Можешь посмотреть на меня?

Первым из-за стола встал Советы, он уставшим взглядом оглядел присутствующих и на несколько секунд остановился на фрице, который, в прочем, тоже перестал есть, не смотря на то, что в его тарелке оставалось около половины супа. По всей видимости он понимал, что если резко начнет есть больше чем обычно, то так и умереть недолго. Затем с обедом закончил Саша, он вновь заулыбался, поглядывая на сестру. Та тоже непонимающие глянула на него, но тут же отвернулась, понимая, к чему это приведёт. Они начнут пристально смотреть друг на друга и девушка, как всегда, не сумев сдержаться начнет в голос смеяться, утягивая за собой и отца. Саша хмыкнул, качнув голой и вдруг взял на себя инициативу помыть посуду, мрачно вспоминая пощечину. Зла он, конечно, не держал, но почему-то захотелось показать себя с хорошей стороны. Мальчик собрал три тарелки, а затем оглянулся к немцу, удивлённо вскинув брови. – Отто, вам не нравится? – тихо спросил он, почти тут же получая ответ, после которого Союз снова осел на стул, шумно выдохнув. – Я не Отто, – Третий поднял голову и нахмурился, чего, правда, не было видно из-за бинтов. До него вдруг все дошло только через несколько секунд, он поджал и почти до крови прикусил нижнюю губу, судорожно пытаясь придумать какое-нибудь оправдание, но не успел. – Мне нравится именно это имя, а значит, ты будешь носить его. Есть какие-то претензии? – Советы натянуто улыбнулся, постукивая пальцами по поверхности стола. Ответом стало молчание и почти незаметное качание головой, – Вот и славно, – он обернулся к детям, – Не хотите погулять? А завтра тогда уж все вместе сходим погулять, хорошо? Беларусь насупилась, опуская взгляд, – Нет, пап. Мы лучше дома побудем, – она перевела взгляд на брата, который тут же согласно кивнул и забыв про оставшуюся тарелку поставил посуду на стол. Почему-то оба ребёнка сразу поняли что произойдёт, если они оставят отца наедине с «гостем». Красный прикрыл верхнюю часть лица ладонями, сведя брови к переносице, но возражать не стал. Оставалось успокаивать себя тем, что он все равно собирался начинать себя сдерживать по отношению к Рейху. Вспоминать первое время, когда германец ещё сопротивлялся было намного приятнее, нежели даже пусть то, что происходило около года назад. Его бьют, а он просто закрывает голову руками и изредка вскрикивает. Кажется, это надоело еще с первых дней. Союз вновь поднялся с места, но теперь уже потянул за собой за предплечье и фрица. Руку тот одергивать не стал, но все равно напрягся, где-то в глубине души надеясь, что кто-то из детей за него заступится. Ждать долго не пришлось и первым среагировал Саша. Он скрестил руки на груди и забавно, пусть и не желая этого надул щеки, – Он ничего не сделал, пап. Что ты хочешь от него? – Ничего такого. Мы просто поговорим, – и тут мужчина не соврал. В его планах действительно был только самый обычный разговор, только вот не исключающий того, что в один момент может вернуться агрессия. Это уже не было бы его проблемой. Советы вытянул «Отто» из кухни и повел по коридору, дальше и вверх по лестнице, от части для того, чтобы в случае чего из кухни или детской не было слышно лишних звуков. Несколько раз немец спотыкался и приходилось его поддерживать. Не хватало, чтобы его тушка мешком с картошкой полетела вниз по ступеням. Заведя фрица в собственную комнату русский прикрыл дверь и вздохнул, без интереса оглядывая чужое тело, которое тут же стало пятиться назад, вызывая лишь легкую улыбку, – Можешь не волноваться, я действительно хочу только поговорить. – О чем? – почти сразу последовал глухой ожидаемый вопрос. – Сзади тебя кровать, можешь сесть, – Союз скрестил руки на груди и полубоком оперся на стенку, чуть склоняя голову на бок и следя за чужими движениями. Он и сам еще не до конца понимал, что именно его интересует. Зато чётко знал, что его «гостю» точно есть что сказать, – Сперва хочу выслушать тебя. – Если я начну что-то говорить и тебе это не понравится, то ты снова изобьешь меня, Союз, – он говорил спокойно, ровным тоном. Но в конце все равно чуть покачал головой, тихо вздыхая. – Но если я пообещаю тебя не трогать, ты скажешь, я правильно понял? – Красный оторвался от стены и прошел к кровати, садясь неподалеку от германца, заставляя того поежиться, сжавшись, но вскоре все равно расслабиться. – Я устал, – почти одними губами ответил Третий, откидываясь назад. Он даже не побоялся, что ударится головой или хозяину дома не понравятся его вольности. Оставалось надеяться на то, что тот просто сдержит свое обещание. – В каком смысле? – Советы нахмурился, но больше ничего говорить не стал. Пусть почувствует себя в безопасности, нечасто ему дают на это какое-то право. – Каждый день было одно и тоже, – он прикрыл лицо руками. Кажется, плечи чуть дернулись от фантомных прикосновений, – Ты либо кормил меня, либо бил, либо молча пялился, – Рейх издал что-то похожее на нервный смешок, – последнее было самым жутким. Я честно старался не обращать внимания как на это, так и на то, что когда ты приходил и пытался выдавить из себя что-то агрессивное, я.. я видел, что тебе было скучно. Ты не хотел. Или я правда уже тогда начинал сходить с ума, – он поджал губы, думая, стоит ли продолжать. За три года ему первый раз выдалась возможность говорить так долго не с самим собой, а с кем-то живым. Конечно, если не считать довольно странной беседы с Сашей. Но и тогда по большей части оставалось только слушать. Сейчас же Союз не перебивал, он молчал и самым омерзительным было то, что нельзя было увидеть его взгляд. Злость там, понимание, спокойствие, – Вчера ты привез меня сюда. Кажется даже объяснил, почему отношение немного улучшилось. Но это не так, все осталось как и прежде. Я просто устал, – он сжал руки на повязке и тут же зашипел от боли, отдергивая их, после чего повернулся к собеседнику или по крайней мере туда, где он был по ощущениям, – Скажи, – голос предательски дрогнул говоря о том, что сейчас будет фраза, которую озвучивать не хотелось до последнего момента, – Это все прекратится только когда я умру, да? Если это так, то убей меня наконец.. кажется.. да, я действительно так больше не могу. Советы ожидал, что дальше последует смех или по крайней мере улыбка, но увидеть удалось только неизменную эмоцию, не означающую ничего. Фриц действительно устал от происходящего и глупо было бы это отрицать. Союз, кажется, тоже перестал что-либо чувствовать. Он вдруг навис над лежащим немцем и сперва сложил, а затем и сжал ладони на его шее, начиная душить. Ответной реакции не было, чужие руки только сползли вниз и сжали одеяло. Тело машинально слабо задергалось, а рот в попытке вдохнуть воздух раскрылся. Но не более. Нарочитого сопротивления просто не было и русский спустя минуту одернулся, правда тут же замахнулся для удара. Удара, сделать который не хватило сил. И Черт его разберет, моральных или физических. – Не разговаривай с моими детьми, – спустя несколько долгих секунд выдохнул Красный и слабо улыбнулся, зная, что этой эмоции никто не увидит. К тому же она вряд ли была настоящей, скорее всего просто не выдержали нервы. – Почему? – вопрос дался тяжело. Горло саднило и першило. Он перевалился на бок, закашлявшись. А затем почувствовал, что рядом падает тяжёлое тело, видимо нависать над кем-то долгое время занятие не из приятных и намного более заманчивым казалось просто поваляться. Бывший нацист якобы самодовольно фыркнул, осторожно укладываясь так же на боку, – Считаешь, что они поддадутся моей пропаганде? – Считаю, что ты больно разговорился. Этот разговор ничего не значил, он просто должен был случиться. Немец почти невесомо обхватил плечи руками, – Тогда чем эти условия лучше? Тем, что я больше не сплю на полу? Тем, что теперь ты, кажется, начал лучше меня кормить? Я не понимаю, почему ты считаешь меня животным. Это не то что нужно после лет взаперти. – А что тебе нужно? – Он осел на кровати, сжав вместе ладони. Разговор начинал не только надоедать. Он уже откровенно злил и был риск сорваться, – Посмотрите на него, бедненький, – он глянул на фрица и глаза недобро блеснули, – Напомни, мой друг, сколько длилась самая кровопролитная война? – задавая этот шипящий вопрос и особенно выделяя слово «друг» Союз ожидал услышать все что угодно, но только не то, что прозвучало после нескольких секунд тишины. – Общение, – Третий легко улыбнулся, переворачиваясь на спину, – Каждому человеку нужно общение. Спасибо, что уделил мне эти несколько минут.