Fate/The Wish of The Liar

Глава 3 Священник и Они. Первая встреча. 1. – Йоу, Котомине-чан, давно не виделись. – Голос юноши ветром пронёсся сквозь дождь, достигнув ушей Широ, не смотря на почтительную дальность.       Ребёнок священника был ошарашен и не мог произнести ни слова. Он не мог ожидать подобного появления старого знакомого при столь странных обстоятельствах. Широ хотел было что-то ответить, но комок предложения застрял в горле, из-за чего всё, что он мог из себя выдать, – лишь тяжёлое дыхание. Как он мог тут быть? Зачем ему приходить сюда? Сколько разных вопросов пролетали в голове один за другим, но найти ответ в хаосе происходящего было невозможно. И всё же он мог. – Орочи… Йомияма-сэмпай? – Медленно и тягуче слова выходили из его рта, удивительно, как юноша смог их уловить сквозь неистовый поток ветра. – Что вы здесь делаете? – Да-а, уж, Котомине-чан, устроил ты здесь беспорядок, прям кашу заварил. – Он наигранно почесал затылок, будто действительно беспокоился о произошедшем здесь преступлении, хотя на самом деле, ему плевать на лежачих почти полумёртвыми людей. – Но, знаешь, что, мне без разницы то, кого ты избиваешь в свободное время. Тем более, если это имеет такой «рыцарский» подтекст. – Он посмотрел на Сакуру и улыбнулся, впрочем, эта улыбка ненадолго задержалась у него на лице. – Однако, я не могу закрыть глаза на то, что этими«кем-то», кого ты успешно избил, вдруг оказались ребята из моей семьи. Прям, совсем не могу, понимаешь, Котомине-чан? – Семьи?.. Йомияма-сэмпай, кто вы такой на самом деле? – Ха-ха-ха, Котомине-чан, а ты не догадался? – Он усмехнулся и показал пальцем на значок на его пиджаке, одетом на белую футболку. – Семья Уэдо, клан Хатакеяма. Извиняй, что не сказал раньше, не хотел тебя втягивать. – Хатакеяма? Ты шутишь… – Широ был невероятно напряжён, услышав имя некогда великого клана самураев, что сейчас было присуще лишь бандитскому синдикату. – Этого не может быть… Йомияма-сэмпай, Хатакеяма – третий по величине клан во всей Японии, чёрт побери! И семья Уэдо…, да кто ты такой?       Широ не хотел принимать услышанную им информацию. Он прекрасно понимал, зачем и кто стоит в отдалении. И это вызывало у него беспокойство, равного которому он никогда в жизни не испытывал. В мире якудза действительно не имеет значение кого избивают и как, но это лишь до тех пор, пока под удар не попадает кто-либо, занимающий относительно высокие должности. Как, например, члены семьи Уэдо, одной из крупнейших во всём клане, территория которой распространяется почти на весь новый Фуюки. И сейчас, увидев старого знакомого в рядах этой безжалостной машины, что у стражей правопорядка со страхом на лицах называется просто и лаконично организованной преступностью, Широ не мог не начать искать поиск ответа на вопрос, как ему быть дальше. Что делать, если кто-то, подобный ему, решит атаковать? Широ, очевидно, попробует отбиться. Но тогда последует следующий удар, а затем и злостное намерение убить, словно паразит, закрадётся в сердца обоих из сражающихся. Что тогда остаётся этому пареньку? Ребёнок священника думал достаточно долго над ответом, пока ждал, на самом деле, таковой от Йомиямы.       Сам же якудза стоял неподвижно, улыбаясь. Одет он был совершенно не по погоде. Лёгкая дутая куртка белого, словно снег (правда, стоит упомянуть, что она скорее была именно очень светлого оттенка серого), который в этом регионе не редкость, цвета с большим количеством карманов, на удивление пустых, что неожиданно от человека его профессии. На контрасте сильно выделяющийся чёрный, как смоль, пиджак из дорогих тканей, позволяющий носителю держать свой авторитет непреклонным среди обычного сброда гражданских лиц и мелких бизнесменов. Белая футболка из чистого хлопка без каких-либо надписей, видно, что сделанная на заказ. Типичные брендовые джинсы слегка, как бы описать, голубовато-серого цвета с небольшими потёртостями в районе коленей и чуть выше, так называемой футболистами, щёчки, они были очень длинными и почти касались земли. Видно, что это любимый предмет его гардероба. На ногах были кроссовки, вторя футболке, тоже белые с небольшим вкраплением из чёрных полос вдоль задней части, на так называемом, подъёме, они выглядели крайне дорого и, похоже, тоже были сделаны на заказ, о чём говорит невероятно твёрдая подошва и в целом материал, они, что было бы необычно, будь это не так, не промокли в столь сильный ливень. К тому же стоит упомянуть и ремень чёрного, с оттенком коричневого, цвета из довольно упругого материала, как это не странно, тоже крайне дорогого. Сам по себе, Орочи Йомияма – миловидный юноша лет двадцати трёх, может, годом младше или старше, он и сам, поди, не помнит, он был куратором в клубе стрельбы из лука, и Котомине Широ успел его застать на последнем году его пребывания на этой должности. У него светлого цвета волосы, даже, можно сказать, оттенка выцветшего золота. Правда, это всего лишь краска. Сейчас идёт такая мода, что всем норовит покрасить свои в какие-нибудь странные и токсичные цвета, Йомияма, как и любой юноша, не хочет казаться старым и не отстаёт от моды. Его лицо имеет очень странные черты, сочетая в себе что-то аристократичное и спокойное, грациозное и величественное, наряду с неукротимой буйностью характера. Об этом свидетельствуют, как минимум, его широкая и очень харизматичная улыбка, над которой находятся немного узкие глаза, в которых только слепой не уловит нотки подозрения и великую мудрость, не свойственную человеку его столь юного возраста. В целом, он, подобно своему лицу, выглядит слегка худощавым. Довольно типичный представитель модельной японской внешности своего времени, за исключением ранее упомянутых глаз. Это ярче приходит на ум, когда узнаёшь о его истинной профессии. Учитель и якудза – вещи весьма несовместимые. И всё же, было в нём что-то странное, поверх всего выше сказанного, что-то, спрятанное глубоко в его прошлом и душе, о чём не знает никто и даже не может догадаться, сломленный его умопомрачительной улыбкой и душистой речью, что-то, чего не должен знать никто, что неизвестно никому, что-то, о чём поведать может лишь он сам.       Устав топтаться на одном месте, Йомияма расслабленной походкой направился в сторону Котомине, решив начать диалог первым, дождь его действительно ни капли не смущал. – Знаешь, Котомине-чан, – начал он, – в этом мире не существует добрых и плохих, и неправильных тоже. Пока человек идёт по пути, который считает истинно верным для самого себя, он поступает правильно. Он правильный, понимаешь? И мы все такие, под каким углом не глянь. Да, кого-то мы презираем. Бандитов, кто-то ненавидит шлюх, жадных банкиров, вечно кричащих друг на друга участников глупых ток-шоу на ТВ каждый божий вечер. И якудз тоже. Однако, как ни глянь, каждый представитель этих групп считает, что это его единственный выход, что у них, у каждого, есть причины так поступать. Они всегда найдут способ оправдаться… Однако все они дураки. Они хоть и правильны, но, по сути, не ценятся никем дороже ломаного гроша. Они – лишь загрязняют общество. Не подумай неправильно, Котомине-чан, – Он демонстративно поднял руки, претворяясь невиновным, – я не желаю им смертей. Я просто говорю, что они бесполезны… Однако, опять-таки, стоит сказать, что далеко не все. Видишь ли, Котомине-чан, всё зависит от поставленной цели. Пути, как я выразился. Никто в этом сраном мире не оценивает человека по тому, что он делает. Всем плевать на это! То, что все ищут, – есть ничто иное, как и зачем он это делает. Человек может быть и правильным, но всё же окажется куском дерьма в глазах общественности. А может быть и так, что человек изначально будет считаться куском дерьма, но по итогу всё обернётся так, что он будет героем. Локальным, но героем. А знаешь, почему? Потому что цель этого человека была достойна. Его опускание в омут с этими бесполезными дураками, которое оканчивается благородным деянием, будет воспринято, как будто он мученик, или типа того… Ты спрашивал, кто я, Котомине-чан. И это мой ответ. Удовлетворён? – Йомияма-сэмпай… вы и есть этот самый герой, не так ли? – Чё, звучит слишком вычурно? ‘звиняй, паренёк. Итак, чё мы будем дальше с тобой? – Да, хороший вопрос…       Широ медленно поднялся и отпустил Сакуру, сказав ей отойти в сторону. Оба из них понимали, чем это всё закончится. Битвы не избежать, однако ему хотелось задержать её начало, как можно на большее время, чтобы дать Сакуре уйти и спрятаться там, откуда она может спокойно ретироваться, в случае, если Широ по итогу не выйдет победителем. И вот, что действительно странно. Котомине Широ – наследник экзекутора Церкви, а Йомияма Орочи – лишь якудза, бандит, подобных которому он только что раскидал по углам парка, а то и в воду, без каких-либо проблем. Это ошибка. Широ видел в своём сэмпае оппонента, достойного Кирея. Эти скрытая сила и опыт, позволявшие дать ему такую оценку, заключались в мельчайших деталях, которые лишь опытный воин мог заметить за столь короткое время. В походке Йомиямы не было ни единого слабого места и ни одного лишнего движения. Казалось, будто сами его суставы, словно следуя компьютерной программе, двигались точно и беспрекословно, создавая нечто, подобное хору, что следует нотам, создавая мелодию, и делает это безошибочно. А взгляд его голубых глаз с каждым словом уловлял мельчайшие сдвиги Широ, будто готовя для него невидимую клетку, из которой ему никак не выбраться неповреждённым. Побороть такого противника, будучи не в лучшей форме, сравнимо только с победой над самим Киреем. Но Широ не боялся за свой проигрыш. Этот бой был ему, по правде говоря, не нужен в плане чести или другой подобной чуши. Он был обязан лишь выиграть время для Сакуры. К тому же, как он может поднять руку на своего семпая? На человека, которому стольким обязан. В конце концов, Широ пытался себя мотивировать тем, что это его испытание перед Войной, в которой подобные ситуации будут обязательны. От такой бессердечной мысли ему стало очень неприятно, но он сдерживал себя. – И всё же, Йомияма-сэмпай… – Что? – Зачем вашему клану вдруг понадобилась Мато Сакура? – Действительно странно, Котомине-чан! Зачем нам она? – Йомияма притворился, что задумался. – О! Наверно, эти ребята просто хотели сделать о-очень нехорошие вещи с бедной Мато-чан! Ух, как ты их проучил, да? И поэтому теперь я бы мог спокойно, в знак прощения, проводить эту девочку до дома, а тебе, Котомине-чан, нужен отдых. – Хватил лгать, сэмпай! Такой огромный клан, как Хатакеяма, не будет высылать своих значимых людей на подобные вещи! А их организованность и место, где они его держали, когда я появился, говорят о том, что они не хотели над ней надругаться в этом смысле! К тому же, что, если вы правы, вы здесь забыли? – Слух, Котомине-чан… ты зачем такой умный, а? Нет, я серьёзно. Всё закончено, ты победил плохих дяденек и я, как твой друг, мы же друзья, помогу тебе проводить Сакуру, точнее сделаю это за тебя, а ты пойдёшь отдохнёшь… – Его лицо вдруг стало, подобно камню, на котором застыла лишь гримаса, не выражающая никаких эмоций, а голос стал холодным и угрожающим.– Это не твоё дело. Проваливай. – Вы издеваетесь, Йомияма-сэмпай? Мато Сакура мой, что самый ни есть, дорогой кохай. И я чёрта с два позволю вам её забрать, учитывая, что вы хоть как-то связаны с этими подонками. – О, так значит? – Однако, если вы объясните мне, что тут происходит, я позволю вам проводить нас обоих, раз уж так хочется. – Как трудно с вами, а… – Йомияма провёл по лицу рукой и сделал уставший вид. –Котомине-чан, уйди по-хорошему, дела Уэдо тебя не касаются. И, если ты не хочешь доставить проблем как себе, так и своей дорогой госпоже, уходи. Это последний шанс, который я тебе позволяю. Решай.       Широ вновь задумался над словами своего сэмпая. Если они напали сейчас, то какова вероятность, что этого не повторится вновь? Но более того, его сильнее всех терзала мысль, зачем вообще якудзе нужна Сакура. Он не мог и догадаться о той страшной тайне, что скрывается у него под самым боком, норовя ударить в самый неподходящий момент. И эта тайна его уже терзала так, что увечья от раскрытия этого секрета могли стоить ему рассудка. Он ничего не понимал, злился на свою беспомощность, но не позволял себе дать слабину. Так или иначе, это был его единственный вариант в данной ситуации. И, пока битва между ними не началась, а он предполагал, что её не избежать, Широ должен выпытать у Йомиямы хоть крупицу информации. Хоть толику знаний о том, что вообще здесь происходит, и почему он, из всех людей, неожиданно оказался в центре этого круговорота из событий, как ему казалось, не связанных друг с другом.       Йомияма же, в свою очередь, был крайне спокоен, его будто бы и не беспокоила вся эта ситуация. Могло подуматься, что ему было плевать на её исход. Будто бы ему ничего не стоило отпустить Сакуру и забыть об этом диалоге. Невозможно предположить, что было у этого человека в голове. Улыбающийся юноша под проливным дождём, стоящий над школьником, уложившем под десяток искуснейших бандитов-якудз из одного из самых влиятельных кланов во всей Японии – это выглядело просто комично, если бы не то, чем могло обернуться. Впрочем, и на мнение других Йомияме было плевать не меньше. Мысли, часто плывущие в сознании подобных головорезов, о том, что будет, если те провалят задание, были лишь рокотом цикад в отдалении от городской среди, где-то в тёмном лесу, в который нога человека не осмелится ступить. Йомияма не был ординарным якудзой. Он вообще не был типичным человеком своей профессии. И всё же, его что-то забавляло. В глубине души он находил во всей этой суматохе отраду. Но чем она могла быть? Йомияма лишь догадывался. – Итак, Котомине-чан, каков твой выбор? – Сразу, как ливень утих, оставив своё место среднему дождику, Йомияма задал вопрос, который решит исход этого столкновения. – Отказываюсь. Я не уйду, пока не получу ответов. – Широ с трепетом в груди ответил, объявив войну, он знал, что его сэмпай не откажется от своих слов. – Тс, вот оно как, да? Ладно, Котомине-чан, как хочешь. Только не жалуйся потом, лады? –Отказ был встречен так, будто был ожидаем, Йомияма и впрямь был готов к битве. – И не собирался. – Широ встал в боевую стойку, готовясь контратаковать Йомияму. – Так и знал. – Якудза тоже принял боевую позицию.       Битвы не избежать. Эти двое – совершенная противоположность друг другу. Каждый раз встречаясь, готовы перерезать оппоненту глотку и вырвать победу, чего бы то ни стоило. И потому даже сейчас, они используют все оставшиеся силы, чтобы уничтожить оппонента. Однако, зная это, Котомине всё равно оказался поражён стойкой Йомиямы. Что это за стиль? Руки Йомиямы были на одном уровне, полностью разжатые, что, в целом, не очень и необычно, но, вот, та рука, которая была отклонена назад выглядела очень нетипично, он был похож на официанта, держащего поднос на ней. Широ повидал множество стилей боевых искусств, но подобную позицию видел впервые. Ему даже казалось, будто Йомияма не собирается сражаться всерьёз. Впрочем, глаза сэмпая были серьёзны как никогда. Он собирался нападать в полную силу, это очевидно. – Я начинаю, Котомине! – С мощным выкриком Йомияма сделал рывок в сторону Широ, намереваясь нанести прямой удар ладонью по вертикали. – Так точно, сэмпай! – С не меньшим задором ответил Широ, готовясь заблокировать атаку локтем.       Ставки росли с каждым ударом, каждым блоком. Они оба, даже спустя несколько невероятно затратных приёмов, не выдохлись, наоборот, всё больше пытаясь поразить друг друга в слабые места. Отразив атаку Йомиямы, а затем, в попытке атаковать, решив сделать прямой удар кулаком в грудь, Широ изрядно пытался продолжить комбинацию, но был моментально прерван якудзой, расправившимся со слабой атакой, как с чем-то заурядным и обыденным, что не стоит и малейшего внимания. Жажда крови у обоих изрядно росла. Они становились всё напористей и их движения приобретали хаотичные манеры, превращая некогда схватку двух мастеров боевых искусств в борьбу за выживание, без правил и прочей ненужной ереси. Широ попробовал атаковать снова, выбрав целью рёбра Йомияма, он хотел так его попытаться обездвижить. Но Йомияма не был бы одним из сильнейших бойцов в Фуюки, поддавшись на такую простую уловку. Он среагировал со скоростью света, отразив удар вертикальной атакой ладонью, Широ понял, что подобные удары – основа стиля Йомиямы. Однако, из его поля зрения ускользнула другая немаловажная деталь, якудза всё ещё не использовал свою вторую руку, держа сзади всё в таком же странном положении. И пришло время её реализовать. После своей атаки Йомияма мгновенно перешёл в контрнаступление, нанеся неожиданный удар своей второй рукой, суть позы которой стала очевидна также скоропостижно, держа её в столь необычном положении, он смог, не меняя её позиции, нанести удар без потери времени, хотя разница и была всего в несколько мгновений и в случае атаки, направленной на эту руку, ему было бы сложнее её отразить, но он был уверен в своей тактике, и она его не подвела. Широ был поражён этой техникой, когда догадался об этом. Он полагал, что Йомияма просто не воспринимает его всерьёз и эта наивность стоила ему удара. У него не оставалось выбора, кроме как попытаться остановить Йомияму своей ногой. Но атака якудзы была куда более гибкой и имела точное направления лишь за миг до поражения. Он с лёгкостью перенаправил её в зону чуть ниже колена Широ, намереваясь сломать его кость. «Вот чёрт! – у него не было времени, чтобы принять иное решение. – Придётся продолжать бой без левой ноги… Дерьмо!». Йомияму лишь веселило такое быстрое отчаяние со стороны своего оппонента. – Чё, уже сдаёшься, Котомине-чан?! – Да никогда! – Что ни есть мочи, Широ использовал плотность своих мышц и укрепил своё колено исключительно ими и силой воли, которой у него было в достатке.       С громким гулом отразив столь неожиданную атаку, Котомине искал возможность восстановиться. У него не оставалось вариантов, кроме как держать оборону до тех пор, пока он не сможет полностью разгадать технику Йомиямы, который, что удивительно, знал все планы Широ наперёд. У него не было времени строить гипотезы о том, как его техника была раскрыта, поэтому он ушёл в глухую оборону, сдерживая смертоносные выпады своего сэмпая. А тот и не собирался останавливаться. Предвещая смерть каждому, кто попадёт под его руку, Йомияма свирепо избивал Широ, не сдерживаясь. Казалось бы, в такие секунды ожесточённого боя, оба оппонента должны выглядеть устрашающе, на их лицах должны быть гримасы ненависти друг другу, но оба по какой-то неведомой никому причине улыбались, словно нахальные подростки. Для них это не было смертельным сражением за судьбы миров, по факту, Широ знал, что Йомияма не сделает Сакуре ничего плохого, он верил в своего сэмпая, как и полагается хорошему кохаю, а якудза просто сам по себе человек, для которого сражение – не более, чем развлечение, а боль – лучший мотиватор идти вперёд к достижению своей цели. И потому они схлестнули свои кулаки вновь. Несколько минут, вешая друг другу тумаки, они будто смеялись в лицо здравому смыслу и такой неважной вещи, как вред здоровью. Никто, кроме Йомиямы, не знал об этой стороне Широ. И он первый, кто смог её лицезреть в полной красе, ведь сердце воина пылает именно в такие секунды, когда малейшая ошибка может убить. Котомине никогда не боялся смерти и сейчас не собирается. – Да сдавайся уже, Котомине-чан! – Йомияма замахнулся, чтобы нанести удар в череп. – Да чёрта с два, Йомияма-сэмпай! – Широ перестал блокировать, поддавшись боевому азарту, и тоже поднял кулак, направляя его в висок Йомияме.       Мгновение длилось секунды. А секунды казались вечностью. Они рассмотрели побитые лица друг друга и поразились тому, как они вообще до сих пор узнают себя и своего оппонента. И ведь правда, после столь ожесточённой дуэли, на их лицах не было и ссадины. Впрочем, это изменится через секунду. Кулаки занесены, Дамоклов меч над их головами скоро дрогнет и падёт одного из них, и того будет ждать поражение. Всё готово к завершающему акту этого сражения. Йомияма впервые стал серьёзен, а Широ буквально испепелял его взглядом. Оба понимали – сейчас или никогда! Рассекая воздух, их руки пришли в движение, с гулким звуком нанеся удары такой силы, что капли неслабого дождя отбросило от них, будто невидимый барьер этой битвы, оберегал воинов от всякого, что может ей помешать. И всё закончилось… – Ч-ч-чёрт… Я не смог? – Лихо приложенный к земле, Йомияма с не сползающей улыбкой раздосадовано произнёс слова, объявляющие поражение в дуэли. – Фух, Котомине-чан, ты чудовище. – Он встал, вытирая кровь с лица. – Кх… ха… Фух… Йомияма-сэмпай, вы тоже… не пальцем деланные, однако… – Еле-справляясь с отдышкой пытался сказать Котомине, в его голосе чувствовалась радость. – Ха… не думал, что когда-нибудь схлестнусь с вами подобным образом. Где вы научились так драться? – Да так, у друга моего отца было додзё, там и тренировался, пока был молодым. Сам знаешь, людям моей «профессии» нужно быть реально сильным. Впрочем, – он прошёлся взглядом по оглушённым телам якудз, которых Котомине не так давно с лёгкостью избил до потери сознания, – …не всем, похоже, это удаётся. Хех, не зря меня в своё время называли Демон(Они) Фуюки. Хорошие были времена, знаешь ли… – Серьёзно? Они Фуюки? И как так вышло, что человек, вроде, вас оказался заведующим секции стрельбы из лука? Тем более в таком юном возрасте? – Котомине сел на мокрую землю, так как сил стоять у него не оставалось. – Расскажите? – Ну, там и нечего, особо, и рассказывать, Котомине-чан.–Йомияма откинул голову и, закрыв глаза, начал. – Лет десять назад, не думаю, что больше, я жил не в Фуюки, а в Осаке. Я был шпаной, без денег и стремлений. Моя банда была именно такая. Просто дураки, избивавшие прохожих и разных бродяг, в надежде повеселиться. Так я научился драться. Ты не поверишь, Котомине-чан, но раньше я и мухи не мог обидеть: боялся доставить насекомому боль. Это продолжалось очень долгое время, наверное, с того момента, как поступил в среднюю школу. Подумай о кой-чём, Котомине-чан. Вот ты несколько раз на неделе сражаешься, считай, насмерть со священником, так? – Широ кивнул. – Вот. Я был абсолютно таким же. За одним отличием: меня не собирались щадить. Не делай удивлённых гримас. Этот Котомине Кирей не собирался вообще тебе вредить. – И почему я должен этому верить? – Ну, потому что, если бы Кирей хотел тебя убить, он бы убил. – Не поспоришь… Допустим. Что дальше? – Дальше? Ну, тот человек был старше меня на несколько лет, не больше пяти, но его физической форме и знаниям могли позавидовать профессионалы. Это был сам дьявол, Котомине-чан. Невероятно жестокий и суровый. И вот, однажды он пришёл к нам на место сбора, где мы тусовали. Знал бы ты скольких он положил, Котомине-чан… Всю банду, угадай, кроме кого. – И сколько это человек? – А, где-то под сотню. – Отмахнулся Йомияма, достав сигарету, и в безуспешных попытках поджечь её выбросил. – А затем он нашёл меня, который мог лишь в ступоре смотреть ему в глаза. Видел бы ты это… Два желчных шарика со взглядом, полным чёрствости, безумства и… невероятного ума. Этот некто был гением, уникальным человеком. Поэтому-то я за ним и увязался. Следил за каждой дракой, каждым движением, каждым морганием. Проще говоря, я стал одержим этим некто. Однажды, – Йомияма посмотрел в небо, – в такой же ливень, я опоздал на его перехват, он обычно всегда был у одного ночного клуба в девять вечера, бежал со всех ног в поисках, но всё безуспешно. Но лишь до тех пор, пока я не набрёл на место сбора моей бывшей банды. Там… – Йомияма замялся, – снова была гора трупов. Котомине-чан, понимаешь? Гора трупов… И посреди этой «вечеринки» был он. Я думал, что раз он пощадил меня в тот раз, то и в этот всё будет хорошо. Ошибался я, ой как ошибался. Он встал и кинулся на меня. Ну, и вырубил с одного удара. – На лице Йомиямы промелькнула ухмылка. – С одного?.. – Ха-ха, так и знал, что удивлю тебя, Котомине-чан! Но, не волнуйся. Он, хоть, и хотел меня убить, но, сейчас важно, не собирался этого делать. Эй, не надо смотреть на меня, как на идиота, дай деду душу излить. Короче, я начал его выслеживать уже не для того, чтобы наблюдать за его приёмами, а отрабатывать их… Где-то неделю таким баловался, пока не случилось кой-чё очень странное. В общем, его умудрились избить. Я, естественно, стоял как вкопанный, потому что подобное мне даже сейчас тяжело представить. Короче, я подошёл с круглыми глазами к его туше, посмотрел в глаза… И!.. – И… что? – И меня стукнули сзади, так оказался якудзой! – Вы серьёзно?.. Звучит глупо, Йомияма-сэмпай… – Да ладно тебе, Котомине-чан! – Йомияма хлопнул Котомине по плечу, заливаясь смехом. – Я ж серьёзно! В общем, я познакомлю тебя как-нибудь с тем, кто меня затащил во всё это, он – очень интересный человек. Затем он научил меня драться. А потом я перебил половину его семьи и почти всю его соперника. Так и получил прозвище. К тому же у меня и имя такое, подходящее… Не находишь? – Вы – довольно необычный человек, Йомияма-сэмпай… – Ладно, Котомине-чан, сходи проверь свою принцессу, рыцарь, я пока посижу тут. Только не уходите пока далеко.       Бросив в сторону Йомиямы вопросительный взгляд, Широ подбежал к Сакуре, стоящей за деревом. Она сразу бросилась к нему в объятья и повисла на руках. «Она устала. И напугана. Оно и не удивительно.» – гладя её мокрые и холодные волосы, думал Широ. Они стояли так несколько минут под холодным и влажным ветром, на мокрой траве, спрятанные от неистовых капель дождя под кроной дерева, с каждым дуновением покачивающейся и скидывающей на них немного влаги, не давая заскучать. Неловкому молчанию предаваясь, они проигрывали последние события, как старую киноплёнку, стараясь поскорее забыть всю эту ситуацию и дать мозгу отдохнуть. Широ невероятно устал и предложил им переместиться к асфальту, на границе которого он присел, держа Сакуру на коленях, чтобы та не замёрзла. Она и он не чувствовали себя смущённо, у них не было сил. Оба понимали, что так лучше и ничего это, по сути, не значит. Просто помощь товарищу, не более.       Йомияма сидел неподалёку, выбрав в качестве пристанища обессиленную тушу члена банды, наконец закурил сигарету, чей дым поднимался в высоту, сливаясь с паром из его рта. Было холодно. Он бросил взгляд в сторону Широ и встретил его странно. Оба понимали… ничего ещё не кончено. 2.       Закончив курить сигарету и отпустив все странные мысли, Йомияма встал, отряхнув свои джинсы от влаги, и размял немного затёкшую шею. Он, не переставая, смотрел на Широ, предвкушая очередную стычку. Да, они знали, что одним раундом ничего не кончится. Вот только, откуда в его взгляде такая уверенность после столь разгромного поражения? С его лица не слезала ухмылка победителя. Уверенности ему не занимать. Широ, впрочем, этому не предал значения по одной простой причине: он и сам не показал всё, что умеет. Оба оппонента всё ещё имели козырь в своих рукавах и готовы были его использовать в самый необходимый момент, обескуражив тем самым противника. – Ну, Котомине-чан, готов ко второму раунду или ещё чуть-чуть отдохнёшь? – Нет, я готов. Но, Йомияма-сэмпай, вы мне проиграли в прошлый раз. Уверены, что сможете победить сейчас? – Да будет тебе, Широ, ты ж не думаешь, что я всё показал? Не против, кстати, если я тебя буду так называть? – Э-эм, хорошо?.. Неважно, короче. Я готов, можете нападать, когда будет угодно. – Он оставил Сакуру, отошёл и встал в самую обычную стойку стиля Бацзицюань, готовясь отразить атаку Йомиямы и провести ответный выпад. – Вот так-то, Широ, и надо встречать своего оппонента! Вот это взгляд! Ладно, шутки в сторону, пора стать чуточку серьёзней…       Несколько секунд Йомияма стоял и анализировал стойку Котомине. А затем… лёгким движением руки скинул с себя куртку, подвергая дождю свой чёрный дорогой пиджак. С невероятным грохотом она упала на землю, расплескав капли воды в разные стороны. В стойке Широ появилась неуверенность и страх. Эта куртка, создав такой звук при падении, должно быть весила больше десяти, а то пятнадцати килограммов. Широ впервые был настолько не уверен, против кого он сражается, потому что, составив, основываясь на прошлой драке, портрет Йомиямы, как бойца, он предполагал, что с лёгкостью одолеет его ещё раз, но сейчас такое утверждать было нельзя. Если Йомияма, таская на себе подобный утяжелитель, мог сравниться по скорости и силе с ним, то насколько он изменится без него? – Не бойся ты так, Широ. Аль ты думал, что я, будучи таким слабаком, получил своё прозвище шутки ради? Даже и не надейся, ОК? – Йомияма размял плечи и встал в стойку из неопределённого стиля, который проще было назвать уличным, в нём не было грации традиционных боевых искусств, на её место пришла эффективность; встряхнув ладони он сжал их в кулак и, усмехнувшись, посмотрел на Котомине. – Готов? Нападай!       Котомине не требовалось разрешение Йомиямы. Выкинув из головы все сомнения, он резко набросился на Йомияму с намерением поразить его атакой в под дых, которою собирался продолжить ударом другой руки в голову. Его оппонент легко прочитал такой приём, хотя и удивился тому, как неожиданно Широ изменил свою тактику, отбросив Бацзицюань. Йомияма без труда заблокировал первую атаку, будто вообще не ощущая силы, которую вложил в неё Широ, и уклонился от второй, контратаковав ударом ногой с разворота. Широ, не отставая, в спешке заблокировал его. Он еле удержался от того чтобы упасть под натиском Йомиямы, его кости, кажется, готовы были быть уничтоженными. Эта нога, когда он его блокировал, казалась ему подобной неистовому бульдозеру, что сметает всё на своём пути, невероятно тяжёлая и мощная. Но у него не было времени на размышления, потому что, если он проиграет, Сакура может пострадать. Широ даже не пытался найти иную мотивацию или разобраться в той, что имеет, он просто следовал тому, что казалось ему правильным на тот момент. Итак, он не мог стоять и просто блокировать атаки, ему нужно было победить любой ценой. То же думал и Йомияма, сменив стиль и скорость атак, в убыток силе. Он наносил различные короткие удары в самые важные и болезненные для человека зоны: в печень, сердце и голову. Последнее стояло у него в приоритете. Йомияма старался всеми силами заставить Широ упустить ход битвы, сделать ошибку, создав брешь в обороне, а затем окончательно добить последним ударом. Котомине разгадал его стратегию сразу же, как Йомияма начал всеми силами достигать своей цели. Но что-то в его голове никак не могло уложиться. Почему Йомияма не может пробиться через постоянный блок? Широ чётко знал границы своих возможностей и подобное никак не укладывалось. Он всё ждал момента неожиданной контратаки, вот только контратаковать было нечего. Йомияма будто потешался над слабым школьником, давая ему почувствовать надежду, чтобы затем тот впал в отчаяние, видя, как его планы по выхождению живым из этой драки улетучиваются в никуда, словно никакого шанса никогда и не было.       Йомияма продолжал свой натиск. Кости Широ, казалось, скоро будут уничтожены, он не мог больше ждать. Вот он шанс! Йомияма, опьянённый успехом, допустил ошибку в попытке нанести удар в неожиданное место, и теперь у Котомине есть возможность нанести контратаку. И он не медлил. После заблокированного удара ногой, Широ всего за долю секунды нашёл брешь в обороне своего противника и нанёс стремительный прямой удар в грудь. Йомияма опешил, но не обескуражен, он, легко оправившись, ответил атакой в руку Широ, чтобы окончательно её сломать. У Котомине не было времени на блок, он напряг все свои мышцы и сдержал удар одной лишь силой воли. Через невероятную боль пройдя, он решил отплатить оппоненту той же монетой, атакуя его в колено. Невероятно опасный приём «Чашечка» был предугадан и отражён силой воли такой же мощи, как и у Котомине. Оппоненты были равны и оба, отпрыгнув назад, перегруппировались и напали снова. Широ уже не выбирал цели, стараясь атаковать куда мог. Слишком очевидная тактика для Йомиямы, и потому ему не составило труда отразить каждый выпад Котомине. Напряжение между этими двумя росло в геометрической прогрессии. Холодный воздух стал жарким, словно раскалённая сталь, обжигая их лёгкие при каждом вздохе, выносящем за собой лишь лёгкий пар. Жажда крови каждого была невероятна, но намерения убить не было. И всё же каждый удар был смертелен. Они бились словно загнанные звери, не имея понятия, зачем вообще это всё начинали. Широ проводил свои выпады ещё более хаотично, стараясь сбить с толку Йомияму, но тот не раз был в подобных передрягах и спокойно, с холодной головой, отражал каждый. Их тела всё ближе и ближе подходили к пределам своих возможностей, в целом возможностей человеческого организма. И в итоге вышли за все доступные рамки. Они неслись по полю брани, словно ужаленные, стараясь уничтожить друг друга. Битва давно перестала иметь для них значения, как и всё в принципе. Лишь желание не умереть было в мыслях у каждого. Йомияма улыбался, словно берсерк, предвкушая боль, он был маньяк до битв насмерть. Таким же и оказался Широ, но его лицо было скорее просто напряжённым, оставляя эмоциям место в душе.       Они опять сменили векторы своей тактики, намереваясь взять друг друга измором. Котомине видел лишь одну возможность не отставать от Йомиямы: продолжать натиск. Блокировать всегда сложнее, чем наносить удары. Это требует, как когнитивных способностей, так и инстинктов, наряду с очевидной физической подготовкой. Проблема была в том, что Широ до этого вынес несколько довольно сильных якудз и пробежал половину Фуюки, так что он выдохся ещё в начале. Йомияма прекрасно это понимал и предвкушал победу, считая тактику Широ его последним оплотом. Он подыгрывал ему, отражая атаки, но не контратакуя. Это продолжалось до тех пор, пока он не стал замечать зачатки гнева в атаках Котомине. Это был один из его козырей, и, если Йомияма не ответит своим, он может проиграть. Все надежды Широ были вложены в один мощный удар ладонью после выпада кулаком в живот, он надеялся закончить комбинацию ногой в череп, но был жестоко прерван Йомиямой, который поступил также. Будто дразня, он в точности с копировал атаку Широ, но сделал это сильнее, так как меньше устал. Сын священника не ожидал подобной прыти и был отброшен в жёстком столкновении. Но битва ещё не проиграна. Резко поднявшись на ноги, он быстро сориентировался и нанёс удар рукой с разворота на опережение своему оппоненту. Но Йомияма ожидал именно такой попытки. Он не пытался заблокировать атаку, но шёл наперёд, нанеся стремительный удар в ещё не успевшую нанести свой руку Котомине, сломав её. Едва сдерживая вопль, Широ отпрыгнул с ударом ногой на отходе, чтобы обезопасить себя. У него не было времени даже на подумать. Йомияма резко нагнал своего оппонента с помощью приёма «Колесо». Это была уже не просто драка, а танец боевых искусств. Кровавое представление. И оба участника этого смертельного рандеву не собирались разочаровывать невидимую публику, выкладываясь на все сто, и даже больше, процентов возможного. – Чё, уже выдохся, Широ?! – Издав крик, Йомияма резко нанёс удар локтем в грудь Широ. – Я думал ты можешь большее! Так чё, тогда, ты делаешь, а?! Сопляк! – Он сопроводил свои слова резкой атакой кулаком под дых. – Чёрта с два, Йомияма! – Широ, не опешив, заблокировал её, и нанёс ответный удар! – Вот так! – Отбив прямой удар рукой, Йомияма отпрыгнул, создав между оппонентами небольшую дистанцию.       Это были всего мгновения на передышку. Даже не обдумав свои действия, они последовали своим инстинктам воина, совершив одновременный выпад друг на друга. Эти атаки снова сменили свои предназначения. Широ и Йомияма теперь имели лишь одну цель – доказать, что один из них определённо превосходит другого. И с этой целью Котомине перестал сдерживаться, выпустив наружу весь накопившийся гнев. Свирепый, словно раненый хищник, умелый и быстрый, он не собирался поддаваться Йомияме и, уж тем более, ему проигрывать. Он видел пред собой свет предвкушаемой победы и готов был ухватиться за него всеми возможными способами. То же думал и Йомияма. Они оба были словно две стороны одной монеты, подброшенной вверх, сражаясь за право быть выпавшей стороной. И неважно, какой, неважно, каким способом. Грязные трюки, любые, захваты, нечестные удары, просто выпускаемая злоба – всё шло в использование, любые доступные человеку методы. Они больше не воины. Отбросив любые принципы чести, они, подгоняемые ветром, шли напролом и наперекор всему, чтобы вырвать из лап своего оппонента столь желанную победу. Широ начинал выдыхаться. Редкий пар сменился постоянным дымом, рваными комочками выходящем из его дрожащего рта. Йомияма же, как кажется, даже не вспотел. И всё же, улыбка покинула его лицо. Он не мог понять, как Котомине всё ещё стоит на ногах. Йомияма продолжал наносить свои атаки также, как и прежде, направив последние капли своей силы на то, чтобы сдержать внутреннего демона. Не мог же он, Они Фуюки, сражаться всерьёз против школьника. И он не смел предать этот последний оплот своей чести. Широ прекрасно это понял, даже не думая и не наблюдая. Его глаза давно наполнились бордовой дымкой, и он перестал видеть этот мир, вместо этого наблюдая лишь силуэт Йомиямы.       После очередного столкновения, Широ сменил свою стойку, вернувшись к стилю Бацзицюань. У него был ещё один козырь в рукаве. И, хоть одна рука ещё не смогла оправиться после тяжёлых повреждений, он верил, что сможет провернуть задуманное. Хотя нет, он не думал. Это было лишь последней волей того, кто однажды проиграл Котомине Кирею. Того, кто был побеждён этим самым приёмом. «Вскрытие Восьми Врат стиля Бацзицюань» – вот его единственный выход. Всего доля секунды, Широ вздохнул и, сметя сомнения, убрав с глаз надоедавшую пелену, направил взгляд, полный уверенности в сторону Йомиямы. Он уже знал, что победа в его руках. Он верил в Котомине Кирея, он верил, что, раз сам проиграл этой атаке, значит и его противник падёт под её натиском. Йомияма напряг все свои мускулы, встав в стойку уличного стиля боя. Хрустнув кулаками, он, изгнав всевозможные переживания, сделал рывок в сторону Широ, замахнувшись своим сильнейшим ударом, в который вложил всю свою волю к победе, всё то, ради чего сражается. Одновременно с ним Широ совершил невероятно длинный шаг, готовясь переломать все ещё не уничтоженные кости Йомиямы одной мощной атакой. Их вены выпирали из-под кожи и пот струился ручьём, смываемый холодным дождём. От одного лишь шага капли оторвались от земли, а ливень прекратился. То было мгновение перед завершающей атакой, что положил конец этой битве. – КОТОМИНЕ!!! – ЙОМИЯМА!!!       В их взглядах горел неистовый огонь, а перед глазами проносилась жизнь на скорости света, сметённая затем полными злобы лицами друг друга. Тела обоих были готовы разорваться на куски от мощи, вложенной в удары. Кулак Йомиямы разрезал воздух в стремительном рывке и попал прямо в правое плечо Широ, раздробив его окончательно. Котомине плевал на боль. С криком, отравленным хрипотцой от сломанного плеча, которое, даже будучи уничтоженным, напрягалось из-за всех сил, он нанёс удар в грудь, уничтожив её. Йомияма издал всхлип и выхаркал кровь, кости, похоже, задели лёгкие. Но это был не конец. Широ взял его за руку, что атаковала, и, напрягая всё тело, перекинул Йомияму через себя. Тот упал на землю, борясь с отдышкой и со страхом, смешанным с гневом, в глазах наблюдал завершающую атаку. Котомине, используя удержанную руку, как опору, в истошном вопле нанёс удар коленом в недавно подверженной атаке грудь Йомиямы. Тот вскрикнул и затих. В его безумном взгляде промелькнуло отчаяние.       Широ отошёл в сторону и, задыхаясь, упал на колени, смотря в небо, избиваемый каплями дождя. Он победил… Он смог одолеть этого монстра. Йомияма лежал неподвижно, без эмоций смотря в небо, вторя Широ, стараясь найти там ответ. Его тело уже привыкло к боли. Из уголков рта текла бурая кровь, превращаясь в ручейки, смываемая в итоге дождём. С каждым тяжёлым вздохом, его грудь прерывисто вздымалась. Он не был готов к такому исходу. Никто из них не ожидал подобного исхода. И всё же, в конце вышел победителем именно Котомине Широ. Как такое может быть? Никто и не думал. Оба старались перевести дух и хоть как-то встать на ноги. Широ отсел чуть подальше, не сводя глаз с Йомиямы. Нет, не для того, чтобы пропустить атаку со спины, но из чистого любопытства узнать, что двигало этим человеком.       Сердце Широ бешено колотилось, пытаясь нормализовать дыхание, и все конечности ныли тупой болью, отдаваясь в мозг, заставляя голову кружится. Во взгляде, однако, не чувствовалось беспокойства. Котомине просто был очень заинтересован в своём оппоненте. Ему показалось странной эта их встреча. Будто в том, что Йомияма появился именно сейчас, в том, что целью нападения головорезов семьи Уэдо стала именно Сакура, – будто во всём этом был какой-то смысл, который лежал глубоко в кознях тех сил, о которых Широ может и вовсе не знать. Ему, в первую очередь, казалась необычной осведомлённость Йомиямы. Он считал его просто своим сэмпаем, который когда-то заведовал клубом стрельбы из лука. Ему и в голову не приходило, что такой человек в итоге окажется частью одного из самых крупных кланов якудза во всей Японии. Поразмыслив над этим, Широ осознал, что категорически ничего не знает о том, кто такой Орочи Йомияма. Не знает, даже, кем тот работает или работал. Известен лишь факт, что он, возможно, был его сэмпаем – и всё! Это не могло не вызвать смешанные чувства по отношению к этому человеку в голове Широ. Он не знал, стоит ли кому-либо верить в этом мире. Он почувствовал, впрочем, отвращение к себе. И оно неудивительно. Котомине Широ дал слабину, которая могла стоить ему жизни. Учитывая предстоящую миссию, такого допускать нельзя. Ему претило, что он сдерживался до самого конца. Да даже сейчас. Ему стоило бы убить Йомияму, как он думал тогда, чтобы не только обезопасить себя и Сакуру, но и не привлекать лишнего внимания к Котомине Кирею. И всё же он не смог. И не попытался. Долгие думы в итоге привели его к одной простой истине – нет смысла убивать просто так. Чего стоило ему убить Йомияму, который и дышать нормально не в состоянии? Чего стоило достать Чёрный Ключ и вонзить ему в его обессиленное тело? Но в конце концов, Широ не получил бы от этого категорически ничего хорошего. Он бы только проиграл, ведь из-за смерти начнётся расследование, да и клан Хатакеяма будет у него на хвосте. Смерть Йомиямы не сулит ничего хорошего. На том и порешал оставить якудзу в живых.       Между тем, Сакура прекратила рыдать и, подняв голову, заметила, что битва окончена. Поняв, до какого состояния Широ довёл себя, защищая её, она не могла себе позволить и дальше отсиживаться. Подбежав к нему, она помогла ему встать и дойти до бордюра, на котором они решили немного передохнуть. Сакура начала беспокойно его осматривать, то и дело вздрагивая при виде тех повреждений, которые оставил после себя никто иной, как сам демон. Широ выглядел откровенно паршиво. Разодранная кожа на руках и сломанные рёбра – лишь малая часть того, что можно было заметить на нём. Здесь даже нет счёта тем костям, которые сломались под натиском ударов, как самого Широ, так и Йомиямы. Он тяжело дышал и то дело пытался освободиться из, казавшихся ему невероятно крепкими, рук Сакуры, которая дотошно старалась хоть как-то ему помочь, даже если большое, на что та была способна, оказывалось простым перевязыванием ран. – Всё, хватит Сакура, я в порядке. Ай-ай-ай, да отстань ты уже, Бога ради! Ай! – Широ комично, словно ребёнок, боящийся врача, пытался избежать помощи Сакуры, но та была непреклонна и ловила его, изворотливого, но истощённого, словно мальчуган после дворовой драки. – Потерпи ещё чуть-чуть, сейчас я перевяжу… – ААААЙ! ПОМОГИТЕ ЛЮДИ ДОБРЫЕ!.. Ай… чёрт… – Сэмпай, ради вашего же блага стараюсь! Ну, всё, хватит убегать. – Голос Сакуры был полон заботы и очень серьёзен, что не свойственно той стороне её личности, которую знал Широ, потому ему приходилось лишь наблюдать и страдать, чтобы узнать её получше..., по крайней мере, он так считал… – Ладно-ладно, делай что хочешь… – Он сказал это не сколько с издёвкой, сколько со смирением. – Ну, похоже это всё, сэмпай! – О, ясно… – Сэмпай? – Скажи, Сакура, что им от тебя нужно было… – Широ, не церемонясь, спросил прямо, в его голосе не было эмоций, но и угрожающим он не звучал. – А?.. Я… – Сакура потупила взгляд, не зная, как ответить на такой неожиданной вопрос. – Не пойми неправильно, но не похоже, что они – простые вымогатели. Да и денег у тебя с собой не особо было. – Он посмотрел на оставшиеся под деревом пакеты с продуктами. – Также в сексуальном плане ты их не интересовала… Я спрошу ещё раз: зачем Хатакеяма, Уэдо в частности, на тебя ополчились? Что ты могла такое им сделать, что они почти отправили по твою душу капитана семьи или кем, если не им, приходится служить Йомияме-сэмпаю? – Я… не знаю… честно… не знаю… простите… – Вот оно как… Значит, знает кто-то другой… Хорошо, Сакура, – Широ встал и протянул ей руку, – вставай, а то можешь простудиться. В общем, извини за эти вопросы, я должен был понять, что тебе ничего не известно. И, тем не менее, если вспомнишь хоть что-то, что могло бы дать ответ, или кого-нибудь, кто следит за тобой, то немедля беги в церковь.       Кивнув, Сакура взяла его за руку. Но ни она, ни Широ не замечали того, что тем временем происходило за ними. Демон, который, как им казалось, повержен, продолжал накапливать силы, чтобы отомстить за своё поражение. Капли несносного дождя били по его лицу, смешиваясь с потом и превращаясь в невидимый пар. Он в прямом смысле горел идеей реванша, не мог представить себя в чете проигравших. Сжимая кулаки в непонятной, необузданной, демонической ярости, он, казалось, разрывал сам асфальт на части. Нечеловеческий гнев был им подчинён и то, что пряталось в глубине его сердца, то, что двигало им в юности, пробудилось, уподобившись урагану, унеся все сомнения прочь.       «Как же, я жалок… вот же…»       Дождь не думал прекращаться. И он не жаловался. Считая ливень карой небес в укор его слабости, он с глупой улыбкой на лице, не сочетающейся с его дергаными движениями и истерзанными в кровь пальцами, смотрел в даль, в чёрную мглу.       «Хех… хе-хе… ха… а-ха-ха-аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… Да уж… не думал, что придётся прибегать к этому… прости, Котомине-чан… Похоже, у тебя таки получилось разбудить демона внутри меня… А, демоны, знаешь ли… людей похищать любят и, в целом, не такие дружелюбные… Хы-хы…»       Из его глаз исчезли эмоции. Но лишь на мгновение, будто в его теле жили несколько, он изменился. Теперь взаправду, он улыбнулся самой искренней улыбкой, на которую был способен. Во взгляде вспышкой загорелось пламя. Уничтожив все остатки человечности, он, переродившись, медленно поднялся, бесшумно, словно чудовище. Хихикая, он потянулся за чем-то, что было за его спиной, запрятанное ещё до смертельной дуэли. И всё же, что-то в нём изменилось… нет, помимо того, что он отбросил все эмоции. Будто само его тело стало другим… Интересно, Йомияма ли он на самом деле?       С помощью Сакуры, Широ и она сама направились к выходу из парка. Они промокли до нитки, но всё равно с лёгкими, даже, можно сказать, глупыми, улыбками медленно шли, оставив место неприятным мыслям. Сакура почувствовала облегчение. Всё произошедшее считанными минутами ранее казалось ей просто дурным сном, кошмаром, который хотелось забыть. И всё же, на сердце было чутка беспокойно. Что-то сдавливало её грудь, пытаясь прорваться через последнюю брешь в едва живом разуме. Она иногда поражалась, как всё ещё сохраняет рассудок. После девяти лет пыток, как могло такое простое в сравнении с ними событие взбудоражить её до такой степени, что так готова была зареветь? То просто не поддавалось никакому объяснению. Но она всё же пыталась хоть как-то себя понять. Неужели в ней, впервые за столь долгое время, пробудились давно забытые чувства? Она не могла унять сердца при взгляде на покалеченного Широ, который еле стоит на ногах. Естественно, виня себя, она пыталась объяснить столь необычное для неё беспокойство.       Но их празднованию недолго суждено было быть… – Сэмпай! Сзади! – Неожиданно крикнув, Сакура отпрыгнула назад, чуть не повалившись на землю; зная, что ничем не может помочь Широ, она поняла, что это её единственный выход. – Ч-что?! – Мгновенно среагировав, Котомине развернулся и не смог сдержать растерянности в глазах. – Й-Йомияма?! Какого чёрта?!       Обернувшись, пред его взглядом предстал не человек, но чудовище, что в грозном рывке набросилось на него. Но то было лишь малою частью. В руках у него было смертоносное оружие, проклятый клинок. Он-то и заставил Широ недоумевающе смотреть. Прекрасное свечение фиолетового цвета, обвивающее лезвие клинка, походящего на клинок танто, скрытое и опасное оружие. На клинке были выгравированы древние, мистические символы проклятия и название, вселявшее ужас. «Оникакуси» – Похищение Демонами. Не стоит путать с «Камикакуси» – Похищение призраками. То лишь старая детская байка. История же этого клинка уходит глубоко в древность. Ужасы древнего ритуала, страшная легенда была воплощена вновь и сеяла отчаяние в каждого, кто столкнулся с ней. Йомияма дал волю демону, сидящему глубоко внутри его души, являющего собой саму его суть, и использование Оникакуси лишь стало подтверждением контракта между ними. Широ понял, что это клинок, передававшийся поколениями в семье Йомиямы. Но времени на размышление и восхищение изящной и пугающей работой мастера-кузнеца, на созерцание древней легенды у него попросту нет, как и такового на уклонение. Остаётся лишь один вариант – заблокировать атаку. Но глаз у Широ был намётан, и он догадался, что просто так столь острый клинок не остановить одной лишь силой воли. Раз уж Йомияма решил использовать магическое оружие, то и он может позволить себе использовать магию. Закрыв глаза в бесконечном мгновении, он начал медленно, и в то же время это было невероятно быстро, активировать одну Магическую Цепь за другой.       

Trigger on. Magic circuits improve. Call on. Fortification process complete. Set on. Projection process start. Proceed with needed requirements. Set. Ready. Magic circuits improve. All out mode ON!

      Не обращая внимания на жар, калечащий его душу с каждым использованным заклинанием, с каждой активируемой Магической Цепью, Широ стойко выдержал боль, растянувшую секунды на часы. Выдержав жар неистового пламени давней трагедии, проклятия и ноши, возложенной самим Миром на его плечи, он мужественно открыл глаза и попытался остановить атаку клинка рукой. Но он слишком поздно осознал свою ошибку… – Ч-что?! Как такое возможно?!       В руке отдало резкой болью, красная живица багровой рекой расплескалась по его лицу, безуспешно дождём пытавшаяся быть смытой. Его ладони горели, будто в печи, и нечто, скрытое ото взгляда, высасывало из них жизнь. Боль с каждой сотой секунды становилась всё невыносимей и невыносимей. Широ хотел завопить, но не мог. Шок остановил все мыслительные процессы и затупил рассудок. Только страх. Тот страх, что мы привыкли называть животным, порождение инстинкта. Этот страх велел ему как можно скорее убрать раздражитель. «Оникакуси» ….................. Какая же мощь скрыта в этом древнем клинке?       Ладони были проткнуты клинком и обездвижены. Широ понимал, что сейчас он в невероятно плохом положении. Что хуже, его нога ещё не полностью оправилась после предыдущего раунда, значит, он не мог ею воспользоваться для защиты. Ситуация для него становилась всё хуже. Полностью отдавшийся течению битвы и внутреннему демону Йомияма не медлил и сразу почуял страх своего оппонента, он решил продолжить свою атаку, выбрав самый болезненный способ из всех. Он стал вращать лезвие, надеясь полностью разодрать руку Широ. Думая, что таким образом он ослабит его, Йомияма допустил ошибку. Своим действием он лишь разозлил его. Не успев одуматься, ему пришлось резко вытащить клинок и увернуться от второй ноги Широ. Удар был не очень сильным, но воля, с которой он был сделан, поражала. Как только лезвие перестало его убивать, Широ смог снова мыслить ясно и потому понимал, что выбора, кроме как использовать оружие, у него нет. В его распоряжении осталось всего пять Чёрных Ключей; один он потратил на головореза семьи Уэдо. Не густо, думал он. Сомневаясь, он схватил трое из них в менее повреждённую руку, и встал в стойку. План был прост: атаковать с далека. «Оникакуси» обладал никчёмной дальностью поражения, хоть Йомияма и компенсировал её своею нечеловеческой скоростью и ловкостью, Чёрный Ключ был сам по себе длиннее, так ещё и мог использоваться, как метательное оружие. Это было единственное преимущество.       Йомияма понимал, в чём его слабость, и решил атаковать Широ, пока тот не успел отдалиться. Со змеиной изворотливостью он набросился на Котомине. Траектория его удара, словно у змеи, была неопределима до решающего момента. Широ понимал, сейчас или никогда!        3.       Йомияма был быстр. Его клинок, раздирающий тьму фиолетовым свечением, направлен прямо в горло Широ. Медлить нельзя. Прикинув за доли секунды более точное направление, он заблокировал удар Чёрным Ключом в правой руке. С удивительной скоростью, Широ бросил другой рукой ещё один, целясь в грудь Йомиямы. Но он не собирался его убивать, Широ знал, что Йомияма увернётся. И то было лишь началом. Как Ключ покинул его руку, он сделал рывок, намереваясь проткнуть торс Йомиямы двумя другими. Жаль было тратить столь драгоценное оружие, ведь после рывка у него так или иначе, останется всего два Ключа. Так, по крайней мере, думал Йомияма. И ошибался. Отбив ножом все направленные на него выпады Широ, он рассчитывал контратаковать с разворота. Уподобившись шторму, он раскрутился в воздухе, намереваясь, словно лезвие пилы, разрубить Широ пополам. Вот только он не ожидал того, что Широ предугадал подобный шаг. Отменив все свои, как думал Йомияма, планы, Широ отпрыгнул назад.       «Вот уж не думал, что придётся использовать это… ну да ладно, выбора-то нет…»       Широ закрыл глаза и время замерло. Его душа уподобилась раскалённому жерлу, а тело вторило наковальне. Жар окутал его руки. Подняв голову, он прошептал заветные слова.       

Projection… start…

      Казалось ему, будто он горел в аду. Казалось ему, будто всё его тело разрывают на части тысячи клинков. Казалось ему, будто его разум измельчён на мелкие стружки металла, воплощая клинки. И вдруг, пламя окутало его руки. Не метафоричное, не настоящее. Пламя, воплощённое его душой, пламя, что куёт клинки. Вот только наковальней стал он сам. Пар сменился огнём. Оно нарастало. Предчувствие того, что он вот-вот развалится. Казалось ему, что кожа облезла. Что кости обуглились. Но то – лишь обман. И в самом деле пламя окутало его. Но не бесформенное. Принимая очертания оружия в ярко-оранжевом вихре, оно, лишь фальшивка, создавало доселе невиданное. «Проецирование» – забытое и редкое искусство. Подобно чудесам наблюдать его в исполнении безымянного мага без родословной. И, как и любая высокоуровневая магия, оно требует жертв, на которые никто, кроме Широ не согласился бы. Само его тело увязло в пучине этой магии. Она уничтожала его.       И вот, оранжевый вихрь остановился. Разлетевшись во все стороны и исчезнув, он явил на свет не разрушение, но созидание. В руках Широ между пальцев сжаты Чёрные Ключи. Он едва сдерживал крик. Он испытывал невероятную боль. Его пальцы будто держали раскалённый металл. От них шёл густой пар. Широ, тяжело дыша, открыл глаза.       «Теперь… назад дороги нет…»       Его взгляд стал суров. Ему было не до шуток. Тело почти на исходе. Честно говоря, что он, что Йомияма – оба еле стояли на своих ногах. – Я уж думал, что ты никогда не решишься. – В то мгновение, потраченное Широ на проецирование, Йомияма остановил свою атаку и приземлился. – Теперь играем по-крупному! Хе-хе… – Подбросив свой клинок, с нескрываемым нетерпением крикнул Йомияма… – Давай! – и бросился в сторону Широ с безумным взглядом. – …Идиот…       План Широ изначально был в том, чтобы не подпускать Йомияму. И раз проецирование использовано, значит сдерживаться смысла нет. Он бросил в сторону Йомиямы три Ключа. Рассекая воздух, они летели столь стремительно, что были бы невидимы неопытному взору, но Йомияма, движимый внутренним демоном, их полёт мог наблюдать столь чётко, что сосчитать, сколько капель дождя те пролетели не представлялось для него чем-то трудным. Пригнувшись, он увернулся от первого, отклонив голову в сторону – от второго, и, наконец, третий он отбил клинком.       Не выждав ни секунды, Широ бросил ещё три клинка. Со свистом и те были уничтожены Йомиямой. Оказавшись перед Широ после, он был опьянён победой, полагая, что преодолел защиту Широ, разрушив его план. И снова ошибался, как и многие, кому не посчастливилось столкнуться с наследником Котомине Кирея. Попав в ловушку из неё не выберешься. И Широ знал это. Впрочем, у него не было цели убить Йомияму, а потому придётся сдерживаться.       «Кабы мне это боком не вышло… А, пусть.»       После двух бросков он не вернул руки в привычное положение, они всё ещё были подняты. Именно это и было обманкой, что заставляла его противников ошибаться. Йомияма, трепеща, думал, что застал Широ врасплох и тот не успел сориентироваться. Сопровождаясь лёгкой усмешкой и ярким пламенем, погасшим в мгновение, в руках Широ появилось шесть Чёрный Ключей, по три в каждой. Из такой позиции он мог легко их метнуть в Йомияму, все разом, и у того не было бы шанса увернуться. Отпрыгнув, создавая видимость уклонения от его клинка, Широ бросил шесть Ключей одновременно и столь стремительно, что те, рассекая ветер в одно мгновение прервали выпад Йомиямы, заставив его мгновенно перейти в оборону. Конечно, с такой скоростью нельзя выстроить наиболее эффективной защиты, а потому Йомияма почти инстинктивно отражал всё, что могло ранить жизненно важные места. Но это тоже было ошибкой, ведь Широ в них и не целился. Он метнул Ключи в места соединения суставов и мышцы, чтобы обездвижить его. Но демон, в отличии от своего носителя, разглядел, как он считал, неспособность юноши к убийству, потому в последнюю секунду одной лишь силой воли укрепил те места, как ментально подготовив их к урону, так и, считай, физически.       После неудачного для обоих столкновения битва продолжилась на ещё более недосягаемых простому человеку скоростях. В слабом освещении парка, почти скрываемые ливнем, появлялись и исчезали вспышки пламени, уничтожаемые фиолетовыми орнаментами траектории проклятого клинка. Зрелище завораживало. Оба воина используют все доступные им средства, чтобы победить. Они уже и не думают, зачем им это нужно. Обоих поглотила битва. Их сознания уносились куда-то далеко, усадив на зрительские места. А оболочки, будто управляемые кем-то куклы, танцевали на кровавой сцене, движимые чем-то непостижимым, чем-то недоступным для осознания, чем-то, что можно назвать не иначе как поток. Они плыли по течению битвы, где победитель определяется лишь волей к победе и умениями, заложенными глубоко внутри души и разума. Но боль была реальной. С каждым проецированием, раной и потрёпанным от напряжения мускулом Широ всё больше осознавал бесполезность их битвы. Нет, людских сражений в принципе. Такой бой ничего, кроме боли в себе не несёт. И всё же, всё же, почему он находит в нём отраду? Он пытался думать, но ничего не смог понять. И лишь искал оправдания. Люди любят бесполезные вещи, что дороги сердцу? Вот так и он. Битвы, что приносят боль, имевшие цель и причины до начала, но не в процессе. Простая драка, всё что он умел. Йомияма чувствовал нечто похожее. Ему, по правде, всё ещё было плевать. В глубине души он, конечно, пытался это отрицать, подгоняемый демоном. Но в итоге ему всё равно было бы плевать. И потому он делает то, что умеет делать лучше всего – драться. Для Йомиямы нет ничего лучше хорошей драки. Тем более, не просто хорошей, но и интересной. Он даже думал, что делать с Сакурой после того, как выиграет, если ему это, конечно, удаться. Из-за глупых мыслей в купе с куражом битвы и чистого безумия пробудившегося демона с его лица не сползала улыбка, иногда лишь сменяясь злобным оскалом.       Широ старался пробиться через оборону Йомиямы, как только мог. Сменяя оружия, вспоминая и осваивая, казалось из ниоткуда, навыки, он через невероятные страдания пытался опередить Йомияму, постоянно наносящего свои удары, и обезвредить того. А Йомияма лишь больше свирепствовал, полностью отдавшись во власть внутреннего демона. – Чё, уже выдохся, Котомине-чан?! – Вы это уже в четвёртый раз спрашиваете, Йомияма-сэмпай! – Ха-ха, и чё? – Да ни чё! – спроецировав огромный двуручный меч, выкрикнул Широ, обрушив тот на голову Йомиямы. – Ни чё себе «ни чё» … Эй, а ещё раз можешь? – Да хоть трижды!       Их сражение стало напоминать странную смесь детской игры и гладиаторского боя, оба участника которого – просто маньяки до битв! Широ, не уменьшая напора, всё больше раскрывал свой арсенал знаний, воплощая тот в мечах самых причудливых форм и размеров. А Йомияма, по-детски удивляясь, находил всё более необычные способы для уклонения и контратаки. Оба забавлялись по-своему. Они, словно актёры забытого театра, старались показать себя намного лучше друг друга, преодолевая всевозможные ограничения и становясь лучше с каждой секундой смертельного шоу. Однако всему рано или поздно должен прийти конец. Что Широ, что Йомияма были на пределе. Конечно, оба хотели бы преодолеть и его, но как опытные воины понимали, что это невозможно: на одной силе воли далеко не уедешь.       Проведя стремительную атаку, сменив поочерёдно сначала арабские клинки на короткие, а затем и те на танто, Широ смог подобраться максимально близко к Йомияме, который, будто подстерегая скорый конец их сражения, позволил этому случится, ослабив защиту, затем, перейдя в безоружный быстрый и короткий обмен ударами, отбросил своего оппонента в середину парка, оставшись около забора, ограждающего от падения в воду. – Ну-с, похоже это столкновение будет последним, Котомине-чан… Готов? – Сказал Йомияма обернувшись. – Да… – Посмотрев через плечо Йомиямы на Сакуру, твёрдо ответил Широ. – Вперёд! – Спроецировав шесть Чёрных Ключей и встав в стойку, выкрикнул он, бросившись прямо навстречу своему оппоненту.       «Этот пацан… Хех, похоже, я слишком стар для такого…»       Ливень, не прекращаясь, бил по асфальту. Так громко, но в пылу битвы так незаметно. И всё же, он прислушивался к каждой капле, закончившей своё существование, обрушившись с небес на землю. Он – демон, и его судьба по-глупому, как он считал, похожа на капли дождя… Но грустные мысли не могли его донимать сейчас и потому он улыбался. Искренне улыбался заранее проигранному сражению.       «Давно это было… когда я так дрался, а, братишка? Впрочем, хрен с тобой…»       После заминки длинною в жалкий миг, сопровождаемого странными мыслями, Йомияма, подбросив клинок и взяв его обратным хватом, с выкриком бросился вперёд навстречу Широ.       С гулким звуком танец огня и таинственного света завершился. Йомияма пал на колени не в силах стоять. Оба плеча, суставы в локтях и бёдра были рассечены. Он смотрел пустым взглядом на речную гладь и город, отражаемый в ней. Сломанная грудная клетка дала о себе знать, он харкнул кровью. Хрипя в попытке тяжело дышать, он не о чём не думал. Йомияма хотел повернуть голову и посмотреть на лицо Широ, ожидая там ликование от победы, но не смог, почувствовав холодную сталь у шеи. Широ почтил его серьёзным, полным уважением взглядом, но не хотел позволять ему увидеть его.       Но битва продолжилась. Демон, спрятанный глубоко внутри, завопил во всё горло. Боль ушла. Йомияма, мгновенно поднявшись и развернувшись, сопроводив подъём ударом ноги, что обезоружил Широ, обрушил на него град прямых ударов кулаками. Котомине, опешив от резкой перемены, наспех старался заблокировать каждую, в редких случаях уклоняясь в последний момент. Он, вдруг осознав, что иначе, как самому слететь с катушек, победы ему не видать, ринулся с ватагой контратак. И его напор был сильнее. Йомияма, харкая кровью, через силу сгибая пальцы, отставал не сильно, но он чисто физически уже не мог тягаться с Широ, чьи повреждения не столь затрудняли движения и влияли на мощь ударов. Вопя во всё горло, Котомине всё быстрее и быстрее бил Йомияму, оттесняя того всё ближе к ограждению. Тот ушёл в глухую оборону, от улыбки след простыл, было лишь волнение и раздражение. – Грх… а-ах-а-а-а… г-х… – Оправляясь от мощного удара ноги, что отбросил его до ограждения, помяв тот, настолько мощным был, Йомияма тяжело дышал, в его сознании застыла страшная картина: Котомине со звериным взглядом несётся на него с занесённым кулаком. – Вот мне и конец. – Подумал он. – Ты победил, пацан… – Прошептал напоследок, с улыбкой встречая предстоящий неистовый град ударов.       И те не заставили себя долго ждать. Широ бил, что было сил, превращая лицо Йомиямы в кровавое месиво. Казалось, тот давно потерял сознание. С полминуты, не прекращая бить, Широ не мог остановиться, пока не понял, в кого превращается с каждым нанесённым ударом. И, всё же, гнев казался сильнее. Но Широ не мог уподобиться демону, как Йомияма. Не хотел. Вдруг осознав, что бьёт потерявшего сознание противника, Широ прекратил и развернулся, позволяя еле дышащему телу Йомиямы облокотиться на ограждение. Сквозь плечо посмотрев на своего оппонента, его взгляд наполнился смесью удивления и раздражения.       «Он… улыбается?.. Почему?.. Почему?.. Почему?! ПОЧЕМУ?!?!... Вот дерьмо же, а… Ладно, сам напросился, демон чёртов!»       Сжав зубы, в порывистом крике он, почти закрыв глаза, нанёс последний удар, вложив в него всё своё смятение, всё переживание и глубокое уважение. Йомияма, казалось, беззвучно вместе с ограждением упал в воду… Плюх и нет его… Широ будто вечность простоял, тяжело дыша, смотря куда-то в никуда, думая о том, что произошло, нет, вернее будет сказать, пытаясь переварить события. В его голове вся ситуация была абсурдной. Что нужно Уэдо от Сакуры? Что она скрывает, если что-то им нужно? А скрывает ли? Чем руководствовался Йомияма? Что за человек этот Орочи Йомияма? Имеет ли вообще произошедшее смысл? Мысли кружились в таинственном и неудержимом вальсе, запутывая его всё больше. До тех пор, пока сознание не начало сдавать позиции, уступая бессознательному акту наблюдения тёмного, словно смоль, неба, в вершине которого, сквозь отступающие тучи, томно светил уставший месяц. Дождь стал куда спокойнее, будто следуя ритму сердца Широ. Он упал на колени и в тихой мольбе пытался забыть всё это. Пытался не рассуждать, не предполагать, просто перестать думать о том, зачем они напали на Сакуру, будто за этим скрывалась тайна, что полностью изменит его жизнь. И нельзя сказать, что к лучшему.       Покинув своё укрытие, Сакура вышла из-за ствола дерева. Её ноги подкашивались, а взгляд был уставшим. Но в нём чувствовалось облегчение и какое-то невозможное, едва ощутимое, смущение. Ей было также ничего не понятно, но кое-что она осознала сполна. Широ – друг. Она старалась избегать людей. Пыталась избежать любых всевозможных связей. Нет, не из-за своего эгоизма, закрытости, но потому что боялась навредить себе и другим. Она чувствовала себя прокажённой из-за своего прошлого, семьи. Считала, что в этой жизни ей, одной только ей, не дозволено иметь друзей, любить, веселиться – жить, как обычный человек. Её не заботил факт того, что она из древнего рода магов, ведь многие из них спокойно уживаются среди людей. Она считала себя испорченной. Словно вещь. Собственно, именно вещью её и считали в семье Мато, вернее, в том, что от неё осталось. Тогда, почему? Почему Широ её спас? Зачем ему, человеку, рисковать своей жизнью ради неё? И тут её постигло смущение. Она почувствовала некую привязанность. Впервые в своей жизни. Это было похоже на любовь, но ей подобное и в голову не приходило. Почему-то, она думала, теперь на свете есть человек, способный её защитить. И вдруг, голова очистилась от ненужных мыслей, а взгляд стал ясен. Она поняла, кем для неё с этого момента станет Широ, приняла факт того, какой исход может это возыметь, и приготовилась к последствиям. Она шагнула вперёд совершенно новым человеком, чьё сердце впервые восполнилось надеждой. И она не хотела её отпускать. – С-сэмпай! – Крикнула она, подбегая к израненному и истощённому Широ. – С-Сакура?.. – Прошептал он, теряя равновесие, но очутился в итоге на её руках. – С-сэмпай?.. Вы в порядке? Можете встать? А, ваша рана, похоже, открылась. Ох, да тут ещё больше их стало… Подождите секундочку, сейчас я это перевяжу. Сэмпай? Почему вы так странно на меня смотрите? – Слух, Сакура… Давай не надо, а? Оно всё собой пройдёт… так и будет… сто процентов… зуб даю… – говорил Широ с фальшивой улыбкой, пятясь назад посмеиваясь. – Сэмпай… – Голос Сакуры стал строже. – Вы что… помереть тут вздумали?! Хотите помереть, как рыцарь, защищая меня?! Как так можно?! Эй, а ну стоять! Вам от меня скрыться, сэмпай! Да стойте же! Куда же вы? Я ведь всё равно вас догоню, рано или поздно! – Боже…, помоги... Ай-ай-ай-ай-ай-а-ай! Всё-всё, сдаюсь! Ай, осторожней! – Вот, вроде всё… – Сказала Сакура, перевязав последнюю рану, используя, как бинт ткань своей формы. – Можете встать, сэмпай? – А?.. а, да, конечно… Слушай, а тебе ничего не будет, ну, за форму? – Широ ответил уставшим голосом, видно последовательные битвы смогли его утомить. – Ничего-ничего, у меня запасная есть. Лучше скажите, вы сами как? С такими ранами в школу лучше не ходить. Однако я не представляю, как вы это учительнице объясните… Всё ли будет хорошо? – А? Нет-нет, уверен, что священник что-нибудь наплетёт Фуджимуре-сэнсэю, та даже не усомнится. А я, тем временем, отдохну…, может быть. Хотя, Тосака уж точно мне этого не позволит… Да без разницы, если честно. Тебе-то самой стоило бы пропустить. – Почему? – Ну, стресс, там, или что-нибудь другое. Я с подобным сталкивался уже не раз. – Он оглядел парк. – Для меня не в новинку как рисковать жизнью, так и драться, в целом. Но ты – совершенно обычная… девушка… – Очевидная, неприкрытая ложь заставила его запнуться, но он продолжил. – Так что… вполне нормально, если ты чувствуешь себя в опасности, стресс испытываешь, страх. Что-то вроде такого, понимаешь? – Я… – Взгляд Сакуры стал серьёзен. – Я не боюсь. И я чувствую себя в безопасности. Я уверена в том, что вы мне поможете, сэмпай… Ой… Ну то есть я… Я хотела сказать… Ой-ой… – Сакура мгновенно залилась краской и начала придумывать оправдания. – А? – Широ с лёгкой улыбкой погладил её по голове. – А ты… сильнее, чем кажешься, Сакура-чан. Я, как твой сэмпай, горжусь тобой… Но, нам пора выдвигаться. – Уверенно произнёс Широ, но вдруг остановился. – Ой… что-то мне… нехорошо… – Сэмпай? Сэмпай?! Вам плохо? Сэмпай, очнитесь! – Тревожный голос Сакуры звучал для Широ будто в отдалении, его сознание медленно затухало, отдаваясь бессознательному размышлению о чём-то великом, он упал и крепко уснул. …………………………………………………………………………………………………………………………………….. …….       …Зачем люди сражаются друг с другом? Что является первопричиной любого конфликта? Почему я смею утверждать, что всегда есть первопричина и что она всегда однородна? Подобное утверждение само собой разумеется, если заметить, что любой конфликт сам по себе однороден. Он всегда прорастает из общей цели. Неважно, чем эта цель обоснована или является, неважно, какое воплощение она принимает: будь то ценность, мечта или стремление – так или иначе, это то, к чему человек стремится, осознано ли, не замечая ли. Так, что же это за первопричина?       Думаю, стоит обратиться к истории. К давним временам, когда люди воплощали свои переживания, жизненный опыт и культуру в мифах и легендах, так или иначе историях, отражающих их самих. С незапамятных времён люди писали о войнах, битвах и спорах. В разных культурах подобные проявления конфликта были на удивления схожи друг с другом. Причём, сложно утверждать, что те или иные вдохновлялись друг другом. Совершенно разные культуры и народы, живущие поодаль, иногда даже ото всех, писали об, если и не одинаковых, то точно подобных противоречиях. Они, будто питали вдохновение из общего источника. И вот здесь, если отречься от конспирологических домыслов, легко выводится природа этого источника. Не догадались? Что ж, ответ куда более неприятен, чем кажется. Ведь этим источником войн, смертей и споров являемся мы с вами, наша человеческая суть. Почему же мы, что попирают конфликт, сознательно стараются его избегать, почему именно мы и вызываем его? Неужели, как бы человечество не старалось поддерживать мир, ему всё равно суждено погрязнуть в конфликте? Как пессимистично, не находите?       Что же думают об этом великие умы прошлого? Аристотель считал конфликт неоднозначным явлением, несущим как положительное, так и отрицательное. Он верил, что конфликт, основанный на соревновательной почве – есть ничто иное, как одна из добродетелей, что стремит человека к развитию. Война же, как мне кажется, высшая степень соревнования, по мнению Аристотеля была нежелательной, но, иногда, необходимой. Удивительно, как люди, что ценят важность жизни и развития, так легко могут быть удовлетворены явлением, что саму эту жизнь и развитие прерывает на корню. Война – высшая степень конфликта, но несёт за собой лишь разрушение и хаос для обеих его сторон. Такого моё мнение. Конечно, нет ничего плохого в ней. По сути, она – самый, что ни на есть, естественный пример естественного отбора.       Однако, возникает другой вопрос. Как оценивать конфликт? Зачем искать в нём смысл? Являет ли он добродетель, или же зло? Что ж, здесь наши размышления начинают приводить нас к очень расплывчатым выводам, а вопросы перестают находить ответы, лишь порождая вопросы о том, а зачем изначально мы вообще спрашивали. Начнём с относительно простого. Что такое «добро» и «зло»? «Добро» и «зло» – есть ничто иное, как оценки, выдаваемые обществом. Следовательно, общество – есть тот, кто оценивает, а, значит, и тот, кто создаёт критерии. Что являет собою «добро», а что мы бы назвали «злом»? Вот тут, как мне кажется, и кроется причина всех бед человеческих. Что «добро» для одних, то «зло» для других. Невероятно простая истина, но сколько скрывающая за собой! Чтобы решить этот вопрос, стоит немного прояснить, кем являются эти «одни», а кем «другие». «Одни» и «другие» – это общества, людей, различные моралью, культурой, если обобщать – духовными ценностями. То бишь, резко законодателем критериев становится духовенство. Его разносторонние проявления вызывают разносторонние критерии. К тому же, стоит добавить и о естественном эгоизме человека. Тогда, стоит спросить, как тогда оценивать войну между максимально схожими обществами? Тут стоит опять отправится в прошлое за ответами.       В этот раз, обратимся к средневековью, к Церкви, если быть точнее. Понятно, я думаю, всем, как люди, живущие под покровительством католической церкви, относились к войнам с язычниками и еретиками. Это естественное разногласие на почве разных духовных сфер разных людей, из-за разного вероисповедания образовавших разную мораль. Но как тогда относится к войне между двумя государствами, оба находящихся под покровительством католиков? Забавно, как ТАКОЙ конфликт ими назывался «злом во плоти» в противовес«величайшей добродетели» религиозных набегов.       В итоге что, война между схожими обществами – «зло», а различными «добро»? Ну, не стоит впадать в такие крайности. Почему бы нам не условится о, скажем так, «золотой середине»? Гипотетической оценке, не соотносящейся ни к «добру», ни «злу».       Впрочем, если всё соотносить к таким вот «золотым серединам», то сам смысл оценивать пропадает. И ведь действительно, а зачем изначально человечество придумало систему оценок? Уж не для того ли, чтобы оправдывать свои поступки да осуждать чужие, невыгодные им? Выходит, человечество – далеко не столь великое, каким кажется. Оно больше похоже на большого, очень большого, ребёнка, который мечется из крайности в крайность и пытается выглядеть во всём правым. А дети… дети бывают жестокими. Детская жестокость – есть ничто иное, как жестокость в самом, как бы странно не звучало, чистом своём проявлении, этакая честная жестокость, от всего сердца, безжалостная и неутолимая. Иногда нам стоит присматриваться повнимательнее к тем, кого считаем ниже себя. Так можно постигнуть то, что кажется изначально непостигаемым, объяснить то, что кажется ненормальным, но естественным, как, например, конфликт.       И ведь правда, мы с вами пытались объяснить конфликт, но в итоге пришли к тому, что он естественен, но вывод о том, что его стоит искоренить, что он бывает неприемлем, тоже проскочил в нашей дискуссии. Так что же получается? Я считаю, что человечество, за сим, не исправимо и сама его суть – конфликт. И само человечество является его первопричиной. Тогда, есть ли способ исправится? Как остановить непрекращающиеся войны? Не думаю, что выходов много. И самый очевидный из них пугает больше всех. Геноцид… масштабный и непреклонный. Любой, даже самый миролюбивый, человек порождает конфликт самим своим существованием. Оставь кого одного такого на острове и остров лишится живности. Человек, что по сути своей являет именно человека, убьёт её всю, чтобы пропитаться. То будет конфликт его и природы. И причина в том, что он – человек! Человечество и люди – первопричина любого конфликта! Пока они есть, у них самих нет выхода. Так что же, ситуация патовая и делать нечего? Отнюдь. Есть, по правде говоря, способ избавить мир людей от конфликтов, их не убивая. Какой? Хе-хе, не скажу-не скажу. Это вы должны выяснить сами. Впрочем, не утруждайте себя лишними размышлениями на этот счёт, в конце концов вы всё и так поймёте.       Придёт время, и ответ придёт с ним. И случится это тогда, когда судьба Котомине Широ будет испытывать переломное потрясение, что навсегда изменит её вектор, направив его в совершенно непонятное русло. И тогда он солжёт. Будет лгать всему миру, но, самое главное, - себе. Эта ложь затронет всех его близких, всех стоящих поодаль. Всему миру будет несладко. Что же это за ложь? Ну, это станет очевидно позже. Через год, что растянется на десятилетие. И это правда, как бы странно не звучало. Я не лгу. Ведь мне… нет смысла лгать, правильно? Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе…       Мир, всё-таки, поганое местечко…………………………………………………………………….       ……………………………………………………………..       ………………….       … 4. Сон.       Меня лихорадило. Всё тело тряслось, исходя паром, как жаркое на гриле. Руки-ноги онемели и от них в мозг ударяло колющей болью. Каждый сантиметр конечностей от подушечек пальцев до плеч и таза вопил, не давая пошевелится. Суставы были словно бетоном, успевшим давно засохнуть, облитые. Грудь, прерывисто поднимаясь и опускаясь, была тяжела, будто на неё, как в старых пытках, сложили множество камней. Кости кололи истерзанные внутренности. Мозг не отвечал на простые команды. Даже думать было почти непосильно и лишь инстинкты не давали мне сойти с ума. Мозг, будто перейдя на автопилот, показывал мне разнообразные картинки, возможно, сны. Ужасающие и пугающие.       Я не понимаю, где нахожусь и оттого мне ещё страшнее. Во сне я стою посреди ничего, а передо мною орда злостных тварей, обвитых непонятной тенью. Их длинные когти, острые рога и огромные ноги избивали, терзали, резали и рвали не просто моё тело, но саму душу, вырывали из меня последние остатки человечности, унося куда-то вдаль, в недра тёмной пучины, из которой нет выхода. Всё тщетно, казалось мне. Но я сопротивлялся, бился изо всех имеющихся сил, снова и снова терпя досадное поражение. Они колотили, ликуя, меня ногами, а я лишь и мог, что смотреть на свет позади них. Такой яркий, такой невинный. Будто это миниатюрное солнце – единственное, что меня поддерживает, единственное, что я хочу защитить. Но его свет был нечистый. От него веяло ложью. И потому именно я, именно такой лжец, как я, смог его по достоинству оценить. Те демоны, да, именно демоны, иначе не сказать, пришли сюда лишь для того, чтобы его отнять. Не позволю! Но мне не справится с ними. Тело не отвечало на команды, и только инстинкт самосохранения меня спасал, закрыв лицо руками. А они всё били без остановки, били и били, били и били, били и били, били и били, били, били, били, били, били, били, били, билибилибилибилибилибилибилибилибилибилибилибилибилирвалибилибилибилибилибилибилибилиметалибилибилибилиунижалибилибилибилибилибилибилибилибилибилибилиразрывалибилибилибили………………………......       Пока вдруг… сквозь странную дымку. Вспышку света. И полное затишье… Мне из ниоткуда послышался чей-то голос. Он звал меня, звал куда-то далеко. Так мягко и ласково. Не могу сказать, кто это был, мужчина ли, женщина ли, но одно знаю точно, это нечто – друг. Многообразное, великое нечто вело меня за руку, всё ближе подводя ко свету. Ближе и ближе, пока оно не начало обжигать мои веки… а за ним... была тьма. Но тьма не показалась мне страшной. В ней было тепло и уютно, а демоны ушли… ушли... ушли… ушли… ушли… ушли… ушли… ушли. Ушли! Нет, они точно не могут тут быть! Невозможно! Но что это за странный звук? Что за бульканье?! Напоминает вскипающую в чайнике воду, мама часто позволяла мне самому выключать чайник, я запомнил… я знаю! Ай?! Что?! Что со мной?! О ком это я?! Какая мать?! У меня ведь никогда такого не было! Слышишь, не было! И БЫТЬ НЕ МОГЛО!!! НЕТ!!!!!!!! А звук всё не проходил… что-то бурлило… теперь, кажется, мне это напоминает… ах, да… бульканье в животе. Такое «буль-буль» Однако, это «буль-буль» было каким-то странным. Быстрым, стремительным… Невообразимо намеренным… и злым… Что же это такое?.. Тьма, ответь же мне… Нечто…, ответь же мне… Кто-нибудь, ответьте мне! И тут, к «буль-буль» прибавился ещё один звук… Простой такой… «кап-кап», как будто дождик где-то льёт. Я на секунду отринул отчаяние… я любил дождь… Нет, стойте… АЙ! Что же это такое?.. Я ведь его ненавидел?! Нет, почему я должен?! А вот мне нравится! Нет, не может! Мой дядя умер в дождь! НО КАК?! Не было у меня никакого дяди! ТЫ ЛЖЁШЬ! ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! А звук всё шёл… «буль-буль» «кап-кап» … И тут, я почему-то захотел почесать живот. Дети часто так делают, да? Ай… стойте… да это же кровь! Моя кровь?! Как больно… Но боль странная, не такая, как прежде. А что было прежде?! Ничего не было. Какая может быть боль?! Кто может причинить боль в абсолютной тьме, где никого нет! И тут я замер. А правда ли тут никого нет?! Ай! Как же это «кап-кап» начинало бесить! Но вот «буль-буль» куда-то пропало… А, точно! Точно-точно! Знаю! «Буль-буль» - кипит моя кровь… Ах…аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ах-а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… А, ведь тьма… это куда меня хотели утащить демоны?! А я что?! Они ведь там, внизу, дерутся, грызутся, грезят меня поймать… а я здесь! Здесь! ЗДЕСЬ!!! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА……………………………………………….....       Или… нет?! О нет… НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!! НЕТ!!! НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!!!!!!!!!!!!! ЭТО! Это я?! Кто же там сражается?! В ком кипит кровь?! Ай! Ай! Хватит… всё, хватит! Перестань! Перестань гневаться! МОЛЮ! СТОП! НЕТ! НЕЕ-Е-ЕЕ-ЕТ!!!!       …………………………………………………………………………………………………………..       ………Ай…. Остановись… Хватит… Ай! Не гневайся… Прошу… Прошу, хватит… Стой! Нет, не беги на клинок!!! НЕТ! НЕТ! А-а-а-а-а-аа-аа—аааа-а-а-а-а-аа………………………. Прошу, хватит…       Как долго я здесь?.. Кто стоит впереди? Это я. Я смотрю на себя со спины. Всё так реально, будто не сплю. Но я знаю, что стоит подождать и всё закончится. Этот ужас прикончит рассвет. Стоит только его дождаться. Но секунды растягиваются на часы, а часы – месяцы, всё так странно. Моё умирающее сознание старается что-то породить, удержать какой-то немыслимый образ. Создать ниточку мысли, дойдя по ней до клубка. А в конце его будет ждать странная истина. Нечто, недоступное человеческому разуму, откроется мне и предстанет перед мной полностью нагим и девственным. Порочная мысль о том, чего мне не достичь. Чего никому не понять. Никогда. Смысл жизни. Нет, не это. Причина моего существования – вот что. А я? А возможно ли мне это понять? Только стоит подумать, как сразу тело, если мою сущность в этой мертвенной, леденящей пустоте можно так назвать, бросает в судорогу, а из горла тянется истошный и протяжный вопль, будто обжёгся. А, может, так и есть? Огонь всегда был рядом. Для меня это всегда было чем-то больше. Пламя. В нём я был порождён, в нём воплощаю свою волю, и оно же меня убивает. Как будто я – и есть пламя. Вот ведь бред. Зачем я вообще думаю над этим? И сколько же раз я задавался этим вопросом… Будто… вечность. Словно какой-то механизм внутри моего сознания сдерживает внезапно нахлынувший поток мыслей. Будто некое НЕЧТО не хочет, чтобы я пришёл к осознанию тех вещей, которых знать не должен. Виновник был очевиден. Только одно НЕЧТО имеет подобную власть… Странно, мысли не путаются, а голова не болит… Это НЕЧТО решило позволить мне это осознать, значит? Что ж, тогда я скажу это прямо. Истинный виновник всего – есть сам Мир. Человеческое бессознательное, давшее мне право жить в долг, который после смерти будет мною вечно искупаться. Потому что… нет ничего ценнее жизни. Это то, чему меня старались все научить. Знакомые и учителя всё твердили и твердили мне об этом, не понимая, что мои руки по локоть в крови. Меня пробило на тухлый смешок. – Вижу, ты времени зря не теряешь, наглый лжец… – моя проекция впереди, только так я мог её назвать, что стояла спиной ко мне в пространстве, напоминавшем лабиринт зеркал, произнесла что-то непонятное, но обыденное. – Давно ты нас не навещал. Пожалуй, даже слишком. – Оно обернулось. – Всё ещё не можешь забыть, наглый лжец? – Твоё лицо… – Ты ослеп или просто врёшь, что потерял зрение? У меня никогда не было и не будет лица. Я, всё-таки, «ничто». Впрочем, можешь звать меня, как угодно. Всё равно всё забудешь, когда проснёшься. – Ничто, как оно себя называло, говорило гулким, но в тоже время мягким и немного грустным голосом, отражающемся ото всюду, будто нас окружал большой холл, было эхо. – Полагаю, у тебя есть вопросы. Задавай, коль хочешь. А коль тебе плевать, уходи. Этот «мир», нет, «пространство» от тебя отреклось, дав путь наружу. В этой клетке для тебя нет места. – Кто ты? – Мой голос вторил ему, но будучи ровным и спокойным.– И… что это за место? – Я уже говорил. Это клетка. Наша клетка, не твоя. – Что с твоим лицом? – Ты не можешь иметь лицо, если ты не знаешь, как оно выглядит, правильно? – Глупость. – Вполне, как и вся наша жизнь. – … – …Ты недоволен ответом? – Разочарован. – Тебя разочаровывает загадка? – А кто-то загадывал? – Нет. – Глупость. – Ты прав. – Я развернулся и направился в пустоту. – Перед тем, как я уйду. Можно ли задать ещё вопрос? – Не считая этого? Пожалуйста. – Я сошёл с ума, или весь этот мир – лишь галлюцинация? – …Глупость. – Похоже, ты и сам знаешь не больше меня. – Конечно, я ведь не могу знать то, чего не знаешь ты. – Тогда почему ты ведёшь себя, будто здесь не впервые? – Потому что и ты здесь не впервые. Я же сказал, эта клетка тебя изгнала. – Ты здесь один? – А ты считать умеешь? – Похоже, что да… – Нет. – Как нет? Я вижу только тебя. Ты один. – Нет, это не так. – Не говори, что и меня за компанию посчитал. – Нет. – Тогда, почему нет?! – Потому что ты просил один вопрос, а задал куда большее количество, поэтому я тебя спросил: а ты считать умеешь. – А ты не умеешь общаться с людьми, не так ли? – Я никогда не общался с ними, чтобы научится. – Ты хочешь сказать, что и я не умею? – Удивлён, как быстро до тебя дошло. В любом случае, если тебе интересно, то ответ на твой вопрос: нет, я здесь не один, и тебя за компанию не считал. – О-о, удивительно. Тогда, где ж все? – Ты про кого? – Ты же сам сказал, что не один здесь! Так где остальные? – А-ха-ха, и правда, что-то они задерживаются, кем бы ни были. – «Кем бы ни были»? Значит, они тебе незнакомы? – Знакомы. – Тогда!.. А, без разницы. Итак, где отсюда выход? – Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-а… – С тобой всё в порядке? Эй? – …хе-хе-хе…ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА… Фух, ну ты и дурак, наглый лжец! Если б я знал, как уйти, я бы ушёл. Хы-хы, или ты думаешь, что мне нравится это бесконечно-вечное НИ-ЧЕ-ГО? – Да ты спятил! – А как ты заметил?! Не поделишься методой, Шерлок? – Да иди ты к чёрту! Сам найду! – А-ха-ха-ха-ха-ха, ну иди-иди! Посмотрим, успешно ли, ха-ха-ха! – Его звонкий смех летел мне в след. – Чёрт, сам же просил свалить, а теперь при такой мысли в лицо смеётся… не пойму… – буркнул я себе под нос, медленно шагая в пустоту…       Было холодно. Я впервые чувствовал нечто настолько леденящее. Душа ушла в пятки, и я мог лишь молиться, чтобы это было простым речевым оборотом, ибо в груди зияла странная пустота, сквозь которую метафоричный ветер, посвистывая, лавировал взад и вперёд.       Я не знаю, сколько шёл. Месяцы, года? А, может, жалкие секунды. Меня всё ещё преследовал этот звонкий смех. Бесконечное ничего. Пустота в самом противном своём проявлении, когда даже представить невозможно, а чего, собственно не хватает. Что делает это место таким пустым и безжизненным? И что в таком месте делаю я? Только сейчас пришло осознание того, что я совершенно ничего не знаю о том, что это за место и почему я здесь.       Неожиданно ландшафт начал меняться, оставляя кромешное ничего позади. Предо мной сияла стена из света, из-за которой слышался чей-то смех, и которая издавала непонятный монотонный звук, чем-то напоминающий линии электропередач. «Вот электростанции «Ничего», расположенной «нигде», мне только и не хватало! Браво!» – Прошипел я себе под нос и пошёл дальше вдоль стены. Приближаться к этому великому «чему-то» не хотелось. Было страшно. Очень страшно, будто ужас этой стены заключался даже не в её величии или странном звуке, но в чём-то другом, недосягаемом. Эта стена была чем-то невероятным даже для этого странного мира.       От отсутствия иных звуков, кроме жужжания, мой мозг стал потихоньку закипать. Даже шаги не издавали и малейшего шума. Конечно, ведь я ни на что и не наступал. И сердце не билось тоже. Вот, что странно, так это. Видимо, живое тело не «может тут быть». Как же много мысленных «кавычек», этих недомолвок и образов.       Меня донимал тот образ, виденный ранее. Кем был тот некто, кого разорвали на куски демоны? И кто был этими демонами? Что хотело показать мне увядающее сознание? Мне всё-таки кажется, что это сон. Всё это пространство ничего другого и не напоминает, если подумать. Странные образы, непонятные воспоминания, тревоги – всё является самым очевидным признаком хорошего такого кошмара. Раздражает.       Я никогда не любил сны. Ничего хорошего они не несли, лишь воспоминания о трагедии. Того самого «пожара», произошедшего девять лет назад. Девять лет, подумать только. Прошло так много времени… От одного только воспоминания тошно. Однако, помнится, Тосака говорила, что сны полезны. Честно говоря, никак не могу привыкнуть к этой «магии» и её миру. Даже обучаясь с самого начала своего существования, освоив основы и «Проецирование», я не могу её принять. Что-то во мне не то гонит меня подальше от всего этого, не то просто не может принять, потому что для него это нечто инородное, непостижимое… Как и весь этот мир. И всё же я освоил это искусство. Нехотя, через невероятную боль. Впрочем, я ушёл от темы. Тосака сказала, что сны мага могут быть не просто обрабатываемыми мозгом воспоминания о прошедшем дне или старых ранах. Всё тело мага наполнено Маной, исходящей отовсюду, вступающей с ним в контакт благодаря энергии, называемой Од, продуцируемой всеми живыми организмами, образуя Прану, то есть то, что обычные люди принимают за магию, можно сказать, что Прана – результат совместного использования Од и Маны, как материалов, необходимых магу для колдовства. И это самое взаимодействие может быть, когда маг спит, находится в весьма «шатком положении», как говорил её учитель, катализатором для странных явлений, влияющих на самый активный орган в теле мага – мозг. Это влияние может создавать образы, подобные тому, что я вижу сейчас. Однако, это всё равно не объясняет всех событий, которые я наблюдаю. Не то чтобы я разбирался, но, похоже это не моё подсознание. Здесь всё контролируется мною самим, кроме самого этого мира. Маг же может контролировать обстановку в своём подсознании, это то, что люди называют осознанным сновидением или неожиданным осознанным сновидением, когда маг не специально в него попадает. Тогда остаётся менее приятная гипотеза: я попал в свою душу или то, что от неё осталось. Моя душа, в конце концов, совершенно не походит на таковую у обычных людей, ибо являет собой сборную солянку и всех погибших и молящих о спасении в том самом пожаре. Странная догадка резко оборвала поток моих мыслей, нарушив последовательность логики.       «Не может же тот безликий некто быть осколком души того, кто умер тогда, оказавшись навечно запертым внутри меня?»       Звучало настолько странно, что сердце забилось быстрее, сдерживая смешок. Глупые оправдания. На самом деле меня обуял страх. Ведь я осознал… они меня ненавидят, он меня ненавидит. Как же ловко у него получалось это скрывать, и это ещё я «наглый лжец»?! Но не ненависть породила страх, а скрытая угроза, исходящая от всего вокруг, от «ничего».       Я вгляделся в пустоту, бьющую во фронт стены из света. Моей тени, несмотря на источник света позади, не было видно. Её пожрала пустота. Ноги тряслись. Бежали. Пытались укрыться хоть где-то… где-то в глубине этого «ничего». Стена буянила. Разразилась монотонным шумом, перешедшем в гам, а затем и вовсе завопила на непонятной, недосягаемой человеческому уху, частоте. Но я всё слышал. От диссонанса от ощущения недосягаемого голова заболела, а мозг вскипел. «Вот уж действительно «выжигатель мозгов», иначе и не назвать!» – пыталось отшутится моё сознание.       Мозг, сознание, подсознание, душа – всё это то, что формирует незыблемую часть, отличающую человека от всех творений природы, личность. И прямо сейчас эта личность, страдая от конфликта своих основных компонентов, готова разорваться на части, метафорическими кусочками разлетевшись по округе. Глупо, пусто и просто никак. Так получаются психи, самые настоящие. Не те, кого люди называют «душевнобольными» или теми, у кого «не так работает мозг», нет. Такие психи куда более опасные, ведь они больше не люди. Даже пресловутое раздвоение личности – ничто, по сравнению с разрывом личности. Конфликт двух пережить можно и даже остаться «нормальным» для окружающих. Но вот, если одна их этих личностей разорвётся на куски изнутри. Вот это будет феерия! Представьте, будто в вас попал паразит, пожирающий вас изнутри, а затем взрывающиеся, знаменуя конец своего жизненного цикла и вашей собственной жизни. И теперь представьте, будто половину вашего тела, или нет, одну вашу ногу и руку дали под контроль другому человеку, и вы с ним дерётесь собственными руками. Не выглядит сравнимо, согласитесь?       Как странно… почему мой инстинкт самосохранения выбрал «ничего»? Видимо, выбирать из двух зол не приходится, просто я смотрел именно в «ничего», поэтому не нужно было тратить время на поворот, за которое можно всё обдумать лучше, а, значит, подставить инстинкт, его ведь уволить могут за невыполнение своей работы! Шутки шутками лились в потоке сознания. Я остановился. Впереди стояло нечто, повёрнутое ко мне спиной. В отдышке мне было тяжело сконцентрироваться, я лишь бегло улавливал его силуэт. Он выглядел как мужчина средних лет, судя по росту и телосложению, впрочем, утверждать точнее было невозможно. В конце концов, мне нужно увидеть его лицо… Точно, здесь же ни у кого нет лица. Мужчина просто стоял, смотря в никуда и не обращая на меня внимания. Это, по правде говоря, успокаивало. Хотел бы убить, убил бы. Если, конечно, здесь можно умереть.       Я провалялся несколько минут в изнеможении, пока не смог окончательно прийти в себя и продумать ситуацию. Мужчина тем временем обернулся и смотрел прямо на меня. Его лицо, если это можно было назвать лицом, имело куда более человечные формы. Ему лишь недоставало глаз, вместо которых были впадины, как у фигурки из пластилина, и чёткого рта, вместо которого была линия, открывшись, ведущая в ничто. Как я и сказал, ему было примерно за тридцать или около того, если судить по ярко выраженным морщинам и лёгкой щетине. Весь он был белый, вернее сказать бесцветный – от одеяния, состоящего из строгого костюма и пальто, надетого поверх него, до тела и кончика растрёпанных волос. – Решил-таки почтить нас своим вниманием? Ты пришёл в себя. Хорошо. Вставай, нам нужно поговорить. Но не здесь, пойдём. – Его речь напоминала военного, холодная и строгая, он не просил, а отдавал приказ. – П-постой! Кто ты? – Пытался я сказать, небрежно поднимаясь, но мужчина, развернувшись, медленно пошёл в никуда. – Ч-чёрт, ладно, иду, только не иди так быстро! – Крикнул я вслед, пытаясь нагнать его, не хотелось терять из виду последний лучик надежды.       Мы шли довольно долго и молчали. Судя по его походке и дыханию, он – военный или кто-то вроде, что итак было понятно по его речи, но это, всё что я могу о нём сказать. Очень туго приходится, когда не можешь глянуть в глаза человеку, заглянув в саму его душу. Кажется, будто я иду рядом с привидением, и ведёт оно меня куда угодно, но подальше от мира живых. Может, я недалеко отошёл от правды. А если подумать, попал в яблочко. Спустя примерно час ходьбы, по крайней мере, мне хотелось в это верить, он, наконец остановился и, осмотревшись, достал бесцветную сигарету, поджёг её такой же зажигалкой и закурил, выпуская пустой дым. – Здесь они не должны достать. Итак, у тебя есть вопросы. Задавай. Затем я дополню. – Произнёс он всё таким же строгим голосом, но на этот раз в нём чувствовалась усталость. Забавно, как «дух» может устать? – Кто ты? – Тот, кто тебе нужен прямо сейчас. – И это ты называешь ответом? – Вполне исчерпывающим. Моё имя тебе не нужно, пацан. – Ты военный? – Нет. – Хорошо, если не военный, тогда кто? – Я думал, что ты умнее. Тяжела моя доля, ничего не скажешь. – А, понял. Ты – тот, кто мне нужен, так? – В яблочко. – Хорошо, тогда, что это за место? И что это за «они», которые «не должны достать»? – Это… тяжёлый вопрос. Задавай другой. – Неважно. Так, что за «они»? Они опасны? – Нет, но ко встрече с ними ты не готов. Просто поверь мне на слово и избавь от объяснений. – Не ты ли сам вызвался добровольцем? – Ага, но не обещал давать ответы. – Человек принципов? Интересно. Есть ли здесь ещё кто-нибудь, помимо «их»? – Да. Но не думаю, что они будут тебе рады. – Почему же? – Они тебя ненавидят. – Потому что меня одного «выгнали из клетки», а они остались тут? – Вполне, но точно сказать не могу. Человеческие души – те ещё дебри. – Что с тобой, что с ним разговоры бесполезны. Ни черта не разобрал, что тут твориться и как мне выбраться. – Почему же, отсюда легко выбраться. – О? Да ты что. Почему же ты сам не выберешься? – Таков мой долг. – Перед кем? – Перед ними. – Исчерпывающе. Итак, как отсюда выбраться? – Как появится причина для твоего ухода, так двери и откроются… Твои слова, между прочим. – Ч-чего?.. Точно… я же здесь не впервые… Итак, как же я мог прийти к такому выводу, если постоянно теряю память? – Хех, кто тебе такую хрень сказал? – Понятно, вы и сами ни черта не понимаете? – Почему же? – Потому что путаетесь в показаниях. – Нет, просто ты, скорее всего не так понял. Ты теряешь память, возвращаясь сюда из «реального» мира, но если отсюда ты попадёшь куда-либо ещё, кроме него, то, вернувшись, не потеряешь воспоминаний. Понятно? – Замечательно. Куда же я попаду дальше? В Асгард, затем в Муспельхейм? Замечательно! Потом на Олимп! И к Индре не забыть заехать, чаи погонять, говорят в Индии они хорошие, я в рекламе видел! Просто замечательно! – Успокойся. Никуда дальше своего бренного тела ты не отправишься, хотя можешь полетать в фантазии, никто не запрещает, но всё это лишь твой сон, не более. – Тогда, может, ты расскажешь? – О? Твоё тело, ты и знать должен. – Ещё лучше! Тогда, почему меня тут убить хотят? В собственном теле? – Что? – Его голос огрубел и стал серьёзен, он приказным тоном продолжил. – Рассказывай, живо! – Тише, вояка. Когда я стоял у гигантской стены из света, мне показалось, будто на меня кто-то хочет напасть. До этого, хрен знает насколько, тут время невозможно измерять, некого, в точности похожего на меня, не на вас, изрешетили «демоны», или как вообще эту нежить можно описать. Такие дела. Доволен?       Он подождал с ответом, отвесив мне лишь серьёзным и слегка гневным взглядом. – Странно. Ты помнишь, что с тобой произошло до того, как ты попал сюда? До того, как отключился? – Ещё бы!.. Хотя, стойте… Нет, ничего не помню. Стойте, нет-нет… – Я сжал раскалывающуюся голову руками, пытаясь всеми силами удержать готовящейся взрыв, мне было больно. – Эти демоны… Йомияма… гора заката и восхода… Кх… вот дерьмо… – Хватит. – Сказал он спокойно-приказным тоном, положив ладонь на плечо. – Не можешь – не пытайся. Иначе, только себе навредишь. Тем более, не хочется оказывать себе медвежью услугу, понимаешь? Так что вставай и отдохни. – Не… лучше ли отдыхать, лёжа на земле, или, хотя бы, сидя? – Не здесь. Да и, когда ты стоишь, кровь приливает к ногам, голова болеть меньше начинает. Только не резко, прошу, не хватало мне ещё тебя в бессознательном состоянии на себе таскать. – А ты заботливый. – Сказал я, подав ему руку, чтобы встать. – Ну, что дальше? – Пройдёмся, прогулка полезна. – Спасибо, «мам». – Заканчивай играть в инфантильного подростка. Этот священник не мог тебя так воспитать. – Я бы вёл… – Начал я задумчиво. – Вёл, если бы мой мозг не был занят тем, чтобы сохранить рассудок. Извини уж. – Понимаю. И впрямь, так вести себя может только «он». Забавно. – И кто же? – Ты сам, пацан. Идём. – Загадки загадок? Удивительно! – Саркастически буркнув, я последовал за ним.       И снова давящая тишина. Я не спускал с него глаз, боясь потерять. К тому же, оказалось, что по его дыханию можно определить, сколько времени прошло, если предположить, что такой, как он, дышит подобно разведчику, спокойно и строго раз в несколько секунд. Погрешность есть, но не критичная. В общем, заняться мне было чем, вернее, было, чем убить нарастающую скуку. Удивительно, как работает организм человека. Сначала нам страшно, что аж ноги трясутся, а потом мы не можем жить без экстрима: становится скучно. Невероятная глупость. Просто сногсшибательная.       Потихоньку я начал сбиваться со счёта, ведь он перешёл на дни. А, может, я никогда и не считал. И всё-таки, мы порядочно прошли, отдалившись от стены, полагаю, на добрый десяток миль. Он не замедлял шага, как и я. Это «тело» изменилось. Раньше мне было тяжело стоять на ногах, но сейчас я иду беспрекословно и легко, словно гонимый ветром листок. Тогда, лучше сказать, что я лечу. Глаза могут обманывать, так что не буду утверждать чего-либо. Просто… передвигаюсь. Да, это подойдёт. – Куда ты меня ведёшь? – Решил нарушить я тишину. – Мы гуляем, не заметил? – Неопределённо, как и обычно, ответил он. – У каждой прогулки есть цель, место назначения. – И нашей – в том, что мы просто идём. – Это не прогулка, а бесцельное шатание. – Называй, как знаешь. В любом случае, осталось недолго. – Недолго… до чего? – Увидишь… – Буркнул он в ответ и слегка ускорил шаг, будто поторапливая меня.       Спустя неопределённый промежуток времени мы оказались у стены из света. Но, похоже, на этот раз мы были на противоположной её стороне, или в этом «мире» таких стен несколько. Он закурил ещё одну бесцветную сигарету. Виски начали побаливать от яркости этого странного объекта. Действительно, что вообще в моей душе делать стене из света? Не помню у себя хотя бы малейших ассоциаций. – Это – граница. – Произнёс он, выпустив едва видимый дымок. – Она... – что-то вроде ограждения, отделяющего ту часть души, где такому, как ты быть не следует. – Такому, как я? – Да. Живой человек, хотя нет, правильней будет что-то вроде «осознанная сущность», в общем, ты здесь быть не должен. – Почему? – Ну… хрен его знает. Законодатели здесь не мы. – Но откуда вы знаете эти законы тогда? Не говори, что я сам их написал и проповедую. – Нет, это был не ты, кто создал это место. – Он осмотрелся. – Это место… создал тот, кто сотворил тебя и запер все эти души здесь. В конце концов, ему же нужно где-то их прятать, верно? – «Мир», значит… – Да. – Он замолк, и лишь тихий звук дыхания говорил о его присутствии, но спустя некоторое время, он продолжил. – Так или иначе, тебе пора уходить… Вскоре, по крайней мере. – С чего ты взял? – А? – Он поднял бровь, выражая удивление моей глупости. – Ты не заметил?.. Обернись. – Ч-что?..       Сзади меня пространство раскололось, образовав какой-то «проход», как мне показалось. Оттуда несло лёгким сквозняком и неестественным гулом. – Не удивляйся так. Это лишь то, как отсюда твоё «Я» воспринимает настоящий мир. Например, для меня ты тоже безликое и бесформенное нечто. Себя же я вижу отчётливо. Понимаешь, ты хоть и главный, но воспринимаешь здесь всё по-своему, как и все остальные. Примерно также работает и в отношении этих «миров», настоящего и этого. Ты смотришь в эту пустоту с точки зрения реальности, а мы, обитатели данного пространства, подобной видим реальность. – Но… почему моё восприятие изменилось… А? Эй, ты где?..       Он исчез. Испарился без следа…       В моей голове впервые за долгое время появилась четкая цель. Чёткий ответ, что надо делать. Опьянённый этим чувством я уверенно шагнул вперёд, покинув ненормальный мир собственной души… И даже не потрудился заметить чьих-то укоряющих взглядов. Их было много, а мне было плевать.       Вспышка. Я… кажется просыпаюсь… 5.       Ощущение реальности медленно начало появляться, будто земля под ногами после долгого полёта, неотчётливо, неудобно, но очень привычно, словно всегда была. Я не знаю сколько пролежал в бессознательном состоянии, не знаю, что со мной случилось во время этого. Мне, впрочем, почему-то было легко на душе. Чувство того, что я сделал что-то важное, согревало. Так тепло и нежно, оно будоражило, словно великое достижение. Жаль, я не мог назвать причины.       Я начал медленно открывать глаза, веки которых были тяжелы, но не тяжестью металла, а такой, слегка вялой и приятной, как бывает после долгого и приятного сна. Стоило мне так подумать, как в теле отдалось тупой, ноющей болью. Она не была чем-то неприятным. Наоборот, я рад был чувствовать хоть что-то. Продрав глаза, я обнаружил, что лежу на кровати Тосаки Рин. Значит, я в поместье… Вопрос о том, как я сюда добрался меня не особо беспокоил, но незнание было слегка раздражающим.       Помещение её комнаты было слабо освещено. Лишь небольшая лампа горела на тумбочке тусклым светом тёмно-жёлтого оттенка. Через щель прикрытых занавесок проглядывал месяц, слегка убывающая луна.       Вставать не хотелось. Приятная мягкость дорогой постели, слабое, уютное освещение и вялость не мотивировали к подъёму. Наверное, это впервые за долгое время, когда я просыпаюсь в подобном спокойствии. Я бы даже сказал: умиротворении.       Осмотрев своё тело краем глаза, я обнаружил, что оно перебинтовано. Голова в миг стала тяжелее, пытаясь вспомнить последние события. Что-то внутри меня так и кричало о чём-то важном. Но я не хотел нарушать образовавшегося покоя и легко усмирил мысленный поток, оставив место бездумному взгляду на серебряную луну.       Так прошёл час. Я просто наблюдал… Затем из-за двери послышались тихие шаги. Глухой звук остановился у неё. И она с незвучным скрипом приоткрылась. В слабом свете луны я увидел свою названную госпожу. В руках она несла мокрую тряпочку. Только сейчас я осознал, что похожая находится у меня на голове. Видимо, пока я был в отключке, меня лихорадило. Подойдя к старому комоду, покрытому лаком, и, в целом, выглядящему как наследие аристократа, этакий антиквариат, она положила на него тряпку и взяла лежащий рядом с ним таз с водой. Смочив в нём тряпочку, она подошла ко мне. На её лице читалось волнение и грусть. А также непонятное раздражение. – Доброй ночи, Тосака-сама… – Прошептал я с улыбкой, чтобы хоть немного поднять ей настроение в знак благодарности. – Ты проснулся, Широ? – Её такой же тихий ответ удивил меня своим спокойствием. – А вы, я смотрю, не очень-то и рады. Хе-хе… – Хм. Ты всегда такой, когда просыпаешься? – Сказала она с сарказмом и легко распознаваемым облегчением. – Какой? – Дурак… вот какой… – Сказала она, надув губы. Впрочем, меня не проведёшь. – Скажите, нет, скажи, ты всю ночь со мной так сидела? – Задал я, похоже, неловкий вопрос. – О? – Протянула она. – Ну и что, если так и есть? – С вызывающей улыбкой она задала мне ответный. – Хех, тогда мне, наверное, стоит попросить прощения… Простите, за то, что я такой дурак… – Ч-… Ах, действительно, какой же ты дурень. Разве могла я оставить тебя в том состоянии? Ты ж едва живой был. Кстати, об этом… – Её лицо стало серьёзнее. – Не хочешь ли объясниться, где ты был и что ты делал вчера вечером? Мне бы очень хотелось послушать. – Ну, полагаю, рано или поздно всё равно пришлось бы сказать. Когда я вчера сказал, что приду поздно, я… – Ну ты точно не солгал, дальше? – Перебила меня Тосака. – Дальше я направился к резиденции Мато.       В комнате повисло молчание. Казалось, будто Тосака сейчас меня живьём съест, предварительно утопив, а затем задушив и приготовив заживо. Настолько её разозлило лишь одно упоминание того, что я направился в дом Сакуры. Я могу понять из-за чего, и потому смирно жду её реакции, направив взгляд в окно, чтобы хоть немного развеять обстановку. Не нужно сейчас смотреть ей в глаза, а не то она может неправильно меня понять. Или нет? Мне определённо нужно чаще общаться с людьми. – Ну ты даёшь… – Прошипела она, закрыв лицо рукой, что было за которой мне даже и знать не хочется. – Взглядом можно убить, знаешь ли… – Вырвалось у меня. – Фух… нет, я знала, что ты идиот, каких поискать, но что бы настолько! Ой, это, конечно, нонсенс. Скажи-ка, Котомине-кун. – Начала она ласковым голосом, от которого только и жди беды. – Вот ты уже бывал с Киреем на экзекуторских выходках, да? Вы с ним немало магов-отступников переловили, я правильно понимаю? Так вот… ХОТЬ РАЗ, ХОТЬ ОДИН РАЗ ТЫ ПОЗВОЛЯЛ СЕБЕ ВОТ ТАК НАГЛО ВРЫВАТЬСЯ В СТАН ВРАГА, НЕ ЗНАЯ О НЁМ НИ-ЧЕ-ГО? А, скажи-ка на милость, позволял? – Она с ядовитой улыбкой подошла ближе к кровати. – Ну? – Ещё ближе. – Чего молчим? – Её лицо приблизилось к моему. – Ну так что? – Её обманчиво добрые слова заставили меня потупить взгляд, душа ушла в пятки. – Если бы я шёл на войну со стариком, я бы подготовился. Однако, я пришёл как школьный друг Сакуры. Никакой магии, честно. – Ответил я с сарказмом. – Да что мы такое говорим, а раны у тебя откуда? Неужто решил попрактиковаться в сражении со стариком? Или он решил тебя проверить, ему ж нечего на старости-то лет делать? И причём, смотрю, с пристрастием, раз уж ты умудрился такое проклятие подхватить. Ну, это, конечно, всё шутки. – Хех, с таким чудовищем, как Мато Зокен, сражаться себе дороже. Честно говоря, даже Кирей бы с ним не совладал. – Ну тут я согласна. В конце концов, Кирей не тренирован с чудищами биться.       Мы немного посмеялись над этой глупостью. А затем она спросила меня ещё раз. – Так, всё же, кто это тебя так? – Хм… Думаю, мне стоит рассказать тебе всё, что происходило в тот вечер.       Я начал говорить о тех событиях медленно, упоминая каждую деталь, это помогало мне сконцентрироваться и вспоминать далее. Я, вспоминая детали, создавал логическую цепочку, предполагая какое-либо событие, и это предположение вызывало из глубин сознания соответствующее ему воспоминание. –…После того, как я, наконец отвязался от Синдзи, с его, как ты уже поняла, странными рассказами, я направился в гостевую, где меня ждал Зокен. Ничего необычного не произошло, кроме того, что тот, как мне кажется, раскусил план Синдзи. Но это не всё. Затем, он решил показать мне одно место. Как я понял, его собственную мастерскую. И, наверное, таковую для всех поколений Мато. – Он сделал что? – Вспылила Тосака, её явно удивило подобное поведение от такого закрытого человека, как Мато Зокен. – Уму не приложу, зачем ему это понадобилось. Да и ты хорош. Согласится на подобное предложение от такого, как он, мог только отпетый дурак. Впрочем, да, от тебя подобной глупости я могла ожидать… – Грубовато. Кхм, – кашлянув, я продолжил, – самое необычное – впереди. Внутри подземелья, хорошо спрятанного в саду у поместья, так чтобы его не было видно даже днём, было нечто ужасное. Даже сейчас вспоминать противно. Звуки копошения несчётного роя Магических Червей, видимо, его фамильяров, ужасный запах, будто там что-то успело несколько раз сгнить, и давящая атмосфера. Кто бы не проектировал это место, он знал толк в своём деле. – Ну, это нам ничего не даёт. – Заметила Тосака. – Естественно, само по себе помещение ничем не отличается от типичной мастерской мага, подобного Зокену. Ужас в том, зачем ему нужны были эти Черви… – Я посмотрел на луну, пытаясь вложить в свой голос минимум эмоций, или хотя бы сделать его как можно более расслабленным и меланхоличным. – Эти Черви были нужны для того, чтобы заменять Магические Цепи владельца. И, так как Синдзи – очевидно не тот, на ком он мог их использовать, так как у него совсем нет Магических Цепей, единственным кандидатом становится… – …Так и думала… Вроде сама ругала тебя за опрометчивость, но, чувствую, не сдержалась бы и прибила бы этого скота на месте… Вот дура, да? – Вздохнула Тосака, ей было тяжело, но она, явно догадывалась о чём-то подобном, но никак не хотела признать. – Ну, что произошло дальше? Ты-то хоть повёл себя как следует? – Да. Я никоим образом не выражал враждебность…, наверное. В любом случае, под конец этой «экскурсии» он сказал мне, что Сакура в опасности или что-то типа того. Я сразу сорвался с места и побежал искать её. – И тогда ты наткнулся на того, кто тебя избил? – Нет, это произошло много позже. Решив, что она решила переждать дождь в торговом центре, я направился туда в первую очередь. Обыскав его полностью, я оказался ни с чем, как и после опроса знакомых, что там работают. Почти отчаявшись, я решил проверить последнее место, которое могло прийти мне на ум, парк. Не знаю, почему, но я был твёрдо уверен, что она была там, и что я должен спешить. Моё чутьё или невероятная удача, называй, как угодно, не ошиблись. Я подоспел, похоже, в последний момент, когда один из этих громил замахнулся чтобы её ударить. – Каких громил? – Якудза. Как выяснилось позже из семьи Уэдо клана Хатакеяма. – Что? Быть не может. Что нужно якудзе такого уровня от Мато Сакуры? Уж не связано ли это с… Бог ты мой… Ну, ладно. Что было дальше? Только не говори, что это они тебя так, я ж рассмеюсь. – Хех, нет. Они не были сложными противниками. Я бы их и закрытыми глазами одолел. Однако, смогли ж они меня разозлить! – Это как? – Сам не до конца понимаю. Я попытался поиграть в беззащитного школьника и позволял себя избивать, думая, что они проговорятся, если будут уверены в своём превосходстве. То ли я слишком рано взбунтовался, то ли их выдержка была куда лучше, чем я рассчитывал. В любом случае, они не доставили проблем. Проблема назвала себя чуть позже. – О? – Протянула Тосака. – И кто же ею стал? – Йомияма Орочи из семьи Уэдо клана Хатакеяма, также известный, как «Они Фуюки» – А вот это неожиданно. Ну, и что он из себя представляет, этот «Они»? – Скептический вопрос заставил меня улыбнуться, я и относился к Йомияме подобным образом, пока… – Хех, да уж, Тосака, не ожидал. – Усмехнулся я. – Чего это ты? Неужели он настолько силён? – Да дело не сколько в его силе, сколько в том, как неожиданно он силён. То есть он далеко не такой сильный, как Кирей, но, чёрт побери, избил меня не хуже. А всё потому что я не ожидал, что он окажется настолько сильнее обычного человека. Вот он, демон во всей красе, нападает так, что не ожидаешь. Думаешь, ну выполз чёрт из табакерки и чёрт с ним, ан нет. В общем, с ним стоило держать ухо востро, но… я его недооценил. К тому же, будучи поглощённым его мастерством, из моего внимания ушла другая немаловажная вещь, его оружие. Думаю, ты о нём знаешь даже больше меня Тосака, это по твоей части. – Не хочешь ли ты мне сказать, что на вооружении у якудз города Фуюки имеются магические артефакты? – Именно. Его клинок, «Оникакуси». Это было нечто крайне странное. Он легко прошёл сквозь моё укрепление и также просто уничтожил все спроецированные клинки. – Ты имеешь ввиду, что этот «Оникакуси» мог ослаблять или полностью блокировать магию? Интересно. Как он выглядел? – Чем-то напоминал танто, скорее всего им и был. – Танто? Интересный выбор для ритуального оружия. – Подожди, с чего ты взяла, что это ритуальный клинок, а не купленный на чёрном рынке зачарованный? – Дурак, очевидно же. Хотя, думаю, нагляднее если показать, то ты поймёшь лучше. Спроецируй-ка его. – Эх, как можно? – Чего? – Насупилась она. – И как вы только называете себя учителем, Тосака-сэнсэй? Ваш ученик только очнулся от полученных травм, а вы сразу заставляете его применять такую высокоуровневую магию! – Да ну тебя, Широ! Проецируй давай. – Да-да, сейчас.       Я закрыл глаза, пытаясь воспроизвести вид клинка в своём сознании. Воссоздавая его из крошек воспоминания. Предо мной начал проявляться странный на вид танто. Длинный клинок, блистающий странным фиолетовым свечением, разгоняющий мрак ночи. Он был невероятно длинным для танто, почти пятьдесят сантиметров. На самом плоском острие были высечены иероглифы, я не мог их прочитать, потому что они ускользали из моего сознания, становились всё более расплывчатыми каждый раз при моей попытке сфокусироваться на них. И потому я оставил их, перенеся своё внимание на рукоять. Она была сделана из яркого и дорого красного дерева с чёрными вкраплениями, в которых встречались золотые линии, а внизу можно заметить напоминающий прямоугольник с глаженными углами тёмный, мутный кристалл, цвет которого давно выцвел, но раньше, очевидно, был фиолетовым. На одной из её сторон можно было разобрать ещё иероглифы, однако большая часть из них была кем-то стёрта, а другая, как и те, что на клинке, не смогла твёрдо отложиться в моей памяти. Итак, попытался воспроизвести клинок, о котором не имел полного знания. Голова раскалывалась, дополняя эти невероятно важные, но такие мелкие, детали. Сама по себе магия проецирования невероятно сложна и требует фотографической памяти и крайне сильного воображения. Первое меня подвело, а второе почему-то отказывалось работать, как надо. Такое противоречие нарушало сам принцип работы этой магии, и потому я был вынужден терпеть невероятную боль, вкупе с противоречием дополняемую не только физическим состоянием моего тела, изрядно потрёпанного схваткой с Йомиямой, но и «отдыхающими» после напряжённой работы Магическими Цепями. Если бы я запомнил клинок лучше, такого бы не произошло. И всё же, мне казалось, будто такое происходит впервые, я не мог вспомнить такого момента, когда мне не удавалось что-либо воссоздать в своём подсознании, когда не только внешний вид, но и сама структура объекта была просто недостижима, казалась чем-то никогда мною ненаблюдаемым. Сильно насупившись от боли, я всё-таки смог изрыгнуть своей магией некое подобие того клинка, Оникакуси, которое лишь отдалённо напоминало оригинал, которому недоставало той мистической красоты. Скептически посмотрев на него, потом на меня, Тосака вздохнула: – Так и думала. Ну, маэстро, ты уверен, что это тот самый клинок, о котором ты говорил? – Да. За исключением некоторых деталей, этот клинок полностью повторяет Оникакуси. Я… не смог досконально вспомнить иероглифы на лезвии. Прошу прощения… – Не стоит. – Отмахнулась она. – Очевидно, что тебе не под силу бы воспроизвести подобное. Тем более, будучи под действием проклятия, наложенного этим же самым клинком. А теперь, давай-ка, я тебе проясню, почему я не считаю этот клинок зачарованным. Во-первых, на чёрном рынке не найти зачарованного оружия, которое могло бы уничтожать или блокировать магию. Ну, допустим они его нашли. Остаётся другая, немаловажная часть: зачем проклятие? Да и настолько мощное не каждый маг сделает. – О чём это ты? Какое ещё проклятие? – Да такое, друг мой, тебя унесли демоны и я с этим ничего не могу сделать. – Она говорила шутливым голосом, но в глазах читалась серьёзность. – Видишь ли, на чёрном рынке всё оружие – современное, там не продают настолько древние зачарованные клинки, а ритуальное оружие не имело бы такой силы в руках обычного якудзы, будь оно там куплено. Тем более, как я и сказала, таких там не продают… Ну, я не видела, по крайней мере… – Прошу прощения?.. – Д-дурак! Кхм, на чём это я остановилась? Ах да, танто. Короче, такой клинок у него либо украденный, либо полученный в наследство, и он точно ритуальный, потому что иначе бы проклятие я бы развеяла за секунды! Вот! – Сказала она и приняла важную позу, скрестив руки на груди и задрав нос, очень высокомерно… – Да уж… И что с этим проклятием? – А? Да ничего, тебе оно никак не угрожает. Правда, как можно заметить, не позволяет о себе вспоминать. Прям как в древние времена! Не удивлюсь, если этот Йомияма – выходец из древнего рода, у таких часто можно среди семейных реликвий найти что-то подобное. Даже у Тосака такой есть… – Она потупилась на секунду, а потом, махнув рукой, продолжила слегка меланхоличным тоном. – Ладно, хватит на сегодня лекций. Тебе лучше отдохнуть. – Кстати, сколько сейчас времени? И какой день недели? – Ты проспал всего несколько часов, дурень. А время… Батюшки, четыре утра! – Только сейчас осознав, насколько позднее время, Тосака, помассировав кончиками пальцев переносицу, зевнула и поняла, что спать уже поздно. – Впрочем, завтра, нет, сегодня в школу ты не пойдёшь, я скажу, что ты приболел, так что можешь дальше дрыхнуть… А, я… пойду полежу в гостевой. Приятных. – Сказав, она встала и неуверенными шагами собиралась направиться к выходу. – Стой. В таком состоянии идти в школу? Тосака, дай себе отдохнуть. – Чудак ты, Широ… – Прошептала она… – О себе лучше позаботься… – и тихо удалилась за дверью, и лишь тихие неравномерные шажки по ступенькам, выдавали, как медленно и устало она направлялась к заветному и мягкому дивану в гостевой. – Госпожа у меня, конечно, дурочка… Однако… я рад, что именно она ею в итоге стала… пусть так и будет… – Сказал я и попытался уснуть, завтра, вернее, сегодня будет трудный день, что-то мне об этом подсказывало.       Утро я встретил, лёжа на тёплой постели, поглощённый благовонием свежей наволочки, новизна которой делает её невероятно мягкой и оттого уютной. Первые лучики утреннего солнышка пробирались через щель между большими тканевыми занавесками, переливаясь и отражаясь от лакированного убранства комнаты и немногочисленных изделий гончарного мастерства. Через заботливо приоткрытое окно, хотя сейчас была уже осень, дул слегка прохладный ветерок, настолько слабый, что ни одна прядь волос не колыхалась, но каждый сантиметр кожи ощущал, вдыхая и выдыхая его, оповещая, что организм здоров, бодр и готов к предстоящей дневной рутине.       Полностью осознав, что лежу на кровати Тосаки, я, смутившись, поднялся и, аккуратно заправив, медленно зашагал вниз, на кухню, чтобы приготовить завтрак и составить план выполнения своих дневных обязанностей, как оставшегося за присмотром за домом человека, или, проще говоря, своеобразного дворецкого-няни.       Обстановка полного аристократизма, наполняющая второй этаж особняка и достигающая своего пика в комнате хозяйки, резко изменилась на некое сочетание традиционной и современной, больше всего проявляющего себя именно в кухне. Конечно, за переустройство этой части дома я отвечал лично.       Итак, приготовив себе довольно простой завтрак из остатков вчерашних продуктов, то бишь мисо-суп и английский чай, который Тосака очень любит. Контраст из двух совершенно разных культур меня взбодрил, и потому я сразу же принялся расписывать сегодняшний день. – Что ж, для начала стоит закупиться чем-нибудь съестным и на этот раз не на один день, а, лучше, сразу на неделю. В идеале, закупить ещё чего-нибудь на закуску, но, боюсь, меня госпожа за такое своеволие заживо испепелит или пустит на очередной сомнительный эксперимент в какой-нибудь и ей самой не понятной до конца области, и скажет, мол, для общего развития. Хех, ну да… Не такая она, на самом деле-то… – Обращаясь ни к кому, я посмотрел в небольшое квадратное окно, на улице было пусто, а меня обуял меланхоличный настрой, заставляющий неприкрыто откровенничать перед всем миром, будучи услышанным лишь собой… Или нет? – Ладно, глупости всё это! – Побив себя по щекам и взбодрившись, я сконцентрировался на сегодняшнем плане. – Так, немного огурцов не помешает, рис должен быть по скидке, значит, его тоже стоит взять… Так-так… Ага! Точно, нужна ж рыба! Хотя, Фуджимура итак нас ею закидывает… Ладно, обойдёмся без рыбы. Так… – Около часа просидев в раздумьях и принятий решений, я, наконец, отложил блокнот в сторону и, потянувшись, облокотился на спинку дивана, на который сел минутами ранее. – Ах да, нужно будет её навестить после школы. Обязательно. – Мой взгляд медленно упал на часы. – Одиннадцать, да? «Утро», да? Ну, пора бы уже выходить за покупками, а не то, мало ли, не успею.       Поднявшись я надел тёмно-серую куртку поверх рубашки на полутона светлее, светло-серые джинсы и тёмные кроссовки, то бишь мою повседневную одежду, выбираемую мною редко, так как свободного времени, как правило нет. Взяв с собою кошелёк с парой-тройкой тысяч йен, чтобы купить только самое необходимое, а после вернуться в особняк и заняться всеми необходимыми по дому делами.       Закрыв за собою дверь и тщательно проверив сохранность и работоспособность защитных заклинаний, я направился к мосту, а после, по привычному маршруту – в торговый центр. Солнце поднялось чуть выше и светило чуть ярче, согревая лицо, находящееся под неумолимыми ветрами осенней погоды, которые мягко его щекотали.       Появляющиеся и там, и сям лавочники приветливо общались друг с другом, создавая эдакий бардак, шум, который монотонно шёл мимо ушей, но без которого было бы неуютно и даже страшно. Одна из них, та у которой я часто закупаю продукты, поприветствовала меня громче всех и нетерпеливо напала с кучей вопросов о том, как моё самочувствие, хорошо ли я питаюсь, почему такой бледный и всё в таком духе. Милая старушка лет шестидесяти с поседевшими закрученными волосами, морщинками на пухлом лице, на котором постоянно зияла широчайшая и добрейшая улыбка, которая бывает только у детей. Она не была наивна, нет. Но радость, не сломленная годами, больше походила именно на наивность, детскую, приятную. С нею было приятно общаться, и она всегда была рада поговорить. Помнится, что однажды именно она была той, кому я доверял больше всего, когда ещё мог позволить себе доверять кому-либо. Здесь стоит сделать небольшую оговорку. Я не могу сказать, что не доверяю никому, отношусь ко всем с подозрением, в общем, нечто подобное. Нет, даже напротив, я жду от некоторых людей помощи и знаю, что она пойдёт мне во благо. Однако, это не то доверие. Это что-то вроде отсутствия доказательств против. Мне нет смысла подозревать этих людей, вот и всё. Эта же старушка... Мне почему-то кажется, что она точно никогда не предаст. Это чувство даже более отличное от описанного ранее. Но и это не доверие, потому что доверие в моём понимании чувство исключительно взаимное, а я не могу себе позволить подобного. Этой женщине лучше вообще меня не знать. Впрочем, она так не думает. – Кстать, шо-то я тебя не видывала с утреца-то, школу прогуливаешь? Ай-яй-яй, не хорошо, Широ-чан, не хорошо.– Промолвила она, собирая купленные мною продукты в пакет. – Нет. Просто мне нездоровится чутка, поэтому и не в школе. – Не здоровьица? Это не хорошо, точно тебе говорю. Знач случилось што-то? Раз нездоровьица-то. – В её вопросе, поданном с лёгкой ухмылкой, читалось очевидное подозрение, кажется, будто она не спрашивает, но выпытывает признание, что, впрочем, делает исключительно во благо. – Да так, ничего особенного. – Отмахнулся я и, взяв пакет с продуктами, планировал идти дальше, но остановился. – Ой-ёй, подрался-таки, да? Эх, молодые такие глупые нонче. – С чего это вы взяли? – Да воть, ссадины у тебя на шее, Широ-чан, да и походка такая странная, будто щас свалишься от не пойми, чего. – В её ответе не было догадок, было лишь утверждение собственной правдивости, но с лица всё же не сходила широкая улыбка, а голос всё также был мягок, она воистину проницательна. – Хорошо, раскусили меня. Сдаюсь. – Агась-агась, кто ж тебя так? – Да с Синдзи, вы ж нас знаете. – Моя попытка была настолько неестественна, что она сразу же раскусила это третьесортное оправдание. – О, не знала, что Синдзи-чан якудза со стажем. Век живи – век учися. – Ч-что? Откуда вы знаете? – Дык, весь район судачит, мол, избили компашку бандюков, а сделал это один-единственный школьник. Токмо ты у нас такой удалец, што б провернуть подобное. – Да уж, от вас ничего не скроешь. Вам бы в детективы пойти, а не за прилавком стоять. – Это, конечно, может быть и правда, но оно мне не надо. Не нужён мне лишний геморрой. Да и своё я уже отработала. Ладненько, задержала я тебя, Широ-чан. Иди-ка давай и обещай мне, шо больше таких новостей я о тебе не услухаю, понял? – Да. До свидания.       Попрощавшись, я отправился дальше. «А, всё-таки, плохой из меня вышел бы шпион. Лгать совершенно не умею» - подумалось мне. До чего ж странные мысли. То ли осень так на меня влияет, то ли отдых. А, может быть, и Йомияма постарался.       Пробираясь через толпы домохозяек, спешащих купить чего-нибудь полезного и нужного, а также туристов, которые непонятно как оказались в этом районе, я через несколько минут почти оказался у моста. Почему-то мне захотелось остановиться у парка. В дневном свете от него не шло никакой угрозы. Самое типичное место сбора влюблённых парочек и семей, решивших устроить здесь пикник. На солнечном свете ещё не до конца опавшие листья с крон деревьев переливались и шелестели, разбавляя городской шум, создавая в нём нечто инородное для города, но такое близкое к человеку, отзвуки природы, в которой человек нуждался, нуждается и будет нуждаться всегда. Оно было нужно для того, чтобы каждый приходящий сюда человек смог отдохнуть от городской суеты и раствориться в непрекращающемся темпе природы, что задаётся ничем иным, как такими малозаметными мелочами, как шелест осенних листьев под лёгким ветром, пробежке тёплых лучиков солнца по лицу и едва ощутимой прохладе и звуке течения реки, что находится рядом.       Впрочем, сейчас это место не было столь безмятежным. Вмятины на тротуаре, выбитое ограждение, малозаметные капельки крови – всё это служило напоминанием о вчерашних событиях, на которые большинство людей не обратило и внимания, но которые ощутимым грузом весели на моей душе.       Желая развеять обстановку и усмирить приближающийся ураган из мыслей, что только ещё больше наполнят меня ненужными вопросами, я, вторя расслабляющимся и отдыхающим посетителям, присел на скамейку и, открыв бенто в простой кремовой упаковке, решил немного поесть перед тем, как отправляться дальше. У меня был ещё целый свободный день впереди и спешить было незачем.       Но моей одинокой трапезе не суждено было продолжаться вечно, да куда уж там, я даже не успел начать. Меня окликнули. – О, так вот ты где, Котомине! Неужели решился? – Громкий женский голос окрикнул меня со стороны входа в парк.