Основа Искупления

Сумерки раннего утра неярко струились со входа в палатку оруженосцев, освещая силуэты спящих соплеменников. Ледолап зажмурил глаза и слабо проморгался, отгоняя сон и вставая с подстилки. Он неслышно вздохнул. Фантомное ощущение бешеного биения напуганного сердца до сих пор ощущалось в груди, не давая расслабиться телу и мыслям. Казалось, что вчерашнее было просто сном, из-за которого он в поте проснулся. Но лапы до сих пор пульсировали, давая понять, что всë было наяву. Радует только то, что боль стала терпимей. Он подтянул к себе лапы. Мысли прорезало особое чувство, которое стало прочно закрепляться в сознании, отгоняя все прочие преграды, державшие его от этого. Ледолап ненавидел своего наставника. Но хуже всего — он понимал, что и деваться ему некуда. Звездокол дал ясно ему вчера знать, что не отступит от своей цели. «— Меня не интересует, хочешь ты этого или нет, Ледолап. Я возлагаю на тебя этот долг — и ты его исполнишь. Путь будет тернист, и я собираюсь показать тебе его во всей красе. Или ты думал, что быть предводителем сравнимо с детской игрой? И я не издеваюсь над тобой. Я учу тебя преодолевать трудности, полагаясь только на себя. Племя ищет помощи у предводителя, предводитель же — должен справляться со всем сам, поэтому ему даны девять жизней, — наставник смерил его властным взглядом. — Я не позволю тебе отказаться. Я уже всë решил» Но оруженосца волновало не только это. Он с раздражением стряхнул с лап мотки с паутиной и мазью. Его сестра, видимо, втянулась в свою должность. А ведь вначале она не хотела этого. Ледолап завидовал. Он бы предпочел, чтобы в день посвящения он удивился тому, что стал учеником целительницы, а не оруженосцем предводителя. Может, он сейчас тоже хотел бы узнать свойства водной мяты. В горле першило, и Ледолап вышел из палатки в поисках воды. Ночью шёл дождь и по лагерю образовались пару луж. В них ярким светлым пятном отражалась полная луна, которая уже уступала место солнцу. Скорее всего, уже завтра пройдёт Совет, который ему придётся пропустить. Время так быстро пролетело. Утолив жажду, он заметил Оскала у входа в лагерь. Сторожит. Ледолап вспомнил, что забыл его поблагодарить. Он хотел было тихо подойти к глашатаю, но тот не оборачиваясь произнёс: — Тебе лучше вернуться в палатку. Таволга дала тебе отгул на два дня. Ледолап застыл, не веря своим ушам. Хоть это и должно было быть само собой разумеющимся вследствие его травм, ему казалось это чем-то неправильным. Он же не настолько пострадал. Ледолап подумал, что если бы он вчера упал с дерева и сломал себе все кости, Звездокол все равно потащил бы его на тренировки на следующий день. Но ему выделили целых два дня отдыха всего лишь из-за разодранных подушечек. Зрачки его голубых глаз расширились, смотря в спину глашатая. Неужели Оскал поговорил с предводителем? Он подошёл к серому воину и сел справа от него. — Я хотел поблагодарить тебя за вчерашнее, — несмело сказал он. — Благодари. — Спасибо за… — но его перебили. — Пожалуйста. Теперь можешь вернуться в палатку. Ледолап не мог сдвинуться с места. Ему было комфортно с Оскалом. Взгляд янтарных глаз глашатая осматривал всё, что было впереди, фиксируя каждое движения — то ползающих в еловых иголках слизняков, то каждую тень, отбрасываемую деревьями, а уши улавливали каждый звук просыпающегося соснового бора. Он был сосредоточен на своём задании. Всегда правильный и сдержанный. Почти всегда. — Можно кое о чем спросить? — неожиданно для себя спросил оруженосец. — Почему именно я? — Спроси об этом предводителя. Я не Звездокол, чтобы знать на это точный ответ. — Значит, ты знал, что он хочет сделать меня своим преемником? — Это очевидно. По крайней мере, для меня. Некоторая обида закралась ему в душу. Почему Оскал не вмешался? Но внутреннее желание не разочароваться в нём заставило сгнить ростки зарождавшейся обиды. — А что будет с тобой? — Уступлю тебе должность. — Но ведь так нельзя. Глашатай обязан стать следующим предводителем. — Когда наступит кончина Звездокола я достигну возраста старейшины. Бессмысленно брать дар девяти жизней для того, чтобы разом потерять их от старости. Оруженосец поджал пасть. — Ты бы был лучшим на свете предводителем, Оскал. Глашатай ничего не ответил. Снова наступила тишина, еле прерываемая шелестом покачивающихся верхушек деревьев. Ледолап задумчиво скрëб своей более уцелевшей лапой по земле, взрыхляя её и рассматривая проявляющиеся полосы. Ему хотелось нарушить молчание. — Как бы ты поступил на моем месте? Глашатай махнул одним ухом, отгоняя невидимую мошку. Его пронзительные янтарные глаза опустили свой взгляд на макушку оруженосца, их непроницаемость дала маленькую трещину, но эмоция была всë так же нечитаема. Ледолап насупился. Было в Оскале что-то такое, напоминающее наставника. Но его это не отталкивало. — Что бы я не ответил, это никак не повлияет на твои действия. Ты уже сам знаешь, как хочешь и будешь поступать. Так зачем ты спрашиваешь? Оруженосец выглядел недоумевающим. — Ты точно хочешь услышать моё мнение? Ледолап кивнул. — Я не сочувствую тебе, Ледолап, если ты хотел услышать утешения. Ты старательно строишь образ жертвы, что ещё немного, и ты сам в это поверишь. Ты с детства был честолюбивым. Но видя со стороны проявление этой черты в том же Сойколапе, ты пытался внушить себе, что ты выше него. Тебе хочется казаться другим. Выставить себя белее, чем ты есть на самом деле. Не только для других, но и для себя. Ведь ты видел, что делает из кота чрезмерное честолюбие, — тëмно-серый хвост еле заметно махнул в сторону палатки предводителя. — Ты смышлëнный, раз понял это в юном возрасте. Но ты очень зависим от идеализации в своей голове. Это и мешает тебе жить. Оруженосец прижал уши, пораженный словами глашатая. Он настолько сильно растерялся, что чуть не потерял равновесие. — Я не… — он даже не знал чем ответить. — Вероятно, ты сам не понимал этого или пытался не принимать, — глашатай склонил голову, смотря в напуганные глаза оруженосца. — Я знаю, что ты хочешь быть похожим на меня. И это тоже проявление твоего честолюбия. То, что я глашатай, и привлекало тебя всегда. И лишь твоя неуверенность не позволяла тебе замахнуться на большее. — Всë совсем не так! — запальчиво произнёс оруженосец, но голос получился тише его интонации. — Всë совершенно так. Не пытайся выставить себя жертвой. Ты рад выпавшей тебе возможности, но то, что всë оказалось не так радужно, как ты предполагал, омрачает тебя. Потому что ты довольно мягкотелый и боишься трудностей. Но ты не столь несчастен, как ты думаешь, Ледолап. Широко раскрытые глаза оруженосца не могли отвести взгляд от серого кота. Его сковал небольшой стыд, кровь прилила к его морде и кончикам ушей, просвечиваясь через белую шерсть розовым цветом. Больше всего его сразило отрицание. Он совершенно не согласен с Оскалом. Ледолапу никогда не хотелось занять какую-нибудь важную должность, ведь считал себя неподходящим для этого, его пугала отвественность. И он хотел это сказать. Но молчал. Его пасть не смела раскрыться. Словно первые капли дождя, собирающиеся превратится в ливень, в его голове стала собираться мысль, которую он так не хотел признавать, и всеми силами пытался противостоять ей. И Ледолапу удалось остаться при своём мнении, хоть его барьер внутреннего самообладания был разбит. Он уверенно покачал головой, смотря на глашатая. Оскал на сей раз ошибся. Ледолап не честолюбивый. Напуганное замешательство оруженосца и его последующая самоуверенность заставило вздрогнуть пасть глашатая в настольгической усмешке. — Ты сам попросил меня сказать, что я думаю. Лучше прими это сейчас. Ты пошёл этим в свою мать. — Мама? — неверяще переспросил белый кот уже более-менее остывшим тоном. Оскал кивнул. — Ты пытался узнать прошлое своей матери? — Она не интересовалась мной и Завитолапкой, так зачем мне было интересоваться ею? — Голубка жила во время войны. Это оставило след на ней. — Это не причина. — Не причина, — подтвердил он. — Но тебе стоило бы её понять. Ведь ты ведёшь себя так же импульсивно, как и она в твоём возрасте. Думаю, тебе представится случай узнать всë от Звездокола. — Но ты ведь тоже учавствовал в войне, но ты не такой как она, — неуверенно произнёс оруженосец. — Я не терял своих детей, меня не предавал друг, племя не мой родной дом. — Но племя теперь твой постоянный дом. — Разве? — Да. Почему нет? — Я не верю в Звёздное племя, Ледолап. Оруженосец ошарашенно уставился на глашатая и затараторил: — Почему, ты же наверняка видел как Звездокол теряет жизни, как Таволге приходят знаки… — Я тебя понял, не продолжай. И я не исключаю существование Звëздного племени. Вы для меня чужаки, которые просто приютили меня когда-то. И я вам отплатил своей службой. Но я не хочу и после смерти быть с вами. У бродяг своя вера, более справедливая, чем у вас. Всех, умирая, ждёт только одно — перерождение, — на последнем слове он резко замолк, поняв, что сказал лишнее. Оскал выпрямился, хоть и сидел ровно. Он чувствовал небольшой укол вины. Нельзя племенному котëнку такое рассказывать. Вера у каждого своя и они не должны сталкиваться. — Что это значит? — оруженосец смотрел на него, ожидая пояснений. — Не думай об этом, — глашатай покачал головой, предотвращая остальные вопросы, которые намеревался на него вывалить Ледолап. Тот послушно сомкнул губы. — В общем, я желаю тебе удачи. Несмотря на то, что я сказал, мне не безразлична судьба приютившего меня племени. Я надеюсь, ты станешь тем, кем племя будет гордиться. Ледолапу больше не хотелось нарушать наступившую тишину. Он продолжал молча сидеть с глашатаем, даже когда сзади послышался шум просыпающихся воинов. Уходя, Оскал поддерживающе тронул его хвостом за плечо.

***

«Честолюбивый», — это слово раз за разом всплывало в голове, будто говоря, что не перестанет нарушать вымученное спокойствие, пока его не станут воспринимать всерьёз. Всë, сказанное утром, прокручивалось в сознании, как бы не пытался Ледолап занять себя чем-то другим. Он чувствовал себя уязвлëнным и преданным, потому что считал, что Оскал всегда прав. Видимо, не всегда. Он даже подумал о том, что это предводитель заставил глашатая рассказать такое, чтобы оруженосец поскорее принял своё будущее. Но это было слишком маловероятно. Он съел последний кусочек лежащей перед ним мыши и оставил недоеденным хвост. Боковым зрением он заметил выходящую из палатки оруженосцев Завитолапку. Её чуть нахмуренные глаза окинули взглядом лагерь в поисках кого-то и остановились на нём. Они стали смотреть друг на друга пару секунд, пока кошка не ушла к себе в пещеру. Но потом сразу же вернулась и направилась к нему. — Как ты? — её голос звонкий и непринуждённый, хотя по ней видно, что она чем-то обеспокоена. — Таволга хочет осмотреть тебя. Ледолап стал долго смотреть на сестру. Та непонимающе и вопросительно склонила голову набок. — А зачем ты вообще согласилась стать целительницей? — А? Ээ… — Завитолапка растерянно потупилась в небо. — Ну что? — Знаешь, вот захожу я к Таволге и думаю «Великое Звёздное племя, не хочу от сюда выходить!» Так и осталась там. — Ты можешь мне честно ответить? Сестра суживает глаза. — Просто пока думай, что мне захотелось. Всë же у каждого может измениться мнение. Пошли. Ученица машет ему хвостом, подзывая идти за ней. Ледолап был раздражён тем, что остался без честного ответа, но тем не менее последовал за ней. Пещера целительницы встретила его пьянящим ароматом трав, чуть вскруживающих голову. В углу лежали подстилки целительниц, в которых, в свете утренних лучей поблескивало два камня. Но третий камень, лежащий у сестры, был совершенно бледен. Завитолапка вздрогнула, поняв, что разглядывает его брат, и закрыла его взор своим телом. — А туда смотреть не надо, место деликатное, целительское, — с натянутой улыбкой произнесла она и повернула голову брата в сторону старой кошки, которая уже ждала их с набором всего необходимого — трав и мотка паутины. — Садись сюда и дай мне свою левую лапу, — мягко сказала Таволга и оруженосец сделал, что она просила. — Меня беспокоит один твой коготь… — целительница аккуратно надавила на его лапу, чтобы когти полезли наружу, но оруженосец зашипел и резко отдернул свою лапу, почувствовав вспышку боли. Целительница покачала головой. — Думаю, он скоро отвалится. «Что?!» — Ты только не волнуйся, — Завитолапка, как никто другой понимавшая своего брата, бросилась понижать его панику, но она никогда не умела этого делать. — Он скоро отрастет! Вроде… Я не помню. Таволга, он же не навсегда останется мягколапкой? К ужасу Ледолапа, старая целительница задумалась, она явно была не уверена, что всë будет в порядке. — Могу сказать только то, что шанс того, что коготь отрастет, более велик. Для полного заживления тебе понадобилась бы четверть луны, но я смогла выбить с Звездокола только два дня покоя. Просто я немного сомневаюсь, что с характером ваших тренировок ты не повредишь его ещё больше. Кольцехвостая ученица улыбнулась брату обнадеживающей улыбкой, хоть ей хотелось отыграться на нём, припомнив все насмешки насчёт хвоста. Она определённо не сдержалась бы, не стань она ученицей целительницы. Сейчас Завитолапка уже не та, что прежде. — Знаешь, отсутствие когтя не так легко заметить. Могу заверить, что соплеменники даже не догадаются, — в этот момент Завтолапку будто немного переклинило, её спокойствие плавно сменилось на что-то нервное. — А знаешь, девять когтей на передних лапах — это как девять жизней у предводителя. Немного символично, не находишь? Ледолап застыл. Неужели её сестра в курсе того, что за будущее подготавливает ему предводитель? Неужели это было так очевидно для всех, кроме него? — И как давно ты об этом знаешь? — его интонация излучала искры лёгкой злости. — Тебе на меня так все равно? Стала ученицей целительницы и совершенно забила на меня. А раньше ты везде за мной таскалась. Тоже мне, сестра называется. Ты полная копия мамы! — Ох, Ледолап… — Таволга смотрела на него широко распахнутыми глазами. Завитолапка стояла с раскрытым ртом, хватая воздух от возмущения. По её морде было видно, что она была очень сильно обижена. — Ты такой умный, Ледолап! — её голос дрожал, хоть она и пыталась сдерживаться. — Невероятного ума кот! — Злостно смотря на братца, она кинула в него листья водной мяты. — Сам разжуешь, понял! Таволга не вмешивалась, считая, что они сами должны решить свои проблемы. Завитолапка раскроет ему то, что она сделала, когда будет готова. — Сдались мне эти ваши бесполезные травы! — хмыкнул Ледолап, отряхивая от себя листья. — Толку никакого! Под стать тебе! — Тогда свалил прочь из пещеры! — С радостью! Выйдя из пещеры, Ледолап зарычал. Завитолапка все знала и не предупредила его! Наверное, она сама попросилась в ученицы целительницы, чтобы не отставать от него по должности. Ведь она всегда была завистливой. Он пнул лежащий рядом камушек больной лапой. — Крысиное дерьмо! — выругался он, тряся лапой. Он набрал в грудь побольше воздуха и медленно выдохнул, успокаиваясь, и направился в палатку оруженосцев. Топколапка, которая мирно вылизывалась у себя на подстилке, закатила глаза увидев состояние зашедшего соседа — Если ты поцапался с Сойколапом, то я скоро свихнусь. — Лучше уж с ним! Это Завитолапка всë. — И что она тебе сделала? — В том-то и дело, что ничего! Кошка посмотрела на него, изогнув бровь. — Нынче коты совсем странные. Ледолап умерил свой пыл и до него дошло, что тут никого не должно было быть. Это ведь только у него отгул. — А ты что тут забыла? Кошка усмехнулась. — Я вчера прогнала лису и-и-и… — она кивнула на своё плечо, на котором красовался большой моток паутины, пропитанный мазью. Топколапка в целом была какой-то взлохмаченной. Кот смог вымолвить только зачарованное «Вау!» — Всë в порядке, я просто сильно ударилась когда эта рыжая тупица скинула меня с себя. Только чуточку хромаю, — она горделиво распушилась и приосанилась, с радостью встречая восторг соседа. Ледолап вспомнил, что вчера, когда он собирался на тренировку, что-то слышал об испытании. — А это засчитали? Топколапка сначала не поняла о чëм он, но потом кивнула. — Наши наставники мно-ого спорили, но Оскал дал победу мне. Знаю, что это ни на что не влияет, я просто была рада осадить высокомерие Сойколапа. А то он думает, что лучше всех! Знаешь, что он недавно сказал мне? Что кошки слабее котов! Это было так нелепо и смешно. Кот натянуто ей улыбнулся. Ему не хотелось портить её настроение, как себе, и говорить, что, к своему же сожалению, разделял мнение Сойколапа. Он тоже считал, что кошки слабее, потому что на котов обязанностей больше. Кошки рожают и сидят в детской ничего не делая, котам приходится кормить и защищать их. Хотя лично его мама почти полностью прокормила себя, ведь несмотря на то, что ей надо было следить за своими котятами, она часто уходила в лес. Но Ледолап понимал, что она хотела не облегчить ношу племени, а просто побыть одной, и охота была лишь бонусом еë похождений. И победа над лисом не делает Топколапку сильнее. Потому что она была с наставником и тот же Сойколап справился бы не хуже неё. — Поздравляю! — чисто из вежливости произнёс он, и она довольно замурлыкала. Через мгновение в её карих глазах заиграли огоньки. — Ты такой неискренний, — она испустила короткий смешок, увидев смущение на морде кота. — Но славно, что ты хотя бы пытаешься быть учтивым. Ледолап криво ей улыбнулся. Ему нравилась Топколапка. Она была солнцем сезона Голых Деревьев — светила так ярко, заставляя блестеть всë вокруг, но в то же время совершенно не грела. Её природное очарование резонировало с прямолинейностью. Ещё не до конца отпустившие утренние чувства решили напомнить о себе и он решил спросить её об этом. Она ведь беспристрастна и ответит честно. — Топколапка, ты считаешь меня…— это слово никак не хотело быть озвучено, но оруженосец все же собрался. — Честолюбивым? Серая кошка ехидно улыбнулась и специально потянула с ответом. — Ты так говоришь, будто так считать неправда, — затем она задумчиво пригладила уши лапой. — Мы же племя Теней. У нас в крови стремиться к вышине. Но кто-то просто больше на этом зациклен. Например, ты и мой жабоголовый брат. — Я не зациклен на этом. — А мне кажется, ты только об этом всë время и думаешь. Поэтому ты такой зануда, — она легонько боднула его, мол, не обижайся, и тут же немного зажмурилась из-за неприятного ощущения в ушибленном плече. — В этом нет ничего плохого, Ледолап. Просто не выставляй себя лучше других. Белый оруженосец поджал губы и кивнул ей, но его скептично-нахмуренное выражение давало понять, что его не устроил еë ответ. Они все ошибаются.