Fate/The Wish of The Liar

Fate/The Wish of the Liar

ПРОБУЖДЕНИЕ

Fate / The wish of Liar Пролог       Небо закрыто тучами, солнце напоминает отравленное вино – чёрное, отвратительное, но всё ещё изящное. Облака пыли, смог из смолы. Языки пламени, пожирающие всё, до чего дотягиваются, красные и беспощадные. Это, без сомнения, ад. И среди всего этого ужаса бредёт одинокая фигура. «Я не хочу умирать…»       Его ноги сожжены, его руки – рудимент, могущий лишь качаться под действием ветра. Глаза… вернее, то место, где они были, уже не больше, чем просто сгусток влаги и нервов, они более никогда не смогут увидеть белый свет. Всем, что он слышал, был треск уничтожаемого дерева. Треск всепожирающего пламени. Треск его собственных костей. Треск… Треск… ТРЕСК… «Я не хочу умирать»       Ему не было и восьми, когда это случилось. Финал четвёртой Войны за Святой Грааль был поистине ужасающим. Вызванный призывом Грааля пожар… Нет. Это нельзя было назвать просто «пожар». Если и подбирать название, то ничто так точно не опишет происходившее как «катастрофа» или «бедствие». Эта катастрофа унесла жизни более 400 человек, уничтожив каждого в мгновение ока. Вернее, должна была это сделать. Последняя жертва, мальчик по имени Широ до сих пор был жив. «Я не хочу умирать»       Почему он брёл среди этого ужаса? Почему надеялся найти спасение? Что давало ему силы? Ответ очевиден: он хотел жить. Простое и понятное стремление. Каждое живое существо стремиться к этому. Однако, почему только он? Неизвестно. Может, везение. Может, судьба. А, может, этого возжелал кто-то свыше. Но у него не было и мысли о спасении. Даже его умирающий разум понимал, что он не сможет его достичь.       Сколько часов он шёл? Сколько часов страдал? Он не знал. Мальчик по имени Широ потерял чувство времени. Это нормально. Ведь, мы можем определять время без часов всего несколькими способами: сравнение, на основе опыта, взгляд на окружающий мир, и использование собственной единицы времени, например, шага. Очевидно, что не один из них не может быть использован подобных условиях. Ведь он даже не помнил, что такое время. Его прошлое сгорело в адском пламени. Мир сузился до его организма, остальное – скрыто мглой. Он также не мог использовать ничего в качестве меры. Он не слышал даже биения сердца.       Этот ад… не имел конца. Это пламя… никогда не угаснет. По крайней мере, так ему казалось. И, когда он ощутил себя лежащим на земле, он не удивился. Широ должен был умереть. Люди умирают, когда их убивают – такова истина этого мира, и её ничто не могло изменить. Даже его разум это понимал. И прежде, чем умрёт его душа, должно умереть тело. Таков естественный ход вещей. Он поднял руку к небу. Что он пытался найти там? Ничего. Это действие было лишь подтверждением, что он жив. Что всё ещё тянется к спасению.       Треск, сопровождающийся глухим звуком. Что-то упало, не дойдя всего одного шага до Широ. Фигура мужчины, лежащего рядом, удивила мальчика. Но больше его поразил взгляд. Он извинялся. Но в чём этот мужчина перед ним провинился? Непонимание терзало его душу.       Имя мужчины – Эмия Кирицугу. Он был одним из мастеров четвёртой Войны за Святой Грааль. К тому же он являлся наёмным убийцей, который умел легко запирать свои эмоции. Расчётливый, безжалостный. Почему же он плачет, глядя на умирающего перед ним мальчика? Чем его так поразила эта картина, которую, нет, даже хуже которой, он наблюдал миллионы раз? Он чувствовал вину. Вину за эту катастрофу. Отвергнув Святой Грааль, он породил этот пожар.К тому же, сама суть этого уничтожения – лишь извращённая версия его собственного желания. И единственное его спасение, лежащий перед ним Широ, было недосягаемо. Если бы Кирицугу спас ему жизнь, то смог бы признать победу над самим собой. Но, чуда не произошло. Его тело было отравлено чёрной жижей, извергавшейся из чёрного солнца. Она сожгла не только его органы. Ею уничтожалась сама душа Кирицугу, сама его воля. Однако. Даже у Святого Грааля не получилось полностью её подавить. Мощный импульс, вызываемый чувством вины, заставлял его растерзанное тело двигаться. Но его не могло хватить надолго. Его губы, невероятно холодные, перестали двигаться. Но его взгляд всё ещё молил о прощении. Да, его душа не сможет успокоиться и после смерти.       Широко открыв глаза от удивления, Широ пристально рассматривал фигуру мужчины. Хоть Кирицугу и казалось, что он не смог спасти мальчика, он был не прав. Его рвение и желание помочь, мольба о прощении и страдание – именно это позволяло Широ оставаться живым. Впервые за то время, пока он брёл среди этого ада, он задумался. Дума, терзающая его душу. Боль, вызываемая ею. Эти чувства заставляли его понять: он ещё жив. Даже среди этого ада он всё ещё остаётся человеком. Даже в такой безнадёжной ситуации должен был быть луч надежды. Должен был быть выход. Но ничего вменяемого в голову Широ прийти не могло. Ни один привычный ему способ не мог его спасти. А значит нужно использовать что-то, что не вписывается в эти рамки. И он обратился к небу. К сущности, что стояла за границами физического мира. К тому, что некоторые обозвали Богом. Его бесшумная молитва. «Я…»       Небо покрылось тучами. Пошёл дождь. Освежающий ливень. Широ закрыл глаза. В то короткое мгновение он заключил контракт с Миром и получил спасение. Но цена была слишком высока. За всё нужно платить равнозначно. И Мир выдвинул своё требование. – За сим, контракт заключён. – Нечеловеческий голос отзвенел в голове мальчика. – После того, как сие тело испустит последний вздох, его душа станет Защитником.       Однако, это было не единственное условие. Простой мальчик, умирающий в пожаре, не смог бы докричаться до Мира. Причиной, по которой у него это получилось, было то, что не только Широ жаждал спасения. Это было желание каждой души. Каждого человека, погибшего в том пожаре. Их сожаления, мечты, желания – всё было едино. Не осознавая, они породили силу, способную пробить грани самой реальности. Но Миру не нужно было спасать всех. Нет. Он не мог этого сделать. Причиной их смертей был не простой огонь. Они были убиты, поглощены Святым Граалем. То, что от них оставалось, - не более, чем суть, факт того, что они когда-то существовали. За исключением Широ. И потому Мир выбрал его в качестве сосуда. Не способный спасти всех, он совместил их в одно. То, что будет знать себя как Широ, не будет являться таковым. Тело мальчика станет сборищем душ. Глава 0 1       Яркая вспышка озарила пепелище. Среди обломков стоял мальчик. Без прошлого. Без судьбы. Остались только имя и вечная боль в груди. Он касался её пальцами. От душ, которые там находились, осталась лишь ненависть и отчаяние. Эта боль была невыносимой, но он не подавал виду. Будто бы извиняясь перед ними. Вся его жизнь – бесконечное страдание. Любая его мечта столкнётся с волной ненависти. Любая будет опорочена. Чего бы он не хотел – всё будет покрыто отчаянием. Вся его жизнь – извечная борьба с самим собой. Даже сам факт того, что только он спасся, будет убивать его изнутри. И потому он решил… «Раз я недостоин иметь желания, раз я лишь сосуд… Тогда, я исполню желания всех. Я… дарую им спасение.» Рубикон перейдён. И назад дороги нет. Избрав свой жизненный путь, мальчик убирает руку и смотрит вдаль. Он сохранит эти образы в своём сознании и будет жить. «Моя мечта исполнена, значит, пора платить по заслугам»       Звук тяжёлых шагов. Фигура мужчины, одетого как священник, взирает на мальчика свысока. Их взгляды встречаются. Мужчина в недоумении. Мальчик смотрит с удивлением. – Кто ты? – вопрос разрушил секундную тишину. – …       Мальчик не отвечает. Нет. Ему нечего ответить на вопрос. Впрочем, священнику это и не нужно. Как маг, пускай и неопытный, он уже ощутил исходящую от него ауру. Странное чувство, смесь удивления и разочарования, появилось на его лице. – Ясно. – Он пробегает взглядом по телу мальчика, изучая его. – Однако, всё же очень странно.       Заключает священник. «Возрадуйся, дитя! Твоя судьба, уже предопределена…» – с этими словами, он протягивает руку мальчику. Из последних сил пытаясь дотянуться, тот падает обессиленным. – Котомине, что ты собираешься делать дальше? – Величественный голос пронёсся над пепелищем. – То, что я вижу сейчас, совершенно на тебя не похоже. – Этот мальчик… – Котомине замешкался и затем улыбнулся. – Станет моей величайшей отрадой.       Бросив на священника странный кровавый взгляд, златовласый мужчина в золотых доспехах решил, что ему здесь больше делать нечего и развернулся в противоположное от Котомине направление. – Ладно, Котомине. Однако, что ты будешь делать, если он выйдет из-под контроля? Только не говори, что убьешь. Судя по всему, этого у тебя сделать не получится. – А разве это не очевидно, Гильгамеш? Мне не нужно будет самостоятельно его убивать – он в состоянии сделать это сам. – Лицо Котомине искривилось в пугающей улыбке садиста. – Я взращу из него оружие, а после заставлю убиться в отчаянии. Таков мой план. – Он обернулся к Гильгамешу, убрав улыбку. – Что ж, мне всё равно. Единственное, что от тебя требуется – поставлять мне ману, остальное – на твоё усмотрение.       С порывом ветра золотая фигура исчезает. Однако величественная аура всё ещё заполняет пепелище. Котомине берёт мальчика на плечо и идёт в направлении района Мияма… 2       Тосака Рин в одиночестве наблюдала ночное небо. Впервые, с тех пор, как она осталась одна, ей стало тяжело на душе. Чувство того, что случилось что-то странное терзало её душу. Её мать, которая должна была уже вернуться, всё не приходила. Девочке ещё не было известно, что с ней случилось. Лишь благодаря родственным узам, она могла догадываться, что произошло что-то ужасное. И даже так, из её глаз не вытекло и слезинки. Она – будущая глава семьи Тосака, где чтут традицию быть всегда и во всём лучше всех. Если она сейчас заплачет, то предаст не только честь своего отца, матери, но и свою собственную. Поэтому она упорно принимает все невзгоды с гордо поднятой головой. Даже если ей будет тяжело – она не имеет права бежать и прятаться. Обречённая на вечное страдание, она смотрит в ночную пустоту.       Небо было необычайно красивым. Звёздный каскад завораживал и успокаивал. И всё же, в нём чувствовалась угроза. «Луна… – Девочка не могла найти спутник Земли, как ни старалась. – Что здесь происходит?» Выражение беспокойства появилось на лице Тосаки. Она – маг, и потому понимает, что иной причины, кроме как магического вмешательства, исчезновения луны быть не могло. Быть может, это и есть то, во что ввязался её отец? Эта мысль не покидала её. Война за Святой Грааль – событие, известное далеко не в обширных кругах. Лишь немногие были удостоены чести знать о её существовании. Даже главы трёх семей могли скрывать это от своих детей. Впрочем, тем рано или поздно всё равно пришлось бы стать следующими её участниками. В надежде узнать правду, Тосака Рин решает отправиться в родной особняк, чтобы найти мельчайшие зацепки.       Накинув тёплую куртку, она тихо проникает за пределы сада своего временного дома. Улицы Миямы, не освещаемые ничем, кроме луны, без неё выглядели пустынно и устрашающе. Всепоглощающая тьма окутывала каждый уголок. Было темно настолько, что невозможно увидеть ничего дальше пяти метров. – Странно… – Дрожа от зимнего холода, пробирающего до костей, минуя сквозь куртку, Тосака Рин удивлённо осмотрелась. – Что здесь вообще происходит?       Родные улицы Миямы были неузнаваемы. Здесь никогда не было людно по ночам, но в домах, как правило, хотя бы горел свет, из них исходил шум. К тому же, она ни раз натыкалась на бредущего в одиночестве после работы человека. Хотя бы на одного. Сейчас же всё было иначе. Тёмное, как смоль, небо… Чёрное, словно вино, светило… Тосака их не замечала, сфокусировавшись на изучении домов. – Они… пусты… – В ступоре заключает она. – Но как?       Даже будучи оторванной от мира на время войны, до неё доходили слухи о маньяке, разгулявшимся в Фуюки. К тому же, то недавнее происшествие с её подругой. Тот загадочный человек, слабо ей кого-то напоминающий. Мысли роились в голове одна за другой. Она не пыталась задерживаться на одной и развивать её, как и строить гипотезы. Это было бесполезно. У неё не было ни капли информации, кроме факта, что все жители куда-то «испарились», хотя, и тот под вопросом, чтобы делать какие-либо выводы. Озираясь по сторонам, вглядываясь во мглу, Тосака Рин шла по одинокой улице неуверенными шагами, создавая дыханием облачки пара.       В воздухе гуляло волнение. Она уже у перекрёстка, до особняка – рукой подать. Каких-то пятнадцать минут ходьбы отделяло её от цели своей вылазки. Однако, она лишь молча стояла, смотря куда-то в темноту. В свете одиноко горящего фонаря стояла фигура. Судя по росту, это был подросток. В целом, нет ничего странного в том, чтобы встретить подростка, гуляющего поздно ночью. Но это до тех пор, пока этот подросток не будет казаться последним живым человеком во всём районе Мияма. Он смотрел пустыми глазами в небо. Что он пытался найти там? Для Тосаки Рин это было не сильно важно, но она не могла игнорировать исходящую от него энергию. Он – маг. «Как опрометчиво стоять так на территории другого мага, да ещё и так нагло!» - подумала про себя она. И всё же, Рин – лишь ученик, а он, судя по всему, постигает тайное искусство в разы дольше её. Не понимая, опасен ли он или нет, она может лишь молча стоять и оценивать ситуацию.       Что ж, для начала, он одет в типичную форму английского школьника. Видимо, ученик Часовой Башни. Второе, он – маг, это очевидно. Возникает вопрос, почему он тут стоит. Она не видела его лица, скрытого за волосами, длиной, как ей показалось, чуть ниже подбородка. Почему он её игнорирует? Есть два варианта: первое, он просто не считает её за оппонента, в чём прав, пускай и Тосака не хочет это признавать, второе – он увлечён чем-то, что просто не позволяет ему отвлекаться на неё. Так как юноша ничего не делает, она предполагает, что верным будет второй вариант. «Ну, была не была.» - прочитав эти слова, словно мантру, она делает шаг к направлению к одинокой фигуре. – Добрый вечер. – В её голосе не чувствуется эмоций, он полон официоза и грации, присущей семье, подобной Тосака.       Юноша ничего не ответил. «Не может быть, он что, не услышал меня?» - подумала она. Расстояние между ними было чуть больше четырёх метров, так что это невозможно. «Неужели он игнорирует?!» – смесь недовольства и удивления пролетела у неё в голове. – Эй, ты живой вообще? – Куда более грубым тоном прокричала она. – Что ты тут делаешь, и кто ты такой. Отвечай!       Ноль внимания. «Он живой вообще? – Тосака не на шутку разозлилась – Впрочем, есть только один способ проверить это – подойти ближе.» Её пыл остыл. Приближаться желания не возникало, но гордость семьи Тосака будет нарушена, если допустит такого легкомыслия по отношению к ней. Два метра. Ничего. Сто пятьдесят сантиметров. Ничего. Метр. Ничего. Семьдесят сантиметров. Тишина. Полметра. Всё так же. Четверть. Глухо. Медленными и неуверенными шагами она подошла ближе, на расстояние вытянутой руки. Даже так. Всё ещё. Тихо… Теперь она видит его лицо. Он смотрел не пустыми глазами, как казалось, но разочаровавшимися. «Что же он там ищет?» - подумала Тосака, подняв голову к небу. Мгла. Звёзды исчезли. Там пустота. Что он ищет в такой пустоте. – А?! – Тосака чуть не вскрикивает.       Взгляд юноши теперь направлен на неё, будто вопрошая – «Ты тоже это видела?». Его лицо приняло обеспокоенный вид. Что-то пробормотав, он исчез. Мгновенно. Или нет? Рин подняла свои глаза к небу. – Луна… появилась… – медленно, будто бы произошло что-то из ряда вон, она произносит странные слова. Ведь… луна не могла никуда исчезнуть… 3       Оправившись от лёгкого шока, Тосака Рин добралась до особняка. Приготовившись читать заклинание, она обмякла – «Барьера… нет.» Кто-то здесь был. Или до сих пор внутри. Но что тогда случилось с Токиоми, отцом девочки? Рин не знала боевых заклинаний, и если там кто-то, кто смог как-то преодолеть барьер или, того хуже, избавиться от её отца, то у неё нет и шанса с ним справиться. Она это прекрасно понимала. Единственным, что заставляло её двигаться вперёд, была её интуиция. Пройдя через ограждение, она направилась к главному входу. Путь был не ухожен, чего истинный Тосака никогда не допустил бы, даже ценой своей безопасности. Токиоми давно не был здесь. Он выбрал другое убежище? Тогда, кто проник туда? И, ещё более важное, до сих пор ли он там?       Замок на главной двери был уничтожен. Давно. Это успокаивало: вполне возможно, что особняк пустует. Вид когда-то красивого особняка был ужасен. Это нервировало Тосаку, но её желание добраться до истины было сильнее. Гостиная не изменилась. Все элементы фурнитуры были на месте. Идеально. Это не сочеталось с внешним видом здания. Как такое могло быть? «Всё так же, как и раньше…» - обеспокоено вздохнула Рин. Проверка по шкафам, тумбам, витринам тоже ничего не дала. Обведя взглядом комнату в последний раз, она убедила себя, что внешняя неухоженность особняка ей лишь показалась. «Если отец действительно только бежал, и, похоже, в спешке, раз допустил такой упадок, – сломанную дверь она не могла не игнорировать –то, возможно, свои записи, хотя бы частично, он оставил. Если и искать ответ, то только там.» Она направилась в мастерскую мага, место его самых сокровенных тайн.       Слабо освещённый проход, тянущийся в непроглядную мглу мог отпугнуть обычного человека, но Тосака Рин была магом и понимала, на что подписалась. Она не может отступиться от своей цели из-за какой-то там темноты. К тому же, это проявление недопустимой слабости. Взяв себя в руки, она начала медленно спускаться. Идя по ступеням холодного каменного коридора, она ни разу не вздрогнула. Она давно не была там. Пройдя, похожее на подземелье, помещение, она входит в комнату. В центре стоит стол, заваленный рукописями и причудливыми инструментами. Полки изгибаются под весом книг. В углу стоят какие-то склянки, странный аппарат и прочая алхимическая утварь. – Фух, похоже, сюда не добрались. Ха, иначе и быть не могло! – облегчённо проговорила Тосака. – Так, сперва нужно проверить биографию и семейное древо.       Осторожно подойдя к полке и пододвинув стул, чтобы дотянуться, Тосака с неимоверными усилиями достаёт огромную потрёпанную книгу, явно написанную не менее двухсот лет назад, нет, даже больше пятисот. Сдув с неё пыль и отряхнув от грязи, она неуверенно открывает её. Ей впервые доводится читать что-то из мастерской отца. История её рода была обширна. Магия, основанная на хранении и использовании магической энергии в драгоценных камнях. Великий родоначальник, который почти достиг волшебства. «Меч Зелретча?.. Интересно. – Тосака с упоением листала страницы, узнавая всё больше тайн её семьи. – Святой Грааль? Что это?». Примерно двести лет назад её предок пытался достичь некоего Святого Грааля. «Постойте-ка… Макири? Как они связаны с Тосака?» – она ошарашена. Имя древней семьи магов. Где-то она уже его слышала. Положив книгу на стол, она откинулась на спинку кресла. Её голова трещала от боли. Будто бы работал некий защитный механизм. Будто было что-то, что ей не стоит вспоминать. – Ах… Точно… – Вздохнула Тосака. – Макири – старое название семьи Мато… – Окончание фразы она сказала почти шёпотом. – Поэтому, он так легко её им отдал…       Разочарование. Её пробил озноб. Она думала,что причиной их расставания было доверие её отца семье Мато. Но всё оказалось иначе. Это была не более, чем сделка. Впрочем, что-то такое она и подозревала. «Для мира магов… – На глазах наворачивались слёзы. – …в этом нет ничего необычного». После небольшого ступора в ней снова проснулся интерес. Даже если она будет часами думать об этом, ей не изменить прошлого, поэтому нужно продолжать искать ответ на главный вопрос: что происходит. Теперь, когда ей известно о Войне за Святой Грааль, она уверена, что причина именно в ней. «Зимняя леди? Айнцберны?» На жёлтой бумаге был эскиз, изображающий женщину невероятной красоты. Судя, по всему, Айнцберны были одной из трёх семей, вместе с Макири и Тосака. Двести лет назад главы этих семей объединились в надежде найти нечто, что откроет им путь к Истоку. Как маг, Рин не могла не понять значимость этого. Исток, Акаша – некое нечто, что хранит все события прошлого, настоящего, будущего, иных реальностей. Хроника, постигнув которую, маг сможет достигнуть первородной магии. Каждый к этому стремиться. «Война за Святой Грааль… Подождите-ка, а не сейчас ли она должна происходить?!». Тосака поняла: её отец участвовал в ней. Поэтому, как ей казалось, он и отпустил Котомине Кирея, чтобы либо не подвергать его опасности, либо не раскрывать секрета. «Хорошо, допустим. Но что произошло с небом? И кто такие Слуги?». Ответ на второй вопрос она получила уже на следующей странице. В то время, как первый всё ещё мучал. «Так не должно быть…». Очевидно, что так не задумывалось, как минимум, потому что тогда это легко раскрыло бы существование Войны посторонним. «Минутку, что случилось с людьми в Мияме? Война же проводиться здесь, в Фуюки…» – Тосака стала спешно листать в надежде найти ответ, но последующие страницы оказались зашифрованы. – Чёрт. – Поняв, что дальше читать она не сможет, Тосака успокоилась и облокотилась на спинку стула. – Ладно, пора возвращаться.       Осмотрев комнату в последний раз, Рин сразу направилась к выходу и покинула поместье. 4       В недрах шикарного особняка, что находился выше по дороге от перекрёстка, доме древней, но ослабшей семьи магов, Мато, происходило что-то ужасное. Звуки копошения неисчислимого количества магический червей, звуки пожираемой ими плоти. В центре огромной ямы наполненной этими тварями была девочка, почти полностью ими сокрытая. Для неё эта ежедневная пытка стала обыденностью. То, что называлось её телом, больше ей не принадлежит и поэтому не может чувствовать боль. Единственное, что действительно страдает, –это её сознание. Останки его кричали ей, что это ад, что она не должна это терпеть. Но воля девочки была непоколебима. Она знала, что всё это – к лучшему. Ей так сказали. Ей так было приказано. Виновник стоит и прямо наблюдает за происходящим. – Хе-хе, похоже, ты поняла, Сакура. Никто не смеет ослушаться моего приказа. Думаю, пример этого недоноска Карии был достаточно убедителен. Любой, кто поступит наперекор мне или ослушается, – умрёт. – Дряхлый старик произносит эти слова с неприкрытой надменностью.       Её взгляд отвлекается от зелёного потолка на него. В её глазах не читается эмоций, они пусты, будто бы их владелец давно мёртв. Старик ухмыльнулся, наблюдая своё детище. Мато Зокен – маг, наблюдавший все Войны за Святой Грааль, тот, кто стоял у истока. Его двухсотлетняя одержимость поддерживала его жизнь столь долго. Он жаждал лишь одного – бессмертия. Его пугала дряхлость его тела, его ужасал холод могилы, он испытывал отторжение к загробному миру. Поэтому он не искал Истока, как многие. Эта одержимость подобно червям, скрепляющим его тело по частям, заставляла двигаться вперёд. Он давно утратил чувство морали и совести. Для него не существовало понятий добра и зла. Однако, человеческая душа не может жить вечно, она стареет и гниёт. Её невозможно заменить, в отличии от тела. «Скоро придётся подыскивать новое. – раздражённо хмыкнул Зокен – Это уже ни к чёрту.» Это было его второе тело за последние полгода. Хотя, раньше замены случались раз в пятьдесят лет. Очевидно, он деградировал. Что уж там, само солнце стало для него противником. – Сколько лет блужданий во тьме… Но ничего, скоро всё завершится… – Он с неотразимой радостью в глазах посмотрел на девочку. – Да, Сакура?.. К-кхе-кхе-кхе-кхе-кхе! Кхе-кхе-кхе-кхе-е! – Его зловещий кряхтящий смех растворился в подземелье, прерываемый хлюпким звуком слизких тварей.       Безмолвие стало ответом. У девочки не было ничего, что она могла ему сказать. Ведь как только она попытается перечить или проявить себя, в ту же секунду – сойдёт с ума. Но как она не старалась, воспоминания о прошлых радостях всё сильнее и сильнее разрывали её. «Больно… Больно… Больно… Очень больно… Кария-сан… Нээ-сан… Помогите…» – Она хотела кричать, но губы не открывались; тело настолько ослабло, что не могло и глазом моргнуть без усилий. Она смотрела в тёмный потолок, не понимая сколько времени прошло с того момента, как моргнула в последний раз. Но вдруг по подземелью раздались шаги. Их обладатель старался сохранять спокойствие, но даже он не мог этого сделать при виде всего этого. Хоть он и воспринимал девочку, как свою собственность, он не мог опускать факта того, что она человек. Хотя, нет. Его больше беспокоило то, что её портят. Его вещь портят – этот факт бесил шагающего. – Просто мусор… Даже спустя столько часов, ты всё ещё не закончила?! – Он презренно орал на девочку. – Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… Но не бойся. Вся бесталанная чернь когда-то начинала с азов. Куда им до гения? Ха-ха-ха-ха-----ах. Уж поверь мне, я сделаю из тебя игрушку достойную меня! – Однако, ответа на свой презренный крик он не получал. – Эй, ты что совсем тупая? ЭЙ! – Он кричал на неё, как бешеный зверь, пока до него не дошло. – Ха?! О чём это я? Конечно же! Ха-ха-ха-ха. Прости-прости, как я мог забыть?! Такая бесчувственная кукла, как ты, никогда не сможет подражать человеку!       Его звонкий смех разлетался по подземелью. Опять. Её снова высмеяли. Отдав на растерзание, будто вещь, её унизили. Ради своих корыстных целей посмели опорочить. «Не прощу…» – думала она в желании прокричать во всё горло, но всем, что получилось, был лишь лёгкий изгиб губ. Её проклятий никто не услышит. Её муки будут ничем в глазах других. Её существование как человека уже завершилось. Но и вещью она не стала. Сами того не подозревая, семья Мато породила чудовище, единственной целью которого была месть. «Пытаться загнать боль в угол, лишив себя чувств… Или позволить ненависти поглотить себя настолько, что боль будет лишь питать её? – в раздумьях она искала ответы, но из всех очевидным был только один. – Ха-ха-х…-а-а-х…--------а-ах.» Впервые за всю свою жизнь Мато Сакура почувствовала утешение.       Гул копошения стал громче. Мато Сакура перестала сопротивляться, полностью поддавшись упоению своей жаждой мести. Магические черви заменили ей Магическую цепь. Лишили невинности. Питались внутренностями, поддерживая свою никчёмную жизнь. Они с Сакурой были так похожи. Эта грязная яма стала для неё местом спокойствия. Боли не было, прошлого не было, будущего не было, время остановило свой ход – всё перестало иметь значения.       Так для неё пройдут часы, дни, недели, месяцы, даже года. Она будет ждать момента, когда всё это ослабнет настолько, что не сможет её более сдерживать. С ненавистью ко всему миру, с отчаянием греха, который она на себя возьмёт. Полное отсутствие надежды. Впрочем, для неё такой вещи уже давно не существует, а потому она, скорее всего, и не заметит пропажи. Сакура Мато – не человек, но нечто совершенно иное. Самым подходящим для описания словом будет… ничто иное как чудовище. 5       Маленькая девочка с белоснежными волосами, запертая в замке, заколотом в вечный лёд, тихо плачет. Её предали все, оставили одну страдать в этой ледяной тюрьме. «Эмия Кирицугу… Эмия Кирицугу… Эмия Кирицугу… – она снова и снова повторяет имя… – не прощу… не прощу… не прощу…» – она снова и снова проклинает это имя. Ей нельзя не посочувствовать. Она верила в этого человека, обещавшего спасти её, обещавшего показать ей мир, обещавшего прекратить весь бесконечный ужас, творимый людьми. Но он её предал. И пусть. Но забрал у неё всё, что ей было дорого. Даже её собственную мать. Ту, что он клялся оберегать, он в итоге уничтожил.       Имя девочки – Иллиясфиль фон Айнцберн. Она – наследница великой семьи алхимиков, одержимых лишь одной целью, которые предали все законы морали, ради её достижения. Двести лет они создавали гомункулов, существ внешне напоминающих людей, но без души, которые должны были стать сосудом для Святого Грааля. Её мать – Айрисфиль – тоже была одним из них. Однако Иллиясфиль была другой. Обычно гомункулы получались искусственно. Они были просто продуктом, но не она. Она была плодом искренней любви и веры. И потому Иллиясфиль – венец магии семьи Айнцберн. По правде говоря, они даже боялись её. Боялись, что существо, полностью состоящее из Магических Цепей, станет их врагом. Это было бы большой утратой. – Ты сегодня на удивление молчалива, Иллия. – спросила одна из служанок – тоже гомункул – вошедшая проверить свою госпожу. – Тебя что-то беспокоит? – Нет, Лиз. – тихо произнесла Иллия, вытирая слёзы, – Всё хорошо… – …Так лучше? – А?       Лизрит, так зовут служанку, подошла и тихонько обняла девочку. Не имея других способов высказать свои чувства, для неё этот поступок был самым искренним их выражением. Так они сидели весь день у камина, упиваясь рассказами о том далёком и недосягаемом мире за стенами ледяного замка. Лиз с неприкрытым интересом слушала каждый, а Иллия расцветала на глазах. Этой девочке просто была нужна поддержка. Она прыгала с темы на тему, рассказывая то о тёплых пустынях Африки, то о вечноцветущих огнях больших городов. Так продолжалось годами. Каждый раз, когда ей было одиноко, Лиз всегда оказывалась рядом. Эти моменты радости стали для неё единственным способом убежать от реальности и грусти. И тем не менее, дни заканчивались, наступали ночи…       Камин горел по обыкновению очень ярко и сильно грел. На большом кресле у окна, обшитым дорогими тканями, расположилась Иллия, ожидая Лиз. Этот вечер был одним из сотен подобных, но желанным будто последний. За окном по обыкновению бушевала метель, сквозь которую невозможно было видеть небо. Удивительно, как на вид тонкое окно могло её сдержать. Комната была слабо освещена, только свет от огня камина разгонял тьму по углам. Назначенный срок встречи только что минул. Иллия решила, что Лиз опаздывает, потому что помогает другим служанкам, что, правда, было почти невозможно, учитывая, что Лиз была очень неуклюжей. Она взяла чашку с уже остывшим чаем и выпила его. Необычный вкус очень сильно взбодрил её и заставил понять, что скоро полночь – значит, Лиз сегодня не придёт. Не сильно расстроившись Иллия пошла в кровать со звоном часов.       Лиз ни где не было. Иллия искала по всему замку, но не могла найти и следа её пребывания. Опросив всех слуг, она выяснила, что Лиз видели следующей за дедушкой Ахтом. Очевидно, что это было не просто так. Тем более, старик недолюбливал её, значит она шла за ним не как горничная, а как гомункул. Иллия очень боялась Ахта, поэтому спросить напрямую не могла. Единственное, что ей оставалось, – проследить за ним и выяснить всё самой. На следующую ночь Лиз опять не пришла. Иллия уже была готова к этому. Потушив огонь и накидав подушек под одеяло кровати на случай, если одна из горничных захочет проверить её, она вышла из комнаты.       Тёмный коридор казался бесконечным. С обеих сторон были двери в комнаты, поэтому ничем, кроме одиноких свечей, он не освещался. Также в нём негде было спрятаться. Разве что можно было попробовать найти укрытие за большой вазой, но это слишком рискованно. Иллия, будучи магом, решила использовать магию, что скрывала её присутствие. Тихонько прокравшись в главный холл и спустившись по большой, покрытой красным ковром, лестнице в его центре, она укрылась и стала ждать старика. Тот не заставил себя долго ждать. Она заметила его, выходящего из противоположного коридора в компании служанки, очевидно, Лиз. Ахт спустился в холл и пошёл в правое крыло замка, где располагались библиотека, мастерские, и в конце которого был подвал, ведущий в неизвестное Иллии место. Она могла лишь догадываться, ведь ей было запрещено заходить в него. Обдумав несколько раз целесообразность своего поступка, она всё же решилась проследовать за стариком дальше.       Правое крыло, не считая второго этажа, в отличии от всех других, было самым древним и не менялось более пятисот лет. Каждое его помещение хранило множество тайн и обладало своей историей. В конце замшелого коридора были две двери, одна – в башню, другая – в подвал. Проследовав за Ахтом в него, Иллия приоткрыла её и спустилась по лестнице. Путь, на удивление, был долгим. Слабо освещённый, узкий и замшелый проход был холоден и нагонял страх. Однако Иллия была магом и не боялась. Она шла медленно, но уверенно, пока не увидела в конце него проблеск света. Спустя минуту она стояла у огромной двери, из-под которой он был виден. Оттуда доносились голоса. Слов не разобрать, но, похоже, один из говорящих сильно возбуждён, а другой, напротив, говорит непринуждённо. Очевидно, это Лиз. Но кто первый? Дедушка Ахт обычно немногословен. К тому же, голос казался женским. Прислонившись к двери Иллия стала лучше слышать о чём шёл диалог. – Лизрит! – резким тоном говорил первый голос. – Разве ты не понимаешь, что своим поведением ты позоришь всех горничных? Разве тебе невдомёк, что так ты лишь усугубляешь положение госпожи? – Сэлла… – Никаких «Но»! С сегодняшнего дня тебя заменят и точка, ухаживать за госпожой стану я. – Сэлла, но… – Лизрит! Не смей встревать в это! Это дело семьи Айнцберн, не наше. И решать, что с кем случиться, не нам с тобой. А теперь – жди, пока господин Ахт вернётся и продолжит твоё улучшение. Право же, ты, на удивление, совсем никчёмна!       Иллия не поверила своим ушам. Она не ожидала, что вторым собеседником окажется Сэлла – вторая горничная, которая за ней ухаживала, когда Лиз не могла. Конечно, Сэлла была слишком серьёзной в отношении к своим обязанностям, но она никогда не смогла бы, как думала Иллия, таким тоном кричать на Лиз. Это просто выходило за все рамки. Также её очень огорчили слова о том, что Лиз больше не сможет с ней сидеть. Её единственное спасение от грусти и отчаяния просто испарилось на её собственных глазах. Она прижалась к двери и, обняв себя руками, тихонько заплакала. С тех самых пор, когда тот человек предал её, она впервые почувствовала эту боль. Её снова предали. Снова оставили одну. Тихие всхлипы эхом разносились по узкому проходу… Так продолжалось несколько минут. Сжавшись от холода, Иллия собиралась уйти. Сделав несколько шагов, она замерла. По её спине прошла дрожь. «Дверь… открыта?» – с силой выдавливая каждое слово, проговорила она. – Это место поистине ужасает, не так ли? – хриплый голос раздался из-за её спины. – Честно говоря, я очень не хотел, чтобы ты тут появлялась. Какая досада, что тебе пришлось всё это услышать. Однако, полагаю, тебе интересно, зачем я всё это устроил? Ты ведь сблизилась с той горничной, Лизрит. Хе-хе, это, на самом деле, довольно предсказуемо.       Иллия медленно обернулась. В том месте, где находилась дверь, была лишь покрытая мхом стена. В освещении от двух огненных светильников на стенах стояла фигура старика. Он поглаживал свою длинную серебряную бороду и с усмешкой смотрел на Иллию. Его взгляд заставил девочку оступиться. Она едва держала равновесие. Её не составило труда понять, что она находиться внутри какого-то барьера. Вопрос был лишь в том, где реальность, а где иллюзия. Но наиболее всего, её озадачивало поведение Ахта. Она думала, что он сразу же накажет её, и была готова, но, вместо этого, он просто стоял и наблюдал за её реакцией. – Не стоит стыдиться тому, что тебя поглотил интерес. Как магу, такое рвение тебе даже полезно. И всё-таки не стоило забывать о приличиях и запретах. Не думай, что избежишь наказания, но на сей раз, я расскажу тебе кое-что… Тебе известно, что ты неполноценный гомункул? Очевидно, что да. Твоё появление на свет было не более, чем экспериментом Айнцберн. Мы полагали, что если такой высококлассный гомункул, как твоя мать, Айрисфиль, не справиться, то никакой другой, созданный нами, не сможет. Так, мы решили, что единственным правильным выбором будет использовать скрещивание человека, мага, и гомункула. Шансы были малы, но в итоге мы преуспели, и это означало твоё рождение… Однако, это принесло и свои трудности. Например, нам пришлось обучать тебя магии почти с нуля, пускай некая база в тебе и была заложена. К тому же, истинной зрелости, нужной для осуществления ритуала Прикосновения Небес, ты достигала спустя очень большой срок, по факту, целых девять лет. Естественно, заканчивать эксперимент на одной тебе мы не собирались. Впрочем, остальное тебе расскажет сама Лизрит. – он направил свой взгляд на укрытый тьмой угол, откуда тотчас показалась фигура горничной. – Лиз… почему? – Иллия, не стоит так этому удивляться. Ещё с самого моего первого визита в твою комнату ты должна была догадаться… Почему ты плачешь? – монотонный, непривычно строгий голос эхом разнёсся по коридору. – Извини, я не хотела тебя пугать… – голос стал мягче. – Но таковы правила: я не могу ослушаться приказа. И так… – Хватит церемониться с ней, приступи к рассказу! – нетерпеливо перебил её Ахт. – Вас поняла, господин Ахт… И так, видишь ли, Иллия, смысл моего создания заключался не только в прислуге. Думаю, ты заметила, что я неожиданно неаккуратна и неуклюжа. Истинная цель моего существования – твоя защита. Я не более, чем твой щит и меч. – Но это не объясняет!.. – Знаю… Позволь мне рассказать полностью и не перебивай: у меня осталось мало времени. Да… мы с тобой действительно очень схожи. Оно и неудивительно. Я – часть тебя, Иллия, созданная быть твоим щитом… – Но, будучи экспериментальным образцом, она имеет некоторые недостатки. Из которых: слаборазвитые личностные качества и мало выносливости. Первое объясняется тем, что вся её личность полностью паразитирует на тебе. Ты для неё что-то вроде богини, Иллия. Хе-хе-хе… Второе же, объясняется тем, что её тело – лишь малая часть твоей магической цепи, и оно просто не может быть долго воздействовано. По этой причине мы не обучали её ненужным умениям горничной. Поэтому, когда ты станешь за неё ответственна, не перенапрягай её по пустякам – это приказ.       Девочка впала в ступор. Эхо странных слов, произнесённых Ахтом и Лизрит, разносящееся по всему этому окутанному мраком месту, било по её барабанным перепонкам, а пульсации разрывали сознание. Она, кажется, начала понимать смысл того странного диалога между горничными за дверью. Та Лизрит, что стоит перед нею, что окрашивала радостью и обогащала теплом её вечера, была лишь её собственной тенью. Можно сказать, что не она заботилась об Иллии, а Иллия о ней. Осознание этого факта перевернуло её представление о Лизрит. Теперь ей стало её жаль, но она также понимала, что её саму ждёт нечто настолько опасное, что требует немедленного создания такого оружия, как Лизрит. И это что-то когтями терзало её душу. Однако эти переживания она должна спрятать глубоко внутри, ведь сейчас важнее было понять, что будет дальше, и что нужно Ахту. Она старалась не отводить от него взгляда, изучая каждое движение, не спуская глаз и с горничной. Но первый просто поглаживал белую, словно метель, бороду, длинною чуть ниже торса, а вторая стояла в сдержанной позиции, ожидая приказа, отведя глаза от Иллии, словно в попытке просить прощения. – Ха-ха-ха-ха! Удивлён, что ты так спокойна, даже осознав такой факт. Впрочем, это очень хорошо. Теперь, не думай, что я собираюсь простить тебе нарушение запрета. Лизрит, отведи её в комнату и проследи, чтобы она уснула. Завтра, я за ней пришлю горничных, и мы начнём подготовку к пятой Войне. – Ясно… – А теперь, уходите! – Но!.. – запротестовала Иллия. – Ты ещё не объяснил, что это за место! – А? – Старик с раздражением посмотрел на девочку. – Ты ещё не поняла? Это обычный барьер, в котором заперты воспоминания, воспроизводящиеся в виде иллюзии. Удивительно, как ты не догадалась. Впрочем, у тебя будет ещё время проявить свои магические знания. А теперь… ВОЗВРАЩАЙСЯ В КОМНАТУ!       Опешив из-за громкого и резкого крика, Иллия на несколько секунд замешкалась, вызвав ещё большее раздражение у старика. Увидев это, Лизрит взяла Иллию за руку и неспешно повела обратно. Её тёплая рука была единственным, что связывало Иллию с реальным миром и не давало упасть в бессознательность. Они шли молча, не видя в полутьме лиц друг друга. Так, миновав длинную лестницу, правое крыло, холл и второй этаж, дойдя до комнаты Иллии. Девочка была в полном шоке, обдумывая всё, что с ней только что произошло. Видя её в таком состоянии, Лиз не могла оставить её одну. Так они провели вместе всю ночь, заснув в обнимку, согревая теплом своих сердец свои души, будто это был последний раз, когда они видят друг друга, будто их жизнь никогда уже не станет прежней.       Следующие десять лет Иллия провела, обучаясь магии и постигая законы этого мира, изучала естественные науки и обществознание. Каждый день, снова и снова, она проходила через невероятную боль от напряжения её магических цепей, которые буквально разрывались от применения высококлассной магии новичком, вроде неё. Она стала оружием. И единственным, что осталось после всего этого была лишь месть. Эти страшные испытания полностью уничтожили радость и лишь возможность отомстить человеку, который её на это обрёк, согревала её душу. Та ночь, когда её жизнь изменилась. Та ночь, что означала начало её обучения, эту ночь она не забыла. Нет. Просто в том аду, где она оказалась, тёплым чувствам места нет. Быть может, произойдёт что-нибудь, что её изменит. Возможно. Когда-нибудь… она обретёт своё счастье.        Глава 1 1       Первые лучи утреннего солнца ласкают моё лицо, заставляя глаза приоткрыться и меня встретить новый день. Потянувшись, я сажусь на кровати и беглым взглядом осматриваю свою комнату. Всё как обычно. Привычная мебель аристократа, сделанная из лучшей древесины. Мой Гардероб, выполненный в таком же стиле. Комод, на котором лежит фотография моей семьи. Всё до боли привычно. Ну, а я? А я сижу в своей жёлтой пижаме с котиками и, протирая глаза, неспешно просыпаюсь. Стоп… – А-а! Я же так опоздаю! – резко выпалила я и побежала в коридор, а затем, спустившись по лестнице и чуть не споткнувшись по дороге, ввалилась в кухню. – А Вы сегодня активней обычного, госпожа Тосака. – меланхоличный голос вогнал меня в ступор, заставив меня, не отрывая глаз, смотреть на его обладателя. – Ш-Ш-Широ?! Ч-Что ты тут забыл?!       Я слишком поздно осознала, какую глупость сказала, и просто стояла, красная как рак, и пыталась прожечь дыру в своём собеседнике. Но, вместо насмешки, я увидела лишь заботу и понимание… и бесконечную грусть и пустоту. Его зовут Котомине Широ, он – приёмный сын местного священника, Котомине Кирея, и, по совместительству, ученика моего отца и моего учителя магии. Он подрабатывает моим дворецким, хотя, нет – это слишком громкое слово, он больше смахивает на помощника по дому и будильник. Стоп. – А почему ты меня не разбудил, Котомине-кун? – говорю я спокойным голосом с долей насмешки, потому что чувствую, как смогу подловить его на оплошности. – Сегодня воскресенье, госпожа Тосака. – отвечает он с фальшивой улыбкой на лице. – И, тем не менее, вы сегодня встали раньше обычного. Как видите: завтрак даже ещё не готов. – А? – его слова снова вогнали в меня в ступор, понятия не имею, как у него это получается, или почему во мне взыграла забывчивость.       Спустя несколько минут неловкой тишины мы принялись завтракать. Он выглядел по-обычному скучно и безвкусно. Чёрное одеяние священника, походившее чем-то на школьную форму восьмидесятых-девяностых, брюки, тоже чёрные, такого же цвета туфли, и золотой крест – всё это создавало образ типичного католика, ничего интересного. И только его безразличное лицо, с которого не сходило меланхоличной улыбки, которую он, наверное, перенял у своего опекуна, его грустные глаза и полностью пустой взгляд, лишённый огня жизни. Его пепельно-белого цвета волосы и бледная кожа в сочетании с лицом превращали его в мертвеца на первый взгляд. Однако, такой вывод был бы крайней ошибочен. Он, может, и не общительный, но крайне проницателен и эрудирован, впрочем, его прямолинейность не даёт ему нормально сходиться с людьми, поэтому, кроме меня, у него нет знакомых, с которыми он постоянно общается. В целом, его интересы нетипичны для подростков его возраста: он любит читать, изучает боевые искусства, стрельбу из лука, интересуется древним оружием, и занимается починкой всякого барахла, – в целом, да, он странен. К тому же, он мой ученик! Что делает его не просто странным, но особенным. Пусть гордится. – Госпожа Тосака, вам что-то нужно? Или с завтраком что-то не так? Не думаю, что я пересолил. Впрочем, не уверен, что из тех продуктов, что у нас были, можно сделать съедобную пищу. Прошу прощения. – Он опустил свой взгляд в качестве извинения. – А? Н-н-е, не, не, нет конечно. – Сама себе удивляюсь, как сильно смущаюсь каждый раз, когда он ко мне обращается послушным или извиняющимся тоном, меня будто пробирает до костей, и я не могу этому сопротивляться. – Просто задумалась над чем-то… – «Чем-то», говорите? Что ж, тут я позволю себе предположить: вы задумались о треснувшей вазе у подножия лестницы? После завтрака, если не затрудню, мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне разобраться с этим. – А? Д-да, об этом. Конечно помогу. – И всё же, перед этим, я советую вам сходить привести себя в порядок, госпожа Тосака. – А?! – Ч-ч-чего?! Слова Котомине-куна заставили меня подскочить на месте. Неужели я всё это время была в пижаме и с неухоженными волосами? А он улыбается!       Дальнейшую часть завтрака мы провели за обсуждением бытовых дел и распорядка дня, немного затронув тему обучения магии. Так как сегодня выходной, ели мы не спеша. Меня мучили вопросы, связанные с Котомине, но я оставила их при себе. Интересно, как он? Его тело, похоже, в порядке, но насчёт его магических цепей я не уверена. Скажем так, магия, которую он использует, не совсем обычна, даже опасна. Вообще, когда я только взялась за его обучение меня смутило в нём всего две вещи: то, как активируются его цепи, и то, что собой представляет его магия. Проецирование само по себе необычно, но уровень, с которым его выполняет Котомине, просто уникален. Он спокойно может создавать почти идеальные копии всего оружия, что видит перед собой или, с немногими недоработками, что увидел на изображении. В целом, то, как он анализирует структуры вещей, просто невероятно. И, тем не менее, самая обычная магия вызывает у него затруднения: например, первое время у него не получалось просто укрепить лампу или восстановить только что сломанное стекло. Ко всему прочему, ему очень неплохо даётся магия слияния. Он может без особого труда слить из двух совершенно разных предметов один. Так, хоть я этого и не одобряю, он смог немного модифицировать своё тело. Для мага подобное не в новинку и, следовательно, не вызывает удивления или порицания. Собственно, активация его магических цепей ввиду некоторых обстоятельств была затруднительна, что и послужило причиной модификаций. Изначально он, благодаря моим усилиям, раздобыл манапроводящий материал и соединил его с регулятором праны и «переключателем». Затем, буквально «обмотал» им свои цепи. Аж мурашки бегут, когда вспоминаю, через какие страдания он прошёл в процессе.       Встав из-за стола, мы сразу направились к лестнице, чтобы заняться починкой вазы. Котомине не сказал ни слова. Он спокойно занялся своим делом, после чего, поблагодарив, откланялся и направился на кухню. Я же пошла в свою комнату, я всё ещё была в пижаме и с неухоженными волосами. Хех, он даже не напомнил мне об этом, хотя и сказал, что мне стоит привести себя в порядок. Интересно, о чём же он думал во время завтрака, раз не подшутил об этом. Это вполне было бы в его духе. Впрочем, это не моё дело. Наверное, может быть… Причесавшись и одевшись, я направилась по своим делам. Котомине сказал, что, возможно, ему придётся уйти на некоторое время ближе к полудню, поэтому ужин, скорее всего, я проведу в одиночестве. Зная это, я первым делом решила купить легко приготовляемую пищу на случай, если на утро он не появиться, такое уже случалось и, честно говоря, не сказать, что завтракать одним хлебом и водой мне понравилось.       Возвращаясь после целого дня шопинга, я была очень уставшая и хотела поскорей попасть домой, но этому не суждено было случиться. Темнело. Я уже была на перекрёстке, как моё внимание привлёк странный мужчина, смотрящий в направление дома семьи Мато. Район, в котором я живу, Мияма, не очень большой и человек, вроде него, очень сильно выделяется на фоне местных. Он был дорого и стильно одет: брендовая чёрная куртка, белая, даже отсюда видно, что из невероятно качественного хлопка футболка, джинсы и кроссовки, тоже брендовые. Он – иностранец, это видно по его светлым волосам, отливающими золотом при закате, красным, словно кровавым, глазам и бледной коже. И этот факт настораживал больше всего. Что нужно иностранцу от семьи Мато, если он не маг или кто-то, кто связан с магами?       Я решила пронаблюдать его дальнейшие действия. Он просто стоял и смотрел на дом, будто ожидая чьего-то появления. По его лицу можно было понять, что эта встреча будет очень серьёзной, но не понравится ни одному из участников. Это отображалось смесью серьёзности и раздражения. Становилось всё темнее, но он не сдвинулся со своего места. Будто вкопанный. Я пригнулась за углом, чтобы он меня не обнаружил. Впрочем, если он маг, то уже это сделал. Значит, ко всему прочему прибавим вопрос, почему он позволяет мне наблюдать. Чёрт, как же это раздражает! Так и хочется его чем-нибудь стукнуть, чтобы перестал стоять на одном месте! Я уже собиралась уходить, пока за поворотом не увидела… – Сакура? – От ошеломления, поразившего меня от понимания, что он ждал именно её, я чуть не выдала себя. – Почему же?       Она шла, склонив голову, ничего не обычного. Как всегда, никого не замечая. Её лицо выражало отрешённость. Она шла, будто в забытье. Меня всегда поражала и пугала эта черта её характера. Невозможно понять, что скрывается за этим лицом, не выражающим эмоции. Но сейчас не об этом. – Явилась-таки. Не думал, что ты будешь настолько задерживаться, собачонка старика. Впрочем, на этот раз я тебя прощу. Всё, что мне от тебя нужно, - это знать состояние твоего тела. – Его приказная манера речи, как у короля, была оглушающей. Как его внешность, манера речи была такой же, будто он – знаменитость, сошедшая со обложек глянцевых журналов, стоящий пред своими фанатами. – Ах… – Такая закрытая девочка, как Сакура была просто сломлена под подобным напором.       Ч-ч-ч-ч-чего?! Он что, извращенец?! Опешив от такого заявления, я чуть было снова не выдала себя, но всё-таки сдержалась. Меня буквально разрывала смесь интереса и беспокойства. Мне очень хотелось узнать, что он замышляет. Тем не менее, пока я сдерживала себя от того, чтобы ворваться в диалог и увести Сакуру под любым предлогом, который первым взбредёт в голову, она подняла голову и посмотрела прямо в глаза этому незнакомцу. На секунду в ней проснулась решимость, но затем мгновенно превратилась будто бы в вину за совершённый проступок, но, что могла девочка, вроде неё, совершить, чтобы так сильно винить себя за это, мне было не понятно. – Не думал, что ты разучилась говорить. Или же я ошибаюсь? – Не ошибаетесь… Я… – Она снова поникла пред его подавляющим присутствием. – Дальше я разберусь самостоятельно, Сакура. Можешь идти к себе в комнату. А вы… а что же вы тут делаете, молодой человек? – Появившийся из неоткуда ветхий старикан не смог застать врасплох, но точно разрядил обстановку. По крайней мере, мне так показалось. Хотя, если бы мне представился выбор между этими двумя, стоило подумать дважды, кто хуже. – А ты за свои годы так не научился манерам старикашка. – он стрельнул глазами Сакуру – Хм! Впрочем, я сам всё уже разведал, не стоило и беспокоится. Чёрт! В следующий раз пусть этот идиот сам всем этим занимается! – Хе-хе, интересно, что же такой как ты нашёл в обычной девочке? Боюсь, в скором времени мне придётся обращаться в нужные органы, чтобы не допускать подобных слежек. Хе-хе, на твой имидж это уж точно не повлияет. – Ты прав, старик. Однако, не будь дураком. Вся полиция этого захолустного городка в моей власти. – Отрезав, он исчез во тьме.       Усмехнувшись, стрёкот его смеха был подобен саранче, старик исчез во тьме, поведя за собой Сакуру. Он, казалось, был подозрительней даже этого странного иностранца. Впрочем, Зокен действительно таил в себе множество загадок. Всё-таки он – древний маг, и, я уверена, за свою «карьеру» многого достиг. К тому же, я никогда не видела его днём. Он был подобен вампиру, чудовищу. Что ж, это слово действительно лучше всего подходило для его описания.       Пока я была в раздумьях, уже окончательно стемнело, и, кроме маленьких кружочков света, всё было укрыто во мраке ночи. Лишь на секунду оно было окрашено золотым сиянием этого незнакомца, но вскоре и место, где он стоял, увязло в пучине тьмы. Решив, что делать мне здесь больше нечего, я пошла домой: моим затёкшим рукам, всё это время державшим здоровенные пакеты, категорически нужен был отдых и разминка. 2       Этот день был не отличим от предыдущих и не будет от последующих. Снова мне снился кошмар, единственный за все эти долгие девять лет. Хруст собственных костей, жар, обжигающий кожу, невероятная усталость – полное отчаяние. Это чувство обуяло моё сознание и то, что люди называют душой. Оно, словно паразит, вгрызалось в самые дальние её уголки, полностью её пожирая, разрушая всё её естество. Я не мог забыть этой трагедии и своего обещания, мою обязанность перед всеми умершими и самим миром, нет, тем, что люди зовут Богом. Я дал обещание этой непостижимой системе и обязан его сдержать, чего бы мне это не стоило. То яростное пламя служит мне некой преградой, что не даёт повернуть назад, сдаться, уйти от своей сути. Да, сама моя суть – пламя, боль и страдание. Я – существо, созданное из этих элементов, будто гомункул, и у меня есть определённая цель. Честно говоря, мне никогда не понять людей. В отличии от меня, они – свободны. Сами создают себе цель и идут к ней, или всю жизнь тратят на это, так и не поняв, зачем вообще её прожили. Я не такой. И потому никогда не приживусь в их обществе.       Сквозь окно гостиная озарилась светом, он проникал во все её глубины, освещая каждый изгиб дорогой фурнитуры, заставляя её шикарную золотую обшивку блистать. Я лежал на диване и неспешно просыпался. Удивительно, как легко мне удаётся переживать этот кошмар снова и снова. Я будто рождаюсь заново. Но как назло мои веки невероятно тяжелы. Я снова тренировался допоздна. Что ж, Тосака, наверно, будет ругаться. Впрочем, это не так важно. Какое ей дело, в самом деле? Никакое. Ну, пора умываться и готовить завтрак. Закончив приготовления и приведя себя в надлежащий вид, я накинул фартук и мою голову начали заполонять более привычные для людей мысли: например, что приготовить. – Значит, она всё-таки не купила продукты. В следующий раз сам схожу. – безразлично заключил я и, обещав, что, либо ей напомню, либо себе, принялся за поиск подходящего завтрака.       Яичница, да? Далеко не самый подходящий завтрак для мага столь древней семьи, но Тосака против не будет – сама её готовит, если ничего другого не остаётся. Она даже внимания на это не обратит. Взяв сковороду, в которой уже пенилось масло, я стукнул яйцо о блюдце и мягким движением дал ему соскользнуть в неё. Накрыв её крышкой, отворил окно, чтобы немного проветрить кухню, наполненную запахом жира. Приятный, немного прохладный ветерок, обдувал мою голову и давал ей перезагрузиться и настроиться. Настройка организма – невероятно важный процесс, которым не стоит пренебрегать, как, собственно, и зарядка, коей я решил заняться, пока готовится яичница. Специально сделав огонь послабее, чтобы выкроить себе несколько минут, моё тело автоматически начало выполнять простейшие упражнения. Тихий хруст уставших костей немного раздражал, но не сильно, чтобы сбить настрой. Нужно будет что-нибудь с этим сделать.       Накрыв на стол, я собирался идти будить свою госпожу, но, к своему удивлению, застал её в дверном проёме, будто поднятой пушечным выстрелом. Заботливо намекнув, что ей стоило бы привести себя в порядок, я провёл её к столу и мы сели за завтрак, обсуждая бытовые проблемы. Ничего интересного.       Распрощавшись, она направилась заниматься, наверное, своим любимым делом после магических изысканий, шоппингом. Хотя, стоит признать, чаще всего она закупается именно для них, но иногда соизволяет купить что-нибудь полезное и для бытовой стороны её жизни. Направление же моего движения было прямо противоположно, в церковь. Храм располагался в отдалении от большого скопления людей, на холме. Но, чтобы добраться до него мне придётся перейти мост и пройти основную часть Фуюки. Собственно, заперев дверь на замок, оставив предварительно ключ в потайном месте, я покинул территорию поместья.       Погода была на удивление неплохой, не было ни слишком жарко, ни холодно. Было довольно рано, поэтому улицы пустовали, лишь редкие лавочники одаривали их своих присутствием, открывая свои заведения. Честно говоря, мне нет до них дела, но они – важная часть Фуюки, без них город бы опустел. Стоит признать, хоть я и не люблю большие компании, без них было бы слишком одиноко. Впрочем, это не то, о чём хотелось размышлять. Такие мысли убивают настрой, который создала та утренняя беседа. Мне не хочется его терять. Не хотелось.       Когда я подошёл к мосту, буквально сделал всего шаг по нему, меня окликнули. Вздохнув, я обернулся и встретился лицом к лицу… с ней. Мицудзури Аяко, капитан секции лучников. Что она вообще делает в такую рань? – О, чудак Котомине. Йоу, чё вышел в такую рань? – Её пацанская и немного грубоватая манера речи совершенно не соответствует миловидной внешности.       Впрочем, она действительно очень красиво выглядит. Глаза цвета миндаля в тон короткостриженым до плеч волосам. По ней не скажешь, что она увлекается боевыми искусствами и стрельбой из лука. Обычному школьнику лучше и не пытаться с ней заигрывать, но не поймите неправильно, она – хороший человек. – Больше поражает твой столь ранний выход, Мицудзури-сан. Я направляюсь в церковь. – Помолиться решил? – с насмешкой спросила она. – Отнюдь. – Покачав головой спокойно отреагировал на её провокацию. – О, а зачем тогда?       Что ж, по моему внешнему виду, полагаю, можно было подумать, что я действительно иду на воскресную мольбу, но это было бы ошибкой. Истинная цель была столь нетривиальна, что о ней почти невозможно догадаться. Я шёл на тренировку с Котомине Киреем, моим приёмным отцом. Стоит прояснить, этот человек лишь притворяется священником, на самом деле он – цепной пёс Церкви, экзекутор. Его работа – убивать неугодных, это буквально всё, чем он занимался с самого детства. Боевая машина, инструмент. Трудно представить, что он вообще способен испытывать эмоции. Хотя, нет. Одну он вполне может. Но сейчас не об этом. Наши тренировки, по большей части, являются поединками в кулачном бою один на один, без жалости и подготовки. Это откровенное зверство, сказал бы обыватель, но мне это уже вошло в привычку. Я обязан ему своим существованием, поэтому, как его наследник, продолжу его дело. Неофициально я уже экзекутор. Конечно, я никогда не посылался на опасные задания, чаще всего я просто ловил магов-еретиков, тех, кто отрёкся от устоев Ассоциации и стал представлять угрозу обществу. Естественно, Кирей был со мной на всех моих поручениях, следил за моими успехами. И потому, раз моё призвание – быть цепным псом Церкви, так тому и быть. Всё равно другой цели в моём существовании, кроме обещания, нет и не было.       Стоит ли ей сказать, зачем я иду? Это невозможно странная мысль, если быть откровенным. Вообще, отец не запрещал подобного, но как он отреагирует? Как это повлияет на тренировку? Если он позволит себе сдерживаться, то это будет невероятно странно, но не неожиданно. Мы обязаны держать в секрете наш статус, а потому придётся обойтись без использования магии и холодного оружия. Это вполне может сойти за оправдание, чтобы подучить некоторые стили ближнего боя. Однако что-то мне подсказывает, что он даже с такими ограничениями будет бить, не сдерживаясь. Как на это отреагирует Мицудзури-сан? – Э-эй, ты там живой? – Мелькнула у меня перед глазами Мицудзури. – А, конечно. Отвечая на твой предыдущий вопрос, я направляюсь в церковь не для молитвы, как ты уже поняла, но, чтобы потренироваться. Мой отец, служитель храма, является мастером боевых искусств. Как его наследник, я должен быть в форме. Впрочем, полагаю, тебе и самой это знакомо. – Мой голос был максимально спокойным, насколько это возможно в столь откровенной недоговорке.       На самом деле, я не очень хороший лжец. Каждый раз при попытке солгать моё естество рвётся на части, и ложь может распознать даже ребёнок. С недоговорками проще, потому что по факту я не лгу, по крайней мере, так я себя убеждаю. В этом отношении, я очень похож на Кирея. Этот человек, будучи обученным воином, никогда не расскажет больше спрошенного. Однако, я отвлёкся. Мицудзури, тоже являющаяся наследником семьи мастеров боевых искусств, очевидно заинтересовалась понаблюдать, но не более: как объяснила, была не в форме. Честно говоря, я бы тоже не хотел тренироваться в узковатых джинсах, оранжевой толстовке и белых кроссовках (а вот в белой футболке – пожалуйста.) Согласовав наш график, состоящий из моей тренировки и совместной закупкой в продуктовом, мы направились к церкви.       Мы шли медленно, размеренно, и вели разговоры на самые различные темы, по большей части связанные со школой и клубом стрельбы из лука. Так уж вышло, что я в нём состою, а она выполняет обязанности капитана. Конкретно, мы обговорили настроение команды, точнее, его отсутствие у одного из её членов, Мато Сакуры. Похоже, Мицудзури считает, что у неё проблемы в семье. Нет, не считает – утверждает. – И как конкретно ты пытаешься это исправлять, Мицудзури? – Ну, я точно не буду это делать напрямую или сама, поэтому и решила попросить тебя об одолжении. Ну? – Мне нужно самому понаблюдать. И тебе же известно, что у меня нет… Ум… В общем, полагаю, у меня у самого не хватит навыков. Впрочем, я тебе обязан, так что не волнуйся. Постараюсь сделать всё, что могу. – А, я знала, что тебя можно попросить об одолжении, вот такие нам нужны кандидаты на пост капитана! – Её глаза резко разразились огнём, и она буквально сияла радостью.       Не до конца могу понять, зачем я согласился. Да, я ей был должен, вернее, её семье за их помощь в обучении той части боевых искусств, где Кирей был не сильно осведомлён, то есть почти всё, кроме Бацзицюань, собственноручно модифицированного им же. Но это не отменяет факта, что я взялся за ту задачу, которую не в состоянии решить. Сакура – очень странный человек. Невероятно закрытая и робкая – полное отсутствие инициативы. Она выполняет всё, что ей скажут и делает большую часть вещей на автопилоте, будто, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Ей, видимо, вообще плевать, что о ней подумают другие. Здесь мы с ней довольно схожи, отчасти. У меня, в отличии от неё, есть цель, но также, как и она, я не обращу внимания на окружающих при её достижении, это то, чему меня научила жизнь в мире магов и экзекуторов. Так или иначе, обратного пути нет. Я зайду к ней завтра после занятий.       Переведя разговор на более лёгкие темы и обсудив дальнейшие планы секции, например, кто и на каком турнире будет участвовать, мы подошли к подножью холма. Она, очевидно, хотела меня послать, но я ей отказал. У меня нет времени полностью посвящать себя стрельбе из лука, хотя навык этот крайне полезен. Пройдя череду просьб и отказов, и подъём, она и я оказались у входа на территорию храма.       За скрипучими воротами находилось величественное строение в западном стиле из белого материала, по всей видимости, похожего на мрамор. Оно находилось в десятке метров от ворот. Перед ним распростилась дорожка, по краям окружённая аккуратными кустами, за красотой которых исправно следили прихожане церкви и волонтёры, сам же святой отец редко удостаивал их своим вниманием. За ними находился газон, там и стоял Котомине Кирей, ожидая моего появления. Он смотрел в нашу сторону, по его лицу было видно, что он недоволен моим опозданием и что мне не следовало приводить постороннего. Мицудзури, полагаю, это тоже поняла, из-за чего в её движениях появилась некая скованность, а она сама постоянно озиралась в стороны, чаще всего назад.       Мы не спеша прошли на газон. – Доброе утро, Котомине Широ. Ты пришёл позже. Причина мне известна. – голос Кирея был, как всегда, строг и холоден. – Вы, юная леди, полагаю, наследница Мицудзури? Прошу извинить вас за мой вид. – Такого мягкого в душе человека, как Мицудзури, прямой взгляд этого человека мог ошеломить, но она держалась удивительно стойко. – Полагаю, вы пришли понаблюдать. – Д-да, я вообще-то просто за п-покупками хотела сходить и наткнулась н-на Котомине-куна, в-вот. Т-так что я просто посижу в сторонке, хорошо? – Как пожелаете. – Он натянул на себя лживую улыбку, обращаясь к ней, и после повернулся ко мне, стерев её с лица. – Широ, мы начнём сейчас же. Правила те же. – Вас понял, Котомине-сан.       Правила нашей суровой тренировки были просты: мы отходили друг от друга на дистанцию примерно от семи до десяти метров и считали до десяти, далее совершали рывок и нападали изо всех сил, будто стараясь убить, использование магии открыто запрещено, оружие – тоже. Мы медленно начали занимать свои позиции. Расстояние восемь метров. Он преодолеет их в один шаг. И я уверен, сделает это сразу после начала. Поэтому мой единственный выход – принять такую стойку, по которой не будет ясно, что я обороняюсь или атакую, из которой можно за максимально короткий промежуток времени перейти в оборону. И всё же, это будет ошибкой. Для Котомине, мастера Бацзицюаня, моя попытка уйти в защиту будет только на руку. Он сразу использует вскрытие Восьми Врат, и я буду повержен в мгновение. Бьюсь об заклад, он этого и ждёт. Но мне нет смысла боятся. План прост. Атаковать быстрее или же одновременно. На победу рассчитывать глупо, поэтому ничья – большее, на что можно надеяться.       Право начинать отсчёт досталось Мицудзури. Мы попросили её отойти в сторону, чтобы не попасть под удар, она не была против. Десять секунд. С каждой произнесённой цифрой я делал вдох. Осталось около трёх секунд, я закрыл глаза. Хоть в правилах и запрещалось использование магии, но, если удастся сделать это незаметно, то наказания не последует. Орнамент из моих магических цепей заполонил взор. Каждое мгновение растягивалось на часы. Я медленно, чтобы не подать виду, начал их активировать. Одна за одной. За эти несколько мгновений я должен подготовить столько, чтобы хватило на минимальное укрепление тех частей тела, на который Котомине направит свои удары.       Trigger on. Magic circuits improve. Callon.       Жар обволок моё тело. Мозг закипал. Голова стала тяжела, словно бетон. Процесс активации был окончен, и теперь осталось лишь выдержать напор магических цепей. Подражая чужим органам, они каждый раз отторгались моей оболочкой, но не душой. Простейшие заклинания вызывали невероятную боль. Но я привык. Единственный способ достигнуть цели – боль. И поэтому эти жалкие мгновения – ничто на пути её достижения. Суставы свело, но моя стойка была всё также идеальна. Не подавать виду. Ни в коем случае не выдать себя. Несколько вздутых вен на висках выдавали моё напряжение. Ну и пусть.       Fortification process complete.       Всё готово. Но это даже не полпути. Истинное испытание стоит в восьми метрах. Котомине за всё это время ни разу не свёл с меня своего взора. Его безжизненный, лишённый эмоций взгляд смотрел прямо в душу. Он знает. И он готов… Готов убить. Эта жажда заполонила пространство вокруг него. Даже у стоящей на приличном расстоянии Мицудзури от этого пробежали мурашки. Осталась секунда. Я чутка изменил свою стойку. Теперь она атакующая. Даже если он сразу использует вскрытие Восьми Врат, моё Укрепление сможет сдержать комбинацию, по крайней мере я смогу после неё сделать контратаку. – Н-начали! – Ознаменовав окончание отсчёта, Мицудзури резко присела на корточки и укрыла лицо головой, будто спасаясь от бомбардировки.       Как и ожидалось, Котомине сразу же бросился на меня. Его нечеловеческие рефлексы и физические данные позволили ему сократить расстояние восьми метров в одно мгновение. Это одна из техник Бацзицюаня, шаг, который, как правило, оказывается неожиданным и смертельным для противника. В арсенале Котомине этот приём становился невероятно опасным. Созданный для уничтожения магов и чудовищ, он запросто мог повергнуть обычного человека. Вытянув сжатую в кулак руку вперёд, он намеревался с одного удара сломать мне все рёбра и окончить этот бой. Но я был готов. Перехватив руку в полёте, я использовал свой локоть для контратаки прямо в лицо Котомине. Но он тоже был хитёр и, немаловажно, готов к этому исходу. Стойко приземлившись на ноги, он использовал схваченную мною руку, как оружие и перекинул меня через плечо с такой силой, что я отлетел на пару метров. Сгруппировавшись, я снова встал в стойку. Первый выпад окончился ничьёй. Укрепление плечевых мышц спасло меня от перелома, но такой трюк сработает ещё лишь единожды. Хотя, рассчитывать на такое было бы слишком оптимистично. В следующий раз Котомине будет намереваться не сломать мне руку, но оторвать её с корнем.       Теперь мой черёд атаковать. Я сразу же набросился на него с попыткой вывести его из равновесия, поэтому моей целью были ноги. Быстрым рывком я сократил расстояние и попытался со всей силой атаковать его правое колено. Удар был прямой и Котомине легко увернулся. Он мгновенно контратаковал прямым ударом. Я также мгновенно увернулся, присев, и продолжил нападение ударом ноги ему в солнечное сплетение с разворота. Подобно змее моя нога летела ему в грудь чтобы повергнуть, но он смог заблокировать удар, скрестив руки. Тем не менее, силы удара хватило, чтобы отбросить его на метр. Не мешкая ни секунды, я собирался прямым ударом отправить его в нокаут в полёте. Его руки были на груди, поэтому ему будет сложнее заблокировать атаку в голову. Моё положение же, напротив, позволяло мне совершить подобный трюк. Это очевидное продолжение. Я с грохотом оторвался от земли и направил свой кулак ему прямо в голову. Котомине всё ещё человек, хоть и невероятно сильный, поэтому не смог заблокировать эту атаку. – Попался! – Всё больше вдавливая кулак ему в челюсть, выкрикнул я. – Ошибка. – Спокойно ответил на мой опрометчивый возглас Котомине.       Лишь приземлившись, я осознал, что сделал непростительную ошибку: я не учёл того, что Котомине тяжелее меня и приземлиться быстрее. Так и случилось. Хоть разница и была в мгновение, ему этого хватило, чтобы перейти в контрнаступление. Чёрт! Я даже не успел сгруппироваться, как увидел его силуэт, закрывавший солнце, готовящийся нанести сокрушительный удар. В полёте, будто стоя на отвесной стене, он резко атакует меня. Прямой удар в голову будет смертельным. Это мгновение его полёта заставило время остановиться. Моя смерть. Он готов убить. Мощь, которой была снабжена эта атака, могла сломать металл, бетон, броню танка. Мне не выдержать. Подставив свои руки под удар в качестве блока, я зажмурился. Холодный пот пробежал по спине. От отчаяния кровь застыла в венах. Лишь инстинкты вопили, чтобы я убирался подальше от этого чудовища. Даже сквозь засвечивание от солнца, я смог разглядеть его глаза. Их холодный образ застыл у меня в голове. Я не хочу умирать. Будь, что будет… – Я НЕ УМРУ!       Trigger off. Set. All circuits… START! Fortification improve. All out mode ON!       Боль от активации всех моих магических цепей током поразила всё тело, не будь я так напряжён спасением своей жизни, то сразу бы начал биться в конвульсиях. Сейчас не до этого. Их было столь много, что они начали просвечиваться сквозь кожу, создавая на ней странный узор, похожий на материнскую плату компьютера. Глаза налились кровью, и даже через неё он был виден. Нервные окончания перестали передавать импульсы от боли. Всё онемело. Я открыл глаза. Множество цепей. Они были везде. Способность к зрению была утеряна. Тело охватил жар. Ещё сильнее. Я будто горел в огне. Каждый нейрон моего головного мозга горел. Вся моя оболочка горела изнутри. Выступил пот. Невозможно описать то выражение лица, что у меня было. Я был похож на загнанного зверя, бьющегося из последних сил. Ненависть и страх слились в ярость, порождённую отчаянием. Помимо цепей края моего взора заполонило пламя. Как тогда… Оно было везде. Оно подбиралось всё ближе. НЕНАВИЖУ! Ненависть затмила мой разум, дав уйти страху. Сейчас я не чувствую ничего, кроме неё. Порождённая воспоминаниями о той трагедии, она не могла быть заменена чем-то иным. Действительно, я никогда не чувствовал ничего, кроме ненависти.       Открыв глаза, теперь по-настоящему, я увидел всё ту же картину. Удар невероятной мощи, направленный мне в голову, который тщетно пытались заблокировать. Но теперь был не страх перед ним. Ни перед Ним. Теперь была только ненависть. И будто кто-то нажал на кнопку воспроизведения, картинка пришла в движение. Удар Котомине продолжил полёт. Резкий грохот озарил место схватки. Большое скопление пыли было подброшено вверх и в ту же секунду разлетелось по кругу. Из огромной тучи пулей вылетело два силуэта. Мой и его. Мы яростно обменивались ударами. Я неистово атаковал его, в то время как он старался подобрать идеальный момент для контратаки. Наша скорость и сила ударов была нечеловеческой. Не могу даже представить, какую смесь страха и удивления сейчас испытывает на себе Мицудзури. Впрочем, у меня нет времени сейчас думать о подобных мелочах. Продолжая серию атак, состоящую из ударов руками, ногами, локтями – почти всем, чем можно ударить, мы обогнули весь газон, пока почти не подобрались к воротам, где после одновременной атаки были вынуждены перегруппироваться. Я был прямо у их стены, Котомине – на расстоянии пяти метров. Мои душа и тело были на пределе. От меня буквально исходил дым. Еле-держась на ногах, я, ссутулившись и опустив руки, яростно испепелял Котомине взглядом. Он в свою даже не выдохся. Единственное, что выдавало тяжёлую нагрузку, через которую он прошёл, – пятна пота на его тёмно-серой футболке. – Гхрааа!!! – я, истошно завопив, из последних сил попытался наброситься на Котомине. – Всё… – он в мгновение оказался передо мною. – окончено. – И одним мощным ударом отправил меня в полёт. – Гх!.. Гха… – Я только и мог, что издать вздох. Эта атака впечатала меня в стену, лишив возможности продолжать бой.       Неспособный пошевелиться, я закрыл глаза. Побеждён... Впрочем, меня это не волновало. Я знал, что так всё и окончится. Сознание уплывало куда-то вдаль. Лишь чей-то крик мешал мне окончательно потерять сознание. Интересно, чей же? 3       Мой мрачный замок, дремлющий глубоко в горах. Многовековой готический бастион. Как же долго я здесь? Столь много, что вспомнить не представляется возможным. И каждый день одно и то же. Зачем я обрёк себя на подобное страдание? Зачем я взял на себя ношу Предка? Зачем я страдаю? Цель. Каждое проявление жизни влечёт своё жалкое существование ради достижения определённой цели. Такова была и у моих предшественников. Цель… Какова же моя? Для чего я сижу этим дождливым вечером перед камином, и кладу чашку тёплого кофе на стол? Ох, как же я люблю это старое, дряхлое кресло. Оно столь величественно, что никто не сможет с него встать, пока у этого кого-то не будет на это особой необходимости. Обитое дорогой кожей на редкое красное дерево, украшенное драгоценными металлами. Ах, а этот маленький чайный столик, высотой чуть выше моего колена! Он столь же прекрасен. Сделанный из того же бесценного красного дерева он столь же бесценно дополняет интерьер. Как же всё идеально. А камин! Какой камин! Идеально обитый камнями домик для ярко-оранжевого пламени.       Так сколько же я здесь? Сколько раз я повторял этот монолог? – Ответь мне! – Мой крик эхом раздался по просторному помещению комнаты для гостей. – Почему?! Почему же ты вечно меня игнорируешь?! Ах, ты всего лишь портрет! – В яростном порыве и истошно крича, я буйствовал. – Всего лишь… Всего лишь застывшие краски на дешёвом клочке бумаги, или из чего там этот дешёвый холст сделан!       И опять я схожу с ума. Впрочем, нельзя сказать, что я когда-либо был вменяем. А он всё смотрит! Этот обнаглевший вельможа! Он украл у меня всё! Ах, как я ненавижу его длинные, чёрные, словно ночь, прекрасные, шелковистые волосы. Как я презираю его кровавый взгляд! Как же хочется мне сломать его столь аккуратную, заострённую челюсть, эти скулы – полный набор образа мужской красоты молодого европейского аристократа. Ненавижу! Он, укравший моё прошлое, будущее, свободу, честь! Чёрт его раздери, он украл даже моё лицо! – Чёрт бы тебя подрал, Каролус Авэйр! – С последним криком в прекрасный портрет полетел столик, чашка с чаем, увы, упала на пол и разбилась.       Но всё же, мне не пристало себя так вести. Как граф, пускай и, наверно, уже бывший, я должен подавать соответствующий пример. Но подобные мысли опять привели меня к безудержному смеху. Эта игра в дворянина была весела лишь поначалу. Спустя столько десятилетий… Ох, как же она мне наскучила. А ОНИ! Они всё приходят и приходят поглазеть на эту маску, глупое подражание. Но скоро всё закончится! Закончится и я усну. Скоро заветное время. – Авенджер! Авенджер! Чёрт, где же он, когда так нужен?!       Мой приятный голос, как же я его ненавижу. Его мягкие, шелковистые тона. Его молодой задор и аристократичные нотки. Он, словно, песней разносится по замку, эхом отражаясь от его немного замшелых стен. Ох, этот просторный зал! Эта комната будто создавалась, чтобы в ней играли музыку и пели песни! Ах, как я ненавижу эту акустику, это пространство, из-за которого я должен сдерживать свои мысли, чтобы ненароком не услышать ЕГО голос. – Вы звали, лорд Авэйр? – Поклонившийся дворецкий и его вечно спокойный, глубокий голос, отдающий хрипотцой и огромными познаниями, идеально поставленная речь, как жеобщение с ним меня успокаивает,он, не спеша, вошёл. – О, вижу ваше время почти подошло к концу. Я уберу и подготовлю всё к встрече. Отдохните до тех пор в кресле, милорд. – Ох, чтобы я без тебя делал профессор. – Впервые за этот вечный вечер я успокоился, даже улыбнулся. – Так и поступлю.       Профессор улыбнулся мне в ответ и поставил другую чашку с другим кофе на подлокотник кресла. Ох, как же он стар. Кто он? Дворецкий конечно же! Этот немного дряхлый, но всё ещё в рассвете сил, морщинистый и седой джентльмен с идеально причёсанными волосами, аккуратными усами, и одетый в чёрный фрак, который он любит сменять на старомодное пальто, одевая вместе с ним шляпу, когда покидает стены замка, – никто иной, как мой дворецкий, служащий мне… довольно долгое время. ОН, наверное, скажет точнее. Почему же я зову его «профессор»? Ха-ха, я бы ответил, но это же слишком глупый вопрос, в самом деле. Он – профессор какого-то там института-университета, ВУЗа, в общем. – Как скоро она появится здесь? Честно признаюсь, этот сосуд уже на исходе. – Вскоре, как и планировалось. Но, боюсь, из-за шторма, будет задержка. Но не волнуйтесь, я послал лучший кэб, потому, если изволите, предполагаю, что они прибудут через полчаса, не больше. – Полчаса! Как можно! – Я взбесился и наорал на старика, а кто не стал бы, когда собственные планы идут коту под хвост?! – Ты не понимаешь, что это тело может не выдержать столь долго?! – Прошу спокойствия, милорд. – Он был всё также непреклонен и спокоен, мне всё больше и больше становится очевидно, почему ОН его не выгнал спустя столько лет. – Сядьте и отдохните, вам нужно экономить свои силы. Да, вот так, расслабьтесь. Вам принести чего-нибудь покушать? – Да…, пожалуй. Подай мне чего-нибудь лёгкого. – Я успокоился и отдался мягким оковам кресла, спокойствие обаяло моё сердце и мне случилось немного расслабиться, следуя его совету. – Чёрт, как же я устал…       Профессор вернулся спустя некоторое время. Перед моими глазами на маленьком прекрасном столике стояло блюдце с тёплым супом. Простое лакомство, но очень успокаивающее. Невозможно найти вещь более нужную мне в данный момент. Как же я ненавижу столь позднее бодрствование. В такие часы мне пристало спать, а не ожидать ИХ визита. Но что поделать? Ради достижения ЕГО цели. И снова всё опять свелось к НЕМУ. – Дерьмо… – Этот сосуд уже ни к чёрту, даже выговорится не могу. – Хотя бы, кх, ЕГО голос больше не слышно… Ну разве что, жалкое кряхтение. – Вы проснулись? Они скоро будут здесь. Прошу приготовиться, шприц на столе.       Выкашлявшись, я посмотрел на стол. Голова, откинутая на спинку кресла, отказывалась двигаться, но глаза функционировали исправно. Небольшой медицинский набор, полный капсулами со странной жижей. Эссенция жизни, так ОН её называл? Их оболочка отражала свет от огня. И всё. Боже правый, будь ты неладен. Жидкость была очень прозрачной, невидимой я бы даже сказал. Но как же меня бесит другой факт: неспособность дотянутся и вколоть эту хрень себе в руку. – Не перенапрягайтесь, господин Авэйр. Я сделаю вам укол самостоятельно.– Тихий и заботливый голос профессора успокаивал меня; хоть я и был расслаблен, это не значит, что я был спокоен, о, нет, меня просто воротило от всего ЕГО и ЕЁ опоздания. – Прошу, подайте сюда свою правую руку.       Лёгкая боль сменилась раздражением от ощущения нечто, что заменяло собственную кровь. Оно несильным теплом согревало руку. Медленно заполоняло её и тихонько начинала и тело. С каждой секундой мыслить становилось всё сложнее, с каждым мгновением веки становились всё тяжелее, голова, да и все кости каменели, руки и ноги налились свинцом. – Не волнуйтесь, сэр, после лёгкой лихорадки всё пройдёт. Вот, успокойтесь. Всё хорошо. Да, да, вот так.       Я распластался в кресле и закрыл глаза. Не могу больше их держать в ином состоянии. Как же хочется спать. Боже, как же я смертельно устал… Как… устал… – …Похоже ОНА уже двери. Я открою, а вы засыпайте. – Его голос всё отдалялся, а мир терял цвета, звуки, запахи, и осязаемость. – Надеюсь, по моему возвращению вы окончательно восстановите свои силы…       О ком, чёрт возьми, он говорит? 4       Тусклый свет свечей, отражающийся от бетонных стен, в помещении церкви, в комнате за главным залом холодно, словно в могиле. Я попытался встать и оглядеться получше, но моё тело не отвечает на команды. Краем глаза заметил, что оно забинтовано. – Вот, значит, как… – моё пересохшее горло с трудом выдавало звуки – Я… побеждён…       Сложно сказать, какие эмоции меня наполняли тогда. Горечь? Обида? Ненависть? Нет. Скорее, я чувствовал разочарование. Моя беспомощность вызывала лишь его. Я не смог. За все эти девять лет сплошных тренировок, походивших на адские пытки, да что там, само моё существование их напоминало, я так и не смог заставить его хоть немножко напрячься. Конечно, мне было известно, что он – чудовище, но настолько – нет. Не сказал бы, что такое невозможно, учитывая его биографию.       Я снова попытался встать. Кости скрипели, как будто были на ржавых шарнирах. Суставы походили на затвердевший бетон. Голова тяжела как металл. Чёрт, как же я беспомощен. Ко всему почему, моя магическая цепь кричала в агонии, кажется, что стоит мне сотворить любое, даже самое простейшее заклинание, и она разорвётся вместе со мной. Похоже, мне не стоило так сильно пытаться скрыть их активацию тогда. Но я смог хотя бы приподняться, и это радует. – О, я не думал, что ты очухаешься столь быстро, мальчишка. – Его величественный голос и царскую манеру речи спутать невозможно. – …Гильгамеш. – Я еле держал глаза открытыми, а моё горло всё ещё было не в состоянии нормально проговаривать слова. – …Что ты здесь делаешь?       Юноша с золотыми волосами отдыхал на рядом стоящем диване и наслаждался дорогим вином из блестящего бокала. Его образ совершенно не подходил ни для священника, ни для прихожанина. Он больше выглядел, как владелец. Всё в нём выдавало короля: красивое лицо, что своей красотой затмит любой алмаз, кровавый взгляд полный надменности и уверенности в себе, аристократичные движения, одежда, которую обычно носят поп-звёзды, стильная и утончённая. И он действительно был им. Гильгамеш, Король Героев, древнейший героический дух. Он был призван в качестве Слуги на время Войны за Святой Грааль девять лет назад. Обычно Слуги исчезают после её окончания, но ввиду некоторых обстоятельств он всё ещё в нашем мире. – Это действительно тебе интересно? – Он поставил бокал на столик, встал и направил свой взгляд прямо на меня. – Ха! Похоже, тебе действительно сильно досталось, паренёк. – Оставь свои провокации, Гильгамеш. – Голова раскалывается, но я держусь. – Скажи, сколько сейчас времени? – А дерзости как было, так и осталось. – Не утруждай меня этим, просто скажи, сколько сейчас времени. – В следующий раз повезёт, парнишка. – Он встал и бросил ухмылку в мою сторону, после чего удалился, но перед выходом произнёс. – Ах, да. Котомине сказал, что вы с ним вскоре отправитесь на задание. Подготовься, не хотелось увидеть тебя мёртвым до того, как Война начнётся. – Что? Эй, постой! Чёрт.       Гильгамеш, проигнорировав мои слова, просто вышел. Очевидно, ему нет до меня никакого дела, как и обычно. Впрочем, меня это не беспокоит. Однако, то, что он сказал… Да что б Котомине беспокоился о том, чтобы меня уведомить? Не верится. Неужели впервые задание предстоит столь сложным? Голова нестерпимо гудит и трещит, подумаю об этом позже. Сейчас всё, что мне остаётся – вернуть себе форму. Очередная попытка встать оказалась неудачной, поэтому я решил немного отдохнуть: если уж не тело, то мозг расслабится, а потом и оно соблаговолит. Я закрыл глаза и провалился в сон. Я – основа боли своей… I am the bone of my pain…       Огонь… огонь опять был повсюду. Нечто изнутри меня пыталось всеми силами вырваться наружу. Оно прогрызало плоть, впивалось в вены, разрывало сухожилия, терзало всё тело так, будто готово его разорвать изнутри. Как же больно. С каждой мыслью о боли, которой упивалось моё тело, мне становилось всё теплее. Жар стал невыносимым. Образы давней катастрофы были едва уловимы и с каждой секундой исчезали во мраке. Треск сгоревшего полена, треск догорающих домов. Только звуки остались. И они весьма раздражали. Били по сознанию, словно молот кузнеца по наковальне, где раскалённой сталью был я. Простой звук походил на высокочастотные волны, готовые уничтожить каждый мой нерв. Но они стихали. Стихали, когда я фокусировался на чьём-то голосе. Он твердил, что является основой боли своей. Он был спокоен и сосредоточен, но в нём читались ненависть и грусть. Эти эмоции, воплощённые в давно забытую, запретную магию, были до неприятия знакомы. Он повторял эти слова, словно мантру. Всё громче и чётче. И я всё лучше их улавливал, но также лучше и понимал – мне не стоит продолжать его слушать. И оно понятно. То, что являлось этим голосом, то и разрывало моё тело на части. Эхом отражаясь от моих костей, словно по трубам, разносилось по кровеносным сосудам. Теперь и моё сознание затихает. Я не могу выдержать напора этих воспоминаний, этой сущности, что находится внутри, этим знаниям, что пришли из неоткуда, этой боли, что разрушает всё моё естество. Мне хочется проснуться, убежать из этого кошмара, нет, этого ада.       И я начал бежать. Бежал, что есть сил, но всем, что представало перед затухающим взором, были лишь клинки. Как же много мечей. Они все были разнообразной формы, пылали, словно только вытащенные из печи. Я спотыкался о них, обжигал руки, ноги, всё, чем только умудрялся касаться в своем рывке в неизвестность. Часть была изогнута, подражая арабским, другая – воплощала европейские образцы, третья походила на мечи из культуры древней Японии. Я знал каждый из них. Видел эти образы в книгах, комиксах, фильмах, музеях – везде, где только можно. И всё равно мне было непонятно, почему они здесь. Почему, чёрт возьми, они здесь, в моём личном кошмаре? В моей личной катастрофе? Душе, в конце концов. Это непонимание вкупе с нарастающей болью не давали и секунды, чтобы расслабиться. Да, эти клинки существовали лишь для одной цели – причинять мне боль. Я – кузнец своих же страданий… – …К-ха, кх… – Моё горло не могло сотворить и звука, кроме небольшого кашля. – Широ! Широ, вставай! – Чей-то девичий голос звал меня из пучины ада, и я охотно последовал за ним. – Т-Тосака? Ч-что… что ты здесь делаешь? – Дурень! Тебя будить пришла, что ж ещё?! – Она снова кричит на меня, но в её крике слышна забота. – Ай-ай-ай, но бить по голове, право, не стоило. – Потирая голову я смог приподняться, и мой голос стал вполне нормальным, будто ничего не произошло. – Где Мицудзури-сан? – Аяко? А, ушла домой, поздно ведь уже. – Она сказала это с таким очевидным удивлением, что можно представить, будто мой вопрос был действительно очень глуп. Впрочем, за временем проследить мне никак бы и не удалось, даже если и захотелось – часов-то нет. – Ты мне лучше скажи, как твоё тело? Ты, в целом-то, живой? – Детская яркость в её голосе сменилась зрелой беспокойностью, подобно которой мать поощряет своих детей, а её лицо приняло крайне серьёзный вид. – Я в порядке… Сколько сейчас времени? – Четыре утра. – Ч-четыре? – От удивления я заикнулся. Это, что, получается, я провалялся в отключке почти двадцать часов? – Не верится, что я настолько ослабел… Кхм… Подожди… – Чего? – Нам стоит быть в школе через три часа, если не хотим опоздать на занятия. Я-то хоть выспался, а ты? – А? – По её реакции казалось, что мой вопрос был куда глупее предыдущего. – Дурень! Неужели ты думаешь, что я впервые так с тобой сижу? – Погоди, ты всю ночь здесь просидела? – А?.. – Теперь её лицо залилось краской. – А?! Дурень! Дурак! Идиот! Кретин! Дурак! Дурак! Дурак! Дурак! – Она не на шутку разозлилась и кричала так, что, наверно, даже в часовне нас отчётливо было слышно, но, что хуже, она умудрялась меня колотить в процессе. – Естественно, я не торчала перед тобой всю ночь, дурак. Только разве что пару часов, до этого я ходила за медикаментами… – последние слова она произнесла полушёпотом. – Хорошо-хорошо. – Я немного улыбнулся, чтобы хоть частично разрядить обстановку. – Можешь отдохнуть здесь, я разбужу тебя через час или два. – Угу… – Она легко плюхнулась на диван и мгновенно уснула, не сказав больше ничего.       Эмбиент горящего воска, отражающийся эхом от стен бетонной комнаты, находящейся за часовней церкви, и лёгкое сопение девушки, нежно дремлющей рядом, создавали спокойную атмосферу. Должен признать, я не впервой задумываюсь, как мне повезло иметь такую подругу, учителя и госпожу. И тем не менее, очевидно, что и она, и я – лишь инструменты в руках Котомине Кирея, но гораздо печальней этого факта то, что через год мы станем друг другу врагами в прямом смысле этого слова. Я сложил руки у переносицы и погрузился в мысли. Событие, что ждёт нас через жалкие 12 месяцев, одним больше, другим меньше… поставит ли оно точку в наших отношениях? Смогу ли я собственными руками убить её? Мой мозг начал создавать жуткие образы смерти этой доброй девушки, а известно мне их немало. Я всё больше и больше убеждаюсь, что не смогу поднять на неё руку без должного обстоятельства. И таких существует только два: моё обещание, обязанность, и прямой приказ Котомине Кирея. Кем бы я себя не пытался выставить, в итоге вывод один… Я – лишь инструмент в ЕГО руках, не церкви, не душ, не Тосаки Рин, но лживого священника-экзекутора. Мне снова является печальное осознание… – Как бы это не было отвратительно, мы с тобой похожи… – Я смотрел пустыми глазами в потолок и тихонько произнёс эти слова. – …Котомине Кирей. – Но окончание фразы уже было обращением.       Я направил свой взгляд на дверь, ведущую в часовню. В проёме стоял священник с натянутой улыбкой, за которой скрывался садист, упивающийся страданиями других людей. Он смотрел на меня взглядом, пытавшимся походить на отцовский, но на деле напоминавшим скорее таковой у охотника, нет, фермера, который взращивает свинью на убой. Его руки в типичной для интригана манере были спрятаны за спиной, и никто не знал, что он держит в них. – Я рад, что тебе стало лучше, Котомине Широ. – Его глубокий и холодный голос эхом разносился по помещению, в нём не было ни капли ни эмоций, ни заботы, он произнёс эти слова, потому что считал это «нормальным» среди обычных людей. – Полагаю, Гильгамеш уже всё тебе рассказал? – Нет. – Я покачал головой и, как обычно, говорил с ним таким же холодным тоном. – Лишь сам факт того, что вскоре мы куда-то отправимся. Ни места, ни даты обозначено не было. – Это вполне в его духе. – Мои жалкие потуги скрыть свою ненависть по отношению к нему лишь веселили Кирея. Однако, когда пришёл черёд инструктажа, он стал невообразимо серьёзен. – Что ж, слушай внимательно. Через неделю мы отправимся в Австрию, в, так называемую, «Аномальную зону вечной мерзлоты», межпространственный барьер, изучаемый Ассоциацией и Святой Церковью на протяжение более пятисот лет. Естественно, она скрыта от посторонних глаз, поэтому путь туда мы пройдём пешком, чтобы не привлечь лишнего внимания. Как ты мог догадаться, операция скрыта от властей страны. Причина этому довольно проста, мы можем столкнуться с Мёртвым Апостолом, а то и с Истинным Предком. Потому Ассоциация решила просить Церковь о помощи, в коей мы не можем отказать, однако, как ты понимаешь, ни Ассоциация, ни Церковь не могут действовать напрямую. Для решения этой проблемы обе организации прибегли к рискованному варианту. Они решили послать неофициальную группу, которая не числится ни как экзекуторы, ни как боевые маги. То бишь меня, как бывшего экзекутора и в настоящий момент наблюдателя за Войной и городом Фуюки, а также опекуна наследника Тосаки, и тебя, как моего наследника, который официально не находится на учёте ни Ассоциации, ни Церкви. В нашу поддержку лорд Часовой Башни пришлёт своё доверенное лицо. Конечно, группа, вроде нашей, не сможет одолеть Истинного Предка и, возможно, понесёт потери в битве с Мёртвым Апостолом. Чтобы это предотвратить нам на поддержку, спустя определённое время, вышлют дополнительный отряд, однако, операция, очевидно, перестанет быть неофициальной. Мы обязаны этого не допустить. Это понятно, Котомине Широ? – В ответ на мой кивок он продолжил. – Как я уже сказал, мы отправимся через неделю. В 4:30 утра ты должен быть в часовне. Я проведу дополнительный инструктаж, после чего мы сядем в машину и отправимся к вертолёту, местоположение которого ещё уточняется. Там нас будет ждать пилот. Мы пролетим самым длинным маршрутом, без остановок, то бишь доберёмся до зоны посадки примерно через 6 часов. Сама зона посадки находится в пределе ста километров от места операции. Мы должны будем их преодолеть за пару часов. Полагаю, для тебя это не проблема. Всё, что будет далее, зависит от обстоятельств. Впрочем, действуй согласно регламенту такого вида заданий. Найди логово, найди угодья, выследи, убей. Насколько мне известно, в зоне должно находиться несколько деревень на приличном друг от друга расстоянии, первый день мы потратим на их поиск. Это всё, что тебе нужно знать о самой операции. – Он развернулся и перед тем, как закрыть дверь, добавил. – Надеюсь, ты достаточно умён, чтобы потратить всю эту неделю на подготовку, не так ли?       Негромко захлопнув дверь, он удалился, если бы не ржавость креплений, ему бы удалось это сделать бесшумно. Я сидел на кресле и обдумывал услышанное. Мне казалось крайне странным подобное решение двух организаций. Ведь, они уже проводили совместно операции, да та же Война за Святой Грааль не проводится без представителя Церкви. Это, очевидно, что за этим заданием стоит что-то совершенно иное. Неужели, есть третья сторона, которую и Церковь, и Ассоциация пытаются скрыть? Этот ответ напрашивается сам собой, ведь иных причин попросту нет. Да и он единственно верный. Если там нас ждёт действительно Истинный Предок, тогда одолеть его может лишь такой же Истинный Предок. Но кто же тогда наш противник, раз для борьбы с ним кровопийцы решились просить помощи у своих же заклятых врагов?       Около часа я просидел в раздумьях. Мой вывод не изменился: в этой операции замешана третья сторона, но кто – неизвестно, тем менее остаётся не так много вариантов на выбор, и из них на правильный подходит больше всего один, вампиры. Я периодически направлял свой взгляд в сторону Тосаки. Удивительно, как она может так спокойно спать после столь напряжённой ночи. Честно говоря, я даже немного завидую ей. – Скоро время подъёма. Пойду принесу её вещи. – Я встал и направился к выходу, но почему-то решил обернутся и взглянуть на неё ещё раз. – …Широ… ты же… не оставишь… меня одну?.. – Она едва открыла глаза, видимо, в полудрёме, и смотрела на меня, тихонько произнося почти неслышимые слова… – Я… постараюсь. Поспите, пока я не вернусь, госпожа. – …и я смог её понять. 5       Часовня церкви окутана тьмой, что тает под лучами рассвета. И даже так Дом Божий выглядит опустошённым, но, важно подметить, не заброшенным. Скамьи, трибуна, окна, половицы – всё сияет, отражая солнечный свет. Подобное ощущение вызывает не столько состояние здания, сколько его владелец, только что вошедший в часовню. Его суровый вид, высокий рост и тяжёлый шаг сначала навеют ужас на прихожанина, пока тот не обнаружит вечную печаль и пустоту в глазах священника. Котомине Кирей служит в церкви Фуюки около десяти лет, его отец, Котомине Ризей, тоже служил здесь, пока не умер при ужасных обстоятельствах, после чего его место занял собственный сын. Но нет, Кирей печалился не из-за смерти отца, ему, ровным счётом, было плевать, даже не так, он САМ хотел убить его, и лишь эта неудача не давала покоя первое время, пока он не забыл об этом событии. Истинная суть печали Котомине Кирея скрывается в самой его сути, в самом его естестве. Он – сломанный человек, несовершенный. Лишённый возможности испытывать нормальное счастье, подобное которому испытывает большинство людей, он долгое время скитался в его поисках. Пройдя через невообразимую боль, потеряв всех близких, как посудил бы человек со стороны, ему людей, только тогда, десять лет назад, во время Войны за Святой Грааль, он наконец понял, что для него значит истинное счастье. И тогда он загадал желание, попросил проклятый сосуд, осквернённый людской злобой, исполнить его просьбу. И тот сумел. Грааль с искривлённой сутью, только такой Грааль мог исполнить желание такого же искривлённого человека, как Котомине Кирей. И он излился гневом всего человечества, чёрной жижей, что уничтожала всё на своём пути. Он излился, породив ад на земле. И в этом аду был создан тот, кто станет отрадой для священника. Тот, которого он натренирует настолько, что превратит его в инструмент собственной садисткой воли, а после выбросит словно игрушку. Это будет кульминация. Ему не нужна пятая Война. Ему не нужен Грааль. Ему нужно увидеть падение того, кого он сам воздвиг… Только тогда он обретёт покой.       На скамье первого ряда, что находится по правую сторону от трибуны, если смотреть со стороны входа в церковь, сидел шикарно одетый юноша. Гильгамеш – Король Героев. Древнейший представитель героического эпоса, придуманный человечеством. Он – олицетворение тщеславия, известности и желания быть независимым. И пускай он иногда вспыльчив и ведёт себя, подобно подростку. Гильгамеш – мудрый правитель и один из сильнейших воинов, пускай и оставивший это ремесло в угоду царским заботам. Класс, в который он должен был призваться, – Арчер, но ввиду некоторых обстоятельств этому не суждено было случится. И, возможно, даже к лучшему, что он сейчас в своём воплощении, как Кастер. В такой форме он гораздо более походит на царя, чем на зазнавшегося воина, пусть и с невероятными способностями. Впрочем, даже так его высокомерие и эго никуда не исчезли, лишь меньше себя проявляют. Он никогда не позволит себе признать поражение, но всегда знает, когда отступить. В этой ипостаси он немного психологически старше и опытней, чем в других. Естественно, как и в любой своей форме, он всегда имеет доступ к своей невообразимой сокровищнице, его незаменимому Небесному Фантазму, Вратам Вавилона. Впрочем, ввиду особенностей класса, он по большей части призывает не всевозможных видов оружие, но столь же разнообразные магические посохи, книги заклинаний и, конечно, наследие своего единственного друга, Энкиду. В самых нелепых предположениях, Гильгамеш вполне может даже сменить свой класс, однако это требует невообразимых обстоятельств и очень огромное количество магической энергии, и, конечно же, такое же количество силы воли. Последние у него есть точно, а вот насчёт остального невозможно быть уверенным.       Кирей оглядел своё пристанище, которое походило ему даже не на дом, но на опорную крепость, аванпост и некое подобие мастерской мага, которым он был, пускай и неопытным. Пожалуй, магические изыскание – это единственное, в чём Котомине Широ превосходит своего наставника, по вполне понятным причинам. Здание церкви создавало в его душе ощущение уверенности и спокойствия, и он ни за что бы не допустил уничтожения этого оплота. И сейчас он ждал здесь того, кого при других обстоятельствах прогнал за полсотни метров от здания. До его прихода было, по его расчётам около десяти минут, этого времени вполне хватает, чтобы успеть подготовиться к обороне, даже с учётом того, что он не может беспокоить Широ. Почему? Потому что то, что сейчас происходит в той комнате, сравнимо с прорастанием плода, и, как опытный садовод, Кирей не имеет права мешать этому процессу. И, судя по тому, что он решил использовать свой мощнейший инструмент, Гильгамеша, гость будет далеко не из слабых. Впрочем, Слуга никогда не проиграет магу, мощь Героической Души сопоставима с катастрофой, а Небесные Фантазмы некоторых могут уничтожить весь мир. И, естественно, сильнейший представитель этих невероятных сущностей уж точно не уступит магу. Однако, Кирей серьёзен, как никогда. Он высоко оценивает своего гостя, и, учитывая его боевой опыт, не зря. – Гильгамеш, почему ты не рассказал ему всё, как я тебя просил? – Голос священника был грозен и холоден, но не зол, он не мог злится на своего заносчивого Слугу, потому что понимал, чем это может для него закончится. – Разве ты хочешь допустить провал нашего плана?       Златовласый юноша лишь усмехнулся, он не собирался обсуждать претензии своей собственной игрушки, и тем более, если эти претензии относятся к игрушке своего слуги. Он думал, что оказывает Кирею великую услугу, прощая его наглость требовать от Царя оказывать услуги мальчика на побегушках. – Я не твой посыльный, Котомине. Найди для этой цели кого-нибудь другого. Например, ту девку, что сейчас лежит с ним в комнате. – Он облокотил руки на спинку скамьи и откинул голову, смотря в высокий потолок. – Или ты не хочешь ЕЁ в это втягивать, а? – Не пытайся меня смешить, Гильгамеш. Посвящать мага в дела Церкви – непростительная роскошь для экзекутора. К тому же, тогда она станет гораздо больше беспокоится о нём, что может вызвать в нём излишнюю мягкость, нет, скорее, преждевременную. Из-за этого он может умереть гораздо раньше необходимого. – Кирей не смягчил тона своего голоса, что немного удивило Слугу. – Наш план неизменен и будет исполнен в точности. – Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха-а! Ты серьёзно! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – Гильгамеш разразился громогласным смехом, услышав который, любой человек не смог бы удержаться, чтобы не присоединиться. – Ты стареешь Котомине! Ха-ха! Неужели?! Что же тебе даёт уверенности, что та кукла не лишится остатков разума и не устроит массовый геноцид? – Пх… Возможно. Собственно, это и причина, по которой я позвал тебя сюда. – О, значит, ты, наконец, смог его уговорить прекратить эти бессмысленные эксперименты? Поздравляю! – Гильгамеш саркастично встал и похлопал в ладоши с высокомерной улыбкой на лице. – Кирей, это глупо. – Он стал серьёзней и в нём узнавался Царь, тон голоса стал скорее поучительный, чем унижающий. – Может и так, но у нас просто нет иного выбора. Мы либо уговорим его, либо раззадорим. В любом случае, я уверен, что в итоге он и его кукла не станут проблемой. Даже, если он потеряет над ней контроль, у нас всё ещё есть твоя мощь, Гильгамеш. – Последние слова Котомине сказал в похожей саркастической манере, копируя вельможу. – Ха! Действительно. – Отрезав, Слуга вернулся на своё место на скамье и, закрыв глаза, вздремнул, облокотив голову на спинку.       Кирей же встал перед трибуной и ожидает позднего гостья. Он стал просчитывать всевозможные варианты развития событий. Однако, была и другая вещь, терзавшая его душу. Почему он вообще беспокоится за этого парнишку? Почему он готов истратить свои последние козыри, чтобы защитить его, а тот самый «план» – всего лишь оправдание? Неужели в нём проснулось то, что нормальные люди называют родительским инстинктом? И в самом деле, Котомине Широ заменял ему сына, которого у него никогда не было. Кирей уже не до конца понимал ценности того самого «плана». Он вообще ничего не понимал. И всё же он действует почти на автомате. Будто бы те годы, которые он потратил на подготовку к «кульминации», были совсем не для неё. Он не понимал, хочет ли он убить, причинить страдания, боль? Боль. Кирей поймал в своих размышлениях это слово и усмехнулся. Какой вообще смысл причинять этому мальчику боль? Само по себе существование Котомине Широ – боль, так, может... он такой же? Кирей насупил брови. Нет, не может такого быть. – Он пришёл. – Придавив жука ногой, прошипел священник. – Знаю. – Гильгамеш поднялся и встал подле Котомине, будто личный охранник.       Двери Дома Божьего с грохотом отворились, запустив ураган и роя жуков, нет, эти твари больше походили на червей, Магических Червей, в использовании которых специализируется лишь один маг в Фуюки. – Мато Зокен… – Имя гостя с эхом пронеслось и неоднократно отразилось от стен церкви глубоким голосом Кирея.       Ураган червей стих и, сняв его словно мантию, из него появился дряхлый сгорбившийся старик, покрытый глубочайшими сединами. Его лицо походило на сгнивший труп, натянутый на скелет, которым, словно марионеткой управлял кто-то свыше. Глазницы были иссохшими, и лишь два маленьких огонька свидетельствовали о существовании жизни в этой давно умершей оболочке. Он явно торопился. Словно зверь, хотел скорее уладить все дела и вернуться в свою берлогу, словно вампир, избегал солнечного света. Раздражение и неприязнь явно читались у него лице. И там же виднелась одержимость. Навязчивая идея. Что ж, этот старикан давно сошёл с ума. Более двухсот лет он шёл к ней. И сейчас его пытаются отговорить, бросить почти завершённую затею. Он готов отказаться, но лишь на время. Он долго ждал, да и действительно прогресс в последний год идёт слишком быстро. «К началу войны я могу и вовсе потерять на ней контроль» – думал про себя он.       Котомине тоже был не в восторге от этой встречи. Он стиснул зубы при виде чудовища, стоящего перед ним. Оно нарушает сами законы Божьи и желает невообразимой наглости, думал он. Кирей ненавидел Мато Зокена, но всегда себя сдерживал. И потому сейчас на его лице невозможно было прочитать ничего, кроме безразличия и меланхолии. – Кхм-кхм, полагаю, мы начнём беседу? Мне скоро нужно вернуться в поместье. – Прохрипел старик. – Котомине-кун, ты ведь понимаешь, чего тебе будет стоить такая сделка? – Да. – Безразлично кивнул священник, обнажая свою левую руку из-под мантии, покрытую множеством красных символов. – Три дополнительных Командных Заклинания, и ты удержишь её на цепи ещё год. – Кхе-хе-хе. Вижу, ты достаточно умён и щедр, священник. По рукам, хе-хе. – В одиночку посмеявшись от своего нелепого каламбура, старик протянул руку Котомине с язвительной улыбкой на лице. – Но как только это год закончится, даже я не смогу её контролировать. Полагаю, ты держишь это в уме, а, Котомине-кун? – Безусловно. – Тогда начнём церемонию, солнце встаёт. – Конечно.       Часовня озарилась красным заревом. Это был не закат. Древняя, мощная магия отчасти вернулась к своему прародителю. Получив, что хотел, Зокен бесследно растворился в темнейших уголках церкви, будто его никогда не было. В то утро в Фуюки при неизвестных обстоятельствах исчез ещё один человек. И никто никогда не найдёт его останков.       Естественно…       Ведь…       Они… живые…