил во внутренний карман пальто. – А теперь нам стоит идти, твоё время уже на исходе. – Да, пожалуй. Идём, старый друг.       Тяжёлая дверь отворилась со страшным грохотом, открывая путь в неизвестность, в забвение. Не для нас, конечно. Но те, кто видел, что за ней находится, обычно живыми не возвращались. Я посмотрел на труп Лувиагелиты. Она была одной из тысяч жертв, но, почему-то, мне было её, в отличии от всех остальных, очень жаль. Нет, я не любил её. Никогда не любил. И не смог бы даже спустя десятилетия. И всё же… всё же, мне грустно. Нечто нестерпимо разрывает мою душу на части, рвёт сердце в клочья. Что это может быть? Совесть, мораль, здравый смысл? Может, мои глаза устали наблюдать весь этот творящийся повсеместно, рядом со мной, ужас. А, может, мне настолько плевать, ввиду привычки, что ОН таким образом хочет достучаться до моей человечности? Что за бред. Что за самообман. Я ведь давно перестал испытывать чувства, подобные тем, что испытывают нормальные, обычные люди. Но сейчас это уже не важно. Как только начнётся процесс смены цикла, мне предстоит очередная вечность в небытие, пока я не проснусь… Если вообще проснусь. Разделять своё тело с кем-то столь нестабильным, как ОН, значит всегда подвергать себя огромному риску, каждый раз сменяя друг друга. ОН невменяем и, возможно, давно сошёл с ума. И сколько бы я раз не пытался до него достучаться, постоянно меня ожидал провал. Его разум, может, слаб и неудержим, но его сила воли и стремление не поддаются критике. Уверен, что когда-нибудь ОН сорвётся с цепи. Что же делать в этом случае? Молиться… – Прежде, чем мы войдём, милорд. – Джеймс снова обрёл своё амплуа дворецкого и вежливо остановил меня лёгким жестом руки. – Я, бьюсь об заклад, уверен, что Вы прекрасно понимаете, что Вас ждёт за этими дверями и мне не нужно Вам проводить инструктаж. Однако, как было наказано Вашим предком, каждый раз я обязан стирать Вашу память до и после процедуры. Теперь, прошу, выпейте жидкость, находящуюся в этом небольшом сосуде. – Он протянул каплеобразную бутылочку с красивой гравировкой на стекле, рисунок которой напоминал птицу Феникса, наверно он и был, наполненную тёмно-бурой жидкостью, отдающей мягкий, но сильный запах, напоминающий не то полевые цветы, не то лекарственные травы.       Без каких-либо возражений я взял её и одним глотком выпил содержимое. В глазах всё начало медленно расплываться, подражая краскам на мокром холсте. Моё тело, на удивление не теряло при всём этом устойчивости в ногах, даже наоборот, оно чувствовало облегчение, будто за его управление наконец сел истинный владелец. Я пытался пошевелиться самостоятельно, но ни одна конечность не отвечала на команды мозга, будто те пропадали на половине пути к ним. Но не меньше меня устрашал чей-то глубокий голос, эхом отдающий в моей голове. Он, подражая мне, кричал в агонии, ругал самого Бога, весь мир. Ругал себя, меня, ЕГО. Всё человечество. Он был груб, жесток и безжалостен. Не знал ни вежливости, ни приличий. Нарекал проклятиями всё, что видел в своей жалкой жизни. И, как бы я не жалел, пока он кричал, мне ничего не оставалось, кроме как позволить взять ему контроль над своим телом. И вот моё сознание окончательно ушло в небытие. Перед «глазами», если можно так выразиться, не было абсолютно ничего. Пустота. Хотелось верить, что не я исчез, но весь мир. И всё же, нет. Уж лучше пусть я, чем мир, иначе, куда мне бежать? Ведь в этом «ничего» до моих «ушей» доносился чей-то «плач». Кто-то воспроизводил в моём сознании странные звуки, напоминающие нестерпимые муки. Крик отчаяния, крик души. В отличии от того, более грубого голоса, этот, по всей видимости принадлежал ребёнку. «Кто ты?» – Подумал я, и сразу же моя мысль, вторя сильнейшему грому, с эхом разлетелась по всему «ничему». Оглянувшись, мне не удалось никого заметить. Неужели, просто показалось? И как только подобное пролетело в голове, плач утих. Вместо него, нечто «ничего» начало менять свою форму, моё сознание, подражая киноплёнке, вдруг показало мне все события моей жалкой жизни. Кадр за кадром, ужас за ужасом. «Я не могу этого терпеть!Хватит! – Кричал, умолял остановиться, сжалиться, но всё тщетно. – Прекрати, прекрати!» – Как же наивно было полагать, что меня хоть кто-то услышит, что в этом мире есть хотя бы одно существо, способное противостоять «ничему», взявшему верх над всей моей душой. Всё, что я пережил когда-то, все страдания, жертвы. Всё, что было. Всё, что я хотел забыть. «Хватит! Прошу… ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ! Прекрати!.. Хватит…» – Я бился в истерике, стуча кулаками по поверхности, на которой стою. – «Не смей показывать это, прошу, не смей!» – А «нечто», возможно, усмехалось, если могло. Я пытался укрыться руками, но это было бесполезно, сами руки, будто обратились большим экраном кинотеатра, стали продолжать ужасную кинохронику. Тогда я закрыл глаза. Но веки обратились стеклом. Спасения от ужаса не было… Моя душа… Моё сознание… «Джеймс, это действительно сознание хорошего человека?» – Мои мысли звенели хрипящим голосом, будто мои связки и впрямь на грани разрушения, – «Скажи, Джеймс, хороший человек… будет так жестоко бить?»       «Джеймс… ты ведь ему не позволил заточить её…»       Я слышал чей-то плач…       «Джеймс… Ей же больше подходило первое платье… Всё же… оно же… для кукол и сделано…»       И этот плач был недосягаем… Попытки поиска обладателя были тщетны.       Потому что обладателем… был я сам… 3.       Классная комната была обагрена закатным солнцем. В его лучах, сидя на окне, купалась девушка невероятной красоты. Она сидела, поджав колени, будто свернувшись, положив на них голову. На её лице не было эмоций. Оно выражало лишь спокойствие, полное мыслей, от которых в обычное время хотелось сбежать подальше, даже если в конце пути ожидает неизвестность. Наверное, в её голове пролетала и такая мысль. Вообще, тяжело подобрать время, когда эта девушка позволяет себе расслабиться. Хочется заглянуть в её сознание и вытащить оттуда всё ненужное, бесполезное, официальное и «важное», оставив лишь доброту и заботливость. Хочется снять с неё эту маску лицемерия, открыв всему миру правду, какая она на самом деле. Но… могу ли я? А нужно ли ей это? Тосака Рин… почему же ты так боишься общества? И почему ты лжёшь? Я сделал маленький шаг в её сторону, так тихо как мог, чтобы не потревожить. Она напоминала мне старшую сестру. И сейчас… кажется, не стоит её тревожить. Отдых. Не важно физический или ментальный, он необходим всем. Я знаю это не понаслышке. Тосака не раз помогала мне в трудную минуту, именно благодаря ей я всё ещё живу. А потому… потому я не могу позволить себе нарушить её покой. Как же она прекрасна… Я не могу не признать её красоты. Тонкая шея, мягкая кожа. Изящные черты лица. Всё, что создаёт образ красивой дворянки. Хотя нет, ей шёл больше титул королевы. Мне не было видно глаз, но я знал, что они смотрят серьёзным взглядом. Почему же ты скрываешь себя, Тосака? Меня переполнял гнев на неё из-за лжи, жалость из-за того, что она обязана лгать, восхищение из-за того, что скрывается за ложью, и… нечто невообразимое. Я смотрел в пол, чтобы не видеть этого зрелища. Но… она была так прекрасна…       Приятный и немного прохладный вечерний ветерок облетел классную комнату, в которой стояли двое. Девушка, невероятной красоты, чью голову осаждали нежелательные мысли, которые она скрывала за непробиваемой защитой, жёсткость которой она позволяла себе смягчать только в самые некоторые и редкие моменты жизни. Как же её было жаль. А рядом, в дверном проёме был юноша, потупивший взгляд в пол. Он был потерян и поражён. И очень зол. Ему не были понятны чувства, что он испытывал, и, всё же, он пытался их уничтожить, будто любое проявление эмоций недопустимо. Но его попытки скрыть свою сущность, лгать обществу обращались в ничто. Сколько времени прошло с тех пор, как он стал испытывать столь странное влечение к этой девушке? И, почему он так ненавидит себя за это? Мне неизвестно…       Ветерок подул ещё раз, принося за собой воспоминания давно минувших лет. Я вспомнил нашу первую встречу. Наверное, тогда она была на моём месте. А я… я напоминал даже не человека, скорее был похож на машину, инструмент. Интересно, ей было меня жаль?.. А почему должно? Мы оба были лишь игрушками в его руках, но вскоре это изменится. Но, если цена за свободу одного из нас означает смерть другого, то чего стоит наша жизнь? Тосака, мне жаль. Мне жаль, что я настолько глуп… Прости…       Здание школы опустело. Люди разошлись по своим домам, лелея надежды о завтрашнем дне, о будущем месяце и всей своей жизни. Каждый из них уверен, что проснётся. Каждый уверен, что этот год не окажется для них последним. И каждый считает свою жизнь ценной. Возможно, даже ценнее остальных. А я… Мне… – Широ, пойдём домой… – Она положила голову на прижатые к груди колени, будто свернувшись, подражая ёжику, а на её лице была лёгкая улыбка, Тосака сказала это так заботливо… и так беспощадно… – Да… Идём. – Невозможно сдержать эмоции, когда тебе протягивает руку помощи человек, кто нуждается в ней не меньше, но, как бы ненавистно это не было, у меня получилось…       И мы солгали друг другу грязной ложью. Прямо как тогда, не щадя, ранили души обоих. И всё же, я рад. Необъяснимое явление – человеческая натура. Ведь, как можно улыбаться в такие моменты, полные меланхолии и безнадёжности? Как можно закрыть глаза на беду и слепо, улыбнувшись, шагать прямо, не о чём не жалея? Мы стояли, похожие на глупцов, смотря с улыбкой друг на друга, забыв обо всём на свете. И этот миг, казалось, тянулся вечность. В нём не было место отчаянию. Но это была лишь иллюзия… Я был похож на дурака, наверно. Гильгамеш, бьюсь об заклад, так и сказал бы… – Но… знаешь, Тосака… Похоже, я и есть дурак… – Мой голос звучал меланхолично, и еле слышно разносился ветерком по всему помещению. – Мы все такие, Широ. – Она встала и медленно подошла ко мне. – Понимаешь, все люди ведут себя как дураки, когда им тяжело. Кто-то поступает очень глупо, как, например, те, кто калечит себя, чтобы унять боль. А кому-то просто нужна поддержка, чтобы позволить себе немного отдохнуть от серьёзности, которой так наполнена наша жизнь. То, что ты нуждаешься в таких моментах, Широ, и делает тебя человеком. – Её голос так был похож на голос матери, что я никогда не знал. – Но… – Я потупил взгляд, чтобы избежать её напора. – Тосака, я ведь… – Ты такой глупец, Широ. – Она нагнулась, и мы встретились с ней взглядом, на её лице всё ещё была та улыбка. – Неважно, что физически и духовно ты не человек, важно, что у тебя в сердце. К тому же… – Она усмехнулась. – В этом мире нет идеальных людей. И ты… Ты далеко не самый плохой из тех, что я знаю. Так что выше нос.       Её слова выбили меня из колеи. Я… человек? Если задуматься, то мне никогда не приходил в голову подобный вопрос. Ведь, кажется, что ответ очевиден. Или нет? Что вообще значит быть человеком? Что такое это «сердце»? И почему оно хранит в себе нечто, что определяет то, кем ты являешься? Нет, не внутренний орган, но нечто невообразимое, сакральное, что-то, затмевающие своей искренностью саму душу. Почему для обозначения этого нечто люди выбрали слово «сердце»? Как вещь, отвечающая за кровообращение, может быть чем-то подобным, изображать нечто подобное? Столько вопросов, которые никогда не получат ответа. Столько ответов, оставшихся навечно без подводящих к ним вопросов. И посреди этого безумия стою я, существо без сущности, идеи, смысла, не человек, но и не машина… Так, зачем я вообще беспокоюсь? И что вообще должно означать и нести в себе это сердце? Я приложил руку к груди в надежде услышать биение, знак того, что до сих пор жив, но в ответ мне досталась лишь тишина. Моё тело, растерзанное неисчислимым количеством тренировок и смертельных боёв, не в состоянии пропустить ни малейшего стука. Я чувствую себя растерянным. Почему моя рука трясётся в лёгком треморе, а глаза чувствуют нестерпимое раздражение? Ощущение, будто я готов развалиться на части прямо здесь… в классе, облачённом в красное... Где передо мной стоит девушка невероятной красоты, чьи глаза встретили меня заботой, а лицо ободрило лёгкой улыбкой, краше любых звёзд… И чьи слова навсегда изменили… будто множество мечей уничтожив последние капли уверенности в том, знаю ли я, что есть человек….........       Решив не задерживаться до позднего часа, ибо у нас обоих были запланированы важные дела на вечер, мы с Тосакой направились домой, в особняк. Честно, меня удивляет факт того, как быстро это строение стало ассоциироваться мною именно как дом. Стоит признаться, что даже церковь на холме я не считаю за таковой, она больше напоминает мне базу, место тренировок, проще говоря, клуб, а ещё точнее – дом знакомого, крайне близкого, но очень ненавистного. Хотя, не думаю, что Кирей мне до ненависти не приятен. Нет, скорее, мне просто не нравятся его методы и безразличие. И будет ошибкой полагать, будто я осуждаю факт того, что он убивает людей или его жестокость по отношению ко мне. Правильней всего будет сказать, что он – сам по себе отторгает меня, будто мы с ним две одинаковых половинки одного магнита, которые отторгают друг друга не столько по желаю, сколько из-за законов природы. Видимо, я и Кирей – естественные враги друг другу. И тут предполагать я даже не буду пытаться, почему. Тем более, что он чувствует тоже самое. Да и наша неприязнь – ничто, пока не мешает нам работать сообща, хоть и нехотя, прикрывая спины друг друга. Однако один факт меня раздражает по-настоящему. Если мы с ним действительно нечто, вроде двух одинаковых половинок магнита, то это значит, что мы с ним одинаковые. Мне не хочется это признавать. Уверен, знай Тосака, о чём я сейчас размышляю, она посмеялась мне в лицо, сказав что-либо в духе: «Ты в сто раз лучше этого грубого старика!». А потом одумалась бы, поняла, что только что произнесла и раскраснелась как рак. Такие мысли навевают приятное настроение, заставляя меня улыбаться, смотря на пламенный закат, ощущая неугомонный ветерок. Тосака шла впереди, не обращая внимания, смотря куда-то вдаль, меняя направление с неба на неизвестность. Даже не видя её лица, я могу быть уверен, что она тоже улыбается. Это видно по её пружинистой и лёгкой походке, будто она настолько невесома, что небольшое усилие ветра могло бы отправить её в полёт. На фоне её, девушки невероятной красоты, шёл я, безликий, неинтересный и улыбающийся, словно дурак. А, может, я и есть дурак. Хех, по крайней мере, Тосака постоянно меня так называет. А вдруг и правда дурак?       Вечер, наверно, – единственное время, когда я могу позволить себе отдохнуть от неприятных мыслей и отдаться меланхолии, а иногда даже простому наслаждению от природы, получая чувство неимоверной эйфории от каждого её аспекта, начиная от немного влажной из-за дождя травы, заканчивая простым купанием в лучах исполинского алого светила, неспешно уходящего за горизонт. Полагаю, каждому нужен отдых от мирских забот, время, чтобы отвлечься от невзгод, расслабиться. И не важно, человек ты или нет. Впрочем, даже сейчас мне хочется подумать, а кто я самом деле. Это, по правде говоря, не имеет никакого значения. Ведь, к какому выводу не приди, всё равно конец один. Каким бы печальным это не казалось, но мне предстоит умереть. Я дал обещание, единственное обещание, которое невозможно нарушить. Стук сердца всё ещё не слышен. Я вздохнул и остановился, направив взгляд на закат. – Не можешь отойти от этой мысли, Широ? – Тосака стояла в паре метров от меня и тоже наблюдала за исчезающем в море солнцем. – Наверное, тебе и вправду это настолько важно. Впрочем, если тебе интересно моё мнение, я считаю, что любому разумному существу, неважно, человек это или кто-либо другой, не стоит думать, кем он является на самом деле, кто он такой и зачем появился на свет. Обычно, подобным занимаются философы и маги, которые в итоге сходят с ума или разочаровываются в жизни, осознавая, что ответ, который они либо получили, либо нет, на самом деле ничего не стоит, а жизнь сама по себе смысла не имеет, как и факт того, что они люди, ведь всем, чего они добились спустя десятки лет поисков, были лишь сами поиски. В конце концов, они осознают, насколько бесполезно прожили десятки отпущенных им лет, и, полные отчаяния, становятся отшельниками в обществе, а, иногда, вовсе накладывают на себя руки. Не пойми меня неправильно, Широ. Наверное, это прозвучит глупо из уст мага, но в некоторых случаях нам не стоит пытаться узнать то, чего знать не следует. Проще говоря, счастье в неведении. – Не совсем, Тосака. Я думал о том, чем всё это закончится. Ты ведь знаешь, что этот год, возможно, станет моим последним. То, что будет с этим телом после… – Я сжал ткань рубашки возле сердца. – …одному лишь Богу известно. И, как бы странно не было слышать это от меня, мне не хочется такого конца. Такое чувство, будто за эти девять лет, проведённых вместе с тобой, учениками академии, да даже Киреем, я в корне изменился. И мне кажется, что это лишь ослабляет меня. – Я сжал ещё сильнее. – В итоге я могу умереть, не дойдя до конца из-за этой слабины. – Вот как… – Она закрыла глаза и задумалась на минуту. После чего отрицательно покачала головой. – Нет, Широ, ты не умрёшь, уж поверь мне на слово. Я позабочусь о том, чтобы ты добрался до конца Войны. Но не расслабляйся, это не значит, что я отдаю тебе победу или буду поддаваться. – Она улыбнулась и посмотрела на меня взглядом полном решимости. – Знаешь, Тосака. – Я тоже улыбнулся, убрав руку со своей груди. – Ты говоришь сейчас прямо, как Мицудзури.       Разрядив обстановку, мы немного посмеялись и продолжили путь, оставив неприятным выводам и подводкам к ним место внутри самого далёкого чулана в нашем чердаке черепной коробки, как сказал однажды гений, отражающем самое сокровенное, что есть у человека – его память, разум и, возможно, эмоции. Погода, хоть и не изменилась, но всё также выглядела на удивление по-новому свежо и необычно. Забавно, как странно иногда человек реагирует на такую обыденную вещь, как вечерняя прогулка домой после долгого и утомительного дня с близким человеком. Весь мир будто перестаёт иметь значение и мы, подражая детям, растворяемся в его красотах, наслаждаясь каждым его аспектом, будь то далёкая звезда на небосводе или мимолётная капля дождя. Наверно, всё это время мне нужен был именно такой настрой, чтобы успокоить терзающие мою голову навязчивые идеи и странные помыслы. Тело, стараясь не нарушать покой и умиротворение, было невероятно лёгким и подвижным, хотя вчера я еле двигал пальцами рук. Всё-таки, удивительная у меня госпожа. Определённо стоит её как-нибудь отблагодарить за всё добро, что я от неё получил. Но что может быть интересно магу? Или, лучше сказать, самой умной и красивой девушке всей академии? Хех, мне точно нужен советчик в таких вопросах. Но кто? Что ж, спрошу об этом Мицудзури и Сакуру, как представительницы прекрасного пола они должны понимать друг друга гораздо лучше, чем я. Хм, если пытаться думать самостоятельно… Может, просто сводить её в кино, а потом в ресторан? Хотя, нет. Это будет выглядеть, как будто мне плевать, и я это делаю для галочки, но не искренне. Впрочем, наверное, сейчас об этом думать бессмысленно. Тосака продолжала улыбаться и от того состояния, которое сопровождало её в классе, не осталось ни следа. Казалось, мы вместе будто стали другими людьми. На наше общее удивление, я был довольно разговорчив и сентиментален, в то время как она – невероятно честной и доброй. Что ж, видимо, нам обоим иногда просто нужен отдых.       Пройдя через весь Фуюки, минуя полные народом улицы центра города, мы, наконец добрались до спокойной и уединённой Миямы, района жилых домов, большую часть которого заселили иностранцы, из-за чего тот же Гильгамеш здесь выделяется не настолько сильно, насколько мог бы где-нибудь в префектуре Сайтама. Впрочем, в случае Гильгамеша вообще нет разницы, если подумать. По пути мы забежали в супермаркет, чтобы купить хоть немного ингредиентов, из которых можно приготовить что-то съедобное. А также, проходя мимо рынка, взяли такояки с собой. Тосака пару раз спросила о том, чем я буду заниматься сегодня вечером и почему из-за этого неожиданно решил пропустить тренировку. Видимо, быть лучшей ученицей действительно очень тяжело, раз она задаёт один и тот же вопрос дважды. Впрочем, как и в прошлый раз я не сказал, чем конкретно буду заниматься, так и сейчас умолчу, ей не стоит об этом знать. В любом случае, важен лишь факт того, что я успею немного поупражняться в магии перед сном, а остальное – пусть. Дойдя до перекрёстка, я попрощался с ней и отправился в противоположную от особняка Тосака сторону, к обители семьи Мато.       Уже начало понемногу темнеть. Лёгкие сумерки, несущие лишь тревожное чувство, заменили собою настраивающий на спокойствие и меланхолию закат, оставляя после себя место для надвигающейся ночи, сопровождающую себя неуютным холодом и непроглядной мглой, которая, правда, в это время года не особо и непроглядная. Я шёл по тёмному и немного мокрому асфальту, смотря себе под ноги и предвещая неприятный разговор, мыслей о котором я старался избегать почти весь день. Мато Зокен. Помнится, Кирей говорил, что это существо – последнее на всём белом свете, с кем я должен иметь дело. И это отнюдь не из-за возможного в старческие годы маразма или скверного характера, который, на самом деле, у него имеется достатке. Настоящая причина в том, почему в обращении к нему Кирей использует слово «существо», но не «человек». Очевидно, потому что Мато Зокен давно не человек. Он – паразит, что использует тела других, чтобы продолжать своё жалкое существование. И мне тяжело его понять. Зачем такому, как он волочить столь никчёмную жизнь на протяжение такого множества лет? Как мне известно, Зокену точно больше сотни лет, потому что, по словам Кирея, тот застал третью Войну за Святой Грааль, уже будучи в преклонном возрасте. Сам священник узнал это от своего отца, который был наблюдателем именно в третьей войне. Впрочем, его история не имеет значения, самое главное – узнать, что это чудовище творит с Мато Сакурой и почему она настолько закрыта в себе. Я уверен, что он утаит большую часть правды, если вообще станет отвечать, но спросить всё равно обязан.       Огромный особняк в западном стиле излучал собою величие. Он был ограждён высокой каменной оградой, которая не позволяла всякой черни ступать на территорию резиденции. Стоя у ворот этого невероятного готического строения, я чувствовал лишь тревогу, а наполняющий меня до кончиков пальцев страх выбивал из колеи. Как бы то ни было, назад дороги у меня всё равно нет. Я нажал на кнопку дверного звонка, окаймлённую золотом. Спустя несколько десятков секунд за массивной железной калитки послышались лёгкие и осторожные шаги. Так как освещения на территории особняка нет, мне не удавалось различить их обладателя до тех пор, пока он не приблизился к ней. – Мато Синдзи… – Тихо заключил я, узрев человека, встретившего меня у калитки. – Чё? Неужели сам Котомине Широ, цепной пёс Тосаки, ой простите, – Он наигранно извинился. – главный дворецкий семьи Тосака, решил сделать визит такой незначительной семье магов, как Мато? Прошу меня простить за мою дерзость, – он поклонился, – но вам тут не рады. – А затем его лицо исказилось в гримасе, полной раздражения. – Проваливай. – Мато-кун, – игнорируя его провокации, я начал спокойно, – твой дед, Мато Зокен, он сейчас дома? – Чего? – Синдзи удивился и стал немного серьёзней. – Зачем тебе он? – Не твоего ума дело. Просто скажи, дома он или нет. – Котомине, – он неожиданно стал крайне серьёзным и, оглянувшись, шёпотом сказал, – ты чё, из ума вышел? Даже тебе должно быть понятно, что за человек, Зокен, и, что он определённо не твоего калибра. Если ты решил самоубиться, подыщи место получше моего дома. – Синдзи, мне просто нужно с ним поговорить. Это, в целом, не касается мира магии и, тем более, Тосаки. Так что просто ответь, дома он или нет. – Дома. – Синдзи стал гораздо серьёзней и с неожиданной злобой, в которой считалось сожаление, посмотрел на меня. – Сейчас я его позову. – Он отошёл от калитки, но перед тем, как скрыться во тьме, добавил. – Если с тобой что-то случится, вини свою тупую башку, а не меня, понял? – Заметив мой подтверждающий кивок, он исчез во мгле, оставляя у меня на душе осадок, полный сомнениями.       Его не было довольно долго.Я даже по началу подумал, что он проигнорировал мою просьбу и, как он считает, ради моего блага, не позволил мне поговорить с Зокеном. Если это так, мне, конечно, стоило бы разозлиться на него, но, похоже, я должен буду отблагодарить его. И тем не менее, он задерживается. Ощутив небольшую влагу у себя на затылке, стало очевидно, что начинается дождь. Они в последнее время, на удивление, бывают часто и именно по ночам. Без разницы, лишь бы не мешали тренировкам и, в целом, не доставляли проблем. Он добавлял нехватающей свежести и лёгкости атмосфере, опустившейся после столь необычного поведения со стороны Синдзи. Впрочем, мне не хочется промокать перед подобной встречей. Во избежание подобного исхода я решил перепрыгнуть ограду и встать под козырьком у входа. Не очень законно, но мне плевать. Здесь всё равно святых нет.       Прошло ещё около десяти минут. Чёрт, он действительно долго. Я начал понемногу нервничать. Что ж, если он задержится ещё на пять минут, придётся уйти. В случае чего, всегда можно попытать счастья на следующий день. У меня, так или иначе, есть время до следующей недели. «Почти восемь часов вечера. У меня будет всего час на разговор с Зокеном. Думаю, этого хватит, но я не успею попрактиковаться в магии. Ладно, не страшно. – Подумал я, посмотрев на часы. – Хотя, этот дождь… Не очень хочется промокнуть, поэтому подожду здесь ещё немного.». – Знаете, а вы смельчак, чтобы так просто вламываться на территорию столь массивного поместья, юноша. – Неожиданный скрипучий голос, раздавшийся в темноте, заставил меня напрячь каждый мускул и встать в стойку, готовясь к контратаке, но тем, что я, обернувшись, увидел, был немощный сгорбившийся старик, опирающийся на ветхую, но дорогую трость. – О, похоже, я вас напугал. Хе-хе-хе, что ж, полагаю, вы и есть некий друг Сакуры, о котором мне рассказал Синдзи. Если да, то мне не в честь держать такого гостя на улице в столь сильный проливной дождь. Однако, Сакуры ещё дома нет, так что, боюсь, вам здесь делать нечего. Впрочем, вы можете переждать здесь, если угодно. – Благодарю за понимание. – Я поклонился. – Я действительно друг Сакуры, вернее, мы вместе посещаем один клуб, секцию стрельбы из лука. Но я пришёл поговорить не с ней, а с вами, Мато Зокен-сан. – О-о, вот, значит, как. Что ж, юноша, пройдёмте, тогда, внутрь. – В его мерзкий голос будто просочилась толика удивления, но, уверен, мне лишь кажется.       Войдя внутрь шикарного особняка, резиденции Мато, я сразу ощутил тепло, но никак не уют. Закрыв за собой дверь, Зокен проводил меня в комнату для гостей, в середине которой стоял длинный стол прямоугольной формы, облачённый шикарной скатертью и обставленный тремя вазами с цветами, за которыми, как я могу себе представить, ухаживает Сакура. На, так называемой, стороне ступней стола, то бишь ближе ко входу в комнату, стоял чайный сервиз, из чайника которого исходил едва прозрачный пар, намекающий, что чай уже заварен и его можно разливать. Учитывая, что сервис находился только в том месте, где я должен был сесть, как пригласил старик, можно предположить, что он заготовлен именно для меня. Сам же Зокен, по всей видимости, не собирается испить чаю. – Знаете, не очень гостеприимно заставлять своего гостя пить чай в одиночку. Вы не собираетесь, по какой-нибудь причине? – Я спросил только для того, чтобы вызвать у него раздражение, потому что итак знал ответ. Наверное, удивление вышло слегка наиграно. – Разве семья Мато не славится своим гостеприимством, не так ли, Мато Зокен-сан?       Старик, молча, шёл к, так называемой, голове стола, погружённый в свои мысли, как и подобает старику, игнорируя мои никчёмные провокации. Его тяжёлые шаги эхом разлетались по слегка освещённой комнате. Он медленно шагал, вызывая у меня раздражение. «Этот старик пытается показать, насколько он лучше меня в провокациях? Что ж, у него неплохо получается.» – Проговорил про себя я, стараясь скрыть любые эмоции, которые могли дать ему хоть малейшее преимущество, чтобы не дать Зокену манипулировать мной. Спустя целую минуту неспешного передвижения, старик, наконец, занял место в противоположной от меня стороне.       На самом деле, я не верю в то, что место, где ты сидишь за столом и где – твой собеседник, хоть как-либо влияет на лидерство в разговоре. Однако сейчас я чувствовал невероятное давление со стороны Зокена, хоть мы и были на одном уровне, просто сидели друг напротив друга, единственная разница в том, что моё место было в нижней части, его же – в части «головы». И тем не менее, было ощущение, будто мне предстоит совещание со своим боссом из-за причинённых мною неприятностей. Чёрт. Из-за этого невероятного волнения мне стало немного душно. Я расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, чтобы хоть немного отдышаться. Самое противное, что Зокен это заметил. Даже отсюда можно заметить едва заметную ухмылку на его костлявом лице. – Что-то не так, юноша? Вы не любитель чая? Или столь аристократичная атмосфера вас смущает? Прошу простить, если так, хе-хе… – Вы ошибаетесь, мне просто стало немного душно. – Я налил немного чая в окаймлённую золотым орнаментом чашку из выполненного в таком же стиле чайника. Хотя, кажется, что это не совсем чайник… Неважно.       Меня терзали сомнения по поводу этого чая. Могу ли я просто так взять, прийти в дом такого человека, как Мато Зокен и просто, не задавая вопросов, выпить то, что он мне предлагает? Это будет слишком наивно, но, тем не менее, я обязан сделать это, чтобы не показать себя слабым перед ним. И только? Ладно, была не была. В мгновение ока я осушил чашку чая и… остался жив. Чёрт, этот чай определённо очень дорогой. Какого чёрта?! Трудно сказать, насколько удивительным являлся факт того, что я не просто не мёртв, но и в прекрасном состоянии. «Тс, дерьмо. Неужели и это была попытка выбить меня из колеи? Чувствую, игра только начинается и главный игрок в ней определённо не я.» – Мне пришлось стать куда более серьёзней, чем раньше, потому что, судя по его не сползающей с лица ухмылке, он прекрасно знает наперёд каждый мой шаг. Более того, он уже предвидел мою реакцию. Но почему же, всё-таки, он не отравил меня, раз уж знает, зачем я к нему пришёл? Ему известно, что разговор будет далеко не из приятных для нас обоих и что он подвергает его опасности. Хотя, стоп, откуда ему меня знать? Кирей никогда не упоминал имени Котомине Широ в присутствии Зокена, а факт того, что он не знал, кем я прихожусь Сакуре говорит о том, будто и она не могла сказать, кто я. – Итак. – Он стал серьёзней и смотрел мне прямо в глаза. – Давайте поговорим о том, зачем вы ко мне пришли в столь поздний час. – Самое время. – Я кивнул. – Что ж, я вас слушаю. 4. –Да. Мато Зокен-сан, у меня не так много вопросов, и их количество варьируется от того, получил ли я ответ на предыдущий. Это приемлемо? – Он кивнул. – Что ж, тогда вопрос номер один: что происходит с Сакурой? – С Сакурой-чан? Хм, что ты подразумеваешь под этим, юноша? – Скажу прямо, подвергается ли она каким-нибудь формам домашнего физического или ментального насилия? – Хм-м… – Зокена удивил мой вопрос, но также сделал его неожиданно серьёзней, и тем не менее он был крайне заинтересован в том, что я замышляю, а потому продолжил играть в дурака, чтобы вытянуть из меня больше информации. – Почему вы так решили? Как по мне, Сакура-чан ведёт себя нормально для своего возраста. К тому же, с оценками в школе у неё всё хорошо, а капитан клуба или классный руководитель никогда не подавали в отношении неё жалоб. Более того, насколько мне известно, Сакура – первый кандидат на пост капитана секции лучников, Мицудзури-сан вроде говорил нечто подобное. – Значит, факт того, что она боится сверстникам в глаза посмотреть, а при любой похвале вздрагивает, вас никак не смущает, Зокен-сан? – Она просто слегка стеснительная для своего возраста. Впрочем, я понимаю к чему вы клоните. Наверное, у девочки недостаток внимания и уверенности в себе, потому что я, ввиду возраста, не могу посвятить себя обязанности опекуна. Итак, ты удовлетворён? – Вы не ответили на мой вопрос. – Меня стало раздражать его валяние дурака, поэтому я решил продолжить провокацию. – К тому же, вы замалчиваете один очень значительный факт. – И какой же, хе-хе? – Он глупо улыбнулся. – Побои со стороны Мато Синдзи-куна, её собственного брата, которые происходят в этом самом доме. Вы, единственный человек, на которого она в этом случае может положится, просто игнорируете беспредел со стороны Синдзи, позволяя ему буквально вытирать о Сакуру ноги, не считая её за человека, скорее за собственность, игрушку, «куклу», как он сам выражался. Что вы на это скажете, Мато Зокен-сан? – Действительно, это недоразумение стоило бы прекратить ещё тогда, однако моя политика воспитания, да и всей семьи Мато, позволяет детям формировать своё собственное общество, таким образом можно сразу выявить достойного наследника и хорошего подчинённого. Я не могу идти против традиций. – Идти против традиций?! Выбирать наследника?! Что за чушь! – Я взбесился и перешёл на крик, ударив по столу кулаком, опрокинув чашку с чаем. – Зокен, вы думаете я не в курсе, что Мато – древний род магов? – Хо-о-о, вот, значит, как… – Он медленно встал и посмотрел на меня угрожающим взглядом, стараясь меня напрячь. – Тогда, эту милую беседу стоит расценивать мне, как разговор двух магов? – Я кивнул. – Понятно. Синдзи! – Он подозвал Мато-куна, а затем отдал приказ. – Подготовь «ту» комнату и постарайся не вмешиваться. – П-понял, дедушка. – Синдзи поклонился, скрипя зубами, то ли от страха, то ли от унижения на моих глазах, впрочем, я на него даже не смотрел, мне нельзя спускать с чудовища, стоящего рядом с ним, а после развернулся и ушёл, однако перед тем как уйти окончательно, Зокен отдал ему ещё приказ. – И да, мальчик мой, – Зокен посмотрел в мою сторону. – Убери-ка за нашим гостем беспорядок. Мы же не хотим выглядеть семьёй, не способной уладить столь мелкую оплошность и не имеющей достаточное благородство, чтобы простить её, да, Синдзи-кун? – Он мерзко улыбнулся и посмеялся скрипучим голосом, сравнимым с тем, что получается во время движения клинка по стали. – Ч-чт…?Д-да, к-конечно, дедушка. – Он снова поклонился и неспешно пошёл в мою сторону.       Я был буквально ошарашен такой покорностью со стороны Синдзи. Никогда прежде, ни в школе, ни на улице я не видел, чтобы он настолько сильно кого-то боялся и при этом не старался выглядеть круче, чем есть на самом деле. Сейчас его физиономия заставила бы любого ему сопереживать, даже того, кого он лично мог унизить или оскорбить. Отчаяние, страх, ненависть – всевозможные гримасы, сменяющие друг друга в случайном порядке и действуя сообща, искривляли его лицо до неузнаваемости. Синдзи был похож на куклу, которой скоро отрубят нити, и она упадет без признаков жизни или возможности хоть как-то проявить собственную волю. Подойдя к моему месту, он взял в руки сначала овальное блюдце, затем поставил на него чашку. Его руки дрожали, но движения были отточены. И всё же, он как-то умудрился уронить ложку, но вот специально ли? «Что? Этот знак… Синдзи, неужели ты наконец его использовал? Что ж, ситуация, вообще-то, очень подходящая…» – Синдзи впервые, с тех пор, как я присоединился к клубу использовал фирменную просьбу выйти и поговорить без чужих глаз. Мы, вместе с Мицудзури и остальными, придумали его для того, чтобы избегать обязанности делиться едой с Фуджимурой-сенсеем, но сам Синдзи никогда не обедал в клубе, поэтому не имел причины его использовать. Однако сейчас, похоже, этот момент настал. Только зачем? Что он собирается мне сказать? И тем не менее, полагаю, что это будет первый и последний момент, когда я послушаю этого дурака. Подтвердив моё согласие кивком, он вышел в проём справа, где полагаю, находилась кухня. – Прошу меня простить, Зокен-сан, мне нужно отойти в уборную. Не стоит беспокоится, я спрошу у Мато-куна, где она находится. – Я поклонился и последовал за Синдзи, поймав подозрительно-удивлённый взгляд со стороны старика. – Что ж, это вполне обыденно. Иди, юноша. Я буду ждать здесь.       Синдзи ждал сразу за углом и смотрел мне в глаза. В них читались, как просьба о помощи, так и гнев из-за моего просчёта, который мог каким-либо способом отразится на Синдзи. Мы стояли в узком, мало освящённом коридоре примерно в пяти метрах, поэтому более отчётливо прочитать его эмоции не представлялось возможным. И, тем не менее, я видел, как дрожит его взгляд. Неужели Зокен вселяет в этого дерзкого не по возможностям паренька столь сильный ужас. Не то чтобы это было неожиданно, но так или иначе. Готов поспорить у него пошли бы слёзы, стой здесь вместо меня условная Мицудзури или Фуджимура. – Иди за мной и не вытворяй глупости. На этот раз я серьёзно. – Он головой указал на дверь недалеко от себя дальше по коридору, из которой горел свет, видимо, кухня. – Хех, хорошо, Синдзи, я выслушаю тебя. Тс, и, поверь мне, очень внимательно. – Вся эта ситуация начала действовать мне на нервы, но я был предельно спокоен.       Не прождав ни секунды после того, как я договорил, Синдзи развернулся и, ни сказав ни слова, направился в сторону открытой двери.Столь незначительное расстояние в пару шагов мы преодолели медленно и тихо. Он будто скрывался от кого-то или чего-то. А я решил не разрушать его игру в разведчика и также бесшумно направился за ним. Как и думал, там располагалась кухня. Комната была, на удивление, дёшево обставлена, даже по меркам Тосаки, которая не особо любит тратиться на столь незначительные, по её мнению, вещи, вроде новомодной плиты и тому подобных. Стены выглядели довольно обшарпано, что говорило о том, будто этим местом пользовались не часто. Это меня смутило, учитывая, что это маловероятно, ведь в этом доме живут, как минимум, три человека, которым нужно постоянно питаться. Полагаю, Сакура выступает за местного шеф-повара, потому что Синдзи, судя по тому, как он неумело моет сервиз, скорее всего готовить не умеет, а Зокен, зная его высокомерие, никогда не опустился бы до подобной роли. И мне очень трудно поверить, что Сакура могла бы допустить подобный упадок. Значит, должна быть иная причина. – Тебе интересно, почему здесь в таком состоянии, Котомине-кун? – В невероятно проницательном вопросе Синдзи чувствовалось отчаяние. – Ладно, так уж и быть, расскажу, раз интересно. – Дождавшись моего кивка, он продолжил. – Ты, наверное, уже понял, что из меня повар так себе, а дед никогда не позволял себе подобным заниматься. Чё, прям мысли прочитал, да? Значит, хозяйкой здесь выступает Сакура-чан. Но невозможно, чтобы она оставила кухню в таком состоянии. Опять попал, да? Ну, это не так и не очевидно, если подумать. Впрочем, дед тебе сам всё расскажет. – В его голосе разило сожалением. – Фух, дружище, поверь мне, я не хотел до такого доводить, Сакуру. Даже сейчас мне кажется, что произойди всё тогда чуть иначе, не случилось бы такого дерьма. Знаешь, я ведь люблю эту девчонку. Не как сестру, мать её, но как женщину. – Синдзи, мне это неинтересно. К тому же, не думаю, что узнаю что-либо новое из твоего рассказа. – А?! Чёрт тебя дери, Котомине, я же так откровенно начал! Ладно, хрен с тобой. Короче, Сакура не виновата и очень хочет, чтобы всё стало лучше. Так удобней? – Вполне. А теперь, скажи, зачем ты меня сюда позвал.       Синдзи молчал примерно с минуту, пока мыл сервиз. Вид у него был ужасный и очень подозрительный. Он кого-то высматривал в стенах этого дома, со страхом реагируя на каждое движение. На его лбе даже начали выступать капли пота от волнения, а руки тряслись. Однако, он всё же старался держаться как можно спокойно, будто высматриваемое им нечто не должно заметить его подозрительное поведение. Закончив, он вытер руки полотенцем и отбросил его в сторону, встав прямо напротив меня. – Котомине-кун, ты ведь не настолько тупой, не так ли? – Ха, допустим. Итак, что ты хотел сказать, Синдзи. И лучше бы тебе поторопиться, Зокен, полагаю, уже понял, что я не в «уборную» с тобой пошёл. – Тс, – он очень смутился при упоминании старика, – умеешь же надавить на неприятное. Но ты прав. Знаешь, у этого дома есть глаза и уши, ничто в пределах его стен не остаётся тайной. В конце концов, всё поместье является лишь мастерской Зокена, поэтому неудивительно, что он позаботился о том, чтобы оставить здесь своих фамильяров. Однако, даже в таком правиле есть исключение. Хех, и как ты понял, этим исключением как раз приходится вот эта вот самая кухня. Ввиду упадка семьи Мато, старик более не может поддерживать абсолютно каждого из них, поэтому ему приходится делать подобные исключения. Если тебе интересно, таких за последние десять лет существует всего три: эта кухня, туалет, и ванная комната. Собственно, поэтому я тебя и позвал именно сюда, а не стал говорить в коридоре. – Это, безусловно, интересно, но ближе к сути. – Да-да, я понимаю. Котомине-кун, скажи, что ты знаешь о семье Мато? – Хм, это странный вопрос. Хорошо. Мне известно, что Мато, они же Макири, были древним и великим родом Магов из Европы. Однако, спустя некоторое время решили обосноваться здесь, в Фуюки. Я не в курсе основных причин, но, похоже, они это сделали, чтобы получить влияние во время Войны за Святой Грааль. Ведь они являются одними из основателей этого ритуала, вместе с семьями Тосака и Айнцберн. Что до причин их упадка, со слов Тосаки могу судить, что ими стала неподходящая земля, из-за магической энергии которой новые поколения Мато имели всё меньше и меньше магических цепей по сравнению с предками, пока не потеряли их вовсе. Это всё, что я знаю. – Тс, не дурно. Как и ожидалось от Тосаки, она неплохо проинформировала свою собачонку. В целом, это действительно почти вся правда о Мато. Кроме одного. У представителей рода перестали появляться магические цепи не давно, а лишь у меня. Чёрт, его подери, вот невезуха, правда? У моего дяди, Мато Карии они были, хоть и неактивны, из-за того, что этот идиот сбежал из семьи. Впрочем, это не совсем важно. Также, полагаю, ты знаешь, что представитель Мато был Мастером в четвёртой войне? – Я кивнул. – Собственно, им и был этот ублюдок Кария. Как он стал Мастером, не имея активных магических цепей? Ну, это вполне нормальный вопрос. Котомине-кун, ты ведь не тупой и догадался, что он не по своей воли стал Мастером семьи, из которой сбежал, не так ли? Дед был тем, кто заставил его так поступить. И именно дед был тот, кому вообще нужен был Грааль. Причин, правда, я не знаю, но факт фактом. Так, остаётся лишь одна вещь не понятной: как Кария стал Мастером. – Стой, Синдзи. А где сейчас этот Мато Кария? – Мёртв. – Его голос был холоден. – Умер сразу же, как остался без Слуги. Зокену не было проку оставлять его в живых, поэтому он и избавился от него. Хотя, не то чтобы без Грааля у Карии был шанс выжить. – Что ты имеешь ввиду? Он был болен? – И нет, и да. Возвращаясь к вопросу, как он смог стать Мастером. На самом деле, именно это и послужило причиной его смерти. Если ты до сих пор не понял, значит даже Тосака не рассказала тебе правду, а, может, она и не знает вовсе. Мато Кария умер в следствие побочного эффекта, если так можно сказать, магии семьи Мато. Вообще, как ты понял, я не маг, поэтому многого не жди от меня, но скажу точно, живым после процедуры, через которую проходят все наследники Мато, мало кто оставался, а если и выживал, то на долгую жизнь мог и не надеяться. Мой отец её не пережил. – Подожди, ты хочешь сказать, что… – Понял-таки, наконец? Раз я не наследник, значит им должен стать кто-нибудь другой. – И кто же он? – Я уже итак многое сказал. Можешь идти, иначе, если мы появимся одновременно, то будем выглядеть крайне подозрительно. – Я не стал его допытывать и, развернувшись, направился к двери, но перед тем, как я вышел, Синдзи дал мне совет. – А и ещё, если хочешь остаться в живых этим вечером, то не стоит дерзить старику. Будь вежлив и учтив. Впрочем, мне плевать. Иди. – Хорошо.       Терзаемый неисчислимым количеством вдруг появившихся вопросов я спокойно вышел в коридор и медленно направился назад в прихожую, где меня ждал Мато Зокен, существо, отношение к которому я никак не мог выработать. Не понимаю, ненавидеть ли мне его, боятся ли? В любом случае, чтобы ни случилось, сейчас я должен разобраться с тем, что происходит с Сакурой. И, похоже, этот разговор будет чертовски занимателен. – О, вы не особо торопились, юноша. Что-то стряслось? – Мато Зокен сидел неподвижно и смотрел прямо, его голос не выражал эмоций. – Полагаю, нам стоит продолжить разговор с того места, где мы остановились. – Да, пожалуй.       Не отводя глаз от старика, я прошёл к месту, где сидел.Сев за стол, я столкнулся с подавляющем взглядом Зокена, который не предвещал ничего хорошего. Как и говорил Синдзи на пару с Киреем, этот дед определённо крайне опасен. – Однако, прежде, чем мы начнём, я хочу задать вам вопрос, если вы не против. – Задавайте. – Вы так и не удостоили чести узнать ваше имя, юноша. Я испытываю дискомфорт, когда мой собеседник знает, как зовут меня, но про себя я такого сказать не могу. Так что, прошу, скажите своё имя. – Ох, прошу прощения, это было не вежливо с моей стороны. – Я сделал небольшой поклон. – Меня зовут… Котомине Широ. – Хм… хе-хе, вот, значит, как… – Что-то не так с моим именем Мато Зокен-сан?       Старик промолчал, но по нему было видно, что его забавляет сложившаяся ситуация. Зокен посмеивался своим скрипучим смехом, который эхом раздавался по всему помещению под темп падающих капель дождя, обрушающихся на окна особняка. Я почти забыл, что на улице шёл дождь. Меня стал раздражать его смех, но, понимая в какой ситуации сейчас нахожусь, мне пришлось сдерживать себя. Хотя, уверен, это чудовище уже поняло, что у меня на уме. И потому сразу же прекратило весь этот цирк. – Нет, Котомине-кун, нет. Но, знаешь, я и не думал, что когда-нибудь встречу тебя лично, учитывая, насколько сильно Кирей-кун старался тебя от меня спрятать. Ха-ха, как иронично, учитывая, какой этот человек на самом деле садист. Ты так не думаешь? – Вы перешли на «ты», Мато-сан. Я не против, но меня не волнует, как вы относитесь к Кирею. И, раз уж, вы, наконец, знаете, что я не гражданский и не маг-одиночка, полагаю, это значит, что вы не будете больше валять здесь дурака и ответите на мой вопрос прямо. Что происходит с Сакурой? – Зачем кому-то, вроде тебя, подобная информация, Котомине-кун? К тому же, почему бы тебе не спросить Кирея обо всём этом? Полагаю, ему ты мог бы доверится, в отличии от меня. Да и с чего бы мне вообще говорить тебе что-либо? – Кирей? С чего бы Кирею это знать? – О? А он тебе не сказал? Вполне ожидаемо от человека с его характером. Никогда не ответит больше спрошенного, никогда не скажет, если не спросят. Да, пожалуй, стоило бы догадаться. Ну, ладно, немного я тебе всё-таки расскажу, но не здесь. Это место не подходит для подобных переговоров. – Зокен встал и направился к выходу из поместья, пройдя мимо меня, добавил. – Вставай, Котомине-кун… Следуй за мной. – Что ж, выбора нет. Веди.       Я встал и направился вместе с ним, особо выбора у меня действительно не было. К тому же, вспоминая, что говорил Синдзи, мне стоит играть по правилам этого монстра, иначе я не только останусь без информации, но и с жизнью могу расстаться. Хотя, похоже, Зокен не собирается меня убивать. Этот манипулятор, бьюсь об заклад, предпочитает сначала наиграться с жертвой, а лишь потом отнимать у неё жизнь. Мы, не спеша, шли под методичный тик часов в полутёмном помещении здания. Зокен предвкушал момент, когда покажет мне то, что скрывал от постороннего очень долгого времени. Я же сгорал от нетерпения, ожидая того, что это будет, и ждал момента, чтобы окончательно слететь с катушек и убить это чудовище. Стоит признаться, впервые в своей жизни мне захотелось кого-то убить, и я рад, что мой выбор пал именно на старика. Он наверняка почувствовал мою жажду крови, поэтому не допускал ни малейшей бреши в своей обороне. «Чёрт, этот старик действительно опасен.» – страх перед неизвестным заставлял меня усомнится в правильности моего прихода в этот проклятый дом, но назад дороги нет, значит я должен идти вперёд, несмотря ни на что. – Котомине-кун, возьми зонт, ты же не хочешь промокнуть. – Он протянул чёрный как смоль зонт и, взяв такой же, открыл дверь наружу. – Да, пожалуй.       Выйдя на улицу, я удивился из-за силы дождя. Был ливень. От одного только чувства, что где-то под ним сейчас Сакура в одиночку бредёт по улице, у меня тряслись руки. В такое позднее время, она одна где-то в столь большом городе. Нужно торопиться и найти её, как можно скорее. Только я не имею права уйти, не докопавшись до причин, до сути её странного поведения. Если сдамся сейчас, то потом не смогу смотреть ни ей, ни Мицудзури в глаза. А потому, я должен выстоять это испытание судьбы. И, чёрт побери, такому чудовищу, как Зокен, меня не остановить. Старик, как обычно, был небыстр и шёл впереди. Мы обогнули дом и зашли за угол. То место скрывала листва неизвестного мне дерева и кромешная тьма из-за отсутствия какого-либо освещения, даже днём здесь несветло. «Ч-что это такое?!» – Я замер. Перед моими глазами встало непонятное строение, откуда дул крайне ощутимый даже в столь ветреную погоду сквозняк. Оно было вымощено камнем и заметно обветшало. Однако по следам на мокрой грязи можно было сказать, что им всё ещё пользовались и, похоже, довольно часто. Тем не менее, большая железная, а, может и чугунная, дверь вызывала лишь страх. Чтобы там ни было… мне стоит приготовиться к худшему. – Заходи, Котомине-кун. – Старик открыл дверь большим старым ключом и громко отворил её.       В лицо сразу подул невероятный порыв ветра. Из зловещей тьмы мрачного подземелья, спрятанного в глубине территории поместья Мато, веяло чем-то зловещим, непредсказуемым, даже опасным. Невозможно сказать, что это было. Однако мерзкий запах чего-то нечеловеческого, напоминающий гниение трупа, определённо не означал ничего хорошего. Пройдя вслед за исчезнувшим во тьме прохода стариком, я ужаснулся куда более, чем предполагал. – Это… н-ненормально… – Слова в горле стали комом, не давая спокойно дышать и произносить слова.       Древнее подземелье, в зелёных от мха стенах которого были созданы отверстия, судя по всему, для того, чтобы хоронить членов семьи Мато.Но нет, старый склеп меня не пугал, потому что я уже успел повидать их довольно немало, пока путешествовал с Киреем. Истинный ужас вызывало непонятное копошение, что ожидало за углом, в широкой яме невероятной глубины, которую осаждали непонятные, зловещие и безумно мерзкие твари, подобных которым я никогда в жизни не видел.Запах гниения разложившихся червей, что пожирали друг друга, пытаясь продлить свою жалкую жизнь. Шум, что сведёт с ума неподготовленного. Это всё… Зачем старик показывает мне этот ужас? – Котомине-кун, ты спрашивал, что происходит с Сакурой, не так ли? – Голос старика эхом разнесся по помещению, не имея ни начала, ни конца, будто сами стены проговорили за него. – Это… Это и есть причина, почему Сакура такая, какая она сейчас. – Ч-что?! – Моё лицо исказилось в гримасе ужаса, ненависти, отчаяния и грусти. – К-как…. К-как… Как такое чудовище вообще может существовать, Мато ЗОКЕН! – Я перешёл на крик и был готов ударить старика, что должен стоять позади, но его там не было. – Хе-хе-хе…. ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-А! Именно такой реакции я от тебя и ждал, Котомине-кун! Всё-таки, этот пройдоха, Кирей, не смог сделать из тебя инструмент! – Его мерзкий смех, вторящий копошению червей, резал мне уши, выводя меня из себя. – Однако, я тебя понимаю. – Он резко успокоился и стал серьёзным. – И тебе, юноша, стоит меня понять. – Понять?! Не смеши, Зокен! Такое чудовище, как ты не должно существовать! – Я криком перебил его. – О, а ты довольно дерзок для человека, что ступил в самое сердце мастерской мага. – Ч-т.?! – Костлявая ухмылка старика, что неожиданно появилась передо мной, не дала мне договорить, оставив в ступоре. – Разве Кирей не говорил тебе, что в таком случае тебе стоит быть максимально вежливым и осмотрительным, а, Котомине-кун? Спускайся. – Он вновь будто испарился и пригласил меня пройти ниже, почти в самое сердце этого подземелья. – Как ты уже понял, это место – ничто иное, как венец исследований семьи Макири. Это также и то, что до сих пор поддерживает в её наследниках способность творить магию. Те «твари», как ты их, наверно, обозвал у себя в голове, – есть магические черви, заменяющие магические цепи носителя. Без них, никто бы из этого и предыдущего поколения Макири не считался бы магом. Ведь, у них не было ни одной магической цепи. Они были рождены людьми. Это то, что другие называют упадком семьи. И они будут правы. Семье Макири, ныне Мато, давно пришёл конец. Вернее, пришёл бы, если не мои старания. Это… – Старик появился у края перед ямой и держал в руке одного из этих червей. – Это то, что я искал. Они – единственный выход, что приведёт к рассвету Макири. – Но какой ценой?.. Ценой жизни стольких неповинных людей? – Ты, стало быть, видишь это ситуацию так, Котомине Широ? Ну, молодые, что никогда не видели разрушения своих идеалов, никогда не поймут меня. Мне нет смысла тебя винить за это. Впрочем, скажи вот что, юноша. Ты боишься смерти? – Я… – Ты не знаешь. И это тоже нормально. Ты ведь никогда не шёл с ней под руку на протяжении множества лет, стараясь ублажать её так сильно, чтобы прожить ещё хоть секунду, потому что знаешь, что по ту сторону тебя ждёт лишь ничего. Абсолютная пустота, забвение. Ты молодой. Смерть тебе не грозит. Вернее, ты можешь избежать её своими руками, дойдя до конца отпущенного срока. А я… Я не собираюсь подчиняться такому безумию, ибо я сам должен установить его. Я сам должен решать, сколько хочу жить. И мой выбор – вечно. В смерти нет и не будет ничего хорошего. Смерть – это конец. – Смерть… Зокен, проницательность никогда не была твоей основной чертой, не так ли? – О? – Чтобы смерть имела смысл, нужно прожить жизнь осмысленно. Тот, кто не может сделать этого, значит не может найти смысл существования, тот является не более, чем дураком, похожим на подростка в переходном возрасте. Ты дурак, Зокен. – Мхе, думай, что тебе угодно, дитя. Но как только ты осознаешь, что конец близок, ты вспомнишь мои слова. Будешь всеми силами избегать своей кончины, потому что нет ничего, что было бы дороже собственной жизни. Зачем умирать, если можно сделать больше? Ни одна смерть не будет ценнее вечной жизни. – Хм, Зокен, до моей кончины остался лишь год. – Я надменно улыбнулся. – Ты думаешь, я боюсь смерти? – Старик удивился. – И знаешь, почему я до сих пор не впал в отчаяние, стараясь избежать столь бесславной кончины, что меня ждёт? Ответ прост. Потому что эта смерть не будет бесполезной. Множество жизней будет спасено, множество душ обретут покой. Я рад, что буду полезен, рад, что был полезен. Я уйду героем, Зокен. В то время, как ты будешь бороться за своё жалкое существование, подобно паразиту, пожирая тех, кто мог стать подобными мне. – И что будет, когда ты умрёшь? Ничего. Неужели ты настолько глуп и не понимаешь этого? – Зокен, я знаю, что меня ждёт. – Он удивился ещё сильнее. – Впрочем, хоть моя судьба и не завидна, я всё равно продолжу идти по своему пути. Даже если в конце и окажется, что он был неправилен, я всё равно буду считать его единственно верным. Это то, что делает меня человеком, Зокен. Это то, что должно быть присуще каждому, кто хочет называться человеком. Быть им. – Кхм, наш разговор перешёл в другую сторону, Котомине Широ. Я не собираюсь спорить с таким незрелым юношей, вроде тебя. Ты хотел знать, что происходит с Сакурой? Ответ у тебя перед глазами. Если хочешь осуждать меня, осуждай. Мне плевать на мальца, что не знает своего места. Однако, запомни вот что. Ты не знаешь, что за человек Мато Сакура и никогда не узнаешь, пока не столкнёшься с тем, что, возможно, убьёт твой жалкий пыл и заставит усомниться в человечестве. – Что ты имеешь ввиду? – Увидишь. А теперь, если тебе хочется, чтобы эта девочка продолжала носить маску школьницы ещё хотя бы год, а то и меньше, поспеши. – О чём ты? – Её сердцебиение усилилось, как только мы вошли сюда. Похоже, она на кого-то наткнулась в этот дождливый вечер, и этот кто-то – далеко не дружелюбный тип.       Я резко вспомнил, что, пока мы с ним мирно беседовали, Сакура одна находилась под проливным дождём. Не прождав ни секунды, я выбежал из ненавистного склепа и, сломя голову, побежал искать её. Однако, что он имел ввиду под «её сердцебиение усилилось»? Откуда ему вообще это знать? 5.       Дождь бил по моему лицу, вызывая раздражение. Сердце билось в отчаянном вопле, умоляя меня бежать как можно быстрее. Я обязан успеть. Я должен. Но почему я так рвусь на помощь той, кого ценю больше, чем просто ежедневно рядом проходящий объект, всего день? Моя голова разрывалась в поисках ответа на столь глупый вопрос. И мне не хотелось копаться в этих безумных мыслях, кроме одной: только бы успеть вовремя. Ночной Фуюки – далеко не безопасное место для такой, как Сакура. Она беззащитна перед монстрами, что этот большой город скрывает в себе. Кто? На кого она наткнулась? Пусть это будет просто дерзкая шпана, вымогатели, но не кто-либо другой. Потому что, кроме шпаны и вымогателей, в Фуюки нет типа людей, что не подставят её жизнь и честь под угрозу. И я бежал, избивая телом капли дождя. Повезло, одежда, что дал мне Котомине, не проницаема для дождя, и пуль тоже. Не то чтобы они были угрозой. Но мне не хотелось бы прийти домой промокшим. Тосака будет не в восторге. Но это не имеет сейчас смысла.       Еле освещённые улицы Миямы были пусты. Углы, подвластные тьме, не давали разглядеть, что в них прячется. Но… но я точно знаю: она не там. Нужно искать в другом месте. Помнится, Синдзи что-то говорил про то, что она пошла за покупками. Это должно стать отправной точкой моих рассуждений. И ответ пришёл быстрее, чем ожидалось. «Если она шла за покупками, значит её путь был направлен в бизнес-центр Фуюки, рынок уже давно закрыт. Чёрт, это далеко.» – Не утешающий вывод пронёсся в голове. Однако, я не сдавался. Мои тренировки пригодились. Впервые в жизни я направил их не ради убийства, но ради спасения. У меня на уме было лишь благое дело, и потому я смогу. Я должен, чего бы то ни стоило.       Дождь всё не прекращался, лишь усиливаясь с каждым мгновением. Мои ноги, скрепя и умоляя остановиться, позволяли мне развить нечеловеческую скорость. Прошло всего десять минут, как я покинул поместье Мато. Перед моими глазами был хаос из света и шума ночного города, что никогда не спит. Компании людей, снующих в поисках развлечений создавали хаотичную толпу, в которой невозможно было разглядеть человека, вроде Сакуры. Если она и среди них, то её точно не легко будет заметить. И это удивительно, как даже в такой ливень, люди всё равно норовят найти способ ночного досуга. Нет, она не может быть здесь. Это просто невообразимо. Я решил поискать в торговом центре, что построили недавно.       Крупное двухэтажное здание, полное небольших магазинчиков на любой вкус, сияло разнообразными красками. Людей здесь было ещё больше, чем на улице, что неудивительно. Я прошёлся по нескольким торговым павильонам в поисках Сакуры. Плохо, что у меня не было её фотографии. Благо, хоть, она довольно сильно отличается от большинства людей своим необычным видом волос. Я заглянул в магазинчик бывшей одноклассницы Фуджимуры-сенсея, что продаёт алкоголь. Мы знакомы всего неделю, но могу с уверенностью сказать, что она не лжёт. Сакура не проходила мимо её заведения. Я остался без путеводных нитей. А время всё шло, не сбавляя свой ход. Даже внутри здания чувствовалось, что дождь лишь усиливался. А её шансы на выживание с каждой секундой становились всё меньше и меньше.       Нет времени на отдых. Обойдя все павильоны, опросив каждого встречного, я не пришёл к удовлетворительным результатам и решил направится искать в другом месте. «Если она вышла незадолго до моего прихода, значит, она уже должна была закончить с покупками.» – Я искал любое оправдание, чтобы расширить зону поисков. Не было времени на сомнения. Я должен искать. И, тем не менее, выбор был невелик. «Хотя, стойте… есть одно место…»– Искра, означающая догадку, блеснула в моём помутнённом сознании, заставляя меня бежать с большей силой. Есть одно место… лишь одно… Парк. Она должна быть там, нет, она обязана быть там.       Я бежал, расталкивая толпу людей, что лишь мешались мне на пути. Ливень был настолько мощный, что сужал область зрения до минимума. Я даже не видел, кого толкаю. И это неважно. Мне плевать на их крики осуждения, угрозы расправы. Они – ничто. Дождь бил по глазам. И это неважно. Ничего не имело значения. Я бежал, не раз спотыкаясь. Пробирался сквозь преграды, подобно дикому зверю, уничтожая всё на своём пути. Мои глаза горели. Лицо исказилось в гримасе ненависти и отчаяния. Сколько раз за последние девять лет я был в подобном состоянии? Сколько раз заботился о чей-то жизни? О жизни той, кого знаю всего несколько дней. Нет, я не должен думать о таком. Этот поступок правильный. Это всё, что имеет значение. Нет, он не является таковым из-за бесполезных моральных устоев. Он правильный, потому что я так решил. И я не позволю каким-то сомнениям встать у меня на пути. Не сейчас.       Роба, данная священником, начала промокать. А, может, это был холодный пот, что выступил на спине из-за мысли о том, что сейчас происходит с Сакурой. И тем не менее, я успею. Сколько раз это фраза была сказана в моей голове? Ответ один: это неважно. Ничто не имело значения. Горящие от нагрузки ноги. Глаза, испепеляемые ливнем. Голова, терзаемая бесполезными выводами без смысловых подводок к ним. Я был на мосту. Река Мион походила на зверя, упиваясь в неукротимом шторме. Её волны, обычно тихие и незаметные, почти доставали до края моста, заливая дорогу. Мои туфли, что являлись обычными, давно промокли насквозь, создавая при каждом резком шаге хлюп. Их подошва почти уничтожена. Они уже ни к чёрту. Да и хрен с ними. Я успею. – Нашёл! – Остановившись у края моста, я заметил в парке, в тени деревьев, фигуру девочки с пакетом. – Хе-е-ее…… Хуф…… Кто эти люди? – Удерживая отдышку, я не мог нормально произносить слова. – Чёрт!       Словно сорвавшийся с цепи зверь, я, что есть мочи, рванул в парк у моста. Сакура была в порядке, пока что. Однако, люди в чёрном, окружающие её, явно означали, что она попала в неприятности. Пробежав остаток пути, я поздно обнаружил, что выдохся, и то, что люди, окружающие Сакуру, были далеко не рядовыми отбросами, шныряющие по ночным улицам в поиске лёгкой добычи. Сакура стояла под деревом с густой кроной, защищавшей её от дождя, а вокруг, словно стая диких зверей, было чуть больше пяти человек в чёрных, как смоль, костюмах, укрытых кто в дождевиках, кто под зонтами. – Эй, вы! Что вам надо от девочки! – Мой истощённый крик был почти полностью поглощён ливнем, но те люди его всё же смогли услышать. – Если… хуф… ха-ах… хоть пальцем её тронете, вам не жить, ясно?!       Они игнорировали жалкие вопли пацана, что еле стоял на ногах. Их серьёзные лица почти не выражали эмоций. Для них подобные деяния являлись почти бытовым делом, что случается каждый день и на которое никто не обращает внимание. Для них человеческая жизнь – это то, что можно просто купить и продать. Люди, одетые в дорогие костюмы, всеми способами старающиеся показать свою особую принадлежность. Те, кто плевали на законы мира людей, потому что влияют на их написание почти напрямую. – Ублюдки… Какого чёрта якудзе нужно что-то от кого-то, вроде Мато Сакуры?! – Хрипел я сквозь дождь, стараясь идти им навстречу и изо всех сил пытаясь не упасть.       Один из них, в жёлтом дождевике, обратил на меня внимание. Это был очень высокий человек, почти два метра ростом, с грубым лицом, искажённым шрамами, квадратным подбородком и глазами дикого зверя. Он убивал. Много. От него за километр несло жаждой крови. Он со страшной улыбкой смотрел на меня, выражая своё превосходство надменным взглядом. Казалось, будто он всё это время лишь искал повод кого-то убить, и вот, этот повод появился. Но ему меня не запугать подобным. Если сравнить этого здоровяка с диким зверем, то Кирей будет сравним только с драконом. Я уже не раз сталкивался с подобными ему. – Хех, пацан, а у тебя кишка не тонка вот так дерзить нам, когда сам еле-стоишь на ногах. – Оскалившись произнёс якудза. – Это очень глупый поступок, а ты на идиота не похож. – Что… хе-ех… что якудзе надо от Мато Сакуры?.. Отвечай... а не то… здесь же помрёшь… – прошипел я, смотря ублюдку прямо в глаза. – Ой-ой-ой! Как страшно! Кто-нибудь, спасите! – Он наигранно изобразил страх и поднял руки. – Ха-ха-ха-ха. – Его грубый смех был поддержан людьми из его команды. – Ну и малец, а? Знаешь, я в твоём возрасте тоже был таким смелым, нахальным, плюющим на правила и тому подобное. Это важный этап жизни любого подростка, да, мужики? – Он обратился к своим «друзьям» и, встав рядом со мной, положил мне руку на плечо, будто мы с ним старые друзья. – …И? И что с того? – Я еле-сдерживал свою злость. – Не-не-не. Давай сначала пройдёмся, встанем под дерево, а то, я вижу, ты не очень по погоде одет, рыцарь-кун. – Силой заставляя меня двигаться вперёд, он повёл меня под дерево, где стояла Сакура и остальные. – Знаешь, что самое главное в мире больших и взрослых дяденек? Не знаешь? Не хочешь рассказывать? Ох, какой смелый! Хе-хе, ладно-ладно, не урчи, всё путём. Отвечать на такой глупый вопрос и я бы не стал. Хорошо, скажу это за тебя. – Мы подходили к дереву. – Самое главное… – Встали под ним. – это уважение! Уважение, сукин сын! – Неожиданно он ударил меня рукой в живот, из-за чего я почти упал на землю. – Грх… ублюдок… – Я пытался встать, но силы будто покидали меня. – Я… тебя… прям здесь закопаю!.. – А? Да ты что? То, что ты выдержал мой удар единожды, с чем поздравляю, не значит, что ты сможешь это сделать дважды. Это, сука, урок номер два! – Затем последовал мощный удар ногой, всё также в живот, я окончательно упал на землю, оперевшись на один локоть, а другой рукой держась за живот. – С-сэмпай! – Сакура старалась кинутся мне на помощь, но… – Стоять! – …была остановлена одним из них.       Я его убью… прям здесь и сейчас… Голова начала нестерпимо болеть от их презренных возгласов, глупого смеха и беспощадных ударов. Взор становился туманным, а внутри будто кто-то стал медленно просыпаться. Я не могу понять, что происходит, но, кажется, будто мои рёбра и череп скоро не выдержат натиска их ботинок и расколются в пух и прах, отправив меня в мир иной. С каждым их ударом я харкал кровью и всё сильнее молил остановиться. Но нет. Причина была не в том, что я боюсь умереть. Смерть от такого сброда мне грозит, ибо я убивал чудовищ гораздо страшнее этой шпаны. Во истину, меня тревожил лишь собственный гнев, что они всеми силами стараются пробудить. Скрипя зубами, я закрыл глаза и попытался его сдержать. Но он подходил всё ближе… и ближе…       «Где… я?.. – Произнёс кто-то моим голосом. – Это место…» Я снова оказался здесь?       Жар… Мир, похороненный в клинках… Падший мир давно забытой трагедии. Трагедии, что до сих пор терзает мою душу. Моё естество. Суть. Истина, что когда-нибудь приведёт меня к смыслу жизни, кроется именно здесь. И эта истина воплощена в гневе. И боли. Она всегда была таковой, но лишь подвергнувшись избиению на глазах Сакуры, я смог её снова увидеть. Лишь так она смогла пробудиться. И у меня не осталось сил сдерживать зверя. И не было причин. Все печати сняты. Сама суть моего существования стала ясна, словно тёплое июльское небо. Долгий проливной дождь, что шёл целую вечность, закрывающий небо в мрачных тучах, наконец закончился. Я понял, кто я и зачем существую. – Ха… хе-хе… вот дерьмо… – Я попытался посмеяться от осознания того, что ответ всегда был столь близок, и, пока меня избивали, мой смех становился всё сильнее. – Хе-хе—е… Твою мать… – Э?! Ты чё, из ума вышел, придурок?! Эй, мужики, походу он кукухой поехал! Давай заканчивай. – Их голоса слились воедино, будто всё это говорил один человек. Впрочем, это неважно, скоро они станут ничем. – Кхр--хр… Кх… Ха-ха-аха-а…--------……кх--- – Кровь не давала мне ничего сказать, заполняя моё горло и дыхательные пути.       Жидкость, заполонившая мои кровеносные сосуды, перестала быть кровью, теперь она походила на лаву. Горячо. Ощущение будто всё моё тело находится в чане с кипящей водой. А мой гнев пузырьками вырывается за его пределы. Руки трясутся, я не могу согнуть и пальца. Глаза безумно бегают от цели к цели. Это были, в моём понимании, больше не люди. Лишь цели, что нужно устранить. Не больше и не меньше. А Сакура… К чёрту эти мысли! Как и тогда, с Синдзи, я не совру, если скажу, будто мне не плевать на её мнение. Нет, даже будет лучше, если увидит истинного меня, чудовище, инструмент. Да, Кирей, подлый ты ублюдок, ты смог взрастить нечто, вроде меня. И теперь, именно ты понесёшь ответственность. Хотя, ему будет всё равно. Как и мне… Отцы и дети, яблоко от яблони…       Один был ближе всего, тот, что вышел из толпы, чтобы поприветствовать. Он и падёт первым. Остальные двое стояли рядом, смеялись, курили. Самые опасные – те, что стоят рядом с Сакурой. Благо, моё избиение забавляет и их. Это позволит мне выиграть немного времени. Её защита – очевидный приоритет. Даже через гнев, главная задача, пусть и самостоятельно установленная, всё ещё играет важнейшую роль в построении плана действий. Это то умение, что просто необходимо усвоить. Оно часто пригождалось мне на заданиях, когда я и Кирей разделялись по каким-либо причинам. Этих ублюдков в общей сумме около семи. Троих я вынесу одним ударом. Четверо, скорее всего, разделятся. Двое на меня, вторые – чтобы взять Сакуру в качестве заложника. Хотя, нет. Они меня недооценивают. Это будет их главной ошибкой, позволяющей мне наиболее эффективно их устранить. –Знаете, кого я больше всего ненавижу? – А? Чё? Э-эй, – факт того, что я через избиение смог остановить его удар ногой, захватив её в руку, очень удивил ублюдка, – ты чё?! – …Так вот… Больше всего. Я. Ненавижу ублюдков, вроде вас. Ублюдков, что готовы толпой забить невинную девочку, а затем этой же толпой избивают подростка. Конечно, к подросткам я отношусь не в плане умений, но возраста. И тем не менее. Вы – точные представители архетипа, что не неприятен до глубины души. И, поверьте мне, вы на своей собственной шкуре узнаете, что такое боль!       Прокричав, что хватило сил, я мгновенно поднялся, опрокинув громилу. Громко упав, он не мог понять, как тот, что несколько секунд назад не мог и дать отпора, сейчас стоит выше него. Однако, это не было концом моего подъёма с земли. Не выждав и мгновения, я, как и решил, одним круговым ударом ногой положил на землю ещё двоих. Его сила была настолько велика, что даже сквозь ливень я слышал, как что-то хрустнуло у них обоих. Но жалости не возникало. И не возникнет. Что бы обеспечить Сакуре безопасный отход я ринулся сразу на четверых. Вопреки моему плану, те не решили разделится. И тем и лучше, так как не придётся беспокоится на неё. Прежде чем я настиг их, они успели достать ножи. Тот, что был в середине четвёрки, успел замахнуться и направить свой удар. Но он не сможет меня достать. – Получай! – Крикнул он.       И всё же мне пришлось изменить тип своей атаки. Прямой удар в челюсть был небезопасен, а использовать «Укрепление» против подобного мусора я не намерен. Лучшим вариантом оказалась стратегия перехватить его руку и избавить её от оружия. Остановившись почти в мгновение, я схватил его руку и начал сжимать её со всей силы. Но он, всё-таки, якудза. Не растерявшись, он решил использовать вторую руку для удара в ребро, так как обе мои были заняты. Этого было мало. Отпустив его руку одной своей, я нанёс удар локтем ему в солнечное сплетение. Это один из тех приёмов, что мне достались от тренировок с Киреем и семьёй Мицудзури. Стиль Бацзицюань сам по себе основан подобных ударах, а его мастер живёт у меня под боком, так что не научиться, учитывая постоянные битвы, невозможно. Головорез, явно не ожидая от простого подростка такой прыти, не успел среагировать и упал в отдышке. – Ч-чего?! Т-т-ты?! Кто ты такой?! Н-нет, что ты такое?! – Кричали они почти в унисон, пытаясь сдержать свой ужас. – Ну всё, тебе конец!       Один, проговоривший это накинулся на меня с ножом. Но это была его главная ошибка в жизни. Встав в стойку, держа руки в полусогнутых кулаках, одна чуть выше груди, другая чуть ниже, локти полусогнуты. Эта стойка предполагает чистейшую контратаку. Он так думает, по крайней мере. И он ошибается. Только стоит этому головорезу приблизится ко мне на расстояние меньше полуметра, и он проиграл. Так и случилось. Не создавая бессмысленных ожиданий, я сразу совершил рывок в его сторону, готовясь атаковать той рукой, что была ниже груди. Моя цель – его подбородок. Удар будет походить на апперкот и будет обманкой. Я использую его в качестве дополнительной кинетической энергии, чтобы та рука, что во время этого ненастоящего выпада будет сзади и находится в подготовке, нанесла прямой удар в грудь. Он не ждёт подобного. «Сейчас!» – отдал я сам себе знак. – Ха-а-а!.. – Вдохнув, я сделал один увесистый шаг почти на полуметр, оказавшись прямо перед лицом головореза. – Идиот! – Выкрикнул он, увернувшись от моего остановленного ещё в полёте апперкота. – Я не закончил! – Так как его способ избегания атаки требует отступления на маленький шаг назад, в этот самый промежуток он не сможет нанести удар, значит этой мой шанс.       Немедля, атака, завершающая мою комбинацию, направилась к своей цели. Пора! Рука, сжатая в кулак, несущая смерть каждому, кто не готов принять на себя энергию 20 Н! Кажется, немного, но это лишь пока сам удар не будет нанесён. Лишь в момент кульминации, завершения, истинная мощь раскроется, раздробив грудь этого ублюдка. И я не сдерживался. Звук, похожий на перелом, сопроводил удар, отправивший якудзу в нокаут. Нет! Не в нокаут! Я всё ещё не закончил! Рука, послужившая ненастоящим выпадом, сжалась в кулак и нанесла сокрушительный удар в челюсть, взаправду отправив в полёт. Отлетев на несколько метров, он больше не встанет. Скорее всего, я сломал ему всю грудную клетку, задев сердце. Не знаю, выживет ли он или нет. В любом случае, это не важно. У меня нет жалости к подобным отбросам.       Двое, стоящие рядом, еле сдерживали страх и ненависть. Гримасы, исказившие их лица, показывали именно подобные эмоции. Они стояли, замешкавшись, и пытались решить, как меня атаковать. Конечно, чтобы они не придумали, против меня это не сработает. Однако, решив, они оба кинулись на меня с ножами, думая, будто смогут пересилить меня двойной атакой. Этому не бывать! Тот, что покрупнее, решил напасть сзади, так как полагал, что так сможет меня удержать из-за разницы в весовой категории, другой, поменьше, готовился воткнуть мне нож в печень, думая, что его друг не подведёт. Но я среагировал быстрее. Как только первый схватил меня, я использовал не столько свой вес, сколько физическую силу, в которой ему не уступал, чтобы перекинуть его через плечо, повалив на землю. Завершив приём ударом по голове, я бросился к стоящему в недоумении напарнику и нанёс прямой удар в лицо. Тот улетел до ограждения и чуть не упал в реку, но смог удержаться на заборе. Выражения его лица теперь невозможно было прочитать, потому что оно более напоминало кровавую массу, чем физиономию. Кашляя кровью, он смотрел на меня взглядом загнанного в угол зверя, не понимая, выживет ли он. Похоже, вся жизнь у него пронеслась перед глазами. Меня это не смущало. Я направился неспешной походкой хищника, что, наконец, нагнал свою добычу. Хотя, в тот момент мою голову посещали совершенно иные мысли. Честно признаюсь, я устал. Выдохся.       Ливень перестал иметь значение. Опять. Полностью промокший, я шёл к объекту моей ярости, в надежде её прекратить или, хотя бы, немного усмирить. Якудза таращился на меня, в поиске выхода из сложившейся ситуации, но всё было тщетно. Ему не уйти и это было очевидно. Мою голову дурманили странные мысли, не имевшие никакого намёка, чтобы появиться. Почему я иду с мыслями об убийстве? Как так могло получится, что я из-за Сакуры потерял рассудок? Любовь? К чёрту любовь, не она причина. Так почему? Я хочу раскромсать череп этого ублюдка, но зачем? Как я стал таким чудовищем из-за, по сути, не имеющего для меня никакого значения человека? Они ведь даже не трогали её. Да, издевались, но и что? Может, причина в том, что меня избили? Нет, я привык к боли, и их лёгкие удары не вынуждали её чувствовать. В сравнении с Киреем, эти бездари не более, чем назойливые мухи. Быть может, это ответ? Я хочу их убить из-за их назойливости? Нет… ответа не существует. И никогда не будет существовать. И, тем не менее, я знаю, что он очевиден. Ничто – всегда ничто, оно очевидно. И потому и ответ ясен, словно июльское небо в безоблачный день, когда всё кажется таким живым и не может спрятаться в тени облаков. Они находятся пред ярким солнцем, мною, словно ответ, что я ищу сейчас. И я знаю его. Ничто – это моё обещание. Обещание сделать мир более прекрасным для Сакуры. Я дал его Мицудзури и выполню не потому что я его дал, это и есть ничто, ценность обещания как такового, а потому что обязан самому себе. Сакура… в этой девочке я ищу ответ на куда более великий и важный вопрос: как можно существовать, будучи инструментом, какая ценность в её существовании? Именно поэтому, она и нужна живой. И именно поэтому я должен сделать её счастливой. Ради себя. Если позволить ей познать ту, другую сторону жизни, что я никогда не удостаивался чести узреть, то, может, она сможет оценить эту жизнь. Сможет ли она и дальше влачить свои жалкие секунды отпущенного чудовищем времени, если узнает, насколько ужасной её жизнь была? Ценность познаётся в сравнении, и эта истина – то, что откроет для меня врата в мир тех знаний, над которыми человечество размышляет веками – в чём смысл жизни. И я не отпущу эту ниточку, чей клубок ведёт к выходу, за которым правда. Я не могу себе позволить такую роскошь. – Итак… кто тебя послал, ублюдок? – Отдышавшись сказал я, когда подошёл к почти потерявшему сознание якудзе. – Отвечай! – Мой крик чётко раздался по черепной коробке. – П-прошу… просто убей меня… п…прошу… закончи всё это… – На глазах бандита наворачивались слёзы, это больше не был тот высокомерный человек, что готов унижать любого, но лишь в присутствии других. – Отвечай! – Я сопроводил свой крик ударом в челюсть. – Отвечай! Отвечай! Отвечай! Отвечай! Отвечай! – Каждый раз, когда мои громкие требования эхом отдавались в его сознание, я бил его со всей мощи, не зная покоя и не в способности остановится. – Отвечай же, мать твою!.. Чёрт… – Последнее попадание отправило якудзу вплавь по реке. – Наверное… перестарался. Впрочем, есть ещё один. – ?!. – Напарник, издав нечто, похожее на страх, в ужасе пополз назад, подальше от меня, думая, что так сможет избежать наказания. – Думал тебе это сойдёт с рук, а?! Не так быстро! – Я быстрым шагом направился в его сторону.       Но и этот не дал никаких ответов. Более того, кажется, будто он потерял сознание после первого моего удара. Делать было нечего. К тому же, я забыл о Сакуре. – Не двигайся, мерзавец! Или я перережу этой шлюхе горло! – Что?!       Я мгновенно обернулся и все мои попытки успокоиться пошли насмарку. Ещё один член банды, что прятался за деревом, покинул своё укрытие и взял Сакуру в заложники, угрожая убить её при малейшей моей попытке помешать ему сбежать. Скорее всего, мне стоит дать ему небольшую фору. Так или иначе, я уже «перегорел» и могу держать себя в руках. Это как нельзя кстати. – Чего тебе нужно? – «Чего»?! Ты совсем тупой, а?! Очевидно же, как, сука, ясный день, что я хочу съебаться отсюда куда подальше! – Вот как. И каковы твои условия? – Я был абсолютно спокоен. – Какой же ты тупой. Смотри сюда, я дохожу с этой девчонкой до входа в этот проклятый парк и отпускаю. Ты же стоишь здесь. Понял?! Сдвинешься хоть на метр и хана ей, ясно?! – Хм… – Я посмотрел в сторону входа, отсюда его видно отчётливо, хотя сейчас ночь. – О… ливень прекратился... – Пробормотал я. – Э?! Те чё, совсем её не жалко?! Ты соглашайся или ей хана. Хватит там чё-то себе под нос пиздеть. – Хорошо. Я не сдвинусь ни на метр, но и ты сдержишь свой уговор. Думаю, мне не нужно объяснять, что с тобой случится в ином случае? – Хех, мудрое решение. Пошла! – Он, сжимая шею Сакуры рукой, повёл её в сторону выхода.       Итак, Сакура, не подведи! План прост: её задача в пределах десяти-пятнадцати метров от меня заставить этого ублюдка повернуться ко мне спиной, тогда я смогу его устранить. – Ах ты мерзавка! – Он крикнул и собирался ударить Сакуру, подставившись под мой клинок. – Тебе не скрыться, ублюдок! – Не прождав ни секунды, я достал из-под рясы Чёрный Ключ и метнул его в спину бандита, тот упал замертво из-за действия Гандра, наложенного на него. – Сакура! – Я побежал в её сторону. – Эй, Сакура, ты в порядке? – С-сэмпай! – Девочка была в истерике из-за произошедшего и громко ревела мне в грудь. – Я… я… – Не стоит, Сакура… всё позади… Но только я это произнёс… – Йоу, Котомине-чан, давно не виделись. …ситуация стала хуже в мгновение ока…