Можешь посмотреть на меня?

Союз проснулся тяжело и нехотя, голова буквально раскалывалась, а в горле пересохло. Он вздохнул и тут же поморщился от собственного перегара, еще не до конца понимая, почему находится не в своей комнате, зато мог с уверенностью сказать, что вчерашнего дня не помнит ровно с того момента, как… Володя, кажется, начал рассказывать про свою работу после окончания войны. Рука легла на, как показалось, кровать, но нащупала лишь чью-то ногу. Русский вскочил с места и оглянулся, разом забыв и про головную боль и про все остальное на свете. Взгляду предстала картина, после которой захотелось снова лечь и забыться. — Боже.., — неслышно прошептал он, медленно схватившись за голову руками и тут же отвернулся, чтобы не смотреть на немца. Он лежал сжавшись, на простыне пятнами покоилась засохшая кровь. После ещё секунды рассмотрения можно было заметить, что руки фрица связаны, а сам он, судя по коротким вздрагиваниям и судорожному дыханию, не спит. В голове начали всплывать отрезки из вчерашнего вечера. Красный осел на пол, прикрыв рот одной рукой и другой сжал собственные волосы, хмурясь. Верить в произошедшее совсем не хотелось, но факты сами собой сложили омерзительную картинку. Он напился и изнасиловал человека. Союз резко поднялся, зачем-то пройдясь по кругу, но затем приблизился к «Отто» и почти мягко положил ему руку на плечо. Реакции ждать долго не пришлось. — Отойди от меня, прошу. — почти неслышно прошептал он, даже не шевельнувшись. Но голос говорил сам за себя. Не испуганный, совсем нет… и даже не пропитанный болью. Он был удивительно спокойный. На столько, что даже неестественно. Немец потерял смысл жизни и если раньше был бы рад просто покинуть чужое общество, то теперь откровенно желал себе смерти при любом раскладе. И Советы это понимал. Он прекрасно осознавал, что если бы не напился, то никогда бы подобного не сделал. Даже не стоило давать самому себе обещаний, ведь тяги тронуть Тройку таким способом просто не было. А сейчас он буквально не мог понять, что ему делать. Ладони сами собой легли на ремень, сковывающий руки фрица и спустя несколько секунд откинули его в сторону. Только теперь Рейх подтянул к себе конечности и осторожно отполз в сторону. Видно, что поморщился от боли. — Я не хотел. — так же тихо попытался оправдаться Союз, но германец вдруг рвано рассмеялся. — Чего не хотел? Насиловать меня? — фальшиво весело спросил он, но губы предательски дрогнули, говоря о повторно наступающей истерике. В памяти фрица вновь вспыли вчерашние события. Он часто задышал, нервно водя руками по плечам. Слезы сами собой покатились из глаз. Видя это русский принял правильное решение покинуть комнату и оставить «Отто» наедине с собой. Но сперва отыскал брошенные ночью чужие брюки и не смотря на дрожащее тело немца помог ему одеть их и оделся сам. После этого он направился на кухню и уже там опустошил целый стакан прохладной воды, после чего сильно сжал его в руках, переводя дыхание. Голова разболелась с новой силой и пришлось сесть на стул, потому как ноги подкашивались все сильнее, а падать на пол вовсе не хотелось. О завтраке и речи быть не могло. Тем временем немец осторожно сел полу-боком, тяжело вздохнул и потянулся руками к повязке. Ждать, пока Совет сам её снимет сил уже не было. Собственно, как и желания. Начало казаться, что любое прикосновение с его стороны будет отзываться тупой болью, а потому лучше сделать все самому. Третий нащупал узел и не без труда развязал его, марля распадалась на отдельные нитки и те путались ещё сильнее. Но пришлось задержать дыхание и начать аккуратно разматывать бинт. Спустя несколько минут Рейх уже сидел со свободными, но все еще закрытыми глазами и почему-то не мог решиться открыть их. Ещё мгновение — тусклый дневной свет кажется слишком ярким и приходится закрыть верхнюю часть лица руками. За эти пару секунд не представилось возможным понять, вернулось ли зрение, было слишком светло. Фриц снова нерешительно приоткрыл глаза, все еще прикрываясь ладонями и смог разглядеть расплывчатые очертания небольшого кусочка комнаты. В горле встал ком и непонятное, даже неприятное чувство охватило все тело. Он не мог понять, действительно ли что-то видит или это какие-то галлюцинации. Чтобы окончательно во всем разобраться «Отто» опустил руки, продолжая смотреть в одну точку. Затем прошелся взглядом по всему помещению и сильно сощурился от болезненных ощущений. Он даже не улыбнулся, хотя чётко понимал, что все же не лешился способности видеть. Не было настроения проявлять хоть какие-то эмоции. Но зато жутко хотелось лечь спать. Он не мог заснуть всю ночь. Первые часы его мучила жуткая боль. Затем — тоже боль. Но уже душевная. Кажется, слезы переступали через край несколько раз. А потом почему-то стало все равно, ровно до того момента, пока плеча не коснулась чужая омерзительная рука. Третий так же осторожно поднялся с места и вдруг скривился от отвращения и боли, ложась обратно. Он почувствовал, как нечто стекает вниз по анальным стенкам. Сдержать рвотный позыв оказалось невозможным и скоро он уже свисал вниз, пытаясь не захлебнуться в кусочках пищи и желчи. По щекам в который раз потекли слезы и немца мелко затрясло. Союз, в этот момент сидящий на кухне, услышал странные звуки и поднялся с места, едва ли не бегом направившись в гостиную. Там он замер в дверном проёме, устало выдохнув, но все же прошёл глубже в комнату и подошёл к кровати, стараясь не наступать на тошноту. Затем потянулся к фрицу руками. Он хотел поднять его на руки и отнести в ванную комнату, но замер на месте, а в горле что-то встало комом. «Отто» резко отстранился, вжавшись в стенку и закрыл голову руками, зажмурившись. Советы поджал губы, нахмурившись, но спрашивать причины этого поведения было бы глупо. Он прекрасно знал ответ и потому промолчал, но руки не одернул. Напротив, закончил задуманное и вскоре уже сам отворачивал голову, чтобы в лицо не прилетел удар. Германец кричал и хаотично дёргался, махая руками и ногами. Пришлось сильнее сжать его, полностью наплевав на попытки что-то объяснить. Его бы и слушать не стали. Третий был слишком напуган даже для того, чтобы хотя бы на минуту замереть и выслушать русского, который на данный момент не имел ни малейшего желания как либо навредить. Уже заходя в нужную комнату Красный понял, что его ноша перестала сопротивляться. Рейх только сжался и дрожал, надрывисто дыша, но от этого почему-то не легче. Немец вдруг приоткрыл глаза и устало посмотрел Союзу прямо в лицо, не отводив взгляда до тех пор, пока его не уложили в ванную. Чужие действия были осторожными, даже предусмотрительными, чтобы не сделать ещё больнее. – Успокойся, все хорошо, – как можно более мягко произнес Советы и уже было потянулся к брюками германца, чтобы расстегнуть их и снять, как получил довольно сильную пощёчину и замер, прикрывая глаза и вздыхая. В любом другом случае он бы разозлился и ударил в ответ, но сейчас в голове только пронеслась короткая фраза, мол, «справедливо». Сам виноват, что так полез без объяснений. – Ты не хочешь помыться? – Выдохнул он, натянуто улыбаясь. Рейх отвел взгляд сторону, но через несколько секунд снова поднял его, будто бы задумавшись, – Выйди. – коротко произнес он и следующую минуту наблюдал, как русский возится с кранчиком, пытаясь настроить воду, а затем кинув неопределённый жест рукой выбежал из комнаты, вскоре возвращаясь с полотенцем и положил его ближе к фрицу. Только теперь он решился выйти окончательно, на несколько секунд замерев в проеме, – Позовешь. – сказал он и, не дожидаясь ответа, закрыл дверь. Подождав ещё какое-то время фриц наконец смог раздеться и включить воду. Ему действительно жутко хотелось смыть с себя все то, что произошло. Как жаль, что это возможно только с телом, но не с воспоминаниями и душой. Первым делом он намочил все тело, моментами закрывая глаза и давая им передохнуть, но затем возвращался к себе. Пришлось осторожно оттирать кровь с ягодиц и внутренних сторон бёдер. Особенно тяжело было вымывать семенную жидкость, для этого пришлось не один раз проникнуть пальцами в анальное отверстие. Немец болезненно тихо стонал, морщившись, но не смотря на боль, мысли все бросить не появилось. Нужно было закончить начатое, иначе он потом сам себя не простит. Германец не знал, сколько там просидел. Зато чётко осознавал, что помогло это не сильно. На теле продолжали появляться фантомные прикосновения и когда он попытался самостоятельно подняться, ноги подкосились. Это говорило о том, что способность ходить временно утрачена. «Ну и пусть», – подумал Третий, вытираясь оставленным полотенцем. Затем, не без труда, но надел брюки. Правда теперь они были влажными от воды, ведь вылезти из ванной не представлялось возможным.