***
На утро фриц проснулся самостоятельно, его никто не будил. К сожалению, понять время он не мог, да и не хотел, раз уж на то пошло. А потому просто остался лежать на месте, вслушиваясь в звуки явно не пустующего дома. Откуда-то из другой комнаты доносились взволнованные голоса, но понять их не представлялось возможным, разве что встать и подойти поближе… Но тогда его могли увидеть. А еще через несколько минут раздался хлопок входной двери, из-за чего пришло страшное осознание того, что уже день. Но не мог же немец так долго спать! Рейх осел на месте, пренебрегая даже потягиванием и разминкой костей, а затем, совсем затихнув, проводил громкие и тяжёлые шаги Советов, направляющегося, кажется, на второй этаж.***
Беларусии пришлось уехать вместе с Сашей обратно на свою территорию рано утром. Ей сообщили, что образовались срочные дела, на решении которых она должна присутствовать лично. Выходя вместе с братом из дома она заметила странного мужчину, то и дело кидающего взгляд на небольшой домик. Он яростно жестикулировал и выглядел немного растрепанно, когда разговаривал с какой-то женщиной. Та, в свою очередь только спокойно кивала, сложив руки на груди.***
Союз попрощался с дочерью, но был так расстроен уезду детей, что не обращал внимания ни на того-самого мужчину, который в какой-то момент заинтересованно на него посмотрел, ни на то, что немец в его доме уже проснулся. Русский просто ушёл в свою комнату в надежде посидеть в тишине. Завтрак для него прошёл быстро, он даже не обращал внимания на то, что ест. Просто угрюмо совал в рот ложку вчерашнего супа. А затем, угрюмо читал старую книгу, найденную в одном, не менее старом шкафу. В таком темпе прошло все утро, а потом вдруг раздался громкий и настойчивый стук в дверь. Красный не сразу понял, что происходит, но затем в спешке прошёл на первый этаж и не думая раскрыл входную дверь. За ней неловко улыбаясь стоял незнакомец, держа в руках бутылку с прозрачным содержимым. «Водка или пока спирт» — пронеслось в голове, когда Советы, скрестив руки на груди, оперся плечом о дверной косяк, чуть сощурившись и ожидая от нежданного гостя объяснений. В прочем, ждать их долго не понадобилось. — Здравствуй*. Ты уж извини за беспокойство, я теперь здесь живу, — он, будто бы опомнившись чуть отошел в сторону и указал на небольшой домик, стоящий напротив — Понимаешь… Я сейчас приехал, а мой дом сгорел. Но ты не подумай! — он даже чуть приподнял руки, нервно моргнув. — Я разговаривал с его новой и по совместительству бывшей хозяйкой. Она сама в городе живет, ей этот дом не нужен. Я его потихоньку выкуплю… — Ближе к делу, товарищ. — Союз устало улыбнулся. Он не хотел обижать незнакомца, просто уже понимал, к чему идет дело. А всякого рода предыстории его не особо и волновали. — Я хотел с соседом познакомиться. — Мужчина широко заулыбался, поднимая бутылку. — Ну и выпить заодно, чего уж таить. Отношения же нужно построить. Красный беззлобно хмыкнул, прикрывая глаза и качнул головой, — Хороший способ выбрал, ничего не скажешь. Я приду, жди. — Ну вот и славно! — Новоиспеченный сосед последний раз улыбнулся и развернулся, шагая к теперь уже своему дому. А коммунист уже закрыл дверь, вздыхая и думая, что ему действительно стоит отдохнуть и расслабиться. Тем более, человек тот вроде не плохой, дружелюбный. Надо бы взять пирожков, которые еще остались и сходить к нему. Нужен же хоть один нормальный собеседник, а то от фрица скоро тошнить начнет.***
Сказано — сделано. И скоро Союз уже расслабленно шагал к нужному дому, даже не думая о том, что за весь день ни разу не навестил немца. Он слабо постучал в дверь и спустя несколько секунд ему открыл тот-самый незнакомец, уже представившийся Всеволодом. Он с радостью принял угощение и пропустил гостя внутрь прихожей. А затем провел и на кухню, где уже был накрыт стол. Не богато, но видно, что с душой. При чем большая часть продуктов больше походила на закуску, что говорило то том, что Володя намеревается очень хорошо провести время вместе с новым знакомым. Советы сел на стул, наблюдая, как в стакан, который стоял к нему ближе всего наливается прозрачная жидкость. От воды ее отличал только яркий запах спирта. Через пару мгновений русскому пришлось чуть приподняться и накрыть свой стакан ладонью, так как содержимое в нем начало переваливать за половину. — Хватит, куда ты. — хохотнул он, усаживаясь обратно. Всеволод пару раз обиженно хлопнул глазами, но все же принялся наливать алкоголь в свой стакан, — Да вроде не много. И я думал, что мы долго сидеть будем… Или у тебя кто-то дома? Красный на это поморщился и махнул рукой, — Контуженный один. Хай дальше лежит себе. — Контуженный? — Вопросительно протянул мужчина, садясь напротив гостя. — А что, с войны еще не отошел или недавно его так? Гадов этих еще много недобитых осталось. Особенно в Германии. — Можно сказать, что с войны, — сдержанно проговорил СССР в ответ и осекся, желая перевести тему с его «подопечного» — А ты сам-то кем на фронте был? Именно с этого вопроса разговор почему-то перестал ладиться. Мужчины пили, говорили о детях, стране (Союз не упустил шанса разузнать у Володи о том, что он думает о воплощении СССР и остался не доволен результатом, но все же быстро про это забыл, так как дальше речь пошла об оружии, что затянуло его целиком и полностью). Все более-менее наладилось где-то к середине разговора, а затем так же быстро начало портиться к концу, когда оба были уже пьяны и Всеволод, явно не владеющий своим языком рассказал, как после госпиталя служил в Берлине. Ликвидировал гитлеровских недобитков, еще в достаточно большом количестве прячущихся по всей немецкой стране. О многочисленных восстаниях и подпольных организациях речи не шло, но Союз и сам понял, что этого там предостаточно. — А товарища моего, Пашку, они в плен взяли. И представляешь, в десяти километрах от столицы! — Еле ворочая языком расказывал Володя, скривившись от злобы, видимо попутно вспоминая события. — Так они такие зверства творили, ни в одном концлагере не встречал! Оставшиеся нацисты после поражения еще злее стали. –Собеседник горестно всхлипнул и упал головой в пустую тарелку. Сказать, что Советы был зол — это не сказать ничего. Но показывать свою злость в чужом доме, пусть и при отключившимся хозяине он не хотел, так что просто в один момент поднялся и на пошатывающихся ногах направился к выходу, напитавшись новой порцией ненависти к своему пленному. Уже заходя домой Красный услышал посторонние звуки из гостиной и мысли вдруг услужливо подсказали, что их источником может быть только немец. Неуклюже сдернув с ног берцы Союз заскалился в кривой улыбке, вспоминая, что ни разу не навещал «Отто» этим днем. Рейх слышал, как СССР вошел, но ничего не мог с этим поделать. Нацисту оставалось только сидеть на кровати и напряженно вслушиваться в гулкие шаги. Вот Красный затих, остановившись за дверью, и стало еще страшнее. Третий сглотнул тугой ком, колом вставший в горле, и чуть вытянулся по направлению к двери, сжав ладонями простыню. Повисла недолгая, но напряженная тишина. А потом пьяный русский резко открыл дверь и ввалился в гостиную всей своей шатающейся тушей. — Добрый вечер, мразь. — Запинаясь проговорил он, сильно удивив Рейха, который недоуменно застыл, повернув голову на звук.Шатающиеся шаги приблизились и его схватили за горло и приподняли над кроватью. Немец сначала забрыкался, но быстро затих, подумав, что Советы решил-таки его убить. — А знаешь, что сейчас твои солдаты вытворяют? — Прошипел в лицо Третьему пьяный и с силой швырнул его обратно на кровать. — Что? — Недоуменно просипел бывший рейхсканцлер, чуть выровняв дыхание. — Твои сторонники продолжают воевать и убивать моих солдат! — Заорал СССР, после чего рассказал, пыша злобой и ненавистью, про немецких партизанов, гитлеровских недобитков, творящих бесчинства в побежденной Германии. — А все ты, шваль, виноват! Да если б не ты, как же хорошо жилось нашим странам! — Русский размашисто ударил Рейха по лицу, задев, еще не заживший ожог, заставив того взвыть от боли. Третьему были привычны приступы Союзова гнева, но от следующих его действий он застыл в ужасе на некоторое время. Красный начал снимать с него рубашку, ругаясь при этом отборным матом и не упуская случая дать нацисту оплеуху или зарядить кулаком. Рейх словно окаменел от ужаса, догадавшись, что задумал СССР. Ступор прошел, когда русский добрался до ремня брюк. Нацист, не боясь последствий, на удачу лягнул русского туда, где по его мнению должен был находиться живот. По тому, как взвыл Красный, Третий понял, что попал. Не теряя времени он изогнулся змеей и перекатился через кровать, упав на пол. В планах Рейха было забиться под кровать, но им не суждено было сбыться. — А ну иди сюда, паскуда блядская! — Сказать, что СССР был сейчас хуже разъяренного быка, ничего не сказать. Он быстро перегнулся через кровать и схватил немца за ногу, с силой потащил сопротивляющуюся тушу обратно. Спустя несколько минут потасовки, Рейх снова был на кровати, а Союз, шипя от боли в прокушенном плече, избавлялся от штанов бывшего фюрера. — Прекрати! — Хриплым, отчаявшимся голосом вдруг заговорил фриц. После удушья кричать он временно не мог. — У тебя же принципы! Сам говорил! — Да к черту принципы! Ты моя собственность и я делаю с тобой, все что душе вздумается! Заикнись мне еще про принципы! Ты их ни разу за войну не соблел, наплевав на все мыслимые законы и теперь попрекаешь меня принципами?! — От русского ощутимо несло спиртом, он был не в себе. Он был пьян, а значит и достучаться до него — дохлый номер. Понял Рейх, когда получил еще один смачный удар. Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Мурашки табунами забегали по коже, а руки задрожали. СССР развернул его, все еще слабо сопротивляющегося, головой к спинке кровати и ремнем привязал руки германца к ней, окончательно лишив того еще одной попытки к бегству. Вскоре бывший рейхсканцлер был совсем гол, а Союз снял с себя весь низ, оставшись в рубашке. - Пожалуйста... - Прошептал немец, в последней надежде на чудо. Но Красный не расслышал его тихой мольбы. Он раздвинул дрожащие ноги Рейха и приставил внушителную головку полового органа к анусу пассива. Тут русский на мгновение замер, очевидно задумавшись и спустившись с кровати, отошел от Тройки на шаг. Затем, он подошел к голове нациста, пусть и бывшего, Союз считал, что Рейха уже не изменишь, и поднес два пальца к его дрожащим губам. - Ты можешь сейчас облегчить свою участь, благодари меня за это. - Прошипел коммунист, наклонившись к уху Третьего. Тот понял, чего от него хотят и раскрыл рот, приподнимаясь и заглатывая пальцы, стараясь как можно сильнее смочить их слюной, мысленно проклиная себя. Долго ждать СССР не стал. Его и так шатало от выпитого, а гудящая голова лучше не делала. Отойдя от до смерти напуганного фрица, Красный вновь оказался у его дрожащих ног. Не долго думая, он всадил указательный палец в тугое кольцо ануса, отчего Рейх испугано вскрикнул, сжав ягодицы. - Выродок, ты расслабишься или нет? Я итак твою участь облегчаю, так будь добр помочь! - Союз, прошу! - Третий был готов разрыдаться. - Просишь? А сколько русских людей просило тебя остановить пытки? Ты их слушал? - Спросил коммунист, попутно вогнав в зад будущему пассиву второй палец. Рейх закусил губу, всхлипывая. Ответить ему было нечего. СССР времени на растяжку потратил мало и через две минуты уже вытащил пальцы, приготовившись к самому главному. Фриц, весь истомившийся, не видя действий врага, вздрогнул и тут же закричал от неимоверной боли. Это Советы резко вошел в него. Красный криво ухмыльнулся и так-же резко вышел, не давая Рейху привыкнуть, а потом опять погрузился на всю длинну. Пассив зажмурился, забыв про глаза и тут же застонал от боли. СССР воспринял это по-другому и стал быстрее вдалбливаться в несчастного Рейха. Иногда он шлепал немца по заду, иногда грязно оскорблял Третьего, когда тот вскрикивал от неприятных ощущений. Как ни крути, но фриц был слишком узок. Алые струйки крови начали медленно стекать по ягодицам пассива, а через час, когда пьяный русский наконец излился в Рейха тугой горячей струей, к ним прибавились еще и струйки белой семенной жидкости. Немцу было очень больно, но он, сжав свою волю в кулак и до крови закусив губу, не заплакал, хотя всхлипывал постоянно. Красный сел рядом и, порывшись в кармане пальто, выудил оттуда пачку сигарет и трофейную зажигалку, снятую с трупа одного немецкого офицера. Вскоре голубоватые клубы дыма наполнили комнату и некурящий нацист закашлялся. Ему было противно, противно осознавать сам факт произошедшего. Он лишен последнего, что у него оставалось. Чести. Причем, довольно грубым способом. Когда от сигареты остался бычок, Красный затушил его о грудь Рейха, ухмыльнувшись новой порции криков. Выпитое взяло верх над воплощением СССР и тот, подобно своему собутыльнику, безсознательно рухнул на кровать рядом с изнасилованным немцем, так и оставив его связанным. Третий полежал еще какое-то время молча, сжимая побелевшие губы, а потом из глаз его полились слезы. Горячие соленые слезы. Слезы отчаяния. В тот момент бывший рейхсканцлер и думать забыл о том, что это значит возможное выздоровление глаз, его поглотила истерика. Он рыдал, давясь слезами и проклинал самого себя за то, что родился. Теперь у него появился второй человек, которого он ненавидел. Он сам.