***
– Ну вот, – Елена утерла со лба пот и отсела в сторону, смотря на проделанную работу. Пришлось зашивать четыре глубоких пореза и именно тогда стало ясно, что все это не случайно. Она видела этого мужчину первый раз в жизни и сердце жалось от его состояния, но и любопытство никуда не уходило. Женщина вздрогнула и потянулась за бинтами, нужно было закрыть раны. Сперва она сделала своеобразные продолговатые «подушечки» и положила по одной на каждое зашитое ранение, крепя все это марлей. Пулевое отверстие было сквозным и было принято решение его не зашивать, а только обработать и заменить бинты. Третий все это время находился в каком-то промежуточном состоянии, все чувства были будто бы притуплены, но он мог слышать и даже шевелиться, чего, в прочем, ему не давал сделать русский. «Алексей» подхватил арийца на руки и перенёс на одну из кроватей, а после и сам сел на край, сложив вместе ладони и шумно выдохнув. – Ну. Это «Отто», – осторожно начал он, потупив взгляд. Он не хотел бы ничего рассказывать, так как боялся, что его не так поймут и решат, что случай двухнедельной давности был как-то связан с этим немцем. Это действительно было так, но красноармеец предпочёл бы помалкивать об этом, – Он, как вы поняли, немец. Женщины переглянулись, но промолчали. Рано пока было что-то говорить и уж тем более судить человека за его нацию. Союз вздохнул и, сам такого от себя не ожидая, положил ладонь на чужую ногу, чуть ниже бинтов, – Он мой друг. Мы разминулись в какой-то момент, когда война была окончена. И вот сегодня его привез наш… общий знакомый. Что с ним случилось, я не знаю, расспрошу, когда он придёт в сознание, – его голос дрогнул, – Если. Если он придёт в сознание. – Жить будет, но мне нужно будет время от времени приходить и следить за тем, как заживают раны. Найдёте меня, Мария подскажет дом. Другу вашему сейчас покой нужен, имейте ввиду. – Вдруг заговорила Елена, деловито начав собирать все свои вещи. На улице скоро начнёт вечереть, а у неё у самой дома ребёнок. Не маленький уже, но все же. – Я завтра за всем следить начну, – Кивнула Маня и глянула на «Лешу», улыбнулась, но промолчала, а затем пошла провожать женщину, перед этим попрощавшись с Советом и легко обняв его, прежде чем выйти из дома. Около двух часов Красный просидел в детской, читая книгу и время от времени поглядывая на Третьего. В один момент удалось наткнуться на его полуприкрытый взгляд и коммунист нахмурился, захлопывая книгу, так как почему-то был твердо уверен в том, что фриц глаза больше не закроет. Ариец вздрогнул от громкого звука, прорезавшего тишину, но промолчал, глянув куда-то в сторону. Русский поднялся с места и, отложив чтиво, подошёл к занятой кровати, немного наклонившись. – Есть будешь? – тихо, но довольно внятно поинтересовался он. Сам уже понимая, что лучше не шуметь. Ответом послужили слабые отрицательные покачивания головой, вновь заставившие нахмуриться, – Суп. Всё хорошо, мне нужно, чтобы ты поел. И тебе это нужно, иначе ты умрёшь от истощения. – Совет мягко постучал по его ребрам и быстро вышел из комнаты, нервно усмехнувшись. Паранойя брала верх и он действительно начал беспокоится о том, что всего одна лишняя минута без присмотра и в комнате будет обнаружен только холодеющий труп. Союз налил уже остывший суп в миску и вернулся в детскую, на несколько секунд замерев в дверях. Но все было хорошо, Рейх продолжал смотреть в потолок, почти не шевелясь. Красноармеец поставил тарелку на стул, пока что решив посадить «Отто», ибо есть лежа – удовольствие весьма и весьма сомнительное. Последний не сопротивлялся, хотя по нему было видно, что что-то не так. Красный подавился воздухом, в мыслях появилась не самая приятная догадка, заставившая удержать того чуть навесу. – Все хорошо? – он замялся, не зная, как подобрать нужное слово, – Там. Глаза немца блеснули и он слабо задергался, будто бы стараясь заглушить услышанное другими звуками. Славянин чуть покраснел и опустил фрица в сидячее положение, тут же протягивая тарелку, но осекся, шумно выдыхая. Он вспомнил про чужие пальцы только сейчас. Пришлось самому сесть на край кровати и, что называется, кормить с ложечки. Меньше чем через пол тарелки, Третий скривился и попытался отстранился. Видимо разболелся живот. А ведь и правда, ему сейчас много нельзя, лучше потом примерно столько же дать. Совет вспомнил, как уже давал самому себе обещание кормить своего гостя часто, но по-немногу и в итоге затея осталась полностью забытой. Оставалось надеяться, что Маша поможет исправить ситуацию и станет в нужное время напоминать про приёмы пищи. Коммунист отставил миску в сторону и сложил руки вместе. – Ну так, – Рейх непонимающе вскинул брови, – Что произошло? Кто тебя забрал и связано ли это с Всеволодом? И где ты был все это время? – славянин понимал, что это может быть слишком много вопросов, особенно учитывая то, что бывший нацист по какой-то причине старался помалкивать. Но учитывая все его повреждения и более уставший вид, чем всегда, можно предположить, что его просто запугали. При должном внимании и отношении, он скоро придёт в себя и Союз старался не задаваться вопросом, почему это вообще должно его волновать. Сейчас он просто хотел знать правду. – В Германии был, – тихо начал «Отто», – Он говорил, что вершит правосудие. Ты же тоже считаешь, что такой как я, достоин почти каждый день терпеть пытки и смерть является самым лёгким наказанием? Мне страшно, Союз. Мне очень страшно и больно, но вы все считаете, что так и должно быть. Тогда, пожалуйста, хотя бы не создавай мне ложное чувство безопасности. Я тебя очень прошу, пусть все это закончится быстрее, – он попытался сжать ладони, но боль не дала этого сделать. Плечи мелко затряслись, как и все тело. Раздался тихий всхлип и немец слабо зажал рот руками, жмурясь и мотая головой. Слезы уже потекли из глаз, но он старался быть как можно тише, чтобы не разозлить красноармейца. В сердце в который раз что-то больно сжалось, а в горле встал ком, мешающий нормально дышать. Совет неуверенно потянулся к фрицу и крепко обнял. Нервы того сдали окончательно и он буквально разрыдался в голос.***
Успокоить арийца удалось только через десять минут, к тому времени он был выжат, словно лимон, а потому быстро лёг, не без чужой помощи, конечно, и все ещё редко всхлипывая, постарался заснуть. Славянин решил, что тоже проведёт ночь в детской, а потому быстро улегся на свободой кровати и попытался осмыслить все то, что произошло. Он безусловно пока что не питал к тому комку страхов ничего, что бы напоминало жажду мести или гнев. Сейчас это действительно просто человек с надломленной психикой, стоящий на самом краю в пропасть депрессии. Но нельзя забывать, кем он являлся раньше. Кровавым диктатором. Самое противное, что как ни крути, все это – одно лицо и нельзя забыть про одно, выхаживая другое, это было бы нечестно по отношению ко всем, кто погиб на войне. В этой ситуации, определённо, только два выхода. Нужно либо убить «Отто», либо не перебарщивать с заботой. Кормить можно раз в день, а после того, как швы подействуют и будет уверенность, что они не разойдутся, так и вовсе заставить стоять на больных ногах. Это было бы правильно. Нельзя зацикливаться на том, что он сам этого уже давно не хочет. Вскоре глаза сами собой закрылись и уронили своего хозяина в царство Морфея. На утро обоих разбудил настойчивый стук в дверь. Союзу пришлось подняться с места и сонно, с полуприкрытыми глазами выйти в коридор, проходя ко входной двери. Он открыл ее и тут же широко зевнул, вызвав со стороны пришедшей волну праведного возмущения. – Лёша! Ты спишь что-ли? А Отто как же? Его, между прочим, покормить нужно. Он животных любит, кстати? – тут же затараторила девушка, протискиваясь в дом. Она знала, что ей можно. Только сейчас мужчина заметил, что Маша держит в руках небольшой тканевый свёрток, в котором что-то упорно шевелилось и мяукало. – А меня спросить? – хмуро спросил славянин, снова зевая и проходя на кухню. Девушка шла за ним след в след. Она, видимо, проснулась уже давно. – А он не тебе. Я просто хочу, чтобы тому немцу было не скучно, тем более кормить малыша много не нужно, если хочешь, я сама буду приходить и кормить его. – Парировала Мария, положив свёрток на стол, сама же наклонилась к печке и принялась разжигать огонь, оставив своего товарища наблюдать, как из мягкой ткани выбирается странное нечто. Огромные, совсем несоразмерные с мордочкой глаза и уши, частая оттопыренная, будто бы после удара током, шерсть и вечно поднятый пушистый хвост. Перевертыш издал упорный «мявк» и гордо, но как-то косо зашагал по столу. «Рейха напоминает», причмокнув, подумал Красный и тут же нахмурился, мотнув головой – Он изгадит дом. – Не сильнее тебя, – Подметила Маня и наконец поднялась, поставив на печку кастрюльку с супом, а затем подхватила на руки животинку и быстро зашагала в сторону детской. Хозяину дома ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнув последовать за ней. Надо же, эта девушка ещё даже не живёт здесь, а уже наводит свои порядки. Ариец, видимо, проснулся из-за голосов и уже чуть приподнимаясь на локтях, настороженно смотря в дверной проем и ожидая, пока в нем кто-нибудь появится. Первой была Мася Она широко заулыбалась и чуть ли не бегом приблизилась к чужой кровати, после чего опустила котенка прямо на нового знакомого. Животное протяжно мявкнуло и затопталось на месте, умильно, но, опять таки, как-то дерганно зашагав по одеялу, направляясь прямиком к лицу немца. Тот в свою очередь осторожно оперся спиной о подушку и чуть приподнял руки и будучи не в силах сдерживать улыбку, так и вовсе прикрыл лицо ими, смотря в прямо в круглые голубые глаза кота. Тот вдруг уткнулся новому хозяину в подбородок лбом и замурчал так, что бывший нацист даже вздрогнул, переводя вопрошающий взгляд на Союза. Тот своей реакции ждать долго не заставил и сперва непонимающе вскинул брови, а затем приоткрыл рот, – А, нравится? Если да, то оставим, а то мне его Маша втюхать пытается. Девушка хмыкнула и села на край кровати, почесав малыша за ушком, тот поддался навстречу руке и развернулся задом к арийцу, которого это, впрочем, не очень устроило и он осторожно, даже трепетно развернул питомца к себе мордашкой, дунув ему в носик. Совет закатил глаза и, поняв, что кота они оставляют, ушел на кухню.