Song of the Sirens

      Входная дверь захлопнулась — последний клиент на сегодня ушёл явно в нехорошем настроении, но две девушки совсем не расстроены, ведь наконец остаются наедине.       — Я хочу расклад на отношения, — тихо шепчет Йерин, вяло помешивая заваренную тёмную жидкость в обыкновенной чашке. Не замечая никакой реакции у гадалки, сидящей напротив и читающей газету с новостями про двух сбежавших из тюрьмы парней нетрадиционной ориентации, находящихся теперь в розыске, она начинает стучать по стеклу, разбрызгивая капли с позолоченной ложки. — Хей, ты слышишь меня?       — Нет, — коротко отвечает Шинби, отставляя газету в сторону, хватает девушку за руку и слизывает горькое кофе без молока и сахара, попавшее на тонкое чистое запястье. Собственные руки усеяны многочисленными татуировками: скрепками, знаками бесконечности, созвездиями и лозами винограда, — а на одном из рёбер расположилась пентаграмма. — Я не хочу делать это именно сейчас, когда мы обеспокоены, — произносит, выдыхая на нежную кожу, вызывая мурашки, нежно прижимается сухими губами.       — Ну пожалуйста, — умоляет та, свободной рукой передвигая колоду заветных карт в центр деревянного стола, поверхность которого расцарапана острыми лезвиями ножей и кинжалов, ибо Хван также увлекалась фокусами. — Ты говорила, что карты не врут, — убеждает она в правильности своих мыслей.       — Не врут, конечно. Но они могут сказать слишком много, больше, чем нам нужно знать, — ломается Чон и тушит несколько свеч, оставляя лишь две красные, отчего помещение заметно темнеет.       — Давай всё-таки попробуем, — оптимистично улыбается темноволосая, немного подумав и взвесив плюсы и минусы, и пальцами тянет щеки своей девушки вверх, чтобы нарисовалась такая же, как у неё, улыбка.       Шинби не отвечает, лишь молча берёт колоду в руки, тасует её несколько минут, закрывает глаза, словно сливаясь с ними полностью, попадая в другой мир, и младшая заворожённо проходится взглядом по сведённым бровям, поджавшимся губам и дрожащим, как крылья чёрной бабочки, густым, накрашенным ресницам. Наконец закончив перемешивать карты, Хван выкладывает карты в линию одним резким движение — это всегда выглядело завораживающе для Чон — и, повертев пальцем вокруг да около, достала и положила на стол рубашкой вверх по очереди шесть карт, откинулась на спинку стула.       — Открываем? — подала голос та, когда молчание и бездействие затянулось.       — Да, давай, — напряжённо проговорила гадалка и открыла первую карту. — Это Четвёрка пентаклей, означающая, что ситуация развивается нежелательным образом из-за внешнего вмешательства, — мягко объяснила она и продолжила дальше. — Дальше идёт Восьмёрка мечей, в сочетании с прошлой картой она говорит о том, что проблема заключается в зависимости от наших страхов.       — Это правда, — прерывает её Йерин. — Мы боимся.       — Старший аркан в перевёрнутом положении. Умеренность. Мы забываем о том, что нужно утихомириться, не высовываться. Возможен нервный срыв, — проговаривает Хван, явно разочаровываясь в разговоре с первыми тремя картами: каждая хуже прошлой. — Итак, дальше. Хм, что ты видишь на этой карте? — спрашивает она, переворачивая четвёртую карту и уже ожидая бурную реакцию.       — Это… повешенный мужчина?! — пугается шатенка. — Нас, что, тоже…       — Нет, дурочка, — ласково смеётся Шинби. — Он для тебя реально повешенный. Для меня он перевёрнут. Всё не так страшно, как могло бы быть: аркан напоминает, что мы должны признаться друг другу в том, что сами загнали себя в тупик, в петлю. Если бы мы не начинали отношений, то, возможно, не находились бы в бегах от правительства и не прятались бы в заброшенных домах.       — И что нам делать, если всё уже произошло? — провокационно бросает Чон, хмурясь. — Я хочу узнать, каковы наши возможности.       — Красивая женщина, правда? — хмыкает рыжеволосая, поднимая пятую карту и показывая блондинку в голубом, восхитительном платье, сидящую на каменном троне и держащую в руках золотой кубок.* — Королева Кубков подсказывает, что сила любви поможет… принять верное решение. Нам нужно прислушаться к сердцу, следовать за ним уверенно, и тогда мы найдём смысл жизни в хаосе и смуте.       — Вау! — от радости Йерин хлопает в ладоши, за мгновение теряя недовольное выражение лица от похвалы не в свой адрес. — А что нас ждёт в самом конце? — задаёт она самый главный вопрос, от которого у той горло сжимается до сухого кашля, и приходиться отпить немного воды из стеклянного бокала.       — Я не хочу смотреть в самый конец. Карты не врут, но знание конца может повлиять на наши решения сейчас, а я хочу ограничиться советом Королевы, — Хван откладывает шестую карту в сторону, откладывает тяжело, словно это не кусок картона, а тяжёлый слиток свинца, и накрывает сверху оставшейся колодой. — Не сегодня, — добавляет она, кивая самой себе. — Может, займёмся чем-то более интересным.       — Я всё ждала, когда ты это скажешь это в первый раз сама.       Йерин встаёт, заходит с её стороны и обнимает, утыкаясь носом в шею и вдыхая нелюбимый аромат духов. Ей нравится запах Шинби. Не какой-то там ароматический концентрат, разбавленный водой и спиртом. Она медленно расстёгивает её темно-фиолетовое платье, пальцы заплетаются и не справляются с воздушными петельками. Та снимает с себя драгоценные украшения, одними расплачиваются клиенты, а другие просто находятся на сером унылом асфальте: кольца, серьги, колье, множество браслетов, — и собирает распущенные волосы в хвост. Разворачивается, чтобы прижаться своими тонкими губами к пухлым и мягким.       Мыкая в поцелуй, Чон запускает юркий язык в чужой рот, плавно скользит по другому, сплетается с ним, танцуя страстный танго. Она никогда не кусает её губы слишком сильно: Хван это не нравится, потому что раны на губах отдаются болью от попадания мятной зубной пасты. Шинби, ненадолго отрываясь, заводит руки вниз, прося возлюбленную немного привстать, чтобы она резким движением стянула удобные домашние шорты до колен. Помогая друг другу и прерываясь на короткие чмоки, они раздеваются полностью; младшая собиралась аккуратно сложить одежду, ибо не хочется собирать её по всей, путь и небольшой, комнате, но Йерин потянула на себя, оказываясь снизу.       — Давай… попробуем, — смущённо произносит она и отводит взгляд в сторону, не в силах посмотреть партнёрше в глаза.       — Попробуем что? — не понимает гадалка и наклоняется вниз, снова целуя и прерывая Чон, но на этот раз старшая проявляет больше смелости и дразняще прикусывает той губы.       — Я… хотела… позу… 69, — говорит она в поцелуй, и та наконец отстраняется и кладёт голову на острую ключицу, размышляя, ненадолго застывает, вслушиваясь в рит биения чужого сердца и по-детски поражаясь тому, что оно так близко — немного ниже, немного правее и, воткнув палец в грудь, можно коснуться тонкого эпикарда.       — Почему бы и нет, — хмыкнула Хван и развернулась, немного опуская таз. — Давай сделаем это одновременно, — смело предлагает она, ладонью раздвигая чужие бёдра и ведя по выбритому паху.       Та не отвечает, кладёт руки на мягкие ягодицы, проваливаясь в них пальцами, сразу высовывает язык, вдавливая его в маленький клитор, и Шинби стонет, неосознанно двигает тазом вниз, чтобы сесть на лицо, но Чон удерживает её, ущипнув за левую половинку. Младшая по привычке облизывает губы, чувствуя жажду, и тянется пальцами к половым губам, раздвигая их и пуская в ход язык. Он скользит по влажным стенкам, сочащихся от естественной солоноватой смазки с приятным характерным запахом.       Ярко ощущая партнёршу в себе, Йерин отвечает на ласку и старается ещё усерднее, качая головой и лаская набухающую, увеличивающуюся бусину размашистыми мазками. Обе подрагивают от ощущений, хотят увидеть свои лица со стороны и возбуждаются от своих мыслей; их движения становятся хаотичными, до невозможности быстрыми, неразборчивыми, каждая двигается в своём ритме, немного постанывает от резкости, имея только одну цель — заставить возлюбленную кончить быстрее в интимном полумраке.       Тела доходят до кондиции в считанные минуты, но первой сдаётся Хван, когда к языку Чон добавляет пальцы и плавно входит во влагалище двумя пальцами. Девушка сжимает в себе снующие фаланги, сладко дрожит и стонет, выходя из хлюпающей дырки, и горячо выдыхая на маленький, нуждающийся в прикосновениях клитор, тут же сжавшийся, словно от испуга. Сильно выгнувшись, Йерин получает долгий оргазм, протяжно и высоко стонет, пуская тёплую мутную струю, которая пачкает простыни, несколько капель долетают до шёлковых светлых волос.       — Чёрт, ты снова за своё, — весело отозвалась гадалка, наблюдая за жидкостью, впитывающейся в хлопковую ткань. — Надо было постелить клеёнку под тебя, — она слезла с возлюбленной, легла, пристроившись, рядом и положила голову ей на грудь.       — Хей, мне больно, — мягко сказала старшая, и та, довольная тем, что сердце Чон стало биться намного чаще, отодвинулась, повернулась боком, крепко обнимая свою девушку.       Они долго молчат, шумно дышат в унисон, настраиваясь на какую-то особенную, капризную, еле уловимую волну, которую могут прочувствовать только они, никто больше. Шатенка смотрит пустым взглядом в потолок, задумавшись о последней, шестой карте из расклада, но, зажмурившись, отбрасывает эту мысль подальше и открывает глаза; оставшиеся восковые свечи всё так же продолжают гореть, являясь единственным источником света.       — Ты бы сбежала со мной в другой мир? — внезапно спрашивает Хван, прижимаясь ещё сильнее. — Сбежала бы, м?       — Очень глупый вопрос, — Чон улыбается и целует младшую в макушку, — но я дам умный ответ. Я буду с тобой.