Дипломная работа, так сказать.

       Мистган развёл руки в стороны, будто призывая своих невольных слушателей осмотреть его со всех сторон. Это было весьма глупо - в его внешнем виде ничего не поменялось. Хотя... Нет, пожалуй, теперь казалось, что у него шире спина и рост выше. Может, он просто перестал изображать немощного, а может, это было лишь шуткой разыгравшегося воображения приезжих, как только странные факты один за другим начали вскрываться. Никто не знал. Мужчина покачнулся с пятки на носок, словно смутился из-за повисшей тишины, а потом, на удивление всех, усмехнулся. - Ну вот и всё, что я имею вам сказать, - с еле заметной горечью в голосе проронил он. От такой простоты Люси подавилась пряным воздухом палатки. - Как это "всё"? - с негодованием воскликнула она, ощущая не то чисто спортивный интерес, не то злость на того, кто столько времени врал им в лицо: - Зачем ты уехал в пятнадцать лет сюда? Как выжил? Что, чёрт возьми, тут вообще происходило все эти годы? И почему соврал нам?! - Да уж, - Грей откинулся на спинку импровизированного кресла из каких-то мягких мешков, физически ощущая накатившую на него усталость. Прекрасно! Великолепно! Раз за разом всплывали удивительные факты, от которых, по правде говоря, начинала сильно болеть голова: - Теперь вопросов ещё больше, чем было. Названный Джерардом неловко повёл плечами, словно ему плюнули в лицо. Тёмно-синие брови смешно съехались к переносице, лишь на мгновение выражая на лице гнев. Но он быстро взял себя в руки, видно, где-то в душе понимая причину злости молодых людей. - В пятнадцать лет я не соби'гался покидать х'родину, - он не приближался к своим собеседникам, выдерживая порядочную дистанцию, оказывая почти насмешливую дань почтения их взбушевавшимся страстям: - Но так получилось. Как я остался жив? Че'геда случайностей. Как и всё остальное здесь п'хгоисходящее. - Прекрасно! - буркнул блондин, чья злорадная радость в душе поубавилась от чистосердечного Фернандеса... Странно было даже думать о нём с таким именем: - Сказал обо всём - и не о чём! - Это долгая и не совсем п'гиятная исто'грия, - поморщился шаман (если он вообще им был), видимо, надеясь, что от него отстанут. Говорить о себе ему явно хотелось меньше всего. - А сколько у нас времени? - Кана забавно похлопала глазами, делая самый невинный вид: - Мне казалось, мы никуда не торопимся? - Гажил говорил, что зайдёт сюда, когда вам будет пора выдвигаться обратно...- подтвердила Леви, которой не терпелось услышать всю историю. Вот он - ключ! Ключ к их спасению, ключ к ответам, ключ к информации! Несмотря на агрессию остальных участников группы, малютка питала к их спасителю самые теплые и нежные чувства, которые только можно питать к плохо знакомому человеку. Она понимала, на какие риски он шёл ради них, и теперь всё вставало на свои места. Оказывается, чудак тоже чудом спасся из лап смерти! - Что ж... - устало вздохнул мужчина и опёрся спиной на ближайшую поверхность, видно, готовый к чему-то частично неприятному для себя: - Надеюсь на понимание.

***

      Если где-нибудь на земле, а, вернее - в небе, есть хоть какой-то Бог, то я явно был его любимчиком. Я родился... Ах, из-за разного летоисчисления вы не поймёте, потому скажу проще - тридцать лет назад в одно знойное лето. Погода в Арболесе намного интереснее Фиорской: наши протяжённые земли растянулись так, что в разных частях страны может быть разная погода. У меня были родители, а вот братьев и сестёр не было. Оттого, конечно, я рос ни в чём себе не отказывая: отец служил Арболесу своим мечом и несколькими имеющимися у него кораблями, мать - дочь богатейшего купца с севера материка (знали бы вы, какая она была красивая! Кожа белая, словно снег, не то, что у меня или у отца. Мы много времени проводили на солнце, особенно в порту, и потому всегда имели загоревшие щёки.), а по отцовской линии имелись ещё и несколько дядюшек: кто епископ, кто при короне казначей. И средь всей этой роскоши - один ребёнок, которого не наигравшиеся в своё время взрослые мечтали окружить удобствами. К десяти годам я уже прекрасно владел в совершенстве различными навыками, которые каждый из моей семьи пытался с усилием в меня вложить, чтобы я продолжил дело кем-то начатое. Матушка научила меня языкам всего материка (даже вашего Фиора! Знал бы я тогда, что не научился языку, который понадобился мне несколькими годами позже), дядюшка-епископ привил мне страшную набожность. В Арболесе Господа Бога почитают куда более, чем в Фиоре, но я был особенно отъявленным верующим, даже по меркам родителей. Другой дядюшка, тот, что работал королевским казначеем, привил мне умение считать деньги, но, сам того не ведая, отучил от любви к сбережениям. Звенящие монетки, так легко попадающие в мои руки, ничего для меня не значили. Если бы не старания матушки, так упорно впихивающей в мою головушку любовь к красоте и чистоплотности, я ходил бы всегда в одной и той же грязной и рваной в нескольких местах рубахе, несмотря на возможность купить себе сотни платьев. Вот насколько мало для меня значили деньги! Хотя, по большей мере, в этом была заслуга скорее не дяди, а отца. Он невольно заразил меня второй моей влюблённостью, после Бога, конечно. Море и битвы. Ах, вы и не можете представить себе, каково это! С детства у меня была своя игрушечная Тисона*, а потом она сменилась настоящей. Всё свободное от уроков время я проводил с отцом на кораблях, либо на тренировочном поле, упражняясь держать верное оружие в руках.       - Теперь понятно, - Кана смерила рассказчика удивлённым оценивающим взглядом: - Откуда в тебе столько силы и стати. А то до этого момента я всё гадала, откуда в теле немощного отшельника-чудака такая мощь. - Всё ве'гно, - Мистган с нескрываемой надеждой бросил короткий взгляд на дверь, на время прерывая ход своих рассуждений. Видимо, он надеялся, что кто-нибудь обязательно их прервёт, и он сможет прекратить свой рассказ на ещё более-менее однозначной ноте. Что-то в его прошлом было слишком туманным. - Ты? Набожный? - не сдержал смешок презрения блондин: - И как же ты, слуга Божий, смог терпеть столько лет вокруг себя этих отпетых язычников и даже взять одну из них в жёны? Во взгляде шамана вспыхнул сначала гнев (причём было совершенно не ясно, злился ли он из-за упоминания своей веры, обзывательства местных или просто обиделся на насмешку), но он быстро совладал с ним. Теперь в слегка загорелом лице, в котором ныне просвещённые приезжие видели всё больше и больше действительно цивилизованных, неместных черт, была заметная... грусть? Сожаление? Отвечать мужчина не спешил. Леви уже не выдерживала от волнения. - Ну? И что же было дальше? - прошептала она, и от слов её муж Дочери Головы встрепыхнулся, будто ожил от сна, и продолжил, как ни в чём не бывало.       И так тянулся год за годом. Пока все мои товарищи по учебе наукам или военному делу маялись от незнания своей судьбы, я решил для себя сразу. У меня было ощущение, словно путь в море был предначертан мне ещё до моего рождения. Сомнений не было. Разве что... Ну, только вот моя набожность заставляла меня задуматься выступать в рядах защитников церкви против еретиков, ведь таких служителей мечом Богу среди знакомых моего отца набиралось немало. Но молодежь, даже мои самые верные друзья, считали, что я сошёл с ума, и мне следует оставить это старикам, а самому отправиться защищать корону или открывать мир. Так что жизнь моя, хоть она и была весьма прозрачна, слегка беспокоила моё сердце (Больше беспокоилась разве что матушка). Только одно я знал точно - на твёрдой земле я чувствовал себя хуже, чем во время самой отвратительной качки на палубе.       Когда мне почти стукнуло пятнадцать, я не знал ни бед, ни горя, ни особых лишений. Всё, что когда-либо беспокоило меня - это сапоги поудобнее, да хорошие верёвки, чтобы морские узлы в плаванье не подвели меня и моих спутников. Наверное, мне трудно найти человека, который был счастливее меня тогда. Более того, у меня, как и у любого горячего сердцем юноши, в то время в сердце зажглась простая человеческая любовь. Тогда я воспринимал это чувство, как что-то дарованное нам с неба. Что-то, что было, как и всё остальное, заранее нам предсказано. Что где-то по грешной земле ходила моя прекрасная судьба, и она обязательно найдет меня, когда наступит время. И оно наступило. Сейчас я вряд ли смогу описать вам эту девушку, но, поверьте мне, я ещё много лет помнил каждую деталь её образа, вплоть до кружева на рукавах - настолько впечатлительным и влюблённым я тогда был. И эта деталь, какой бы смешной она не казалась, играет немаловажную роль в моей истории. Надеюсь, вам понятно, насколько я был привязан к своей родине, к Арболесу, и к людям в нём: к строгой матушке, к весёлому отцу, к любящим дядюшкам, и к прекрасной, младой Уртир.       - Ты хочешь сказать, что там, в Арболесе, у тебя осталась девушка? - выпалила Люси, лишь после пожалев о том, что спросила. Этот вопрос собеседник явно меньше всего хотел услышать. - Не девушка, - он спрятал расписанное лицо в ладонях, напоминая потерянного ребёнка. Его повадки всё больше и больше напоминали обыкновенного человека. Только такого, у которого в какой-то момент резко отняли детство: - Она была моей невестой. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихими вздохами. Что-то больное задели туристы, и это что-то им явно не следовало задевать. Но, набравшись сил, Джерард выпрямился и продолжил, частично оправдываясь.       Лишь с годами - ах, да, мне понадобились на это годы! - я понял, что все чувства, испытываемые мной до пятнадцати лет были мелочны и наивны. Больше всего я уважал отца, который позволял себе размахивать эфесом шпаги направо и налево, слушался высокомерную мать, был игрушкой в руках бездетных родственников. Но все они столько сделали для меня... Нет, вернее будет сказать - они сделали меня! И к ним, даже после стольких лет, я питаю огромную нежность и благодарность (Люди вообще не бывают идеальными). А невеста... Моя горячая от нрава и молодости голова была столько увлечена прекрасным ликом, тонким умом ровесницы, чем-то напоминающей мне матушку, что я не особенно думал о том, была ли она готова терпеть меня. Я не могу и представить, кем бы я стал, не случись в том роковом августе всех тех событий, которые привели мою жизнь к этому времени именно в эту комнату. Но после того, как шутница-жизнь подкинула мне совершенно другую, удивительную и полярную от Уртир девушку, я многое осознал. И то, что на деле любил скорее ощущение любви, чем саму невесту - тоже. Единственное, о чём я жалею - что так и не успел сказать ей об этом. Хотя, наверное, по прошествии пятнадцати лет, она всё же нарушила своё обещание дождаться меня, и уже вышла замуж. По крайней мере, я на это надеюсь!       Я хорошо помню своего лучшего друга, который как-то раз залетел в мою вечно залитую солнцем (будто отображающую состояние моей души тогда) комнату. Эрик всегда был достаточно сдержан и обыкновенно не снисходил к радостям обыкновенных смертных, несмотря на его юный возраст. За практически десять лет нашей дружбы я слышал от него обычно мрачные шутки или насмешки, но в тот день, в тот странный день он был действительно счастлив. Мне следовало сразу же заметить, что за бурной радостью скрывался какой-то кровожадный огонёк, но тогда мне было совершенно невдомёк, на что меня уговаривали. Оказалось, что за две недели до конца августа, буквально несколькими днями после моего пятнадцатилетия, из нашего порта выходил королевский корабль в далёкое плавание. Этот Змей говорил о путешествии с таким восторгом, что я, глупый и мелочный, очень быстро заразился его настроем. Я даже позабыл сначала спросить, куда и зачем мы будем плыть! Но как только я узнал, сомнения и вовсе испарились из моей души.       Сан-Мартин** был быстрым галеоном с удивительной экипировкой, а главное - святым названием. Моя любовь к морю, оружию и церкви соединилась на этой палубе! Эрику хватило сказать мне "дружище, на юго-западе от нас расположены неизведанные острова. Мы просто обязаны, чёрт бы побрал соседей, присвоить их себе!" Колонии! Что вы, жители спокойного, торгового Фиора знаете о колониях? Что вы знаете о распространении святой веры? Ничего. А я знал достаточно. Одна мысль о возможных новых землях, присоединённых к Арболесу, сводила меня практически с ума. А если учитывать тот факт, что я к тому времени много лет рвался в море... вам, наверное, стало понятно, почему у меня не было ни единой задней мысли в голове. Теперь уже - увы, столько лет прошло! - я понимаю, что мы были лишь звеном в руках природы. Сами отставая на пару добрых веков в развитии, мы нечаянно подтолкнули развиваться своих соседей, словно в бутылке закрывшихся от остального мира.       - Туристические острова! - воскликнула наконец осознавшая всё МакГарден: - Я поняла! Они были открыты вами всеми как раз-таки в ходе той экспедиции! Но, стойте... они были открыты не пятнадцать, а чуть более десяти лет назад... И Арболес подозрительно далеко находится... - Сан-Ма'хтин так и не дойдет до ост'говов, - покачал головой рассказчик: - Но ты догадлива. Именно эту цель мы и п'хгеследовали тогда. Но удалось её достичь только после пяти лет попыток. - Ничего не понимаю! - Люси в странном порядке загибала пальцы, пытаясь разобраться в цифрах: - Но что ты делаешь здесь? И разве ты находишься здесь не пятнадцать лет? - Нет, меньше. Но я действительно не участвовал в от'грытии тех ост'говов, по кото'хым сейчас ходят такие п'гхишельцы, как вы. - Ты запутал нас окончательно, - мрачно улыбнулся Фулбастер. В этот момент лёгкая ткань, служащая дверью палаты, шелохнулась, впуская внутрь огромного жреца. Глаза его сверкали недобрым огоньком злорадства, но в остальном выражение лица не показывало ни единой его эмоции. Гажил подозрительно долго глядел на стоящего посередине шамана. Тонкие губы, уродливо раскрашенные, исказились в чем-то лишь отдалённо напоминающем улыбку. -<Как же давно ты так не выражался, мальчишка>, - сказал он. Студенты, может быть, и хотели бы удивиться его словам, но после всего услышанного им казалось, что дальше чему-то удивляться уже невозможно: -<Слышала бы тебя твоя Эрза!> -<Уже по'га идти?> - невозмутимо среагировал Фернандес, проигнорировав выпад кровавого жреца. Это было почти забавно, если вспомнить недавние слова Мистгана. Кажется, он был набожным? А сейчас пред ним язычник. Почти комично. Вместо ответа Редфокс просто качнул головой: - <Хо'гошо. Пойдёмте. Я отведу вас в хижину, а Люси к Сыну Головы.> - А продолжение твоей истории? - расстроенно спросила МакГарден. - А Леви? - перебила её Кана, которая вовсе позабыла, что с спасителем нужно говорить на языке местных, так как теперь знала, что он их поймёт: - Она останется здесь? - Вы сможете навещать её, - спокойно на Фиорском ответил Джерард и указал на дверь: - <А тепе'гь пошли.>, - он заметно поморщился: - Мне ещё надо п'хидумать, как спасти жизнь остальным.