To go down with the Sun

— У неё отказывает сердце, — тяжело прохрипел Шикамару. — На этой неделе врачи уже дважды возвращали её к жизни. Она… твоя бабушка скоро умрёт. Шикадай с силой швырнул металлический веер на пол, да так, что несколько досок громко треснули. — Шикадай! — Темари было дёрнулась, но тут же поспешила унять вспышку гнева. — Почему вы ничего мне не сказали? — сердито прошипел парень. — Она могла умереть, пока меня не было! — Ты был на миссии, — Шикамару устало выдохнул — сейчас ему было не до жалоб сына. — Было бы неправильно ещё сильнее нагружать тебя. К тому же тебя укусил скорпион. — Но это была моя вина — я сам сглупил и не уследил за ним. А бабушка могла умереть, когда меня даже не было рядом, — голос Шикадая больше походил на рычание. — Где она сейчас? Мы можем к ней пойти? — Она в больнице, — сказал Шикамару и прищурился. — Нам стоит идти прямо сейчас. Шикадай всё ещё не мог до конца переварить услышанное. Йошино Нара, его бабушка, умирала, уже два раза она была на грани, а он и понятия не имел. Пока они с Шинки были на задании, пока тот, посмеиваясь, называл Шикадая идиотом за то, что он разворошил скорпионье гнездо, сердце его бабушки дважды останавливалось. Сейчас он ощущал себя ещё большим придурком, чем тогда, когда потревожил скорпиона. До этого момента он принимал бабушку как что-то должное, что-то, что было и будет всегда. Идиот! Йошино всегда была рядом. Когда Шикадай был маленьким, и родители не могли выкроить на него ни минуты времени, — Темари пропадала на затяжных миссиях, а Шикамару по голову был завален бумажной волокитой, — он часто оставался ночевать у бабушки. Она рассказывала совсем ещё юному мальчику истории о дедушке, погибшем на последней Великой Войне. Но с возрастом потребность в няньке исчезла. Когда Шикадаю нужна была компания, он отправлялся к Мирай. Бабушка всё ещё занимала много места в его сердце, но постепенно он стал отдаляться от неё. И сейчас она в любой момент могла покинуть его. В холле больницы пахло медикаментами, а в воздухе ощущалась какая-то злая и неприветливая атмосфера. Суетящиеся тут и там медсёстры, белые стены и едва ли не скрипящая на зубах повсеместная стерильность — Шикадаю, привыкшему за две недели ко сну в засыпанном горячим песком спальнике и к грязноватой воде из источников, больница казалась иным миром, не меньше. — Она здесь, — тихо сказал Шикамару, приближаясь к одной из многочисленных дверей. Он аккуратно приоткрыл её. — Мама? Это я. Шикадай приехал домой. Несмотря на то, что Йошино так и не стала джонином, она была невероятно сильной женщиной, специализирующейся на тайдзюцу. Но сейчас она совсем не походила на прежнюю себя. Её седые волосы тонкими прядками ниспадали на лоб, а сама она выглядела до ужаса маленькой. Аппарат, отслеживающий её пульс, равномерно попискивал, и казалось, будто всё в порядке. — Привет, — практически прошептал Шикадай — так тихо он это сказал. — Я вернулся. — Как твоя рука? — спросила Йошино и коснулась его повязки. — Мне сказали, тебя ужалил скорпион. — Всё в порядке, бабуль, — сказал Шикадай. Йошино даже на смертном одре беспокоилась о его травмированной руке больше, чем о себе самой. — Как… как ты? — Честно, бывало и лучше, — выдохнула Йошино. — У меня болит в груди. — Тебе дать обезболивающее? — затараторил Шикамару, обращаясь к матери. — Может привести врача? — Нет, — отрезала она. — Я сказала, что мне больно, но это не значит, что я не могу перетерпеть это. — Но, мам… — Позволь мне умереть достойно, — пробормотала Йошино. — Умереть в мягкой постели, не ощущая ровным счётом ничего, было бы слишком просто. Я хочу чувствовать, что у меня всё ещё есть живое, пусть и не справляющееся со своей работой сердце. — Мама, пожалуйста… — Совсем скоро мы с твоим отцом снова встретимся, — женщина выдохнула. — Я так скучала по нему. Шикамару отвернулся и вытер скопившуюся в уголках глаз влагу. — Я передам ему, что он может по-настоящему гордиться тобой, — Йошино говорила очень тихо. — Хотя он наверняка уже знает об этом. Он всегда гордился тобой, — в палате повисла тишина. Йошино обратилась к Темари и Шикадаю. — Можно мы с ним поговорим наедине? Думаю, эта поганая мышца продержится ещё совсем немного. И будь уверен, Шикамару, если ты опять попытаешься вернуть меня к жизни, я задам тебе хорошую трёпку! Темари взяла Шикадая за руку и потащила его в коридор. Шикамару осторожно дотронулся до материнской ладони, чуть оглаживая костяшки пальцев. — Мама, я здесь, — тихо сказал он. — Я думала о Шикаку каждый день, с тех пор, как оказалась здесь, — начала Йошино, не глядя на сына. — Он будто бы никогда и не умирал и всегда был жив в моих снах. Он плакал на твоей свадьбе. Играл с Шикадаем, тренировал его, смотрел, как он растёт. Он, как и все мы, любил Мирай. — Мам, перестань, — попросил Шикамару и шмыгнул носом. — Ты заставляешь меня плакать. — Ну и отлично, — сказала Йошино и слабо улыбнулась. — Я могу заставить мужчин клана Нара плакать. Шикамару сдержанно захохотал. — Вот это в твоём стиле, — выдохнул он и погладил её по руке. Он ждал, что она продолжит, но этого не произошло, поэтому он напряжённо сглотнул. — Раньше я так боялся не оправдать его ожиданий. Но ты, пожалуй, права: он бы полюбил Темари и Шикадая. — Шикамару, — неожиданно начала женщина, — о Шикадае… Я должна кое-что сказать тебе о нём, прежде, чем отправлюсь к праотцам, — Шикамару чуть крепче сжал её руку. — Да, мам? — Будет лучше, если ты узнаешь это от меня, — пробормотала она. — Я проводила достаточно много времени с другими Нара. Например, с Кики, — чуть помедлив, она продолжила. — Кики — настоящая паучиха в сетях нашего клана. Ей известны, вероятно, абсолютно все сплетни и слухи о Нара, какие только существуют. В конце концов, это она сказала тебе, что я болею. — Да, но я бы предпочёл, чтобы ты сама сказала мне, — фыркнул Шикамару, — а не Кики, которая говорила об этом так обыденно, будто это совсем не важно. — Так или иначе, — продолжала Йошино, не слушая претензии сына, — она сказала мне, что другие беспокоятся за будущее Шикадая. Шикамару нахмурился. — Что конкретно их беспокоит? — Они думают, насколько серьёзно он относится к будущему клана. С тех пор, как он получил второе гражданство, они обсуждали, сможет ли он стать следующим главой. Всё-таки теперь ему придётся посвятить намного больше времени Суне. — Они думают, что он станет Казекаге, — догадался Шикамару. — Им кажется, что раз уж у него появилась такая возможность, Шикадай может претендовать на место Казекаге, — Йошино легко кивнула. — А им это не нужно. По словам Кики, Энсуи даже планирует выдвинуть своего сына Фукуи на пост главы клана. — Чушь собачья, — сказал Шикамару. — Шикадай станет главой клана после меня. — Ты уверен? — бровь Йошино изогнулась. — Вы обсуждали с ним это? — Здесь и обсуждать нечего, — попытался твёрдо ответить Шикамару, но в его голосе были слышны лёгкие нотки сомнения. — Шинки — сын Гаары, он и станет следующим Казекаге, это уже решено. Я сам поговорю об этом с Энсуи. Йошино улыбнулась и прикрыла глаза. — Вот, что вышло из твоего брака с принцессой Суны, — сказала она с любовью в голосе. — Но Шикадай любит Суну. Ты уверен, что он откажется от такой возможности, только ради того, чтобы стать лидером клана? В этом случае он будет намертво связан с Конохой. — Мама, это просто бред! — Шикамару выдохнул. — Ради всего святого, ты умираешь! Это не то, о чём нам стоит говорить. — Когда ещё мы поговорим, Шикамару? Я могу умереть в любую секунду, ты сам это сказал. — Мама, прошу, — Шикамару чуть ли не взмолился. — Я обсужу это со старейшинами и Шикадаем. Тебе нужно отдохнуть. — Скоро я смогу отдыхать целую вечность, а сейчас дай мне насладиться моментом, — женщина фыркнула. — Я говорила Кики только хорошее о тебе и Шикадае, чтобы она передавала мои слова остальным. Довольно этой грязи, Шикамару… Я так горжусь тобой, — она вдруг вздрогнула и резко вдохнула. — Ай… Сердце… У меня руки немеют. Кажется, это всё. — Мама, нет, пожалуйста, — пролепетал Шикамару. — Позови их, — попросила Йошино, и Шикамару кинулся к двери. Едва завидев его, Шикадай и Темари поспешили в палату и бросились к кровати Йошино. — Мои дорогие… Шикадай, подойди поближе. Шикадай склонился к бабушке, и она зашептала ему на ухо: — Я горжусь тобой, несмотря ни на что. Выбери Коноху, или Суну, или и то, и другое. Мы в любом случае будем любить тебя. Шикадай сжал бабушкину руку, его глаза наполнились слезами. — Ты… Ты правда уходишь от нас, бабуль? — выдавил он, всхлипывая. — Да, — Йошино говорила совсем тихо. Писк аппарата, обозначающий удары сердца Йошино, становился всё реже. Женщина тепло посмотрела на Темари и улыбнулась. — Спасибо, что появилась в нашей семье… Ты была лучшей невесткой. Темари заставила себя улыбнуться женщине, которая стала для неё почти что матерью. — Спасибо Вам, — сказала она. Темари было трудно дышать этим… этим покоем, знаменующим приближение смерти. Всю свою жизнь она знала только жестокость и насилие. Кровь и крики. Но не это… Не предсмертную тишину над ложем дорогого человека. Пульс Йошино продолжал падать, и она вымученно прикрыла глаза. — Я схожу за врачом, — Шикамару было вскочил с места, но Темари одёрнула его. — Не уходи, — пробормотала Йошино. — Ты ещё держишь меня за руку? — Да, мам, — сказал Шикамару, поднеся её руку к лицу и коснувшись костяшек пальцев губами. — Хорошо, — почти прошептала Йошино. — А то я совсем ничего не чувствую, — она выдохнула. — Шикамару? — Да? — Я люблю тебя, мой милый оленёнок. И её не стало. Милый оленёнок. Йошино не звала Шикамару милым оленёнком с тех пор, как он был генином. Шикамару вспомнил, когда она в последний раз звала его так — ему было около двенадцати, тогда он не был даже чунином. Мама окликнула его, когда он только вернулся домой: — Иди сюда, мой милый оленёнок. В тот вечер он закатил самую крупную истерику за всю свою жизнь. Он, всегда спокойный и практически безразличный к происходящему вокруг, считающий ссоры и крики настоящей морокой, вопил, что он не какой-то там оленёнок и вообще «мама, прекрати меня так называть!» С того момента Йошино больше не называла Шикамару милым оленёнком. И теперь её не стало. Шикамару прижал свою ослабевшую вмиг руку ко лбу и заплакал.

***

Когда он отошёл от шока, он вернулся в свой привычный режим мышления. Им нужно было заказать надгробный камень, провести кремацию и спланировать похороны. Йошино хотела, чтобы её прах развеяли в лесу их клана. Чуть позже в тот же день, уже сидя на крыльце своего дома, Шикамару беспокойно курил. — Я иду в лес, — сказал он, уже докуривая. — Нужно найти место, где мы могли бы развеять её прах. Она так хотела. Я пойду один. — Уверен, что справишься? — Темари утешающе поглаживала его по руке. Он слабо кивнул в ответ, быстро затушив сигарету, засунул руки в карманы и отправился в лес. Темари обернулась — позади неё стоял Шикадай. — Как ты? — спросила она. — Не знаю, — честно ответил Шикадай, глядя в пол. — Мне, конечно, грустно. Но в основном я чувствую какую-то пустоту. Это всё как будто не по-настоящему, если ты понимаешь, о чём я. — Я понимаю, — Темари положила руку сыну на плечо. — Она была великой женщиной. — Да. — Если хочешь, можешь сходить к Иноджину, — сказала Темари. — Он… очень хотел с тобой встретиться. Пришёл на вокзал в такую рань, чтобы повидаться с тобой. Шикадай отвернулся, чтобы мама не смогла увидеть порозовевшие щёки. — У нас были планы, да, — он выпалил это на одном дыхании. — Я, ну, всё ещё хочу с ним встретиться. «Это же так очевидно! Я не знаю, как им сказать! — думал Шикадай, пока шёл к дому Яманака. — Сколько ещё мы сможем это скрывать?» — Привет, — сказал Иноджин, открывая Шикадаю дверь. — Ты в порядке? — Ну… — брюнет вздохнул. — Сегодня утром моя бабушка умерла. — О… — Иноджин только выдохнул. — Я… Мне очень жаль. Ты… хочешь поговорить об этом? — Не знаю, — Шикадай опустил взгляд и нахмурился. — Она попала в больницу, пока меня не было в деревне. У меня даже не было времени подготовиться, так что я… даже не знаю. Думаю, нет. — Хорошо, — Иноджин понимающе заглянул ему в глаза. — Ну так… Как же тебя ужалил скорпион? — Вообще-то вышло довольно забавно, — сказал Шикадай, заходя в комнату за Иноджином. — На миссии вообще много чего произошло. Они болтали обо всём подряд и играли в приставку до позднего вечера. Солнце практически скрылось за горизонтом, и комнату окутывала зыбкая темнота. Иноджин спиной опирался на Шикадая, в то время как тот уложил подбородок на блондинистую макушку. В комнате повисла неуютная тишина. — Мне кажется, твоя мама что-то подозревает, — наконец начал Яманака. — Прийти на вокзал… с моей стороны это было так… глупо! Я правда не думал, что она придёт встречать тебя. Шикадай промолчал и обнял Иноджина со спины. — Мне тоже, кажется, что она догадывается — ответил он. Вообще-то ничего особенного между ними не было. Их даже можно было бы назвать друзьями. Просто друзья, которые… иногда целуются. В губы. Друзья, которые обнимаются… чуть чаще и дольше, чем следовало бы. Друзья, которые иногда лежат друг у друга на коленях. Но больше ничего. Когда они ночевали друг у друга, они всегда были полностью одеты. Они спали на одной кровати, но никогда не касались друг друга нигде, кроме лица, шеи и рук. И не дай ками им возбудиться из-за подобной близости (что, вообще-то, стало происходить чуть чаще, чем нужно, когда они наконец смогли обниматься без сковывающей всё тело неловкости)! Они никогда не называли друг друга «парнями». Это было так… страшно. Слишком много обязательств! В конце концов, им было всего по четырнадцать, они даже не знали толком, как работает любовь. Они знали лишь то, что у них есть чувства друг к другу и желание быть вместе. Ну… и целоваться иногда. Но они оба были мальчиками, а мальчики не должны чувствовать такое. — Придётся конкретно заморочиться, чтобы рассказать об этом, — пробормотал Шикадай Иноджину в макушку. — Я не знаю, как они отреагируют. — Это точно, — блондин вздохнул. — Но ведь Мирай знает, — начал Нара. — И она сказала, что это нормально. Будто бы… она даже не считает нас больными. — Но ведь мы же не больные, — сказал Иноджин. — Думаю, мы просто странные. — Да, ты прав. — Можно я тебя поцелую? — Мог бы и не спрашивать. Через несколько минут Шикадай отстранился первым, всё ещё чувствуя медленно тлеющее тепло чужих губ на своих. — Мне пора, — сказал он, набирая в лёгкие побольше воздуха. — На улице уже темно. — А я-то думал кто-кто, а Нара точно не боятся темноты, — Иноджин беззлобно усмехнулся. — Ты же знаешь, мне влетит от мамы, если я приду слишком поздно, — беспечно пробормотал Шикадай. — А ещё папа так переживает из-за бабушки. В смысле, это же была его мама. Так что будет лучше, если я пойду. Спустившись в прихожую, они сдержанно попрощались, и Шикадай растворился в обволакивающей темноте. — У тебя волосы растрёпаны, — сказала Ино за спиной у сына, и Иноджин провёл ладонью по распущенным волосам, приглаживая их. — Я в курсе, мам, — ответил он. — Спокойной ночи. — Иноджин, — в голосе Ино проскользнуло что-то неуловимое, напоминающее тревогу. — Знаешь, ты ведь можешь поговорить со мной, если что-то не так. — Да, я знаю, — сказал Иноджин, уже поднимаясь по лестнице, — но мне нечего рассказывать. — Даже о Шикадае? — вкрадчиво спросила Ино. Иноджин побледнел от неожиданности и застыл на месте; он медленно обернулся к матери. — А что с ним? — Вы ведь… Вы не совсем друзья, я права? — Нет, — как можно беззаботнее соврал Иноджин и продолжил подниматься. — Всё в порядке. Ино последовала за ним в его комнату. Блондин сидел на кровати, нахмурившись. — Мам, уйди пожалуйста. — Иноджин, скажи мне правду, — осторожно начала Ино и присела рядом. — Я обещаю тебе, что не буду злиться. — Но ты же будешь сплетничать! — неожиданно воскликнул Иноджин. — А когда кто-нибудь из твоих друзей придёт в магазин в следующий раз, ты начнёшь кричать: «Слушайте все! Иноджину нравятся мальчики! Все меня слышат? Иноджин ненормальный, он больной!» — Эй, — наконец прервала его Ино, которую явно задели слова сына, — я бы никогда так не сделала. — Ну конечно, — скептично пробормотал Иноджин, теребя рукава своей кофты. Ино выжидающе смотрела на него из-под длинной чёлки, и парень вдохнул побольше воздуха. — Я знаю. Я ненормальный человек. — Иноджин, милый, — сказала Ино. — Это вовсе не так. — Это так, мам — сказал Иноджин, уставившись на свои руки. — Мне нравится Шикадай. И я ему тоже. И мы иногда… целуемся. Ино молча смотрела на него. Вглядывалась в льдисто-голубые глаза, обрамлённые светлыми ресницами, в бледное, как у отца, лицо со спадающими на него прядками волос. — И как давно? — мягко спросила она. — С лета, — тихо буркнул Иноджин, отводя взгляд. — Слишком долго, чтобы оставаться секретом. — Только не говори родителям Шикадая, пожалуйста! — попросил Иноджин. — Вообще… никому не говори. — Даже папе? — поинтересовалась Ино. — Ну… папа это папа, — сказал парень. — Его подобное не интересует. — Ему не всё равно. Иноджин медленно вздохнул и вновь перевёл взгляд на свои руки. — Да, наверное. Но… я не думаю, что он поймёт, — прошелестел он совсем тихо — Я заставлю его понять, — ответила Ино. — Я не хочу, чтобы ты думал, что стоит скрывать от меня такие вещи. — Мама, только честно. Ты думаешь, я неправильный, если мне нравится Шикадай? Ино улыбнулась. — Это не стало для меня сюрпризом, — сказала она. — Я уже давно догадывалась. Всё-таки я знаю, как выглядит влюблённый человек. — Но ты… считаешь меня больным? — Нет, — Ино придвинулась ближе и приобняла сына. — Уж кое-что я знаю о человеческом разуме, солнышко. Ты вовсе не больной. — Хорошо, — сказал Иноджин. — Теперь ты не могла быть уйти? Ино покинула комнату сына, чувствуя облегчение — наконец-то она смогла добиться от него правды. За несколько недель до отъезда Шикадая в Суну женщина узнала об их маленьком секрете, но так и не осмеливалась спросить у сына напрямую. Иноджин просил её не говорить родителям Шикадая. Что ж, она и не скажет, ведь уже успела обсудить это с Темари. Да, не умеет Ино хранить секреты.

***

— Ты нашёл место? — спросила Темари, когда свет в комнате был уже выключен. Они с Шикамару лежали в постели, прижавшись друг к другу. — Для праха. — Мм, — промычал Шикамару жене в волосы. — На другом берегу реки. Оттуда видно, как заходит солнце, а ещё там часто пасутся олени. Теперь она сможет присматривать за ними. Он приобнял Темари и уткнулся носом в её макушку. Женщина аккуратно перебирала шевелюру Шикамару, рассыпанную по подушке. — Мы с Ино недавно разговаривали, — начала она. — И что она сказала? — спросил Шикамару сонным голосом. — Шикадай влюблён в Иноджина, — легко ответила Темари. Шикамару помедлил, до конца осознавая услышанное, а затем подскочил со своего места. — Что?! — Иноджин сказал это Ино сегодня, — продолжала Темари. — Но это и без признания было очевидно. Они почти каждый день встречаются… только вдвоём. — Мы с Чоджи всё время тусовались вдвоём, — попытался возразить Шикамару. — Ты бы пришёл на вокзал в полседьмого утра, чтобы встретиться с ним? — женщина настаивала. — Иноджин пришёл на станцию сразу после меня. — Ну… — Раньше ты сам поднимался ни свет ни заря, чтобы проводить меня, хотя ненавидишь рано просыпаться. А всё потому, что я тебе нравилась, — сказала Темари. — Ты бы пошёл к Чоджи в тот же день, когда умерла твоя бабушка? — Даже не знаю. Может быть, — Шикамару задумался. — Если бы мы тоже не виделись две недели, то я, возможно, так бы и сделал. — Ты вообще ничего не смыслишь в романтике, — фыркнула блондинка. — Шикадай не был до конца честен, когда рассказывал, чем они с Иноджином занимаются наедине. — Ну, если это действительно правда, то никто в клане не должен знать, — пробормотал Шикамару. — Для них это ещё один повод оспорить положение Шикадая. Темари вдохнула и потянулась к ночнику. Свет неровно упал на её серьёзное лицо. — Кто-то оспаривает его положение? — спросила она и взглянула прямо в глаза Шикамару. — Некоторые члены нашего клана, — сказал он. — Мама передала мне сплетни, которые узнала от Кики. — Кики постоянно несёт какую-то чушь! — Темари пренебрежительно фыркнула. — И именно поэтому всякий раз, когда я встречаю её, упорно делаю вид, что её нет. Она — сплошная помеха. — Энсуи хочет, чтобы его сын стал главой Нара после меня — продолжил Шикамару. — А чем им Шикадай не угодил? — спросила Темари. — Тем, что у него двойное гражданство, — едва слышно пробурчал Шикамару, прищуриваясь. — Чего? Ты можешь погромче говорить? — сказала блондинка, но Шикамару прекрасно понимал, что она расслышала. — Они боятся, что Шикадай откажется становится главой Нара, — сказал мужчина. — Они думают, что он захочет стать Казекаге, раз уж у него появилась такая возможность. — К черту Энсуи! — прошипела Темари. — Если бы Шикадай не хотел становиться главой клана, то обсуждения были бы уместны. Но пока что он — следующий в списке на наследство, его положению ничего не угрожает. — А если он не собирается заводить наследника? — промямлил Шикамару. — Если он… ну, ты понимаешь… не любит девушек? — Гаара не женат, но у него всё равно есть ребёнок, — Темари пожала плечами. — Перестань беспокоиться раньше времени. Я поговорю с Энсуи и положу-таки конец этим паршивым разговорчикам. — Нет, пожалуйста, не надо, — поспешно выпалил Шикамару. — Мы ведь не хотим его смерти, верно? Я сам с ним поговорю. — Отлично. — Но что насчёт Шикадая? Мы, — брюнет запнулся, — Мы просто, ну, спросим его? — Я могу поговорить с ним об этом позже, — предложила Темари. — Ты-то наверняка всё только испортишь. — О, замолчи, женщина! Я тоже могу говорить на деликатные темы, — пробурчал Шикамару, повернувшись к жене. — Но хорошо. С ним поговоришь ты. Только больше никому — это тайна. — Отлично, — сказала Темари и щёлкнула переключателем ночника. Свет погас.