Привкус крови во рту

Машина шла ровно и легко. Так и не скажешь, что на бензине и что несколько минут назад она беспомощно кряхтела. – Тебя как зовут? – спросил ящер, не отвлекаясь от дороги. Разговорчивый, довольно подвижный, с гладкой, ровной кожей. Ему явно было не больше ста. – Алексей. – Да ладно! Ты из этих? – Ну да… – удивление и радость молодого ящера были такими искренними, что Алексей сам, не удержавшись, усмехнулся. – Из этих. – А я – Ингвар Кай. Ты что дома не сидишь? – На работе задержался. А ты почему не на празднике? – Считай, что наказан. Старейшина запретил. Должен был дома сидеть, но решил обкатать красавицу. Подумал – дороги чистые, никого. Ага, так и оказалось. Никого. А что, кстати, на работе не остался? Многие так делают в эту ночь… – Я работаю в частном доме. Хозяева уехали. Как-то неловко было… Вячковы. Они на хорошем счету. Может, слышал? – Это те, которых сегодня в Псков отослали? – Да. – Слыхал… Говоришь «хозяева». Ты – их слуга? Алексей замялся. Назваться слугой было неприятно… Да просто противно. А кто же он? – А я на подхвате. Что-то привезти, что-то отвезти, что-то починить, за домом приглядеть… Ящер вроде бы понимающе кивнул. В салоне впервые наступила тишина. Алексей, как и водитель взглянул на дорогу… Асфальт легко скользил под колеса и уже не казалось, что там снаружи так холодно. И тут Алексей задумался: «А, собственно, что там снаружи?». Район и вправду был ему не слишком знаком. Но уже явно за пределами центра города. Чтобы не задавать ящеру неудобных вопросов, Алексей вдохнул поглубже и как ни в чем не бывало, предложил: – Высади меня здесь! Тут недалеко… Ящер поморщился. – Мне так скучно и обидно! Поехали ко мне? Ты же все равно один на праздник. Потреплемся, посмотрим церемонию. А утром либо я тебя довезу, либо такси вызовем… Я тебя покормлю, вкусно и не на убой. Обещаю! Да ты и замерз – налью тебе что-нибудь согреться. Вы, приматы, это любите. И тут недалеко уже… Ящеру было весело и забавно. Алексею ничего не оставалось как улыбнуться в ответ. Попал. Вспомнилось как в детстве он, гуляя, подобрал на улице котенка – как он думал, беспризорного. Стояло лето, в тепле все котята были довольные и пушистые. Он с ним поиграл, попоил молоком, хотел оставить. Потом через прихожан, бывавших в доме деда, узнал, что у одной девочки в их слободе пропал котенок. Улица и описание котенка совпадали. Пришлось вернуть. Котенок был поразительно спокоен, когда Алексей нес его обратно – так же, как и в тот день, когда он нес его домой. Конечно, домашний. Уличный испугался бы, что его бросают. Девочка со слезами радости приняла зверька – решила, что Алексей нашел маленького беглеца. «Я думала, тебя убили и съели!» – прошептала она в шерстку равнодушного юного кота, копируя то ли героиню сериала, то ли свою эмоциональную бабушку. Но ведь у Алексея в мыслях не было причинять вред котенку. Может же и ящер не желать зла примату? Да и выбор какой? Бессмысленно и глупо угрожать ящеру и уговаривать его. Прыгать из машины на такой скорости – только переломать себе все кости и дать повод себя, дурака, добить, чтоб не мучился. – Что ты оцепенел как кролик? – прыснул со смеху ящер. – Я не оцепенел, я замерз. Никак не согреюсь… – ответил Алексей. Соврал. Только произнеся эти слова, понял, что и вправду оцепенел. Все-таки настолько страшно? Или просто естественная реакция теплокровного на эту породу? На змея… Тут же Алексей понял, что в этом теплом салоне не пахнет человеком. Освежителем воздуха, дорогим одеколоном – и только. Ведь близко сидящего человека всегда можно почуять, даже будь он здоров, до скрипа вымыт и надушен. Но не рептилию. Наверное, сам он, будучи приматом, с точки зрения рептилии вонял, как собака с точки зрения – обоняния? – человека… Глядя на свое отражение в окне, Алексей подумал, что и вправду здорово напоминает взлохмаченного пса… И все же, приняв новое развитие событий, Алексей вновь почувствовал и некоторое любопытство. Он никогда не был в Ящеровом конце, элитном районе, протянувшемся по берегу Ильменя. Он и ящера-то так близко не видел до этой минуты… Все съемки этих существ на телевидении были тщательно выверены и поставлены, они всегда были сдержанны, загримированы, не делали лишних движений, не произносили лишних слов. Королевские особы. Хотя нет – ящерам кланялись даже короли. Те, что еще оставались. И тут вдруг какой-то Ингвар Кай, гоняющий по ночным улицам на ретро-автомобиле и моргающий третьим веком первому встречному. Наверняка, приманка – так и отлавливают наивных, уставивших путников в эту ночь. «Сожрут, – решил Алексей. – Теперь точно сожрут». Но почему-то не почувствовал страха. То, что должно было вызвать страх, пока все равно представлялось нереальным, сказочным. Подумалось только, что он никому не сможет рассказать, что увидит, узнает и – куда он пропал. – Не нервничай. Мне правда скучно. Ты же ничем не занят? У тебя семья есть? – Нет, – ответил Алексей разом на два вопроса. Вскоре, проскользнув по нескольким переулкам, машина выехала на липовую аллею. Асфальтовое полотно под сенью из багрянца и темного золота тянулось и тянулось. Разумеется, среди листвы притаились и глазки камер, следящих за каждым гостем. Незваного уже будут ждать на главном въезде… В конце аллеи высились широкие ворота – две старые каменные башни и соединяющая их арка с названием «Jascherow konec». Ингвар Кай притормозил, проезжая. Охранник склонился и внимательно посмотрел на водителя и на пассажира рядом. Остановить не посмел. Так Алексей и оказался в Ящеровом конце… Чего он только прежде о нем не слышал. Слуги ящеров помалкивали, но о чем только не шептались люди! Дворцы, искусственные пещеры, невероятные экзотические растения – практически инопланетный пейзаж… Когда речь заходила об инопланетных пейзажах, обычно начинались размышления о том, что есть ящеры – правда ли, что они с другой планеты? А если и правда – может, с Венеры? Почему-то у всех в головах засела непременно Венера, а не Марс или один из спутников Юпитера. Но ничего Венерианского в Ящеровом конце пока не наблюдалась. Красивый, ухоженный уголок со множеством деревьев, среди золотой листвы которых тут и там проглядывали крыши – то черепичные, скатные, то практически плоские из стекла или солнечных батарей. Чего он не увидел, так это заборов. Изгороди – ряды точеных мраморных ваз или кустов и карликовых деревьев – были, а вот заборов не было. Первым впечатлением от Ящерова конца стал образ сумрачного, позолоченного осенью лабиринта. Здесь Игвар Кай сбавил скорость и ехал очень медленно. Украдкой, ухмыляясь, он поглядывал на Алексея. – Ну как тебе? – А довольно мило! Я думал, все будет хуже. Ингвар Кай снова засмеялся. Теперь уже Алексей украдкой поглядел на него– на его зубы. Обычные ли? Острые? Не покажутся ли выдвижные клыки?.. Пёс его знает – иногда и у человека клыки кажутся острыми. В Ящеровом конце было тихо, как в глухой деревне. Машина будто ехала сквозь очень прозрачную воду. Во двор въехала легко и непривычно внезапно – не надо было стоять перед воротами, ждать пока они откроются, потом сомкнуться вновь. Остановились посредине выложенной каменной плиткой площадки в центре двора. Площадка была обширная, предназначенная для свободных маневров машин хозяев и гостей. За ее пределами стелилась ровная лужайка красной в ночном свете травы, еще дальше, по левую руку высилась живая изгородь, ставшая к осени ажурной, по правую же – лужайка травы превращалась в лужайку простых поздних цветов, похожих на водяные лилии. Поляна цветов спускалась к самой воде, у кромки которой росли редкие кусты с длинными ветвями и через их ветви, как через тонкую чугунную решетку виднелся свет – отблески праздника, отражающиеся от ильменской воды. Столпы прожекторов здесь светились еще ярче и, казалось, озаряли дом и двор. Дом был двухэтажным, каким-то приземистым, из дикого, грубого камня, но с большими окнами, не тонированными, а прозрачными и блестящими. И еще казалось, что у этого дома, если обходить его по кругу не будет углов – так плавно изгибался он, чтобы явить Ильменю свой бок. Система наблюдения, установленная во дворе и в доме, узнала хозяина, вышедшего из машины, – на крыльце и в холле, за пленкой холодных стекол зажегся свет. – Пошли, – сказал Ингвар Кай. – Из дома есть выход на пристань. Если захочешь – оттуда полюбуешься на всё. «Полюбуешься…» Алексею подумалось, что полюбопытствовать еще можно было бы, а вот полюбоваться – вряд ли. Переступая порог дома, он почувствовал, как похолодела кожа вдоль позвоночника. Что такое? Предчувствие? Нет… Он уже внутри понял, что именно увидел на скромной табличке у самой двери. «Αβυσσωγένος». И герб. – Ты из Ависсогенов? – просто спросил Алексей. Все казалось слишком нереальным, чтобы прочувствовать этот вопрос до конца – и испытать трепет или откровенный ужас. – Из гибридной ветки, если тебе от этого спокойнее. – Да я вообще не волнуюсь. Алексей и вправду не чувствовал волнения. Засмеяться хотелось, это да. Ависсогены. Самая мощная династия ящеров на Европейском континенте. – Слуг сегодня нет. Думаю, что по всему Ящеровому концу, – рассказывал Ингвар Кай. – Здесь и хозяев сегодня почти не осталось – все в святилище… Свет в гостиной не вспыхнул, но зажегся плавно и неярко – в нишах, в светильниках на стенах. Здесь тоже не было явных углов – только плавные линии. Не было рам окон и форточек – стекла были вмонтированы прямо в стены, а воздух очищали кондиционеры, такой он был свежий. Все было сдержанно, дорого, красиво и необычно. Даже не сразу можно было понять, что именно видишь – вот это окаменелость или такая миниатюрная современная скульптура? Вот просто металлический брус лежит на приземистом, вытянутом не то столике или сундук или это – корпус проектора? По центру гостиной тянулся, деля ее гребнем надвое, большой диван с изумительной работы резной спинкой в виде длинного, извивающегося азиатского дракона. Диван был двусторонний: можно было сесть с одной стороны, лицом к очагу и нескольким малым креслам, резным и мягким, а можно было сесть лицом к длинному узкому столику-сундуку и к плотному бархатному занавесу. Ингвар Кай нажал клавишу на стене и занавес соскользнул в сторону, открывая огромное ростовое окно из нескольких секторов. За окном была открытая терраса, переходящая в длинный дощатый причал, а за ними – черная гладь ночного Ильмень-озера. Еще более черная от тех сполохов света, что сверкали дальше по берегу. Ингвар прикосновением включил проектор, и окно затянуло другим, световым занавесом – распростерлась трансляция праздника. Кострище уже разгорелось вовсю. Первые пляски уже отгремели, настала минута торжественная и трепетная – на широком пространстве между пирамидой костра и трибунами с ящерами и особо жалованными ими людьми сидел гусляр. Струны перескальзывали под его пальцами то нежно, то радостно – можно было почти забыть о том, что происходит этой ночью. На трибуне для особых гостей ящеров можно было распознать не только по темным очкам, которые они не снимали даже теперь, ночью, но и по тому, как они сидели – ни шелохнувшись, будто окаменев. Будто завороженные музыкой… Змеи. Осторожно перевел Алексей взгляд на Ингвара Кая и увидел, что тот тоже стоит совершенно замерев, и глядя на него в ответ. Поймав взгляд гостя, Ингвар Кай улыбнулся и сказал: – Он будет еще долго играть – ему вволю дадут наиграться… Пойдем пока раздобудем еды. Тебя ведь нужно покормить. Ингвар настроил звук так, чтобы он играл из колонок, вмонтированных в укромных уголках дома, и они, покинув гостиную, вошли в изогнутый темный проход. Проход оказался кривым, но коротким. Только Алексей успел почувствовать, что погружается будто в пещеру, что подсознание в панике хочет бежать обратно, как они вышли в просторную столовую. Помещение на самом деле напоминало грот – сводчатое, со стенами, покрытыми неровностями, каменными наростами и сталактитами. Свет тут горел неяркий, а светильники были опять же спрятаны в нишах и углублениях. Остальное убранство – мебель, паркет, ковры, подсвечники, выставленная посуда – выглядело вполне обычно. В столовой окон не было. Дальше они оказались на кухне. Тут уже глаз не цеплялся не за что необычное или непривычное. Здесь полно было прямых линий – прямые каменные и железные столы, коробки шкафов, электрических печей, плит и холодильников, белые квадраты кафеля. Было чисто, бело и стерильно. Едва Алексей успел тут оглядеться, Ингвар Кай, подумав секунду, вдруг спросил: – Руки помыть не хочешь? Быстро нырнул обратно в коридор, коснулся выключателя на стене – и тут же порог санузла вспыхнул бледно-зеленой лентой на полу. Алексей вошел в тускло освещенную уборную, прикрыл за собой дверь. Что ж, помыть руки будет нелишним. Да и санузел после минувшего, богатого на события вечера, был весьма кстати… Уже держа руки под теплыми струями воды, Алексей вдруг сообразил, что он так и не снял толстовку с курткой и в них не столько душно, сколько неудобно… Когда он вернулся на кухню, на длинном сером столе появилось несколько ярких пятен – контейнеры с закусками, кувшины с соками, тарелки и стаканы. На разделочном столе, совсем близко с холодильником стояла металлическая эмалированная пиала с положенными поперек металлическими палочками для еды. Внутри пиалы лежали кусочки сырого мяса вперемешку с крупно нашинкованной зеленью и долькой лимона. Алексей сразу понял, что это – закуска его сегодняшнего хозяина. Сам Ингвар Кай встал спиной к разделочному столику и широким жестом указал на все, выставленное на большом. – Налетай. Бери, что хочешь, и пойдем смотреть. Алексей послушно взял плошку и стал хозяйничать. И ему вновь казалось, что ящер с интересом наблюдает за ним. Ну и пусть наблюдает. Больно интересно… Раз предложили, надо поесть. Пёс его знает, что будет дальше. Вся предложенная, свежая и аппетитная, еда была вегетарианской – запеченными или свежими овощами, соусами. Алексей накидал в глубокую тарелку запеченных баклажанов, томатов с сыром и фаршированных грибов. Ингвар Кай велел: – Идем. В столовой Ингвар прихватил вина из бара и со всей снедью и выпивкой они расположились на террасе. Несмотря на близость озера, там было не холодно – работала система подогрева в полу и стенах. Зато видно было и трансляцию в гостиной, и световое шоу в небе над Ильменем. Кажется, и на облаках виднелись сполохи громадного костра. А может, это воображение добавляло яркие мазки к картине. В трансляции так и играл гусляр, так и слушали его старые змеи и их слуги. Только появились девы в длинных льняных рубашках и осенних венках – встали в два длинных ряда от трибун до костра. Скинув куртку и толстовку Алексей сел в черное деревянное кресло. Ингвар Кай сел напротив, поставил на стол из толстого черного стекла бокалы и разлили тягучее золотистое вино. Подняв свой бокал, замер, вопросительно и лукаво глядя на гостя. Пленки из уголков глаз шустро сморгнули. Алексей поднял свой бокал и со звоном коснулся им бокала Ингвара. Первый же глоток вина не только прогрел внутренности, но и поразил до глубины души. Это было вино, но напоминало какой-то медовый ром и о том, что это не более крепкий алкоголь говорило только то, что прожигало оно не сразу. – Хорошо? – поинтересовался Ингвар Кай. – Хорошо, – честно признался Алексей. Даже закусывать сразу не хотелось. – А правда, что вы – ну вы – считаете, что вино – это кровь вашего бога? Алексей чуть не поперхнулся, не то баклажаном, не то смехом. Он не знал, что его больше огорошило – внезапность и тема вопроса или то, как именно он был задан. – Что не так? – поинтересовался Ингвар Кай. – Извини. Это я с непривычки. Редко кто так запросто спрашивает про нас. Обычно начинают с приколов. Неужели ты про нас ничего толком не слышал? – А должен был? Алексей пожал плечами. Сам он внутри общины был наслышан, что христиане у ящеров на особом счету… С другой стороны, может это просто байки общины. С третьей – почему бы не рассказать? – Вино, конечно, не кровь в прямом смысле. Но оно может ею стать… – Как? – Когда его освящают для причастия, оно символически становится кровью Спасителя. – Так символически или становится? Алексей почесал в затылке, жуя баклажан. – Как сказать… Наверное, символически. Хотя, говорят, иногда происходило чудо и у истово верующих вино и правда становилось кровью, а хлеб – плотью. – А у тебя? – Нет, – ответил Алексей и вдруг задумался. – Хотя в детстве, что-то странное было. Я до конца не понял. – Хлеб превратился в мясо? – Ну так-то не в мясо, а в плоть. Но нет… Когда я уже проглотил хлеб и вино, мне показалось, что во рту остался привкус крови. Алексей внезапно смутился. Он редко кому рассказывал об этом ощущении, об этом миге, испытанном еще в детстве. Разве что дедушке… И тут вдруг спокойно выложил все совершенно незнакомому ящеру. Гипноз ли? Или ящер просто так спросил – спокойно, без благоговения или презрения?.. Смущало и творящееся в лучах проектора. Творящееся в паре километров отсюда… Струны смолкли. Гусляр поднялся со своего места, подошел к трибунам с высокими гостями и отвесил земной поклон. Выпрямившись, встретился взглядом с главой Ганзы. Лишь на мгновение. Камера даже не сфокусировалась на лице старого ящера, казалось, что тот не посмотрел повнимательней на гусляра, а просто поправил свои темные очки. Камера не совершенна, она может чего-то не уловить… Молодой парень осел, выронив гусли на холодный песок. Девушки в венках, словно рехнувшиеся, кинулись к нему и успели подхватить, прежде чем он упал сам. Они подняли его на вытянутые руки и поволокли к воде, вошли в воды Ильменя по пояс и наконец бросили гусляра на подкинутый из-за поля зрения камеры плот. Камера стала подниматься над черными водами озера… Девушки плыли как стая русалок, увлекая за собой плот. За ними следили лучи прожекторов, но скоро люди в белых одеждах стали похожи на некое единое существо, молекулу – дрожащую, плывущую в пустоте. Все закончилось быстро. Те, кто жил в черных холодных водах, в чью честь было выстроено святилище и перед кем преклонялся даже глава Ганзы, так и не показали себя, но за мгновение растерзали одинокую молекулу и уволокли ее частички в глубину. Остался только распадающийся на отдельные бревнышки плот. Если трапеза началась в первые же мгновения и от нее остались следы крови, то в темноте их было не разглядеть. Камера вновь наблюдала за площадкой у кострища. А там в пульсирующем яростном свете медленно шла по песку точеная фигурка танцовщицы. Она была из ящеров, при чем породистых. Красивая и изысканная, но еще менее похожая на человека, чем Ингвар… Алексей осторожно покосился на хозяина. А тот сидел, задумчиво затягиваясь дымом из электронной сигареты с длинным мундштуком. Но у Алексея все еще стояла перед глазами белая молекула, бьющаяся в холодной черной воде. Танцовщица бросала в огонь гусли так и оставшиеся лежать на песке, а перед внутренним взором Алексея одурманенного гусляра озверевшие девицы влекли все дальше, на глубину… Танцовщица изгибалась в танце – а все еще живые, вздрагивающие белые пятна исчезали в черноте… Поймав взгляд гостя, Ингвар кивнул на экран, на танцовщицу. – А я ее знаю довольно близко. – Красивая, – кивнул Алексей. Вежливо подчинился самодовольству хозяина. К тому же танцовщица и правда была красивая. Ингвар улыбнулся, обнажив ровные гладкие зубы. Щели между зубами были очерчены кровью от съеденного сырого мяса. Преодолевая головокружение, Алексей поднялся. – Можно я покурю? – Конечно… Ингвар кажется даже растерялся. Видно, Алексей слегка позеленел. Он вытянул из кармана, из смятой пачки сигарету и зажигалку, раскурил. Не с первого раза. Потом отошел к краю пристани, туда, где плескалась темная вода и веяло холодом. Сюда не дотягивалось тепло, которое изучал дом – высокотехнологичное логово ящеров. Отчего-то представилось – сейчас из воды, из темноты всплывут обрывки белых одеяний, куски мяса. Например, обломок черепа с не до конца выеденным мозгом. И всплывут те, кто ел… Сигарета кометой упала в воду. Темный горизонт с еще пылающим капищем стал валиться набекрень. Сырые доски саданули о плечо уже словно через вату.