***
Акаши жил в общежитии, а на выходные ездил домой на окраину Токио. До университета добираться было далеко, а вставать в шесть утра он не привык. Сегодня как раз была пятница, поэтому он и позвал Кисе в гости, чтобы уже решить вопрос с картиной. Дома у Акаши хорошо. Переступив порог, он с наслаждением окунается в атмосферу уюта и какого-то умиротворения, которые витают в воздухе почти осязаемо. — Я дома! — громко сообщил он, направляясь на кухню. — Сейджуро, сынок… — невысокая темноволосая женщина в фартуке раскинула руки для объятий. — С возвращением! — Спасибо, мама. Я немного отдохну, а около шести ко мне придёт товарищ с университета. — Хорошо, сын, — коротко ответила женщина. Глядя на её доброе лицо, сразу видно, что не в неё вышел Акаши своей поразительной внешностью, от которой все девушки млели, а взял от матери только цвет волос — такого же красно-винного необычного оттенка. Женщина была миловидна и обаятельна, но сын явно унаследовал красоту лица от отца. — А где папа и Юки? — Папа сегодня допоздна работает, Юки в кружке, скорее всего, только к ужину будет. А твой друг останется на ужин? — Нет… не сегодня. Я пойду, мама. — Хорошо, дорогой, — она притянула голову сына и поцеловала его в лоб. Он тепло улыбнулся матери и вышел из кухни, направляясь к себе в комнату.***
Акаши задумчиво листал фото разных картин и сохранял некоторые на ноутбук. Достойных работ с обнажёнными мужчинами было не так уж и много, а если учитывать те, где изображённый на полотне был в одиночестве — то и вовсе мало. Ну и, определённо, Акаши не собирался трогать Библейскую тему по типу работ Микеланджело Буонарроти или его же тёзки Караваджо. Он решил показать выбранные фото Кисе, чтобы вместе с ним определить картину для выставочной работы. Конечно, он мог бы сделать выбор единолично, но ему хотелось дать возможность натурщику поучаствовать в процессе: всё же тому будет приятно. Почему Акаши вздумалось оказать такую любезность Кисе — пёс его знает, пришло в голову и всё. Бзик творческого человека, если хотите. Хоть Кисе пока не дал своего согласия на участие в роли натурщика, но Акаши был почти уверен, что тот даст добро. Ну, правда, не хотел бы категорически — не стал бы соглашаться на встречу, да и сказал бы прямо по телефону: дескать, прости, старина, но ты загоняешь со своим предложением. А если уж идёт на переговоры, то считай дело в шляпе. Зазвонил телефон, отвлекая Акаши от раздумий. — Да, Кисе-кун… Иду. Его гость пришёл, как и обещал, вовремя — на часах было без пятнадцати шесть вечера. «Пунктуальный, это хорошо», — отметил Акаши. — Как у тебя дома красиво, — восхищенно сказал Кисе, поднимаясь по ступенькам лестницы с гладкими перилами — такими гладкими, что хоть бери и катайся по ним сверху вниз, если бы не опорный столб в начале, который возвышался с выступающей округлой верхушкой на прямоугольном постаменте, словно большая пробка от гигантской бутылки вина. Кисе даже приостановился и потрогал эту «пробку», его позабавила сама мысль о таком смешном сходстве. — Все так аккуратно, чисто, будто и не живёт тут никто… У тебя в комнате так же? — Спасибо. А как у меня в комнате — сам и увидишь. Кстати, ты ужинать будешь с нами? — Нет, спасибо, я свободен всего около часа, так что, надеюсь, уложимся с нашими разговорами в это время. — Ну тогда в другой раз останешься, моя мама любит гостей. — В следующий раз обязательно, я и сам люблю покушать в гостях, ха-ха… Но сегодня правда не могу. Семья Акаши жила в частном двухэтажном доме, комната парня была на втором этаже, там же располагалась и его мастерская. А рядом с ней была комната сестры — такое расположение он сам выбрал для того, чтобы не мешать друг другу через стенку. На период учёбы в школе когда-то это было очень актуально. В комнате Акаши было просторно и так чисто, будто действительно недавно провели генеральную уборку. На кровати лежал включённый ноутбук, а на столе, кроме компьютера и подставки с ручками и карандашами, ничего и не было больше. А вот стены… Стены прям-таки пестрели множеством рисунков и картин, сглаживая впечатление спартанской обстановки. — Вау… Ну ты даешь… Да у тебя одни только стены можно рассматривать, как картинную галерею, — обалдел Кисе. — И ты что, убирался специально к моему приходу? Всю порнушку явно попрятал, признавайся! — рассмеялся он, подойдя поближе к рисункам. — Да нет у меня тут никакой порнушки, я дома бываю только на выходных. Поэтому и так чисто, кстати, так что не обольщайся. — Ага, значит она у тебя в общежитии? Ничего, я туда наведаюсь и запалю тебя, Мистер Безупречность, — довольно рассмеялся Кисе, все же с нескрываемым восторгом всматриваясь в парящих птиц и нескончаемые, казалось, россыпи цветов на стене. — Конечно, Мистер Самоуверенность. — Слушай… какие рисунки у тебя тут… Все как живые… Ну красота… — не жадничал на похвалы Кисе. — Спасибо. Они все были написаны довольно давно по случаю приятного события или же просто отличного настроения, поэтому я решил развесить их здесь, окружив себя работами, пропитанными позитивом и теплом. — Тоже верно… Кисе увлечённо спрашивал, тыкая пальцем в разные листы — благо, рост ему это позволял, — с удовольствием слушал истории Акаши и то восторгался, то подтрунивал над ним. Очевидно было, что ему и правда интересно. Акаши тоже отвлёкся и на время совсем забыл о главном вопросе, но когда Кисе подошёл почти вплотную к нарисованной аллее с сакурами и принялся молча их рассматривать, то Акаши, невольно залюбовавшись ровным профилем Кисе, наконец, вспомнил. — Кисе-кун, так ты согласишься позировать обнажённым для моей выставочной работы? Кисе вздохнул, молча подошёл к кровати и сел, приняв позу мыслителя с известной одноименной скульптуры Родена. Акаши улыбнулся, сразу поняв, кого изображает Кисе. — Так что, пародист, будешь моим натурщиком? — уже короче и не так витиевато спросил Акаши, садясь рядом. — Ох-ох, надо подумать… — из-под запястья лукаво сверкнули глаза Кисе. — Так-с, значит мне нужно будет раздеться полностью? — Полностью. — И никакого даже фигового листочка не будет? — Нет. — Хм. — Ну, листочка не будет, но всё зависит от выбранной картины. Есть и с прикрытыми… местами, — Акаши запнулся. — Так, а это уже интересно, — «мыслитель» бодро разогнулся. — Давай показывай. Я так понимаю, ты уже подготовил фото. Да согласен я, согласен, просто хотел немного пошутить, Акаши-чи, — улыбнулся Кисе. — Вот и отлично. А то я уже думал, что придется доставать свой набор с паяльной лампой и щипцами и добиваться твоего согласия под пытками. — Он придвинул ноутбук ближе к смеющемуся Кисе, немного удивившись сам себе за столь вольную шутку, но этот парень явно располагал к себе, с ним было удивительно легко. — У меня не шибко большой выбор фото, но я подбирал их тщательно. Вот первая картина: «Обнаженный» или «Патрокл» Давида Жака Луи. — Ну, неплохо так выглядит. Спина у него мощная какая… И жоп… кхм… задница подкачанная, — исправился Кисе. — Мои формы намного скромнее будут, хм, давай дальше смотреть. — Вторая: «Обнаженный» или «Гектор» того же автора. Кисе изумленно посмотрел на Акаши: — Ну знаешь… А чего это он так разлёгся, будто куртизанка какая-то? Это же Гектор, мать его! Где мужество в его облике? Патрокл хоть отвернулся со стыда, чтоб срамоту свою не показывать, демонстрируя только широкую спину и подтянутые в боях ягодицы. А этот? Откинул фривольно ноги, хорошо, что между ними просунул кусочек ткани, но мог бы и побольше, а не просто этот несчастный лоскуток!.. Да и поза у него такая… соблазняющая, что ли… — Я вижу, Гектор тебе понравился. — Чегоо?.. Вообще нет! — Угу. Смотрим дальше, — усмехнувшись, Акаши перелистнул фото. Ещё до прихода Кисе, просматривая фото, он выбрал как раз именно Гектора. И теперь, судя по реакции, Акаши понял, что интуиция его не подвела. Эта картина зацепила Кисе, понравилась на подсознательном уровне, хоть он и распинался в обратном, ругая нагого мужчину в чувственной позе. — «Юноша, сидящий на берегу моря», художник Ипполит Жан Фландрен, — прокомментировал Акаши следующее изображение. — Хм, неплохо. Может, его? Вроде и все прикрыто, и эротично даже. — Посмотрим, это ещё не все. Вот есть «Иньюди» Микеланджело, нарисованных им в Сикстинской капелле. Это изображения двадцати обнажённых юношей, вот глянь, — Акаши листал фото одно за другим. — Нет… Этот тоже нет… И этот… Блин, Акаши-чи, они все качки, мне до них далеко… Есть ещё фото? — Нет. Да и незачем, я думаю, «Гектор» подходит идеально. Кисе скривился: — Акаши-чи, почему он? Давай того юношу на берегу моря, а? — Нет, поверь моему профессиональному глазу: Гектор — это именно то, что нам нужно. Кисе вздохнул и кивнул, смирившись со своей участью. Его взгляд нечаянно скользнул по наручным часам, и он воскликнул: — Время! Мне пора бежать! Вот я совсем потерял счёт времени с твоими мужиками, Акаши-чи! — Прости, это я отвлёкся. — Вот ты отвлёкся, а я не сдержал слово и не пришёл вовремя. И кто я после этого? — Кисе-кун… — Акаши совсем растерялся и не знал, что сказать. — Да всё нормально, Акаши-чи, не переживай, никуда я не опоздал! Мне просто захотелось немножко пошутить! Ну прости, прости, я не со зла! У тебя было такое милое растерянное лицо, ха-ха! Я побежал бабушку встречать с вокзала, поэтому не могу дольше остаться сегодня. Не провожай, я умчал! До звонка! — Кисе-кун!! Прощаясь и хохоча на бегу, Кисе скрылся за дверью, а Акаши от растерянности и возмущения аж дышать забыл. Ну Кисе! И как это называется вообще? Он шумно и глубоко вдохнул несколько раз: вот паразит, всего за каких-то несколько секунд вывел его из равновесия, заставил в момент почувствовать себя виноватым… Шутник блондинистый… Акаши обернулся к яркому экрану ноутбука и открыл изображение Гектора. — Да, что-то соблазняющее в нём определённо есть… — пробормотал он.