Игла, кольцо и летучий корабль

*** Без сомнения, любой закат - это восхитительное явление. Тонущее в тумане рассеянное бледно-золотистое сияние, резкий высверк последнего луча, пробившегося сквозь пелену грозных туч не менее волнующи, чем плавящая пронзительную синь небосклона ало-золотая феерия. Соединяя же собой в этот миг две стихии, - она вовсе превращает очарование тихого вечерка на излете лета в грандиозное торжество. Море спокойно настолько, что безбрежная гладь кажется расстеленным полотном молочного шелка и не уходит за горизонт, а сливается с небом, создавая иллюзию бесконечности. Две тонкие линии облаков представляются ступенями, по которым пылающее багровое светило величественно спускается с высоты в свою бескрайнюю купель. Снизу они смотрятся неожиданно темными, будто уже напитанными густой синевой ночи, и из-под них бьет сплошной ливень лучей, настолько плотный, что кажется – протяни ладони и можно набрать в пригоршни прозрачного света. Густыми мазками собирается он в поток и рекою червонного золота струится, бежит по мерно вздыхающей морской глади… Ладья тихонько покачивалась на якоре, чуть отойдя от речного устья, волны шелестели у борта, прогретый за день воздух терпко пах солью и немного смолой. Иван сидел на палубе, бездумно вбирая глазами движение светила и игру красок, и ощущал внутри себя такую же торжествующую безграничную тишину, как будто таким причудливым образом и этот корабль, и эти мгновения заходящего солнца - сейчас ставили финальную точку после всех недавних бурь. После вымораживающего душу ужаса, смешанного с неверием от известия об игле, после кошмара обыденной тщательности, с которой дом превращен был в склеп с гробом, после слез человека, волю и гордость которого не могли сломить даже самые тяжкие испытания… После лавины облегчения и безжалостного рвущего душу счастья, такого, что грани между ним и болью уже становятся неразличимы. После всех признаний и слов, существования на предельной остроте чувств – последней, завершающей фразой становится этот подарок. Выехали они из замка действительно практически немедленно, словно оба не сговариваясь торопились хоть немного заслониться от и не думавших блекнуть переживаний чем-то новым, незамутненно-ярким и чистым. К тому же, спуск вдоль реки, по руслу, без излишней спешки не гоня коней попусту, как раз занял почти весь день, отлично проветрив голову и настроив на нужный позитивный лад. Получив напутствие поцелуем, Ваня зашел в воду, стараясь не оскользнуться на крупной гальке, и вот уже извлеченная из сундука лодья резво отплыла от берега, на глазах увеличиваясь в размерах. Но не волшебство поражало и тронуло больше всего, а совершенно иное отличие творения кощеевых рук от обычных, ранее виданных царевичем кораблей: с первого же взгляда, поднявшись по сходням Иван оценил, что предназначен он лишь для них двоих. Не было мест для команды или грузов, зато путешествовать чародей явно предпочитал с комфортом, одни светильники и жилая рубка чего стоила! Даже по нужде можно было сходить со всем удобством, да и чтоб откушивать – не пришлось бы сидя на банке хлеб с луковицей жевать! И настолько все это идеально со всяческими корабельными снастями было организовано, что и те смотрелись не необходимым оснащением, а частью декора. - Как же оно управляется? – простодушно удивился молодой человек. - Очень просто, - уверил его Кощей, проводив к рулевому устройству. И слушая его объяснения Иван соглашался, что и впрямь очень просто, так что доступно даже ему, абсолютно не способному к чарам и совершенно незнакомому с морским ремеслом, нужно лишь немножко внимания и старания. А заодно все глубже проникался впечатлением, сколько же труда – умственного и физического, - понадобилось чародею, чтобы продумать и исполнить свой замысел, сколько времени и усилий было потрачено. И сколько же любви было вложено в этот дар – безоговорочного доверия, предвкушенного ожидания, желания радовать дорогого тебе человека и разделять с ним его радость… Никакие слова не могли бы выразить больше! Вот и сидел сейчас Иван, лелея в кольце объятий расположившегося в привычной для них позе возлюбленного – Кощей вытянул ноги, откинувшись спиной на грудь парня и безмятежно умостил голову у него на плече, прижимаясь виском к щеке, - и наконец-таки смог хоть немного уместить внутри себя осознание, каково это когда тебя ТАК любят. И твердо знал отныне, что нет такого на свете, чего бы он ради своего ненаглядного колдуна не сделал, чтобы вздоха его какая печаль-беда больше не колыхнула, чтобы очи зеленые не хмурились и не тосковали. Просто не сможет иначе. А извинения, мольбы о прощении, то и дело захлестывающие разум порывы как-то искупить, исправить сразу сделанное и не сделанное – в самом деле не то чтобы излишни. Они попросту неуместны, поскольку отношение к сути связующего их, происходящего между ним и чародеем имеют весьма слабое. Все, что действительно необходимо, то, чем только и возможно ответить взамен – всего лишь любить его. Как Иван делал всегда. Целуя пальцами темные, чуть влажные шелковистые пряди, лаская губами близкие к ним висок и скулу, чащу благосклонно опущенных долгих ресниц, ушную раковину и самое уязвимое место - под волосами, у мочки, чтобы перейти от него по откинутой навстречу внезапным притязаниям шее - к надплечью, сдвигая ворот рубашки и подбираясь к ключице. Молодой человек не отслеживал момент, когда нежность перешла в неприкрытую страсть. Он уже оглаживал бедро, живот выгнувшегося мужчины, забравшись ладонью под одежду… Однако все же не решаясь пока совсем уж нахально запустить руку ему между ног к самому естеству, хотя Кощей никак не возразил на его действия, молча подставляясь под ласки. Вдруг чародей извернулся всем телом, поворачиваясь к парню лицом, ловко оседлал его бедра и обжег жадным яростным поцелуем, да так, что у Ванечки враз в глазах потемнело, голова кругом пошла! Свет белый померк, заслонили его собой колдовские бездонные очи на краткий миг, когда прервал поцелуй Кощей, запустив пальцы в золотые кудри и заставляя Ивана запрокинуть голову. Нависая над ним, чародей целовал его неумолимо, неистово, властно. До нехватки воздуха в груди и радужных пятен под веками. Упавшие вперед длинные пряди темным занавесом отгородили от прочего мира вокруг, Иван тонул в нем, исступленно хватаясь за плечи мужчины, обхватывая сильный, гибкий, как у змеи стан и вжимая в себя до боли и пресекшегося вдоха… Кто из них кого и как разоблачал – сказать затруднительно, лишь в какой-то момент исчезли последние хлипкие препятствия между ними, открывая рукам и губам больше простора и позволяя ощущать друг друга уже всей кожей. Неудобство, которое доставляло твердое дерево, казалось, только добавляло остроты ощущениям. Погружаясь в жаркую тугую глубину изумительного тела, молодой человек все же постарался придержать чародея под спину, но Кощей сам резко подался навстречу, цепко оплетая бедра парня ногами и тотчас задавая ритм движений, так что Ивану не оставалось ничего иного, как окончательно сорваться в безумие вслед за ним… Выплеск ошеломил обоих, накрыл будто штормовой волной, ослепляя и выбивая дыхание, и схлынул, оставив лежать в изнеможении, без сил разъединить переплетение членов. Тем временем, к побережью на мягких лапах подкралась ночь. Распластала над миром огромные крылья, тысячью сверкающих глаз глянула вниз на утомленных взаимным пылом людей, сплетение их разгоряченных обнаженных тел, и дохнула в лицо освежающей прохладой – все хорошо. Кощей фыркнул и тихо засмеялся, уткнувшись в шею разомлевшего царевича: - Да уж, Ваня! Вижу, что подарок тебе по сердцу пришелся! Хотя, сдается мне, корабли, когда на воду спускают, обычно иначе испытывают. Иван приподнялся, пытливо заглянул в хитро мерцающие очи и протянул словно бы в задумчивом сомнении: - Ну, мы еще не закончили… - Вот как? – с деланой озадаченностью выгнул брови Кощей, уголки губ подрагивали в коварной улыбке. - Можем попробовать и иначе, - самым невинным тоном заверил его молодой человек, пальцы его нежно поглаживали чародея по груди у соска. – Испытаем со всем усердием и прилежанием! - Старательный мой! – покивал Кощей, продолжая подразнивать парня. Счастливый смех плыл над палубой, перемежаясь поцелуями, теплым счастливым светом полнились взгляды, и казалось, сам воздух вокруг наполнен радостью и любовью, опьяняя и кружа головы без вина. *** Солнце, еще бледное, под стать прохладному ветерку, пока еще только вставало откуда-то из-за покрытой сплошным темным покровом леса горы, когда Иван с наслаждением шлепая босыми ногами по светлой доске палубы, вышел из рубки и прямо с борта кинулся в призывно мерцающую рябь волн. Хотя уснули они вчера лишь тогда, когда небосвод уже начал светлеть опаловой дымкой, а ночь окончательно отступила, свернув свой роскошный покров из поблекших звезд, молодой человек чувствовал себя вполне свежим и полным сил для нового дня. Пара часов сна и бодрящее купание привели его в приподнятое настроение, особенно после того, как к нему присоединился проснувшийся гораздо позже Кощей. Тот последовал Ваниному примеру, первым делом нырнув в воду, и Иван невольно залюбовался – казалось даже в таком незамысловатом занятии как плавание, мужчине присуща какая-то особая завораживающая грация движений. - Ни одна морская дева с тобой не сравнится! – зачарованно вздохнул парень на ехидно выгнутую бровь чародея. – Ты будто родился там. Кощей фыркнул, забирая из его рук полотенце, и ответил вполне серьезно: - Нет, Ваня, море все же не моя стихия. Конечно, противопоставить ей я могу больше, чем обычный человек, но нужной связи с нею у меня нет. Я могу напрячься и заставить исполнить мое повеление, но единожды и ненадолго, море останется чуждым мне. Так что здесь я такой же гость, как и любой другой. - Мне просто нравится на тебя смотреть, - беззаботно пожал плечами Иван, - иногда вовсе глаз не отвести. - Только иногда? – с необидной насмешкой поддел его Кощей, и молодой человек укоризненно улыбнулся ему. Приятно начавшийся день прошел так же мирно и славно, преимущественно за обучением царевича управлению волшебным кораблем. Они отплыли в открытое море, хотя недалеко и пришлось возвращаться обратно: взятая с собой провизия подходила к концу. Иван искренне посетовал, что не догадался захватить с собою снастей, - такая рыбалка должна была быть сплошным удовольствием, да и от запечённой свежепойманной рыбки никто бы не отказался. - Да, вполне, - согласился с ним лениво жмурившийся на солнце чародей. Все же не удержался и с намеком проехался. – Что ж, испытания прошли успешно… У Ивана за его спиной хватило совести смущенно покраснеть при мыслях о настолько бурной ночи, и он покрепче сжал руки на талии мужчины, между тем продолжавшего уже деловым тоном: - … в самом деле, осталось только определить отправимся мы куда-либо сейчас и куда именно, да о припасах позаботиться. - А ты говорил, что не умеешь делать подарки, - блаженно улыбнулся в темные волосы молодой человек. - Еще я говорил, что умею учиться на своих ошибках, - нарочито назидательно парировал Кощей. Однако эти его слова неожиданным образом расстроили парня. Точно очнувшись от грез, Иван разжал объятья и отошел к борту: - В отличие от меня, - с кривоватой усмешкой заметил он и неохотно пояснил явственно недоумевающему мужчине. – Уж второй раз приходится от родичей сбегать, так что пятки сверкают! Кощей тоже мгновенно и резко помрачнел, жаркий летний денек, на который горазд бывает конец побережного лета, в раз показался уже не таким ярким и теплым. Почему-то до сего момента он был уверен, что Ваня вернулся к нему истосковавшись не меньше, чем он сам, и действительно испугавшись за него после встречи с Серым (уж волчий-то след на своей границе он всегда узнает, после стольких-то лет «сотрудничества»)… Причем тут родственники?! Упоминание о них будто бы умаляло все то, что снова наполняло его жизнь целых два дня после внезапного возвращения царевича, пригасило его и без того не особо уверенное ощущение счастья, его еще не успевший вновь окрепнуть росток... Словно злорадно посыпало солью на едва затянувшуюся рану, - по старой памяти. - Расскажешь? – чуть глуховато предложил мужчина. Ну, он ведь в самом деле не знает подробностей о том, что именно происходило в царской семье, правда? Почему бы и не спросить, тем более, что это так сильно задело его возлюбленного, с кем теперь бессмертный чародей неразрывно связывал саму возможность своего существования. Не замечая его напряжения, Иван хмуро кивнул. Впрочем, он вправду не видел резонов что-либо скрывать от любимого колдуна, да и вообще, никаких страшных тайн не раскрылось бы. А с кем и поделиться тяжестью на сердце, как не с ним? - Не то, чтобы бы было много чего рассказывать, - все же заверил он чародея и улыбнулся помимо воли. – Дорога выдалась – будто прогулка в садочке… Кощей утвердительно опустил ресницы, подтверждая подозрения парня, что да, это и впрямь он постарался, где поколдовал чуток, а где через нелюдь свой приказ передал беречь и охранять. Молодой человек понимающе хмыкнул и продолжил, слегка поморщившись: - Встретили меня… громко, - с трудом подобрал он слово. - Ведь без всяких шуток за пять-то лет успели отпеть и похоронить, еще Моревна, чтоб ей, постаралась. Кощей внимательно слушал его рассказ и потихоньку успокаивался. Он видел, семья всегда имела для Вани большое значение. Если авторитет старших братьев подрастерял свою непререкаемость исподволь, попросту в силу взросления самого Ивана и приобретения им собственного жизненного опыта, подкрепившего убеждения и позволяющего им оформиться окончательно, то родители по-прежнему оставались для него значительными фигурами. Тем болезненнее для младшего царевича стало их отношение. Если перед братьями Иван чувствовал себя равным, высказывая и отстаивая свою точку зрения без всякого внутреннего стеснения, то касательно родителей все его воспитание требовало послушания и почтения к мудрости старших. Вот только мудрости-то как раз в их поступках заметно и не было! Как назвать мать, которая притворяется больной, чтобы так, обманом, удержать подле себя сына? А всех остальных, которые не видят ничего дурного в том, чтобы насильно женить на постылой девице? То-то, уж точно не мудрыми. Неудивительно, что Иван категорически отказывался это принимать и понимать, тем более, что ему было что терять, за что бороться и куда возвращаться. Хотя, по большому счету ничего вроде бы такого уж трагического в поведении семейства не усматривалось. Рассуждая отвлеченно, не они первые, не они последние, кто решал судьбу своих детей не спросясь даже для приличий. И не задумываясь о том, что с этим решением и его последствиями жить потом не им. Вот только кто же способен о подобном рассуждать холодно и логично, когда это тебя касается самым непосредственным образом? Кощеем уже мало-помалу овладевала хорошо скрываемая ярость. - А ведь Федор про нас догадался! – в отличие от него, у Ивана высказанная печаль вроде бы как отошла от сердца. Проницательность старшего брата, очевидно, его лишь забавила. Кощея она тоже не огорчила, как и не задело то, что Ваня не стал сам про них перед родней откровенничать. Он прекрасно понимал причины, почему парень не стал делать этого сразу, а потом видать, желание раскрывать душу и делиться сокровенным - вовсе отшибло. - И что же он сказал? – крайне сдержанно осведомился мужчина, с преувеличенным интересом разглядывая свои ногти, а услышав ответ, очень нехорошо прищурился. – Даже так… - Ага! – невесело усмехнулся Иван и тоскливо закончил. – Знаешь, я ведь понимаю, что ничего дурного они для меня не хотели, наоборот. Даже то, что Федор меня запер и собирался тебе выдать, - так любовнику, а не на пытки и не на смерть! Только все-равно, и горько, и тошно как-то… Кощей остро взглянул на него и поднялся, прошелся пару раз вдоль по палубе. - Не на пытки, говоришь… - наконец процедил мужчина скорее своим мыслям, чем обращаясь к парню. - Ну-ну! Посмотрим. Молодой человек приблизился к нему, и чародей с готовностью приобнял его, ласково поцеловал в уголок губ, погладил по щеке, но было заметно, что думает в этот момент он о чем-то другом. - Что ты, любимый? – Иван уже сам забеспокоился, слишком уж странную реакцию вызвало его повествование. Кощей высвободился из его рук и снова походил в сосредоточенной задумчивости, а потом вдруг в самый неожиданный момент замер на месте и круто развернулся к и без того выбитому разговором из колеи царевичу, теперь к тому же озадаченному и встревоженному еще больше: - Ничего, Ванечка! Ты прав, совсем ничего особенного… - чародей стремительно подступил к парню, крепко обнял его за плечи, однако взгляд его все так же упорно скользил куда-то в сторону. – Просто я понял, куда нам с тобой в первую очередь сплавать стоит. Поэтому пообещай мне… Он запнулся надолго, и Иван не вытерпел: - Что? Лишь тогда Кощей прямо взглянул ему в глаза и потребовал предельно четко: - Что не будешь ни о чем меня спрашивать. И что бы я не сказал или не сделал – ты не вмешаешься. - Обещаю! – обескураженно заверил Иван. – Что ты за… И тут же прикусил язык, - не спрашивать. Кощей удовлетворенно усмехнулся и вскинул голову: именно так, Ванечка! Именно так.