***
Поход за грунтом он сам себе назначил на десять утра, надеясь избежать скопления народу, хотя рынок — это всегда толпа, даже если город правда небольшой. Утро было ясное, и Женя, чётко сформулировав в голове задачу «грунт для кактусов и полкило каких-нибудь ягод, а то мама просила», вышел из дома с пустым зелёным пакетом и деньгами в правом кармане шорт. Судя по всему, Женя с пустым пакетом — это как девушка с пустым ведром, но неудачи притягиваются к нему же — навстречу из ближайшей подворотни выруливает тот самый парень, упорно продолжавший последние несколько дней крутиться у него под окном. Кстати, безуспешно. — Доброго утра соседям! — жизнерадостно выдаёт он, как только они ровняются. Калинкин даже оглядывается по сторонам, не понимая, к кому это он обратился во множественном числе. Может, и хочется пойти дальше, но следующая фраза: — А с тобой сложно заговорить, я смотрю, — здорово меняет его планы. — С чего ты это взял? — Женя подделывает удивление в голосе, хотя сам знает — реально сложно, но признавать этого не хочет. — Я Женя, и можем поговорить и о твоих любимых фильмах, и о кризисе в странах третьего мира. — Я Саша, — отзывается тот. — И кризис стран третьего мира волнует меня меньше, чем, например, вопрос, куда ты сейчас идёшь. — Честно, — вдруг жмёт плечами Женя, — мне нужно на рынок, но я совершенно не знаю район и не представляю, куда идти. И он не успевает даже добавить очень опрометчивое «может, ты меня проводишь, если тебе не сложно и у тебя есть время?». — Пойдём, — Саша разворачивается и машет рукой в направлении прямо. — Провожу. Он почти не позволяет Жене поинтересоваться чем-либо — только спрашивает и спрашивает безостановочно обо всём: от списка покупок на рынке до каких-то деталей переезда. А когда на вопрос «как живётся на новом месте?» получает ответ «неплохо», особенно воодушевляется. Поправляет свои серые шорты, в очередной раз спотыкается о камень на дороге, забавно возмущается и, картинно размахивая руками, старается рассказать максимальное количество информации о месте, где они живут. По правде говоря, Саша у Жени вызывает невольные ассоциации с городом — тот тоже поначалу не особо его впечатлил, но вполне себе устроил — место хорошее, уютно, можно и смириться. Так и новый знакомый — если поначалу с его присутствием под своими окнами Калинкин либо смирялся, либо просто игнорировал, то теперь это начинало меняться. Саша экспрессивный, очень живой, с неплохим чувством юмора — Женя сам не замечает, как уже через десять минут в открытую смеётся с его шуток, забыв, что он вроде как собрался изображать самого замкнутого человека в мире, чтобы никто не пристал — и, главное, внимательно слушает, даже когда Жене кажется, что он начинает нести откровенную ерунду или говорить что-то личное вперемешку с извинениями. Он даже не знает, это обычное дружелюбие, Сашу так воспитали, или ему правда интересно всё, что он спрашивает, а не просто поддерживает разговор. Рынок действительно оказывается немноголюдным. Сказывается либо время визита и будний день, либо место не очень популярное, но об этом спрашивать Женя не решается. К тому же, вряд ли может быть непопулярным место, где в теории можно достать грунт для кактусов. Они спокойно ходят от прилавка к прилавку, слушая со всех сторон предложения что-то купить, и Женя, абсолютно потерявшийся в этой ситуации, просто надеется, что Саша понимает, куда идёт, и ещё помнит, что идёт не один. — Слушай, — он вдруг резко разворачивается. — Тебе вообще зачем грунт для кактусов? — В смысле зачем? — удивляется Женя. — Очевидно, мне нужно пересадить кактус. — Да я не об этом. Зачем тебе специальный грунт, если для кактусов можно смешать землю с огорода, песок с пляжа, мелкий гравий и кошачий наполнитель, и нормально вырастет. Калинкин смотрит на него скептически. — Ты мне как-то мало напоминаешь садовода. И у меня нет огорода. И кошки. — У меня есть, — спокойно пожимает плечами Саша. — Всё это. — Странный способ заманить меня к себе домой. — Скажи спасибо, что я конфеты не предлагаю, — дружелюбно улыбается Саша и за рукав тащит Женю с рынка, пока тот не вспоминает про ягоды. Спустя пятнадцать минут Саша, Женя и полкило клубники вышли с рынка и направились в сторону дома первого по небольшой побитой дороге. Идти, как оказалось, недалеко: буквально метров через пятьсот они оказались у хорошенького домика, огороженного деревянным забором. Тоже из дерева, в один этаж, явно перекрашенный не так давно, с большим крыльцом, где стояло несколько кадок с цветами. — Мама любит цветы, — коротко пояснил Саша. — Понятно, откуда у тебя такие познания о кактусах. — Зайдёшь? — мягко интересуется Ваш, вытирая ноги о пыльный коврик на крыльце. — А можно? — робко переспрашивает Женя, честно не понимая, как можно тащить человека к себе домой в первый день знакомства. — Ну нет, конечно, я же тебя привёл, чтоб ты на коврике постоял. Заходи уже. Саша раскрыл перед ними дверь, и они оказались в маленькой тёмной прихожей, уставленной стеллажами, доверху забитыми всякой всячиной. Жене протягивают пару смешных тапок с утятами, показывают, где помыть руки, а ещё где кухня, потому что нельзя просто так зайти к Саше домой и не выпить чаю. Женя сидит в просторной кухне, напротив красного угла, за обшарпанным деревянным столом, накрытым скатертью со следами от ножа, и наблюдает, как Саша ежесекундно мечется, выставляя на стол чашки, конфетницу и пачку вафель. — Тебе сколько ложек сахара в чай положить? — интересуется Ваш, доставая из шкафчика очаровательную сахарницу с котятами. — Три, пожалуйста. Саша даже фыркает: — Куда тебе столько? — Возможно, я сладким чаем запиваю свои жизненные проблемы, — отвечает Женя, вытаскивая из конфетницы шоколадное печенье. Ваш улыбается, протягивает ему ужасно сладкий чай и садится на табуретку с другой стороны стола. И здесь, собственно, появляется ранее упомянутая кошка: заходит на кухню на звук, потягивается на пороге и легко запрыгивает на табуретку около Саши. Очень пушистая, как облачко, наверное, беспородная, худющая: под руками чувствуется позвоночник — типичная деревенская, красивого чёрного цвета с белыми пятнами и грацией царской особы девятнадцатого века. — Какая красивая, — действительно восхищённо говорит Женя и тянет руку, чтобы погладить; кошка с энтузиазмом трётся об него лбом. — Ты ей понравился, — замечает Саша. — Это взаимно. В этот момент Саша, извинившись, отходит в соседнюю комнату под предлогом найти ведро или пакет под землю с огорода, потому что чай чаем, но они тут не просто так собрались. — Знаешь, — после небольшого молчания заговаривает Женя, — у нас тут такая любовь, что я не могу себе позволить отбирать у неё наполнитель. Как бы это сейчас не звучало! Ваш, вернувшись обратно, протягивает ему ведро из-под майонеза и тихо фыркает от смеха. — Думаю, можешь и без него обойтись, — жмёт он плечами. — И камней не забудь набрать, пока будешь домой идти. Оказавшись на улице и помахав рукой в окошко на прощание, Женя вывернул обратно на дорогу и огляделся по сторонам, веря, что поймёт, куда свернуть, с помощью интуиции и высших сил. Дом Саши кажется местом очень уютным и ухоженным: всё на своих местах, мебель и ремонт старые, но выглядят приемлемо, аккуратный красивый сад, где на земле у деревьев не валяется ни яблок, ни вишни, и всё пропитано таким теплом, будто появилось из старого любимого фильма. Да, даже для маленького городка он выглядит слишком деревенским, но это, думается Жене, очень правильно. И очень ему нравится. Собирая камушки по краям дороги, он сам для себя решает, что его соседи не такие уж и странные. Двенадцатое июня становится первой датой, не перечёркнутой чёрным.о знакомствах, рынках и кошачьем наполнителе
15 августа 2020 г. в 23:23
Пятого тоска накатывает с новой силой.
Вниз спускаться он наотрез отказывается, даже на завтрак, хотя мама оставляет около двери тарелку с блинчиками и какао, но он даже с матраса не встаёт. Сбоку лежит кое-как собранный ящик от тумбочки — всё, на что хватило сил прошлой ночью. Чувствуется приближение нового приступа, и он думает даже встать и протереть в углах пыль, хотя смысла в этом действии — ноль. Интернет ещё не провели, телевизор есть только в гостиной, и единственное доступное занятие — смотреть в потолок. За книгами из домашней библиотеки тоже надо спускаться — ещё одна сбывшаяся мечта — под литературу у них теперь отдельная маленькая комнатка. Приложение в духе «три в ряд» в телефоне уже не интересное. Точнее, настолько наскучило, что даже потолок кажется большим развлечением.
«Ляг, поспи, и всё пройдёт» раньше было его девизом по жизни, и сейчас он тоже решает ему последовать. До «всё пройдёт» спать придётся явно неделю, а то и месяц, но делать больше совершенно ничего не хочется, а на пару часов выпасть из реальности — неплохая перспектива.
Он знает, что до моря отсюда пешком минут десять, может, пятнадцать, и что купаться можно спокойно, хотя и просто полежать на берегу тоже было бы неплохо.
А ещё он знает, что его мама выходит на новую работу через три дня, и вскоре он будет предоставлен самому себе в уютном доме в самом начале каникул, и сможет делать практически что угодно.
Любого другого шестнадцатилетнего подростка эти обстоятельства, скорее всего, приводили бы в восторг.
Но Женя ничего положительного по этому поводу не испытывает.
Темнеет поздно, так что вечер — это просто время, когда уже не ужасно жарко и солнце перестаёт слепить через окно в любом углу комнаты.
Ближе как раз к этому вечеру он всё же забирает от двери остывшие оладушки (от обеда он отказался, а вот завтрак попросил не трогать) и, запивая их холодным кофе, ест прям на матрасе, потому что стола, собственно, нет.
Его внимание в какой-то момент привлекают звуки за окном, совсем не похожие на шум моря, деревьев или хотя бы машин. Женя доедает и осторожно выглядывает в окно. Вот тут обнаруживаются все плюсы жизни фактически на окраине — под его окнами какой-то пустырь, правда, асфальтированный. Его вроде как планировали использовать под мусор, но не стали — всё-таки окна с видом на свалку — сомнительное удовольствие. Судя по всему, вместо мусоровозов пустырь оккупировали скейтеры, вернее, один. Он катался вперёд-назад по одной дороге, упорно маяча под Жениными окнами, и пытался делать какие-то простейшие трюки. Калинкин узнал его не столько по лицу, сколько по потрёпанным сандалям — парень, которого он вчера встретил у своего забора. Стало интересно, насколько удобно кататься на скейтборде в сандалях, но Женя спрашивать не решился.
Что-то было в том факте, что этот парень катался у него под окнами. Скорее всего, то, что впервые за день в районе Жениного обитания появилось какое-то движение. Не телевизор, конечно, но смотреть, как кто-то катается, забавно спотыкается о свои же ноги и упорно пытается привлечь внимание, намного интереснее, чем ничего. В том, что этот тип именно привлекает внимание, у Жени сомнений не было — тот время от времени останавливался и смотрел в окна, стараясь кого-то в них разглядеть. Женя не собирался выдавать своего присутствия, потому что сосед ему всё ещё казался странным и ему всё ещё не хотелось ни с кем контактировать, поэтому шевелился по минимуму и надеялся, что в отсутствие солнечного света в своей серой футболке сливается со шторами.
На следующий вечер парень приходит снова, но в этот раз Женя бормочет что-то вроде «кататься, что ли, больше негде?» и уходит на кухню. Там есть кофе и намного лучше ловит только что подключенный интернет. Помимо прочего, наконец появляются кровать, шкаф и стол, и Женя понемногу начинает обживаться, раскладывая всюду свои вещи. Пишет старым друзьям за неимением новых, а те отвечают, что уже ужасно соскучились по нему и скидывают картинки с котиками и сердечками. Женя скучает ещё больше и пытается держаться, но выходит плохо.
Через два дня наступает понедельник, мама уходит на работу, и выясняется, что одному ещё хуже.
Компании нет от слова никакой, кроме реалити-шоу по «Пятнице», которые он ставит на фоне, пока читает ленту новостей, хотя стоило бы список литературы на лето. Завтрак быстро заканчивается, куриный бульон из холодильника его не прельщает, и он переходит на свой тайный запас лапши быстрого приготовления. Ну да, кто-то при переезде собирает книги и мебель, а Женя — свой Доширак.
Так проходит ещё дня два, меняются только просматриваемые шоу по телевизору и съеденное количество продуктов — аппетит постепенно пропадает, пока в один прекрасный момент мама не заходит в его комнату в поисках канцелярских ножниц, чтобы вскрыть коробку с в кои-то веки доставленной кофемашиной, и не сообщает, что кактус стоит пересадить.
И в точку попадает. Всё, что может сейчас заставить Женю проявлять какую-то активность — его только что купленный кактус, о котором он печётся, как о ребёнке родном. И если цветочный горшок — красивый, керамический, с узорами-завитушками — он находит в одной из полупустых коробок с аксессуарами для дома, то с грунтом у него явные проблемы.
Начнём с того, что в плане грунта с кактусами бывает сложно — нельзя насыпать просто земли с огорода и верить в лучшее. Мало того, стоит добавить песок или что-то ещё, Женя уже конкретно не помнил, для чего, но привычка осталась. Где это всё достать в маленьком приморском городке (даже если предположить, что он наберёт песка на пляже, когда соизволит туда дойти наконец), он не представлял. Выехать они бы смогли ещё не скоро, а медлить ему не хотелось — незакрытые гештальты, особенно связанные с растениями, его здорово изводили.
— Я тут поспрашивала у соседей, — говорит мама, прокручивая ножницы на пальцах, и Женя удивлённо поднимает брови — почему ему не передались гены её социальности, — и в паре кварталов отсюда есть рынок, представляешь? Такой, классический провинциальный рынок, всё, как ты любишь.
Женины нежные отношения с рынками — это вообще отдельная тема для разговора. С детства не умеющий идти на контакт с незнакомыми людьми, плохо торгующийся и не способный балансировать на одной ноге, стоя на картонке, он постоянно испытывал необходимость делать это всё, что только укрепило его нелюбовь к подобным местам. Хотя, надо признать, продавцы на рынке его обожали — тихий, ничего не понимающий, со своим списком продуктов, и не проверяет, обвесили его или нет — предел мечтаний просто.
— Думаешь, на рынке можно купить грунт для кактусов? — скептически спросил Женя.
— У тебя есть ещё варианты? — улыбнулась мама в ответ. — В конце концов, хоть выйдешь из дома, а то ты заперся в четырёх стенах.
Он закатил глаза и уткнулся в телефон, понимая, что она права.