***
Удар. Еще один. Блок. Схватить его за ворот рубахи, притянуть, чтобы сразу же повалить. Он поддается или действительно так слаб? Итачи недоуменно смотрел на запыхавшегося Саске. — Тебе нужно больше стараться, Саске. — Я знаю! — Вспыхнул младший. — Я не слабак, просто… ты слишком сильный. Итачи усмехнулся едва заметно, уголками губ. Поманил Саске рукой, чтобы потом щелкнуть по лбу. Младший было обиделся, но его брат так очаровательно улыбнулся, что он тут же его простил. — Я даже не сильнейший в клане. А ты представь, сколько разных шиноби существует в мире? Что, если тебе придется драться с кем-то сильнее меня? — Наставительно начал Итачи. — Мы братья, Саске, это особенная связь. Мы самые близкие друг другу люди, поэтому ты не должен бояться ранить меня. Сейчас я твой противник, ты должен атаковать всерьез. Не думай обо мне как о человеке — думай, как о преграде. Ты должен преодолеть ее, чтобы стать сильнее. Только сражаясь с теми, кто сильнее, ты развиваешься. Да и к тому же… — Итачи подошел к огромному валуну. — Не сила решает. А умение соображать, Саске. Итачи, плотно сжав указательный и средний палец и сконцентрировав в них чакру, легко ткнул камень. В следующий момент тот рассыпался на тысячи осколков. — Даже горы рассыпаются. Не силой, так умом. Теперь ты видишь, глупый младший брат? Думаю, ты достаточно отдохнул, давай продолжим. Саске, восхищенно глядя на нии-сана, вскочил с земли и тут же принял боевую стойку. Они тренировались, пока солнце не начало заходить. Мышцы приятно ныли, обещая в ближайшем будущем крепатуру, а горячая кровь резво бурлила в их жилах. Это была сама сила юности, и если бы Майто Гай увидел их сплоченность и энергичность, точно бы пустил скупую мужскую слезу. — Нии-сан, пора домой! — Воскликнул Саске. — Да, пожалуй, и пора. — Ответил старший. Они аккуратно разложили снаряды по местам и навели порядок на тренировочном поле, после чего молча направились к дому. Какая беспечность витала в воздухе, какая радость переполняла Саске! Теплый летний вечер приятно остужал прохладным дыханием. Все же, как хорошо сейчас идти вот так просто рядом с Итачи. Даже молчание повисло не какое-то напряженное, а такое, которому просто не требуются слова. Здорово, что старший брат отказался вступать в АНБУ. Когда Итачи исполнилось одиннадцать, много кто пытался его завербовать: и Корень, и АНБУ, и бог весть еще кто мечтал прибрать к рукам молодого носителя шарингана. Но родители настояли на том, что их ребенку достаточно бремени преемника клана. В будущем старшему сыну Фугаку предстояло перенять пост отца: стать главой клана и полиции. Достаточно было с него того, что, закончив академию экстерном, он в свои неполные девять лет уже выполнял высокоранговые миссии на благо деревни. Пролетели годы, старший Учиха так и не примкнул ни к какой организации официально, однако, многое знал про теневую жизнь Конохи, ведь не по своей воле был втянут в это. Итачи все реже говорил младшему фразу, успевшую стать традиционной: «Прости, Саске, в другой раз». Напротив, братья необычайно сблизились, что окружающим оставалось лишь завидовать столь крепкой дружбе. Им не надо было даже слов, чтобы понять друг друга. Достаточно было легкого кивка, единого взгляда. Это понял бы даже слепой: ближе друг друга у них нет никого. Но вот что было непонятно всем, кто знал братьев Учиха: почему Итачи при всей любви и глубокой привязанности к младшему не любит проявлять своих чувств? Почему никогда не обнимает брата на людях, не скажет ему приятного слова, ни потреплет по голове, дурачась? А Саске вовсе не и был против, с одинаковым обожанием принимая от своего нии-сана как скупую похвалу, так и холодную отстраненность. Для младшего аники был иконой. Не каждый верующий так любит бога, как Саске любил Итачи. Однако если бы хоть кто-то увидел братьев наедине, ему бы сразу все стало ясно. Ледяной барьер, так старательно выстраиваемый старшим Учихой на людях, давно растаял. Внешне Итачи не переменил своего отношения к младшему, напротив, став к нему еще строже. Но только внешне. Обывателям не дано понять всей сути их связи. Люди склонны понимать все превратно, упрощать до понятных им представлений. Поэтому братья выучились скрываться. — Саске, а пойдем на речку? — Внезапно предложил Итачи, что очень удивило младшего. Обычно нии-сан не любил пустого времяпрепровождения, и скорее предпочел бы принять ванну дома, чем искупаться в речной воде. — Ладно. — Легко согласился Саске. Он понял, что старший хочет, чтобы они остались наедине. Течение реки было лениво, а сама она была неглубокой, поэтому вода в ней почти всегда быстро прогревалась летом. С одной стороны над водоемом нависал небольшой утес, с другой расположился пологий бережок. Притом, место было тихим и безлюдным, ведь находилось на самой окраине Конохи, куда редко кто-то заходил. На водной глади догорал золотой закат, переливаясь всеми возможными оттенками желтого, красного и оранжевого. Саске невольно засмотрелся на него, хотя никогда не был любителем природы и не умел ценить живописные пейзажи. Итачи полностью оголился и вошел по пояс в реку. Младший же торопливо стянул с себя одежду и прыгнул с утеса, окатив брата мириадами брызг. Старший в долгу не остался. Они еще немного поплескались на мелководье, затем окунулись с головой. Приятно было после изнуряющего, жаркого дня смыть с себя пыль и пот. Саске задумался, когда же в последний раз они так дурачились. Обычно подобные игры они позволить себе не могли. Всё миссии да нескончаемые тренировки, дела клана, академия, и еще много чего. Оба брата хоть никогда это и не обсуждали, но ценили эти редкие моменты наедине друг с другом, когда можно хотя бы на минутку представить себя беззаботными детьми, забыв про все. А таких моментов было действительно мало — пальцев одной руки вполне хватало, чтобы их все перечесть. — Саске… — Выдохнул Итачи в ухо брата. — Ты знаешь, что ты… Старший внезапно замолчал, будто осознал, что сболтнул лишнего. — Что ты собирался сказать, нии-сан? Закончи, раз начал! Саске залился румянцем. Он подозревал, чего не хотел договаривать аники, и от того ему стало жарко несмотря на освежающую прохладу проточной воды. И предвкушение заветных слов томительно распирало грудь, обжигало горячим дыханием шею. Старший улыбнулся уголками губ, но младший брат не видел этой лукавой ухмылки, горящих непривычным озорством глаз. — Ты мой несносный, глупый младший брат, — прошептал Итачи, — вот что я хотел сказать. — Ты не это хотел сказать! Лжец! — Возмутился было Саске, но Итачи нежно прикоснулся губами к чувствительной шее так, что всякое возмущение вылетело из головы. Старшему пришлось подхватить брата под руки. Младший цеплялся за Итачи, будто тот был соломинкой для утопающего. Аники продолжил щекотать дыханием бархатную кожу, и Саске невольно сорвался на стон. Итачи легко провел по щеке брата кончиками пальцев, и выдохнул ему в самые губы: — Я хотел сказать, что ты слишком красив, глупый младший брат. — И стоны младшего брата заглушил поцелуй. Вспорхнула белая птица на прибрежное деревцо, но до чуткого слуха Итачи донесся лишь легких шорох. Они были слишком увлечены друг другом. Птица, будто слетевшая со страниц гравюры, внимательно смотрела на братьев своим немигающим взглядом, не издав более ни единого звука.***
— Мы дома! — Весело воскликнул Саске встречающей их на пороге маме. — С возвращением! Хорошо потренировались, да? — Искренне улыбнулась Микото. — Вам приготовить ванну? — Не стоит, мам. — Сказал Саске. — Мы помылись в реке. Микото только руками всплеснула. — Да там же в воде черт знает что до вас было! Я настаиваю, чтобы вы помылись нормально. — Ну мам… — Протянул младший. Итачи же хранил молчание, доверив младшему говорить за обоих. Старшего не покидало ощущение, что он упустил из виду нечто очень важное, но так и не мог сообразить, что именно. — Микото, не стоит их баловать. — Строго сказал отец. — На миссии или в походе зачастую нет возможности принять ванну. Так что пусть привыкают мыться в реке. Молодцы, дети. Саске посмотрел на маму с видом «ну я же говорил», и поблагодарил Фугаку. Вечер прошел обыденно — каждый был увлечен своими заботами. После ужина члены семьи занялись своими делами. Итачи, по обыкновению, точил у себя в комнате все, что попадется под руку: кунаи, сюрикены, танто, катану… Методичное и монотонное занятие всегда расслабляло его и успокаивало расшатанные нервы, делая ясным многое из того, что днем было непонятно. Что было не так на реке? Что-то же его смутило? Учиха уже битый час ломал над этим голову, но так ничего не припомнил. Рассудив, что на утро со свежим взглядом все станет яснее, Итачи отложил заточенные инструменты. Он направился по коридору к комнате Саске, чтобы пожелать тому спокойной ночи. Итачи застыл у седзи, подбирая слова, но младший брат тут же окликнул его и пригласил зайти. Старший задвинул за собой створки дверей и сел около футона Саске. — Как ты понял, что это я? — По тени. — Сонно протянул младший. — Ты выше мамы, а отец не стал бы приходить ко мне в такое время. И он бы не стал ждать у входа. — Вот как. Ты становишься все наблюдательнее, тебе это еще пригодится. Ненадолго в комнате повисла тишина. Итачи нравилось сидеть вот так, любуясь красотой юного тела. Он зарылся пальцами в спутанные, но мягкие волосы младшего, и тот подался навстречу ласке, подобно коту. — Нии-сан, ты тут надолго? Ложись ко мне. — Саске сдвинулся к стене, освобождая половину футона. Старший растерянно отдернул руку. — Нет, я ненадолго. Просто хотел пожелать спокойной ночи. — Вот как. — Вздохнул Саске. Итачи склонился к лицу брата, невесомо целуя его в лоб. — И это все? Сегодня ты показал, что способен на большее, ани- — Нет, Саске, так продолжаться не может. —Старшему очень не хотелось говорить этих слов. Личико младшего тут же омрачилось разочарованием. — Нам надо прекратить это… на некоторое время. Саске обиженно отвернулся к стене. — Но почему, аники? — Мне кажется, за нами следят. — Тихо сказал Итачи. — Это очень серьезно, отото. Нас не должны раскрыть. Младший удрученно согласился, но вскоре приободрился. Ведь они столько лет не думали даже переступать определенную грань, выдерживая принятую для братьев дистанцию. Как-то же жили столько лет без этого, и дальше проживут. Пока они есть друг у друга, разве что-то имеет значение? Итачи вновь потрепал Саске по голове. Младший не осознавал даже, что в глазах аники всегда был и будет маленьким солнышком. Посторонний звук нарушил идиллию, заставив Итачи резко вздрогнуть и посмотреть в окно. По ту сторону стекла белая птица с бумажными перьями клювом стучала по стеклу. Старший Учиха порывисто вскочил и подбежал к окну, но стоило распахнуть его — и птица упорхнула. Итачи нервно сжимал и разжимал кулаки, смотря ей в след. Зрение не подводило его ранее, но сейчас он был уверен в том, что видел. — Нии-сан… Что это было? — Не знаю… Скорее всего, нас раскрыли. — Невесело констатировал Итачи. Бледное личико Саске побледнело еще сильнее после этих слов. Итачи лежал на футоне, но сна у него ни в одном глазу не было. Как много они успели узнать? Учиха скрипнул зубами, и посмотрел в темноту комнаты. Тогда в его памяти всплыла одна незначительная деталь, заставившая все внутри сжаться в тугой комок: там, на речке, он точно слышал шелест крыльев и краем глаза видел порхающее белое пятно, и только сейчас понял, что заниматься слежкой могут не только шиноби. «Я болван!» — сдавленно шипел Итачи. Обычное хладнокровие изменило ему, потому что его разоблачили в самой потаенной, самой интимной тайне; и теперь на кону стояла не только его, Учихи Итачи, жизнь, но и жизнь Саске, а, может, даже жизни всех членов клана. Надо дышать спокойно, надо собраться с мыслями и уладить все так, как Итачи обычно это улаживал, все еще под контролем, у них нет прямых доказательств… А с чего он это решил? Может, за ними наблюдали с самого начала? У него будто все органы внутри заморозило и скрутило в узел, стало трудно дышать. Учиха поднял свои руки, и не мог поверить — они тряслись, а он не мог заставить их прекратить трястись. Он слышал, как бешено колотится о ребра сердце, казалось, оно вот-вот выскочит… Еще день назад он бы посчитал это вздором, но сейчас он не мог даже вздохнуть свободно. Паническая атака. «Я что, так и задохнусь тут? Умру от страха?» — конвульсивно билась мысль в голове Итачи, пока он не поднял взгляд. На карнизе сидела белая птица, и, заметив, что Итачи обратил на нее внимание, деликатно постучала по стеклу. Казалось, испугаться сильнее Учиха был не в состоянии, но, когда птица постучала по окну, его сердце, должно быть, остановилось. После этого Итачи вновь накрыла волна ледяного спокойствия, и страх будто рукой сняло. Чувств было так много, что в один момент не осталось ничего. Он приоткрыл окно, впуская птицу внутрь. В клюве у нее была зажата записка, которую Итачи не мешкая достал. Он прочитал содержание, а потом прочитал еще раз: «Я знаю вашу тайну. Приходи на сорок четвертый полигон сейчас же, коли не хочешь, чтобы твои содомские наклонности стали достоянием общественности.Данзо»
Когда Итачи оторвал глаза от бумажки, птицы уже не было рядом. Он сжег записку, бесшумно оделся, захватил с собой танто и несколько остро заточенных кунаев. Итачи на цыпочках спустился со второго этажа, но, проходя мимо гостиной, услышал то, чего не должен был. — Вы что, настолько слепы? — Негромко, но четко произнес Фугаку. — Мы изгои, потому что нас ненавидят и боятся. Клан не пускают внутрь деревни, и мы вынуждены жить на окраине. О чем же это говорит? Итачи скрыл чакру и притаился в темном углу. Он обязан был узнать, что замышляет отец. — Но они доверяют нам возглавлять полицию… — Не слишком уверенно возразила Микото. — Это ни о чем не говорит, — перебил ее отец, — так нас только легче контролировать. Из-за того, что только Учихи выполняют всю грязную работу, народ нас презирает. Ты что, не видишь, что к нам относятся как к изгоям? Как будто клан Учиха дикари, неспособные себя контролировать! Так дело не пойдет, мы должны свергнуть… — Одумайся! — Повысила голос мать. — Сейчас еще спокойное время, благодаря Хирузену и его доброте по отношению к нам. Ты же помнишь, что было раньше, когда у власти был Второй? И ты хочешь нарушить это хрупкое перемирие? Сейчас им только дай повод, и они избавятся от нас! Сейчас не время для выступления. Главы деревни только начали доверять нам. Одумайся! —Голос Микото сорвался. — Ты хочешь, чтобы твои дети погибли в междоусобной войне?! Итачи услышал громкий шлепок. Фугаку прервал гневную тираду жены. — Это ты одумайся, женщина! — Не сдерживаясь, пророкотал Фугаку. — Не принять меры, так нас истребят. Сейчас не пора хрупкого перемирия, это лишь затишье перед бурей. Здесь либо мы, либо они. Ты же знаешь, что я больше тебя не хочу видеть смерть наших детей. — Уже мягче сказал отец. Итачи слышал тихие всхлипы матери, и как отец продолжал ее убеждать в необходимости крайних мер. — Сейчас мы можем только защищаться, — полушепотом продолжал Фугаку, — а лучшая защита —нападение. Ты хочешь, чтобы наших детей прирезал Корень? Нет? Мы должны начать подготовку восстания, сейчас же… — Кхм-кхм … — Внезапно голос подал кто-то третий, чего Итачи никак не ожидал. Он не чувствовал присутствия еще кого-то. — Вы оба по-своему правы, но все же, стоит повременить с активными действиями. — Да это же Учиха Шисуи, самый сильный член их клана! Итачи думал, что его бывший товарищ погиб на миссии при неясных обстоятельствах еще пару лет тому назад, но сейчас он стоял посреди гостиной их дома, и вполне себе живой. — Надо выждать, и если нам угрожает опасность — стоит узнать больше про врага, а если угрозы нет, то и выступать сейчас смысла нет. Немного помолчав, Фугаку нехотя признал правоту Шисуи. Итачи бесшумно проскользнул на улицу, и поскорее направился к лесу смерти. Что еще верхушки клана тайно замышляют и скрывают ото всех? Страшно представить. Итачи ненавидел войну, он видел ее в четыре года — на всю жизнь хватило. Главное, не допустить гражданской войны, чтобы защитить Саске, клан и деревню. Итачи поклялся себе, что разберется с этим позже. После Данзо. Выйдя на освещенную лунным светом поляну, Итачи терпеливо ждал. Он стоял в расслабленной позе, свесив руки вдоль тела, чтобы показать, что не настроен агрессивно и готов к диалогу. — Ты пришел. — Дряхлый старик выглянул из-за дерева, прямо на которое смотрел Итачи, что немало удивило последнего. Он не чувствовал чужой чакры, от того удивился: либо старик так мастерски прячет присутствие, что для его лет похвально, либо же очень слаб. — Ты отказался вступить в Корень, а зря. — С чувством, размеренным и скрипучим голосом протянул Данзо. — Ты не оставил мне выбора, кроме как следить за тобой. — Зачем вы меня вызвали? — Прямо спросил Итачи. — Да так, поболтать по душам… Мне тут птичка напела, что у тебя с братом особая связь, это так? — Какое это имеет отношение к делу? — Учиха скрестил руки на груди. В его глазах опасно сверкнул шаринган. — А прямое. — Отрубил Данзо. — Ты знаешь наши законы: за растление малолетних даже казнят, но он же еще и твой брат… Это тяжкий грех. О, вам повезет, если вас просто казнят — так ведь могут растянуть на несколько дней. Ты знаешь Ибики Морино? Он в этом деле разбирается, толковый малый… — Зачем. Вы. Меня вызвали? — С вызовом, но сдержано, перебил Итачи старика. Он знал и чтил законы деревни, но не был согласен со всем. Почему мужчина мог взять в жены двоюродную сестру внутри закрытого клана, а он быть с братом не мог? У них же даже детей быть не может, так в чем суть запрета? В крайнем случае старший Учиха планировал бежать, если то потребуется. — Вам от меня что надо? — Да, ты очень проницательный мальчик. А мне нравится твоя прямолинейность! Что же, выбор у тебя невелик: либо ты пускаешь все на самотек, и молись всем богам, чтобы твою с братом судьбу доверили не Ибики, либо ты сделаешь, как я скажу. —Чего вы хотите от меня? — В который раз спросил Итачи. В горле встал ком, но его голос не дрогнул. Нельзя показывать слабость перед Данзо. Нельзя расслабляться ни на секунду. Старик не нравился Итачи, очень не нравился. Шимура не ответил сразу. Он с большим интересом рассматривал ногти левой руки, потом поправил бинты, укрывающие правую. Итачи терпеливо ожидал. Лунный свет заливал поляну; Итачи казалось смешным и нелепым, что его загнал в тупик этот дряхлый старикашка. Танто в кармане опасно манил, и рука Учихи легко скользнула по его рукоятке. — Скажи, мальчик, зачем тебе столько оружия? — Самодовольно бросил в каменное лицо Итачи Данзо. — Ты не первый и не последний, кто намеревался прервать мое существование, но, как видишь, я живее всех живых. — Учиха ослабил хватку и поднял в воздух пустую руку. — Хороший мальчик. Даже если ты меня убьешь, у меня останется много последователей. Я вижу, на себя тебе плевать, но, если убьешь меня, мои люди точно не оставят в покое твоего драгоценного братика. Итачи глубоко вдохнул и выдохнул, а затем прикусил язык. — Я дам тебе шанс убить брата самому.