Убивала
Куда пугающее, наверное, было то, что Стэн пил без остановки. Его кружка была чуть меньше ксеновской, но это не отменяло того, что офицеру стоит сбавить обороты. Тем более пиво — это не вода из-под крана. Так казалось, что Стэн не видел разницы, и потому не пьянел. Пока. Или само пойло для него было слабоватым. Ксено чувствовал себя подавленно — не хотел думать и разговаривать, черт, даже дышать. От собственного сердцебиения было в тягость, как и от отчетливого и ясного видения перед собой. Непривычно тихий и угрюмый Снайдер словно забыл о нем, уже не говоря о тех, кто сидел по соседству. В баре Гордона находилось не так много людей — с наступлением ночи все потихоньку рассосались по домам. Те немногие, что остались, нередко бросали на них взгляды: то беспокойные, то раздраженные (кое-кто узнал в них малолетних преступников), то любопытные. Зачастую последние. Им было жуть как интересно, когда кто-то из них подаст признаки жизни — а-то они пьют и пьют, ни о чем так и не поговорив. Забавно, что людям интересно. Вот только Ксено научился не обращать на них внимание. За интересом всегда скрывается корысть, а может нечто более зловещее, чем человек может представить. Возможно, он по-другому относился бы к людям, будь он немного наивным и дружелюбным. Но Уингфилд не такой. Хотя бы потому, что сам для людей казался подозрительным типом. Прошел еще час, а они так и не поговорили. В баре остались только они. Старик Лэнс не стал запирать дверь, зная, что двое мальчиков рано или поздно уйдут, а сам поднялся наверх, в свою комнату. Заведение все равно хорошо охранялось собаками и молодым Марком, которого по доброте душевной Гордон приютил к себе, когда тот сбежал от родителей, — ни одна шавка не посмеет что-либо украсть или разбить. А если и посмеет, то тому несдобровать, если правильно попросить Снайдера преподать урок. Уингфилд с ленцой осматривал каждый обшарпанный уголок бревенчатых стен и потолка. Старая люстра давненько не протиралась и покрылась тонким слоем пыли и паутины. «Хотя бы окна новые», — подумал Ксено, посмотрев на них. Там, за запотевшими стеклами, царила безграничная тьма. Темная безлунная ночь манила в свои скользкие объятия, и он бы пошел, вот только встать не мог. Ему до сих пор было невыносимо, как Стэн — его Стэн — «уходил в себя», не замечая его. Вероятно, приходить с ним сюда было плохой затеей. Алкоголь ударил в голову, но Ксено был в состоянии мыслить трезво, чего об офицере сказать нельзя. Стэнли заметно покачивался, вот-вот мог упасть замертво и распластаться на грязном полу. Облокотившись локтем о столешницу, он запустил руку в свои золотые волосы и небрежно взъерошил их, после сильно сжав, чуть ли не вырвав. А затем медленно поднял пьяные глаза, изучая его испуганное лицо. Ксено не мог уловить, что творилось в его голубых глазах, что напоминали ему серое море, — одинокое и бушующее. Казалось, что они потемнели на несколько тонов. — Где ты был… все это время? Где ты был? — спросил Стэнли, но, по-видимому, он не хотел слышать ответа. Неужели он до сих пор думает, что перед ним сидит лишь иллюзия? — Я был занят работой, — Ксено старался ответить уверенно, но вышло не очень, ибо голос дрогнул. Хотя, он и не врал Снайдеру. — Так долго? — слабый кивок. — Ты серьезно? — еще один, но ученый более не мог скрывать дрожь. — Я пытался дозвониться, встретить тебя, я брал больше увольнительных, чтобы найти тебя, но ты пропал. Ты исчез, понимаешь? Ничего мне не сказав. И это правда. Потому что так было лучше.Так было лучше?
— Как я и сказал: я был занят работой. Такое бывает, когда тебе поручают серьезные проекты. — Пять лет?! — Снайдер сорвался на крик, ударив обеими руками край стол. От удара мебель тряхнула, и посуда едва не разбилась. Бездонные темные глаза Ксено распахнулись в ужасе. Он почувствовал, как тело содрогнулось в дрожи и съежилось. Пытался скрыть это, но не получалось. Шок. Страх. Стэнли никогда не повышал на него голоса. Не помнил, чтобы он вообще кричал на кого-то. Если Стэн и был кем-то недоволен, оскорблен, — он впускал в бой лишь свою силу, не более. Но сейчас… «Он ведет себя так из-за того, что напился до чертиков», — успокаивал мозг, но Ксено знал, что не только это побудило Стэнли расчувствоваться. — Пять лет, — спокойно промолвил Уингфилд, понурив голову. Он поспешил уйти. Собрав всю волю в кулак, он быстро направился к выходу, не оборачиваясь. Позади Снайдер что-то говорил ему, однако Ксено не хотел слушать пьяную браваду друга — друга ли? — и почти отдалился от бара. Разумеется, ему хотелось развернуться и помочь Стэну хотя бы встать, когда тот упал, пытаясь нагнать ученого. Однако в сердце распускались колючие стебли, что скребли грудную клетку и пронзали насквозь, хоть слезы проливай. Его волновало только одно.Уйти.