Картина маслом

— Вы можете взять любую известную работу. Главное условие — человек на картине — мужчина или женщина, не важно, но обязательно в полный рост. Сидя, лёжа, в прыжке — как пожелаете, что вас вдохновит, то и возьмите. Писать только с живой натуры, — преподаватель сделал паузу, дабы донести до студентов поставленный акцент. — И важно, чтобы вы передали ту идею, которую к нам пытался донести автор. Размер картины должен быть минимум 100х50 см, можно больше. На выполнение работы даётся четырнадцать дней, понедельник будем считать стартом, так что у вас есть ещё выходные для поиска натурщика или натурщицы… Да, Шино? — А если полотно будет чуть меньшего размера, скажем, на сантиметр-два? — поднял руку светловолосый студент. — Если всего один сантиметр, то ничего страшного, можно, — ответил сэнсэй. — Так вот, по завершению работы на картине каждый подпишет название своего оригинала и имя позировавшего. Необходимо также распечатанное фото вашей модели в полный рост, соответственно. Но об этом будет позже, подписывать будете при мне и фото принесёте с картиной. После окончания срока будет организована выставка ваших работ в рамках факультета с голосованием, заработанные баллы повлияют на годовую оценку. Лучшее полотно… а, впрочем, пускай это будет небольшим сюрпризом для вас. Так сказать, дополнительным стимулом… Есть вопросы? — Выбрать можно абсолютно любую работу, лишь бы на картине был человек в полный рост? — Именно так, любую. — То есть, нужно скопировать картину, но со своим главным персонажем, я верно понял? — Верно, Такадо. Задавший вопрос тут же развернулся к соседу и принялся что-то горячо с ним обсуждать. — А если не успеем закончить за две недели? — Будем смотреть по ситуации, какой сложности выбрана работа и причины неуспеваемости… Но лучше постарайтесь уложиться в этот отрезок времени. — Сэнсэй, а если на оригинале есть животное с человеком или птица, то их фото тоже нужно потом распечатать? — Искромётным шутникам, Мацуда, обязательно, — после ответа учителя в аудитории раздался дружный хохот. — В жанровом выборе тоже нет ограничений? — парень с темными волосами красного отлива поднял руку. Его большие глаза такого же глубокого гранатового оттенка ярко выделялись на светлой коже. Пронзительность взгляда давала повод предполагать о незаурядных умственных способностях. — Нет. Для Вас, Акаши, точно нет, — улыбнулся преподаватель. — Я уверен, что Вы сделаете правильный выбор… Так, ещё раз для всех: есть только два условия! Первое — человек на картине, хотите два, но можете не успеть за четырнадцать дней, тут же на Ваше усмотрение. И второе — полностью скопировать позу, обстановку и так далее. Передаём атмосферу! Например, если взять полотно с изображением… м-м… Аполлона, то вы должны подобрать типаж юноши для работы, чтобы мы все поверили тому, что на картине древнегреческий Бог. Ну что, теперь всё ясно? — Все понятно! Спасибо, сэнсэй! До завтра! Наступило как раз время обеденного перерыва. Студенты поспешно покидали аудиторию и устремлялись в столовую, чтобы занять себе места. Акаши взял в одну руку пенал с живописными принадлежностями, закинул сумку на плечо и тоже направился туда, куда и все остальные. Пенал ощутимо оттянул его руку своей тяжестью, но Акаши лишь поудобней схватился за ручку и быстрее зашагал. Конечно, таскать за собой этот весьма увесистый чемоданчик было не очень легко, но без него студент был как без рук: вместительность этого аксессуара прекрасна. Для уроков у него всегда при себе есть все необходимое, благо, мольберт хоть находится в классе. Вообще, Акаши Сейджуро был истинным художником в душе и свою специальность любил до безумия самой настоящей любовью. Иногда любовью нежной — когда его просили показать работы, и он с замиранием в сердце трепетно демонстрировал свои лучшие картины, волнуясь при этом, как при поступлении в университет. Иногда любовью страстной — когда хотели услышать его путь становления на эту творческую стезю. Правда, тогда любознательным приходилось слушать длинные пылкие рассказы Акаши о детстве: по его словам, именно тогда, в лет шесть, он уже хотел стать художником, щедро вымазывая все плоскости любыми подручными средствами, и на стенах его дома расцветали невиданные доселе цветы, а кривые человечки демонстрировали завидное разнообразие гардероба. Народу в столовой было многовато. Акаши осмотрелся. Недалеко от стены как раз пустовало местечко с одним стулом — туда он и направился, хорошо, что обед взял с собой, а так бы ещё в очереди простоял. Акаши уселся и принялся за еду, раздумывая над заданием преподавателя. Так, скопировать картину известного художника с натуры, — тщательно прожёвывая, думал он. — Ну хорошо, прекрасная идея. Осталось найти натурщицу и выбрать картину. Хм… Натурщица… Так, кого я могу попросить?.. Саю не согласится обнажиться, Юмико не подходит, Хитоми… нет, пожалуй. Задачка. Что ж поделать, если одетые девушки меня не вдохновляют настолько… Может, просто среди потока незнакомых студенток выбрать натурщицу? Ну-ка, что тут у нас… Вон сидит девушка тоже в одиночестве. У неё неплохие черты лица, тонкие руки. Ах, нет, к ней подсел парень, не пойдёт… А вон та длинноволосая среди трех хохотушек… Нет, у неё некрасивая шея. А рыжая… Нет, она полновата… Скользя глазами по разношерстной толпе, Акаши вздыхал: всё не то. Не подходит, не вызывает вдохновения. Он знал, что если бы увидел нужного человека, то сразу же появилось бы это почти осязаемое ощущение кисти в руках, желание начать писать здесь и сейчас. В такие моменты муза словно шептала на ухо или будто легонько дергала за рукав, подсказывая, что это именно тот, кто нужен… Но пока что Акаши не слышал никаких подсказок своей лиры. — Привет! Я присяду возле тебя? — внезапно бодрый голос вырвал его из творческих дум. За стол плюхнулся незнакомец, ещё и стул притащил за собой. Акаши немного опешил. — Народу что-то привалило, ух, — весело продолжил обладатель приятного тенора. — Осталось пару неприглядных мест, так я оттуда стульчик стащил, — он заговорщицки подмигнул. — Смотрю, а возле тебя есть место, вот я прямиком сюда и направился. Ничего, что я свалился, как снег на голову? Не помешал? — Да нет, всё нормально, — ответил Акаши. — Я не против. — Отлично. Повезло, что сегодня обед взял с собой, а то точно пришлось бы кушать где-нибудь среди громко чавкающей шумной компании, ха-ха, да и впопыхах, — рассмеялся жизнерадостный сотрапезник, открывая свой бенто и живо принимаясь за еду. — Ты, я вижу, тоже предусмотрел сегодняшнюю давку? — Вроде этого. — А ты из какого факультета? — парень, видимо, был любителем поговорить за приёмом пищи. — Изобразительные искусства, живопись маслом. — Живопись, точно, а я смотрю на твой чудный пенал и торможу. Как не догадался? У меня ведь есть много знакомых художников, и они тоже везде таскают за собой такие милые чемоданы, куда я бы смог вместить свои скромные пожитки… А я на скульптурном учусь, четвёртый год уже грызу в прямом и переносном смысле гранит, ха-ха. — А я третий. — Ну всё, зови меня сэмпаем, — парень довольно улыбнулся и заправил светлые волосы за ухо. — Шучу-шучу. Кстати, я Кисе Рёта. — Я Акаши Сейджуро. Да и не стал бы я звать тебя сэмпаем, — Акаши открыл бутылку сока и приложился к горлышку. — Ха. Это чего же не стал бы? — Мы из разных групп, какой ты мне сэмпай? — Посмотрите-ка на него, бунтарь прям, — Кисе рассмеялся. Акаши слегка улыбнулся, не выказывая особого желания продолжать беседу, ему и в одиночестве неплохо сиделось. — Заметил я, Акаши-чи… — Акаши слегка поднял брови от удивления. — …Как ты девушек тут разглядываешь. Что, есть среди них твоя зазноба, так сказать великая заноза, засевшая в сердце? — лукаво улыбнулся Кисе. — Давай, признавайся, может, и я тебе расскажу о той, кто моему сердцу мила… Ах, как я сказал-то красиво, будто со страниц какого-то романа. — Да ты, я погляжу, сейчас ещё немного, и вообще стихами заговоришь, — сказал Акаши, постукивая пальцами по полупустой таре. Звук от этого заглушался гулом от множества голосов вокруг и казалось, что Акаши и вовсе не касается пластика, а его тонкие пальцы просто порхают над бутылкой. — Наверное, это вкусный обед оказал на тебя такое влияние, — добавил он. — А вообще ты прав, я рассматривал девушек. Но не потому, что мне кто-то нравится, просто… м-м… ищу натурщицу. — Натурщицу? — переспросил Кисе, с интересом склоняясь над столом. — Именно. У нас задание от преподавателя — написать копию картины со своей натурщицей. Сроку дал две недели, вот я и подбираю себе девушку для работы. — И как, выбрал уже? — Нет пока. — Чего же? — Ну… — запнулся Акаши, раздумывая, стоит ли вообще говорить этому парню о подробностях. — Не понравилась ни одна, — вдруг честно признался он Кисе. — Хм. Так ты спроси на других отделениях, обычно девушки не против позировать, есть же и специальные стенды, где оставляют контакты желающие натурщицы. — Да я знаю про стенды, — махнул рукой Акаши. — Только вот там почти никогда нет той, которая бы согласилась позировать обнаженной. — Ах вот оно, что ты хочешь! — Да. Это мой любимый жанр, когда дело касается человеческого тела. Я уже довольно много писал на эту тему — правда, больше с разных фото или просто со своего воображения, а с живой натуры маловато. — Так ты хорош в такого рода картинах? Дашь глянуть? — темно-медовые глаза Кисе выражали искреннюю заинтересованность. — Все картины у меня дома, я вставляю в рамы законченные работы. В кармане с собой не ношу свитки, знаешь ли. — Ну тогда зови в гости! Тут зазвонил телефон, прервав Кисе, и он, извинившись, вышел из-за стола и стал неподалёку разговаривать. Акаши, допивая сок, смотрел на своего нового знакомого и не мог не отметить, что, невзирая на чрезмерную фамильярность и болтливость, он всё же приятный человек. У него самого было друзей — на пальцах сосчитать, потому что в основном парни были неискренними с ним в своей «дружбе», так как завидовали ему ещё со школы. Как же, стройный, с правильными чертами лица, талантливый во всём, за что брался, парень не мог вызывать восхищения у своего пола. В средней и старшей школах не одна девушка тайно вздыхала по нему, а на День Святого Валентина так вообще заваливали Акаши шоколадом, тем самым прочно укрепив к нему нелюбовь почти всей мужской части класса. Поэтому ещё в те годы Акаши оставил это занятие — приобретение новых друзей — и продолжил общение только с теми, кто был близок ему именно с детства. Впрочем, ему хватало и их. Акаши подумал, что был бы Кисе девушкой, то позвал бы его в натурщицы — меньше времени на ненужные церемонии. А то к девушкам как не подойдешь с подобной просьбой, так начинается: «я подумаю», «ой, я не знаю, а пригласишь на свидание, то пойду», «какая из меня натурщица, я стесняюсь». Несколько дней только уходит на упрашивания или же приходится идти на свидание, но это самая нелюбимая часть, так как потом девушка неизменно хочет продолжения, чего не скажешь об Акаши. Он, как художник, видит в ней только модель, но женскому уму это не объяснишь, и в итоге одна сторона всё же остаётся недовольна исходом и это не Акаши. Вообще, он ни разу ещё не встречался с девушкой, которая побывала его моделью, так как изначально видел её только на холсте, а не рядом с собой. Акаши вздохнул. Его новый знакомый разговаривал по телефону, что-то торопливо рассказывая и жестикулируя, и вдруг кинул взгляд в сторону стола и улыбнулся: мол, я все ещё тут, не вздумай свинтить. Акаши скользнул взглядом по немного опустевшей столовой и опять остановился на Кисе. Высокий — за метр восемьдесят, скорее всего. Стройный, красивые кисти, изящные пальцы. Хорошие пропорциональные черты лица, отличный профиль… А ведь не только женщины изображены обнажёнными на полотнах… А, может… Может, стоит попробовать?.. Словно острым взглядом ювелира, быстро и безошибочно определяющего чистоту неогранённого камня, он всё более убеждался в том, что камень действительно стоит огранки. Профессиональный взгляд не подводил, в его случае — взгляд художника. — Фух, наконец-то. Вымотали меня совсем, — мысли опять прервал тот самый пристальный объект внимания, который уже закончил телефонный разговор. — Кто? — машинально спросил Акаши, его вопрос вырвался сам собой, без интереса. — Да… С работой просили помочь, я помог. Теперь вот снова. А у меня времени-то нет совсем свободного, — пожаловался Кисе, складывая коробочку от обеда в сумку. Пустая тара никак не хотела влезать обратно, но он с усилием всё же впихнул её. — А чем ты занят? — Я много чем увлекаюсь. У нас тоже было задание на профильном, правда, не такое масштабное, как у вас. Просто копия античного бюста, и я уже почти закончил. А так ещё хожу на баскетбол, участвую в еженедельном выпуске университетской газеты… Я и в танцевальный кружок ходил в прошлом году, и на подработку после пар несколько раз в неделю, но так подустал, что слегонца был похож на зомби, ха-ха. Родители настояли, чтобы я оставил баскетбол или танцы хотя бы на время учёбы и стал нормально высыпаться, а подработкой запретили заниматься вообще. Так как в баскетбол я играю давно, то горький выбор пал на танцы. — Кисе наклонился над столом и поманил пальцем Акаши. — Только представь: я в чёрном костюме, облегающая рубашка с открытой грудью, узкие штаны… м-м-м… Мы с партнершей были горячи в латинских танцах. — Не сомневаюсь, — сказал Акаши, игнорируя жест Кисе и не двинувшись ни на сантиметр. — Слушай, мне уже надо бежать. Я тут вот что подумал. Дай мне свой номер телефона, есть о чём поговорить, я позвоню тебе на днях. Да и мои картины ты хотел посмотреть, если, конечно, не передумал. — Не дождёшься, Акаши-чи! — Кстати, что это за «Акаши-чи»? — А-ха-ха, это моя фишка, люблю так обращаться к тем, кто мне понравился. Можешь звать меня «Кисе-кун». Я просто на всякий случай предупреждаю, чтобы ты не надумал величать меня «Кисе-сан», — блондин снова рассмеялся, показав ряд ровных белых зубов. — Хорошо, Кисе-кун. Парни обменялись номерами и поспешно разбежались по аудиториям — перемена близилась к концу.