Новый год в Измайлово

Весь оставшийся день прошёл спокойно. Семья знакомилась с необычными гостями, все друг к другу привыкали. Царила атмосфера робкого знакомства, которая бывает, когда приезжают дальние родственники, которых ты не видел пол жизни, а теперь пытаешься узнать их заново и притереться характерами. Зимой солнце заходит рано, поэтому все уличные дела надо было сделать до захода. У нас было где-то около трёх часов. Мягко намекнув маме и бабушке, что «мои друзья, Леголас и Гимли, могут помогать по хозяйству, я проверяла, пользуйтесь», я с улыбкой смотрела, как Гимли рубит дрова на пятнадцатиградусном морозе, потирая красный нос, утопая в снегу, что закрадывался ему в валенки. О, а валенки — это моя любимая тема! Они удобны, практичны и теплы. Еле заставила Леголаса такие примерить. Вы видели эльфа в валенках? А я теперь видела. Шикарное зрелище. Но, надо сказать, лихолесец быстро просёк весь кайф и уже почти не вылезал из удобной обуви. Мороз-то не щадит! Или тёплая обувь или окоченевшие конечности. Снег хрустит под ногами, колючий воздух обжигает лёгкие, щёки и нос сразу же краснеют, как только выйдешь из натопленного дома на декабрьский морозец. И кто бы подумал, что летом мы «в нашей суровой России» раздевались и жарились на пекле? Для моих средиземских мальчиков это был тот ещё неожиданный поворот. Кормя курей, которым на зиму ставился в курятник специальный обогреватель, мама разговорилась с Леголасом, который по старой привычке, так сказать по условному рефлексу, мною выработанному, решил ей помочь. Как стало понятно по обрывкам фраз (я не подслушивала, просто загон козы находиться поблизости, а я убирала у этой самой козы) разговаривали о вечном. О высоких ценах, недобросовестных работниках и силах природы. Судя по маминому заинтересованному тону, лихолесец поразил её своей всесторонностью. А чего она ждала от двухтысячелетнего эльфа? Улыбаясь, гладя козочку, которая искренне не понимала моего веселья, я была спокойна за отношения мамы и своего избранника. Бабушка же была поражена умением Гимли готовить бульон и бережным отношением Леголаса ко всему растительному. Как я и говорила, Леголас получил прозвище «Золотой мальчик», а Гимли награждён дополнительной порцией оладушек. Под Васины флюиды попали оба, однако я настрого запретила сестре трогать Леголаса. Разговаривай сколько хочешь, но руками не трогай (нет, я не ревную, ибо природа эльфа говорит сама за себя, но, обнимая Леголаса, я хочу чувствовать его запах, а не духи сестры). Так что Гимли пришлось отдуваться за двоих, позволяя любознательной девушке трогать свою бороду и рассказывать о Средиземье, его жителях и истории. После рассказов гнома Василиса стала странно косится на Леголаса. Уж не знаю, чего ей там про эльфов наплёл Гимли, но рассказывал он час, не меньше. Также сестрёнка узнала, чем же таким необычным пахла её подушка. «Постирай и всё», — ответила я на возмущение и претензии, однако была послана в неприличное место. Какие всё-таки нервные эти одиннадцатиклассницы! Сильно загружать мальчиков работой мы не стали (в самом деле, не ва́рвары же, чтоб в первый день знакомства!). Но попотеть ребятам пришлось. Вручив Леголасу огромную лопату (извиняемся, снегоочистительная машина стоит полторы вашей почки), а Гимли его привычный топор, я с мамой и сестрой сели за разбор летних засолов и варений в морозильнике. Папа пытался починить единственную кофемашину, которая засорилась, оставив всю семью без утреннего кофе, а бабушка готовила покушать. Мерно поднималась и опускалась лопата, гребя снег и откидывая его с дорожек. Белокурые пряди налипли на лоб и слегка закрывали глаза. Леголас, отказавшись от пуховика, агрументировав это тем, что эльфы не сильно мёрзнут (насколько я поняла, медленный метаболизм даёт эльфам способность длительное время сохранять и вырабатывать тепло, образующиеся с последнего приёма пищи) да и ещё он работать будет, поэтому, закатав рукава кофты, которую ему всё-таки впихнула бабушка, эльф взмахивал лопатой, очищая дорожки. Выдыхая облака пара, принц, откидывая мешающие пряди волос, раскидывал снег в сторону. А вот насчёт невесомости эльфов Питер Джексон назвиздел. Проваливаются остроухие. Это Василиса заметила, физик как-никак. След пусть и не супер глубокий, но есть. И это нормально для любого живого существа. Гимли же, будто бы подражая Леголасу, тоже оказался от пуховика, также сказав, что гномы тоже не мёрзнут. Я на всякий случай приготовила ударную дозу витамина C, «Антигриппин» и горчичники. Гном, сияя рыжей бородой, как огонь посреди белоснежной поляны, рубил дрова, угрожающе взмахивая топором так, что все обходили его за четыре метра. — Вот как могло тебе в голову прийти использовать ребят? — смеялась мама, смотря, как двое друзей машут, один лопатой, а другой топором. — Вообще-то они сами помощь предложили… — шепнула я, выкладывая малиновое варенье, которое надо будет отнести к столу. — Я считаю, это правильно, — встряла Василиса, — не, ну, а что? Грех не воспользоваться бесплатной рабочей силой, даже если пришлось подписать договор с Сауроном… — Дурочки, — мама потрепала меня с сестрой по голове, восхищённо смотря на Леголаса, что расчистил уже почти все дорожки и переходы. Мы с папой лишь наблюдали и радовались, что всё так хорошо пошло. Вечером, когда зимняя ночь окутала округу, яркие звёзды сияли на тёмно-синем небе, а снег больше не слепил глаза, а лишь загадочно сверкал в свете луны, мы все вместе сели за стол на кухне, налив горячего чаю и вкушая бабушкино рагу. — Так. Гимли останется в кабинете, а Леголас пойдёт в комнату для гостей, — теперь командование домом было на маме. Я негласно капитулировалась, складывая свои полномочия на вышестоящее лицо. Тут-то я словила стресс, ибо вылизала весь дом, однако обошла комнату для гостей, так как там не то что помыть надо, нет, там хлама не меньше, чем на чердаке и слой пыли в метр. — Мааааам, — протянула я, — эта комната заставлена вещами и не убиралась около двух лет… — На кой нам комната для гостей, в которой гости не живут? Давайте сделаем из неё погреб… — как бы между делом предложила бабушка свою давнюю мечту. — Мам, подожди ты со своим погребом, — встрял папа, которого бабушка незамедлительно тыкнула в бок шумовкой. — А где же тогда Леголасу спать? — озвучила вопрос мама. — Чисто теоретически… — начала я, — он может спать со мной, — Вася хрюкнула, подавившись чаем. Я, увидев округлившееся глаза мамы, спешно добавила, — на диване в моей комнате. В самом деле, не на улице же! Мама, скосившись на меня, будто выглядывая душу, вскрывая все её потаённые уголки (у всех же мам такой взгляд?), вздохнула. — Ладно. Спите в одной комнате. Только смотрите: чтоб ни звука! Мы с Леголасом одновременно кивнули, клятвенно заверив всех, что мы не из тех долбанутых парочек, которые прыгают в постель друг к другу, как только представится такая возможность. Я ещё добавила, что я божий одуванчик, не способный на разврат, словив при этом наглую усмешку Леголаса. Ну, после Васи в пижаме кигуруми* средиземских гостей ничего не должно удивить. Если только не корейские песни её плейлиста. Вот я как-то живу с сестрой, пускающей слюнки на bts и весь к-поп в целом, и Леголас с Гимли привыкнут. Тем временем подходило к десяти, все начали разбредаться по комнатам, изолируясь и наслаждаясь тихим вечером, готовясь ко сну. Мама с бабушкой сели за просмотр «Любовь и голуби», их любимого фильма. Смотрели вместе с Гимли. Гном, поначалу отрицая все рыдания героев, теперь сам рыдал, узнав об измене главного героя. Папа засел за компьютер, проверяя какие-то файлы. Василиса врубила в колонке уже упомянутых bts, выпустивших новый трек. Два кота, Фродо и Василий, подпевали корейской группе своими тонкими кошачьими голосами. Идиллия! Я зашла в свою комнату. Диван Леголасу расстелила уже давно, обложив большими подушками, мягкими игрушками, которых обожала в детстве (да и сейчас обожаю) и укрыв всё зелёным вязаным пледом. Ну, чтоб помягче и потеплее было. А то из окна надувать может… Вдруг я почувствовала жаркие объятия со спины и такой родной запах. В этот же миг дверь захлопнулась. Я ещё крепче прижала к себе сильные руки, обвившие меня, откидываясь назад, в нежные долгожданные объятия. Как бы невзначай, случайно, рукав моей пижамы скатился вниз, оголяя плечо. Тут же я ощутила тёплые влажные поцелуи на оголённом плече. Руки эльфа, опять же, как бы случайно, задели футболку, приподняв её. Я засмеялась. — Ну, Леголас… Мы обещали, что ни звука не будет из нашей комнаты… — повернувшись в объятиях эльфа, я запустила пальцы в его волосы. Надо сказать, я специально надела полупрозрачную ночнушку. Какой девушке не нужен горящий взгляд её любимого? Богиня соблазнения вошла в чат. — Я закрою тебе рот, — проведя пальцами по моим губам, слегка сжав их, сказал Леголас, блеснув искорками в глазах. — Ужас! Какие мысли! — смеялась я, удивляясь таким словам и уже начав остро желать сказанного. Но всё-таки ничему не суждено было случится, ибо я могу, конечно, взять подушку в зубы, но скрипящую кровать и стены из картона нам не исправить. Мы долго утопали в объятиях друг друга, пытаясь прижаться как можно ближе и плотнее. Дышали друг другом. Это было нужно даже больше, чем постель. — Хорошая у тебя семья. По глазам видно, что друг за друга держитесь, как корни за землю, — сказал Леголас, когда мы улеглись каждый в свою кровать. Вся семья тоже легла спать, после маминого: «Отбой!» (и кто вообще сказал, что в нашей стране царит патриархат?) свет выключился везде. — Да, этого не отнять… — я посмотрела в темноте на Леголаса, задержав взгляд на серых глазах, в которых играл отблеск лунного света через приоткрытое окно, — Что ж так грустно говоришь? Неужели у тебя не так? — Мой отец всегда был строг и сдержан, — вздохнув, эльф наклонился ко мне через тумбочку, — После того, как матери не стало, король Трандуил навечно заковал себя в цепи холода. Редко я могу увидеть в его глазах отцовскую любовь. — Что ж, вот отпразднуем здесь Новый год и обязательно поедем к твоему отцу. Я прям так и скажу королю Трандуилу: Ваш сын — чудо, гордитесь им. — Как же я тебя люблю, — тихо рассмеявшись, лихолесец провёл рукой по моей щеке, заставляя меня краснеть в темноте за свою неловкую наивность, — А что это — Новый год? — Праздник такой. В нашей стране отмечается наступление нового года с тридцать первого декабря на первое января. Шампанское, мандарины, обращение президента, салют. Тебе понравится, — я перехватила руку Леголаса, прижимая изящные пальцы к губам, иногда прикусывая, вызывая возмущённое шипение эльфа. — Как думаешь, почему судьба нас постоянно сводит к праздникам? — после очередного шипения из-за укуса, принц легонько ущипнул меня за нос. Я, пытаясь не заржать, как тюлень, вернула руку эльфа на прежнее место. — Не знаю… Но это классно, — я оставила на запястье Леголаса бордовый след, который тот увидит только утром.

***

Если летом сквозь ваш сон прорывался ор петуха, выдёргивая вас изо сна в семь, а иногда в четыре утра, то зимой моего дражайшего Павла Сергеевича сменили… снегири. Пузатые наглые птички стучались в окна, устраиваясь на заснеженном подоконнике, требуя еды. Летом их было не видно: прятались в лесу, где пищи много. А как пришла зимушка, укрыв землю холодной и голодной завесой, так повылазили из леса и стали терроризировать людское население. Вот и этим утром вместо того, чтобы проснуться в объятиях любимого, я проснулась под стучание этих птиц. Солнце, видимое из-за кружевной занавески, слегка было подернуто облаками, узоры на окнах светили своим витиеватым разнообразием, а высокое зимнее небо радовало предпраздничным предвкушением. Леголас сидел на подоконнике, свесив одну ногу. Эльф уже был одетый и причесанный. И когда успел только? — Проснулась? — спросил лихолесец, когда я потянулась и привстала на кровати, пытаясь на ощупь определить, спутались волосы или нет. — Как видишь, — я недовольно прожгла взглядом особо крупного снегиря с ярко-красной грудкой. — Да ладно тебе, — улыбнулся эльф и лёгким движением изящной руки приоткрыл окно. Этот самый особо крупный снегирь пулей влетел в комнату, занося с собой холодный порыв ветра и охапку снега. — Леголаааас, — протянула я, зарываясь в одеяло, отбиваясь от надоедливой птички. Эльф звонко рассмеялся, подходя ко мне и целуя в лоб, щекоча шею своими белокурыми прядями и мягко проводя пальцами по моему плечу. — Одежду подай, — буркнула я, кивая на штаны с кофтой, висящие на стуле. Леголас всё также заливался звонким смехом. Завтракали шумным столом. Вкуснейший запах омлета распространился по кухне, паром выходя на улицу. Тёплый воздух из дома отапливал покрытые льдом подоконники из приоткрытых окон, заставляя снег подтаивать и после снова замерзать неведомыми рисунками. По радио в третий раз крутили «Happy New year», временами диктор заводным голосом сообщал, что до Нового года осталось два дня. Я сидела напротив Гимли, с завидным аппетитом поглощающего третью порцию, ловя восхищённые взгляды бабушки. Создавалось ощущение, что чего-то не хватало. Праздника что-ли… Пустенько как-то, серенько. Однако сестра быстро расставила всё на места свои. — Мам, — Василиса допила какао, поставив пустую кружку в раковину, — а почему дом не украшен? Уже тридцатое. — Да, кстати, — подхватила я, — в прошлом-то году вместе уже в начале декабря украшали… — Что надо сделать, мы поможем, — кивнул Леголас, помогая Васе складывать посуду, заставляя её смущаться и краснеть ушами. Мама спокойно откусила сыру, попивая чай и, глянув на заснеженный газон за окном, ответила: — Ну, раз появились активисты, бегом марш в сарай за украшениями!