***
Ходили слухи, что в той квартире кто-то умер. Именно поэтому аренда на несколько месяцев стоила гроши. Здесь были старенькие пожелтевшие обои, впитавшие в себя запах сигарет. На потолке узоры напоминали разводы грязи, будто кто-то обмакнул ладонь в серый цвет, а после провел ею по потолку. Холодные оттенки. И совсем не вписывающийся в интерьер — яркий диван. Джон Ватсон, теперь это твой новый дом. Джон Ватсон, теперь у тебя есть стоящая на месте крыша. — Так здесь действительно кто-то умер? Арендодатель вздрагивает от этого вопроса. И Джону кажется, что он не получит честный ответ. А если и получит, то те же гроши, которые он готов отдать, чтобы жить в этом месте. Чтобы добираться до работы пешком. Чтобы привыкать ходить с тростью. — Это было давно. Значит, это было правдой. Все те байки, что рассказывали ему соседи. Кто-то месяц назад уехал из соседней квартиры, потому что им казалось, что в этом месте, всё ещё кто-то ходит, живёт. Они полагали, что это призрак. Неупокоенная душа. — Я могу дать номер, на случай, если вы суеверны, он берёт немного денег за свои услуги, но после… дом становится чистым. Никаких злых духов. Или домовых. Джон смеётся вслух. Он говорит, что спросил просто так. Так сказать, чтобы развеять или подтвердить слухи. — Порой пол скрипит, тут будет много работы, но эта квартира… она хорошая. И может стать уютным местом. Уже не слушая арендодателя, Джон просто кивает. Эта квартира, просто-напросто, никогда не станет ему домом. Ничто в этом городе, ничто в этой стране не даст ему это чувство. Но он улыбается и отдаёт деньги. А когда истекает срок их подписанного на целый год договора, Джон думает вернуться в Лондон. Однако привыкает жить здесь. Среди несочетающихся оттенков. Среди запаха хлорки. От соседей он узнаёт, что труп того парня был ещё теплым, когда его уносили. Джону ровным счётом это ничего не дает. Разве что, не один был этот человек тогда. С ним были ещё двое. И один из этих двоих как-то появлялся здесь. Но странно. Джон никого не видел. А соседи продолжают говорить: «снова в ваше отсутствие эти звуки; половицы скрипят. У вас точно нет домашних животных? Вам лучше обратиться к кому-нибудь». Джон обещает с этим разобраться, как-нибудь потом. И, конечно же, нужное время так и не наступает.***
— Откуда мне знать, где это место? Середина недели начинается с вопроса. Начало дня начинается с грёбаного вопроса. Терпение Грегори постепенно растворяется в воздухе. Синоптики обещали хорошую погоду. Безоблачное небо. И — появление Майкрофта Холмса с зонтом. — Сообщение пришло на твой телефон. — Да, правда? На тот самый, который ты у меня забрал? Майкрофт слишком громко кладёт телефон на стол. Защитное стекло и так украшено узорами, как лицо людей морщинами. Если бы вещи могли улыбаться, то телефон бы раскололся. Остался бы без защитного слоя. Был бы обнажен. И всё также показывал два входящих сообщения. Чувствовать совсем непросто. Это как стоять рядом с дорогим человеком и больше не чувствовать с ним связь. Даже с мёртвыми проще контактировать, воображая, что они ещё рядом или что они вот-вот вернутся. Грегори думает о том, что лучше Майкрофту было не приходить. Тот не привык быть откровенным. Видимо, оттого он и считал, что другие не могут быть откровенными с ним. Один — один. Недоверие, которое рождает страх. Оглядываясь назад, Грегори видит только свои чувства. — Порой я задаюсь вопросом, — Грегори отводит взгляд. Майкрофт начинает обращать на него внимание. Чудно. — За что же ты меня так ненавидишь? — Я тебя не ненавижу, — незамедлительный ответ. Что ж, Грегори был бы готов в это поверить, если бы не сотни причин думать иначе. — Но это ведь совсем не значит, что ты любишь меня. Хождение по кругу. Вот, как это называется. Бегать, трясти костями, ползти и звенеть осколками в груди. Израненное самолюбие и истоптанное чувство собственного достоинства. А ведь когда-то всё казалось таким прекрасным. Когда-то он видел в этих глазах хоть что-то, помимо холода. Он цепляется за их прошлое. И разве может он винить Холмса в том, что тот идёт вперёд быстрее него? Эти бедные чувства. Они куплены по акции в магазине среди товаров с истекающим сроком годности. — Я этого не говорил. — В этом-то и дело. Ты не говоришь со мной, когда нужно поговорить. — Сейчас важно другое, Грегори. Всегда есть кто-то ещё. Неуловимое присутствие третьего лица. Однако теперь это имеет вес, потому что Грегори чувствует свою вину: он говорит всё о себе и о себе, когда речь идёт о чужой жизни. О человеке, которым они оба дорожат. — Я не знаю, о каком месте идёт речь. Мы впервые встретились с ним в кафе неподалёку. Я знаю его квартиру, но она давно пустует. Мы жили также у меня. О каком месте может быть речь? Майкрофт тянется к телефону, чтобы сделать несколько звонков. Но Грегори продолжает: — С чего ты вообще взял, что эти сообщения адресованы мне?***
Кабинет был таким же тёмным и пустым, как улица за окном. Ни единой души — только он, снимки и домыслы. «Хотите встретиться с Мориарти?» Антея печатает на своём телефоне ему сообщение. Она никогда не говорит. Только стучит своими пальцами по клавишам. — Мы стоим в одной комнате, бога ради. Произнеси вопрос вслух. «Что насчёт Мориарти?» Майкрофт вздыхает и закатывает глаза. Её упрямство — основная причина, по которой она всё ещё работает на него. Он отмалчивается, пока её пальцы порхают над экраном. Она набирает сообщение. Одно. Второе. — Он уже здесь? — догадывается Холмс. Она замирает. «Охрана не смогла его остановить. Он хочет поговорить». Вся проблема в том, что Майкрофт никак не может вытравить из себя подозрительность. Он следит за братом, он следит за ней. Он хочет всё держать под своим контролем. А этот самый контроль постоянно ускользает из его рук.***
Грегори будто всё это время жил ради этого момента. Майкрофт берёт его руку в свою, сжимает пальцы. — Прошу тебя… — Да ты просто сошёл с ума. — Прошу тебя, не спорь. Просто собирайся. — И куда же мы поедем? Улыбка Грегори растворяется в шуме дорог. Она растворяется потом и в аэропорту. В личном самолёте. Вместе с улыбкой растворяется и вся его жизнь. Но пока — она на месте. И она находится в его кабинете. Слух Грегори подводит, потому что вместо «это не займёт много времени» он слышит: — Ты бывал когда-нибудь в Америке? — Нет. — Тогда вот он — твой шанс.***
Джеймс заходит в его кабинет вальяжно. Антея печатает «прошу меня простить» и обещает принести чай. Но он качает головой: это не дружеская встреча. — Интересный интерьер. — Зачем ты пришёл? — Ты знаешь, — Джеймс садится в кресло. Со своего места он видит снимки на рабочем столе. И усмехается: всё ясно. Не то чтобы он не догадывался обо всём сразу. Но забавно, что Майкрофт даже не пытается скрыть следов своего вмешательства. — Все Холмсы такие недружелюбные? Вопрос, который совсем не требует ответа. Из их недосказанности можно построить дом. Вбивать гвозди раздражения в иссохшие деревяшки терпения. Ветхий и старый домик, в котором можно скрыться от правды и вымысла. — Можешь не отвечать, — Джим усмехается. — Я полагаю, чай мне не предложат? — Зачем ты пришёл? И зачем виделся с моим братом? Джим пожимает плечами. Он делает вид, что и сам не знает: просто встреча. Просто знакомство. Просто разговоры. — Чего ты боишься? Майкрофт не отвечает. Впрочем, вряд ли Джим задаёт этот вопрос всерьёз. В такое неспокойное время причин для опасений слишком много. И бояться — нормально. Джим бы даже сказал, что вполне оправдано. Этот разговор, пусть и полностью конфиденциален, но не имеет ценности как таковой. Холмс бы хотел придать значение всем этим вопросам, но, сколько ни прокручивает их в голове, совсем не понимает смысл. А Джим, усмехаясь, всё качает головой. И кажется, что туз в его рукаве выпадет при очередном резком движении. Но Джим расчётлив и держит под контролем свою победу. Свой маленький выигрыш. Свой чёртов триумф. — Твой брат не так уж и зауряден, как я думал. Но знаешь, что убивает таких людей? Скука. Банальная скука. — Ты угрожаешь? — Это не в моём стиле. Мне просто интересно, на что ты готов пойти, чтобы защитить его. Эта известная всем мораль. Приятная сказка для ушей, что с хорошими людьми не происходят плохие вещи. — Я не забыл, что ты сделал, Холмс. Ты не дал мне с ним расквитаться, но я дам такую возможность тебе. По старой дружбе.***
В самолёте их только двое, не считая людей, запертых в кабине. Грегори не видит их лиц и не слышит их голосов. Самолёт просто медленно летит, прорезая облака, рассекая воздух. Их общая история на задворках сознания почти подходит к концу. И Грегори не хочет приземляться, не хочет ловить такси, потому что не думает, что дальше их ждёт хоть что-то хорошее. Новые места — новые декорации, — но чувства и слова те же самые. — Ричард, то есть Джим, он сказал мне, что тебя не было дома в ночь убийства. Я так верил всему, что ты говоришь, что даже не проверял информацию. Майкрофт, до этого смотревший в окно, теперь смотрит на Грега. И растерянность в его глазах даёт понять, что Холмс разговаривать не собрался. Он заперся в своей голове, подальше от него и этого мира. — Так и есть, — Майкрофт кивает. Грегори ничего другого не остаётся, как сесть напротив и снова заговорить. Заговорить: — Ты просил меня о помощи, но не был со мной откровенен. Сейчас самое время рассказать мне обо всём, что ты знаешь. Майкрофт смотрит в окно. Потом смотрит на него. Им не хватает совсем немного спокойствия для тихого разговора. И всё же, исчерпывая терпение друг друга, они обнаруживают реальный шанс прояснить детали. И вот они смотрят друг на друга. И Майкрофт вдруг говорит: — Я знаю меньше, чем ты думаешь. А Грегори на самом деле ничего не думает, он просто знает, что Майкрофт что-то скрывает, и ему будет достаточно этого знать. Майкрофт просто должен поверить в то, что Грегори не работает на Джима Мориарти. Что он не связан по рукам и ногам. Что он просто — жертва обстоятельств? — облажался разок-другой. — Тебя не было дома. Это мы выяснили. Где ты был? — Я был в том самом кабинете. В ночь убийства. Да, Грегори, я там был. И там был Шерлок. И там был Джим. И там был сам премьер-министр — Барри Парксон. Грегори кивает. Говорит: — Так. Продолжай. И Майкрофт просто продолжает: — Не было никакого выстрела. Он был жив, Грегори. Я клянусь тебе, когда я уезжал оттуда, он был жив. Это было частью его плана, — говорит, — он называл это первым актом. Он называл это столкновением перед падением. Он был этим одержим. — Чего именно хотел Мориарти? Майкрофт пожимает плечами. Его губы снова становятся тонкой линией раздражения. Он — Недовольная Мысль. Он — гневный Джо. Он пинает камни у Темзы. И каждая его новая догадка, раздражает его сильнее предыдущей. — Он хотел, чтобы Шерлок убил премьер-министра. Но он не учёл того, что Шерлок никогда не играет по правилам. Он пришёл с пистолетом, но не стал стрелять в Барри. Он никогда не планировал его убивать. Я, конечно, догадывался, что он хотел выстрелить в Мориарти. Но это только догадки. Шерлоку стало плохо. И он потерял сознание. План провалился ещё до того, как всё началось. Грегори возражает: у них есть тело. Мёртвое тело премьер-министра. — Я не должен был отпускать Джима, я понимаю. Я должен был понять, что что-то не так, потому что Джим не был раздражен или расстроен. Он выглядел так, будто был готов к такому исходу. Он ушёл. Потом — ушёл я. Парксон сказал, что отвезёт Шерлока к врачу, потому что это его вина. Я не должен был оставлять его там. Я совершил большую ошибку, Грегори. — Ты думаешь, что он всё-таки убил его? Пожатие плеч — действие по умолчанию. Перед глазами будто высвечивается окно, такое насмешливое, как перед удалением файла — вы уверены? И Майкрофт понимает, что он не уверен. Что он хочет оказаться в том дне и понять каждый свой неверный ход. Обратить время вспять. И не дать Шерлоку снова остаться одному. Истории повторяются раз за разом. Меняются только декорации. Даже актёры не меняют своих ролей. — Майкрофт, ты молчишь, — говорит Грегори. Хотя теперь, пожалуй, он понимает каждое слово, которым Холмс пытался подтолкнуть его к раскрытию дела. Он не препятствовал ему, никогда. От этого, как ни странно, становится спокойнее. Грегори протягивает руку, будто спрашивает: дашь мне ещё один шанс? И Майкрофт обхватывает его ладонь. — Мне, правда, очень жаль. Это не твоя вина. И наступает тишина. Грегори так и не решается пообещать, что всё будет в порядке.***
По-прежнему промывая ссадины на лице, Майкрофт продолжает говорить: — И надо тебе было ввязываться в эту драку? Конечно, он совсем не осуждает. Разве что немного, потому что очень злится: за драки у школьного двора, директор может отстранить от учёбы на неделю. А то и на месяц. А у Грегори нет хорошей успеваемости и тяги к тому, чтобы читать учебники дома. Майкрофт точно уверен, что Грег забросит учёбу, если его отстранят на время. А это нехорошо. Майкрофт не знает почему, но он думает, что это нехорошо. — Не понимаю, кому и что ты пытаешься доказать. Грегори шипит, когда влажный ватный диск прижимается к следующей ране. Впереди у него ещё перевязка костяшек. Так сказать — полный набор медицинской помощи от Майкрофта Холмса. Он бы мог стать неплохим врачом, если бы не стремился к власти. — Я никому ничего не доказываю, — Грегори хмурится. Потом — снова шипит. Майкрофт приподнимает бровь. Грегори просто ненавидит этот жест. И потом, когда Грегори его напористо целует, он отстраняется и просит держать себя в руках. Этот человек. Ох, он просто невыносим. Причем думают они об этом оба. — Я всё ещё жду объяснений. Грегори поджимает губы и молчит. — Что случилось? — настаивает Холмс. И, боже мой, он даже без адских пыток умудряется доконать. Грег раздражённо выдыхает. Нет ничего такого в том, чтобы защищать кого-то. И Майкрофт должен это знать. Последняя рана становится самой болезненной. Его рассечённая бровь теперь на месяц лишает его возможности выражать удивление. Лицо — театральная сценка. И у Грегори теперь сломаны колосники. Никаких декораций. Никаких живых эмоций. Только открытый рот. — Что. Случилось. Грегори. Он не хочет отвечать. Тебе ясно, Майкрофт Холмс? Ты не можешь всего знать. Грегори не хочет, чтобы ты знал. — Это связано с моим братом? Даже в молчании он находит ответ. Грегори не представляет, как ему это удаётся, но кивает: да, чёрт возьми, это связано с ним. — Больше никто не будет его задирать, — говорит упрямо. Так, что ему теперь хочется верить. Но Майкрофт улыбается грустно. Говорит «спасибо». Он рад, что у его брата есть такой друг. Однако — — Если бы он не был моим братом, ты бы так же его защищал? Грегори замолкает. — А это важно? — Просто ответь на вопрос. — Не знаю. Возможно. Я думаю, что всё равно бы присматривал за ним. Мне кажется он… забавным. — Забавным? — смеётся Холмс. — Что это ещё за шутка? — Ты тоже кажешься мне забавным. Майкрофт снова смеётся. Он толкает Грегори в плечо, и тот с улыбкой перехватывает его руку, тянет к своим губам и целует пальцы. — Я буду рядом. И я буду вас защищать.