Саша Сегодня никак. У меня крайне важное занятие.
Женя Это какое?Саша Косточки из вишни выдавливаю.
Женя Может, я приду и помогу? Мне совершенно нечего делать.Саша Приди и помоги.
Маршрут он постарался запомнить ещё тогда, когда возвращался домой в прошлый раз, так что сейчас, пройдя по уже изученной дороге, Женя стучался в дверь Сашиного дома, переминаясь с ноги на ногу. — Ты быстро, — отметил Ваш, появившись на пороге. — Что, даже ни разу не потерялся? Проходи. Они прошли на кухню, где Женя положил на стол принесённый пакетик с конфетами и понял, что помощь тут реально не помешает. Саша стоял посреди комнаты в фартуке, который когда-то был чисто синим, да и в принципе чистым, и смотрел то на огромный белый таз с вишней на столе, то на таких же размеров жестяной таз, на дне которого виднелась горстка вишен без косточек. — Если ты собирался всё это один перебрать, то у тебя должны быть запасные пальцы, — произнёс Женя, прикидывая объём работы. Непонятная штуковина, смахивающая на недоношенный штопор, которую Саша именовал косточковыбивалкой, ни разу не запнувшись в этом слове, казалась Жене страшно неудобной. Он путался в собственных пальцах и только, казалось бы, смог разобраться, подтащил к себе табуретку и уселся в компании Ваша и двух тазов, как тот спросил: — Тебе футболку совсем не жалко? — Да какая разница? — отмахнулся Калинкин. Это было его вторым девизом по жизни. — Если что, я предупреждал. Женя пожал плечами и принялся помогать. Он упорно держал косточковыбивалку левой рукой, никак не желая переучиваться, и ругал вишню на чём свет стоит, когда та вываливалась из рук или брызгалась в глаз и на светлую футболку. Со стороны смотрелось забавно. — Предлагаю о чём-нибудь поговорить, — Саша на секунду оторвался от вишни. — А то ты пришёл ко мне, а разговариваешь с ягодами. Женя на всякий случай извинился и только после решился спросить: — Так всё же, у тебя не найдётся свободного дня, чтобы сходить со мной на пляж? Я не пытаюсь навязываться, — тут же взмахнул руками он и едва не зацепил жестяной таз, — но одному как-то не очень. Услышать вот эту фразу от Жени, который ещё неделю назад лежал на надувном матрасе, смотрел в потолок, надеясь, что всё происходящее — одна большая шутка, и отказывался видеть людей, было действительно серьёзным прорывом. Правда, Саша этого не понял, потому что Женю в таком состоянии он застал только через окно дома, а сложно оценить эмоциональное состояние человека, когда он прячется за шторками. — Да, обязательно проверю свой ежедневник, — Ваш расплылся в улыбке. — Не переживай ты так, я послезавтра абсолютно свободен. Сходим мы на пляж, сходим. — Спасибо, — тоже улыбнулся Женя, потом помолчал с минуту и продолжил. — Знаешь, я до переезда на море последний раз был лет десять назад, наверное. Мама каким-то чудом урвала дешёвую путёвку в Ялту, в санаторий, буквально дней на пять. Я уже ничего не помню оттуда, разве что только то, как я на второй же день отравился фруктами в столовой. Но мне, кажется, всё равно понравилось. Не знаю, есть в море что-то такое, загадочное, и это круто. Саша пожал плечами: — Когда всю жизнь живёшь недалеко от моря, оно перестаёт казаться чем-то сверхъестественным. — Получается, ты тут с рождения? — Не совсем. Вообще, это дом моих бабушки и дедушки, мы переехали сюда, когда мне не было и года. Я не помню, где и как мы жили до этого, — он резко стал непривычно серьёзным, — но меня всё устраивает. Вряд ли там было что-то, что могло бы заменить часы сидения у моря в детстве, я чуть ли не круглогодично там ошивался. Знаешь, тут каждое лето появляются всякие дачники, туристы, но никто из них не знает, насколько красиво это же самое море будет поздно осенью, например. Надо будет обязательно тебя сводить, если ты ещё планируешь здесь остаться. «У меня выбора нет» — чуть не вырвалось у Жени, но он вовремя спохватился и просто кивнул, выразив, что ему и слушать интересно, и переезжать он никуда не собирается. — А на кого я похож больше, — вдруг прищурился он. — На дачника или на туриста? — Честно, — Саша даже на секунду прекратил экзекуции над вишней. — Ты похож на самого некоммуникабельного дачника, которого я когда-либо видел. Женя улыбнулся. — А если говорить серьёзно, то ты похож на человека, который не хотел сюда переезжать, но его никто не спрашивал. — Тут я бы уже поспорил, — неожиданно для себя возразил Калинкин. — Просто тяжело переношу переезды. Не сказать, что он был на стадии отрицания своей болезни, но по какой-то причине упорно хотелось скрывать её от окружающих. Он просто Женя, который просто вместе с мамой переехал к морю, потому что просто захотелось — вот и всё. Если бы у Саши в голове по поводу него сложилась такая картинка, было бы очень неплохо. И, судя по тому, что тот просто кивнул, кажется, ничего не заподозрив, это сработало. — То есть, с определением дачника ты согласен? — спрашивает Саша и как-то хитро улыбается. — Да ну тебя, — Женя только отмахивается, но ситуация перестаёт казаться такой печальной. Дальнейшие разговоры, по большей части, ни о чём — чуть ли не о погоде, лишь бы время быстрее шло, потому что работы много, а желания чем-то заниматься маловато. — Никогда не думал, что меня может утомить вишня, — выдохнул Женя, бросая в жестяной таз последнюю горстку. — Ощущение, что я больше не смогу на неё даже смотреть. Спина болезненно щёлкнула, что было ничуть не удивительно: он просидел, согнувшись, больше часа. — Ну не знаю, — пожал плечами Ваш, прикидывая, бежать ли за каким-нибудь «Дип Рилифом», или Женя не настолько разваливается. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда это всё превратится в варенье. Калинкин, не без труда разогнувшись, помыл руки и машинально потянулся к футболке, чтобы их вытереть, так как полотенца вокруг не наблюдалось, и только здесь обнаружил, что некогда бывшая светло-бежевой футболка была покрыта красными каплями. — На латыни я заговорю, чтобы проклясть твою вишню несчастную, — выдохнул он и повернулся к Саше, оттягивая край футболки, чтобы продемонстрировать нанесённый ущерб. — А я предупреждал, — развёл тот руками, снял фартук и забросил косточковыбивалку в раковину, чудом не зацепив Женю. — Ты бы выиграл в номинации «Худшая поддержка года», если бы за это награждали. — Ох, поверь мне, я подготовил бы отличную речь на вручение, и обязательно с благодарностью тебе. Саша обладал уникальным свойством: в любой неудобной ситуации он всегда находил, что сказать, что особенно нравилось Жене, потому что неудобные ситуации он создавал на каждом шагу. — Предлагаю тебе пустить её на тряпки, — продолжил Ваш. — Или сказать, что это просто дизайн такой креативный. На крайний случай, можешь в этой же футболке покрасить чей-нибудь забор и не заморачиваться над аккуратностью. — Про покрасить была неплохая идея, — вдруг встрепенулся Женя, вспомнив, что если хорошо поискать в некоторых до сих пор не разобранных коробках с вещами, то можно найти его краски по ткани. Надо сказать, какие только хобби он не перепробовал в своё время — разве что лентами не вышивал. Рисованием на одежде он увлёкся относительно недавно, результатом чего стала стопка футболок с животными, деревьями, цветами и просто какими-то абстракциями, понятными только автору. Был только один минус — все они были размером на детей девяти-одиннадцати лет, а, соответственно, девать их было некуда, и свой креатив Женя миру ещё не явил. — Если будешь рисовать на этой футболке, — на этих словах Саша взялся за свободный край ткани и слегка его потрепал. — Во-первых, передай ей мои глубокие сочувствия, — заметив Женин укоризненный взгляд, он улыбнулся пошире и продолжил. — А во-вторых, обязательно скинь результат. Мне нравится эта футболка, так что я хочу знать, что с ней станет. — Хорошо, — кивнул головой Женя и, жутко смущаясь, попросил чаю. Заварив и себе, и гостю по чашке простейшего зелёного чая из пакетиков, Саша с ногами забрался на софу на кухне и жестами предложил Жене сесть рядом, что, собственно, тот и сделал. Сидели они в тишине, нарушаемой только звуками ложки, которой Калинкин задевал края кружки, размешивая свою кучу сахара, и, как ни странно, им было вполне комфортно. Они успели наговориться, ещё когда сидели над тазами с вишней, так что сейчас хотелось просто молча сидеть, пялиться в стену или на гудящий холодильник и молчать. Надолго не хватило скорее не их, а чая, так что уже вскоре, отставив кружку на стол, Женя поднялся с промятого дивана, размял затёкшие ноги и, слегка подумав, произнёс: — Ну, я, наверное, пойду. Чем смог — помог, тебе тут дальше с вареньем возиться, а в этом я уже ничего не смыслю. Приятно было увидеться, — он старался, чтобы последняя фраза, которую всегда произносят просто из вежливости, по этикету, прозвучала искренне. — Взаимно, — улыбнулся Саша, тоже отставил кружку и отправился провожать гостя до двери. В коридоре, наблюдая, как Женя держится за самую крепкую полочку и натягивает кеды, он всё-таки говорит: — Спасибо, что помог, — и в ответ получает невнятное ворчание, которое можно перевести как «я вообще обувь надеваю, но всегда пожалуйста, да и было бы вообще, за что благодарить». Дверь Женя тихо захлопывает сам и по дорожке на выход натыкается на Сашину кошку, идущую навстречу и с радостью принявшую его внимание. Потому нет ничего удивительного в том, что уже через минуту в окне кухни, где Саша моет посуду, появляется радостное лицо Жени, который стучит в окно с кошкой в руках, ждёт, пока ему откроют и, осторожно поставив кошку на подоконник, спрашивает: — Как её зовут? И Ваш, похлопав глазами после этой доставки кошки домой комфорт классом, может ответить только «Алина. Алина Николаевна» и наблюдать, как Женя, светясь от счастья, прощается с ним второй раз и всё же уходит. Поздним вечером, когда он ставит последние банки вишнёвого варенья в холодильник, телефон уведомляет о двух новых сообщениях. В одном Женя одним большим куском текста жалуется, сколько времени потратил и как болит спина, а вторым отправляет фотографию футболки, переделкой которой занимался всё это время. И, видя во всю переднюю часть футболки красивый морской пейзаж с садящимся солнцем и маленький силуэт человека на песке, Саша улыбается и думает, что произнести фразу «привет соседям» было пока что лучшим решением, принятым за это лето.