Можешь посмотреть на меня?

Девушка хмуро кивнула, делая пару небольших шажков назад, при этом не сводя с немца напряжённого взгляда. Она обиженно поджала губки, но уходить все еще не собиралась. Очень уж хотелось узнать, кто это такой и что он делает в отцовском доме. Правда вот по какой-то причине сразу пришло понимание, что правды она не узнает, незнакомец ясно дал понять, что не будет говорить ничего важного в отсутствии Союза. Белоруска уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но её перебил брат, который как ни в чем не бывало залез на кровать и уселся на ее краю, скрестив ноги по-турецки, мальчишка широко улыбался и точно не разделял неуверенности сестры, – А вы здесь давно? – он похлопал руками по простыне, – Моя кровать, кстати. Немец даже опешил от такого, он беспомощно повернул голову в сторону. Примерно туда, где сейчас сидел сын Советов и не сразу нашел, что ответить, слишком долго думал о том, что Красный положил его на кровать собственно отпрыска, – Со вчерашнего дня, – все же выдавил из себя Третий и опираясь на руки чуть отполз назад. Это вышло больше машинально, чем намеренно. Девушка молча вышла в коридор, оставляя брата наедине с фрицем. У нее еще было дело на кухне, а Сашка бы просто мешался под ногами, пусть лучше пообщается с, на что была надежда, товарищем папы. Действительно, не стал бы он держать в доме врага, а тем более догадываясь, что в любой момент могут приехать дети. Тем временем Рейх не без интереса слушал рассказы паренька о том, как он буквально год назад притащил в дом котенка. Малыш был черным и агрессивно настроенным по отношению ко всем, кто пытался до него докоснуться. Зато вечером, где-то на закате становился черезчур ласковым и начинал ластиться к самому Саше, с удовольствием лакая молоко или громко мурча уплетая данную ему еду. А потом парень поссорился с какими-то мальчишками и те, видимо обделенные банальной человечностью забили животное камнями, назвав это «местью». Наследник СССР рассказывал про это спокойно. Голос его не дрожал, но и улыбки на лице не появлялось. Немец ощущал это даже с закрытыми глазами и был очень удивлён. Жалеть того он не собирался. Да Саша, кажется, в этом и не нуждался. Он довольно быстро перевел тему на то, что мечтает поскорее увидеть отца, а летом, если у того будет свободное время, то съездить с ночевкой на рыбалку. – А вы были когда-нибудь на рыбалке? – Саша устроился поудобнее, поерзав на кровати и продолжил широко улыбаться. – В детстве, кажется, – уклончиво ответил фриц, тяжело вздыхая. Он вдруг развернулся и протянул руку в никуда, начав возит ею в воздухе. – Что-то подать? – тут же сориентировался парень. Он уже спрыгнул на пол, оглядываясь по сторонам. – Да, воды, пожалуйста, – тот осекся, поджимая губы и чуть нахмурился. Во все еще протянутой руке оказался оставленный с утра Союзом стакан. Немец поднёс его к губам и сделал пару небольших глотков, после чего ёмкость у него осторожно забрали, так же отставляя на тумбочку. Скоро Саша вновь занял место на матраце, готовясь начать новую тему для разговора, но со стороны входной двери вдруг послышалась какая-то возня и раздался знакомый голос. Первая реакция поступила от белоруски, она обтерла руки о передник и выбежала в коридор, открывая дверь и тут же лицом к лицу сталкиваясь с отцом. Тот стоял, уже сам готовясь войти в дом, но по всей видимости глубоко задумался о том, не стал ли он слишком стар, чтобы оставлять дверь открытой, пусть четко помнил, что закрывал ее. Девушка тихо всхлипнула и счастливо бросилась Советам на шею. Тот от неожиданности чуть сам не упал, но смог устоять на ногах, удивлённо хлопая глазами. В любой другой день он бы не менее радостно начал обнимать ребёнка, но не сейчас, когда все произошло совсем нежданно в плохом смысле. Вскоре к Беларусии подключился и Сашка, он обнял отца и даже не думал отступать от него. – А что вы здесь делаете? – почти неслышно спросил он, припадая на одно колено и обнимая сына в ответ. Глаза же устремились вперед по коридору и остановились на дверном проеме комнаты, в которой должен был находиться немец. Русский поднялся, мягко отстраняясь от наследника и быстро прошёл вперёд. Он заглянул в комнату, перед этим на пару секунд затаив дыхание. Как и ожидалось, фриц сидел на том же месте, где был оставлен. Союз резко обернулся к детям, громко спросив, – Вы с ним разговаривали? Спустя несколько секунд неловкого молчания вопрос повторится, но уже намного громче и больше походя на крик, – Вы с ним разговаривали?! Тут уже вздрогнул сам немец. Первым в себя пришел Сашка, он подбежал к папе и возмущенно сжал ладони, – Не кричи, – серьёзным, не подходящим к детскому голосу тоном сказал он и тут же глухо вскрикнул, прислоняя ладони к лицу. Ему прилетела несильная пощечина. Советы, осознав, что он натворил вновь крепко обнял ребенка, прислоняя его к себе и глубоко дыша, – Прости. Прости, Саш.. Паренек замер на месте, покосившись на сестру. Та стояла в сторонке, боясь подходить ближе. Она и подумать не могла, что вся эта ситуация вызовет у отца подобную реакцию. Видимо тот, кто находится в том помещении вовсе не товарищ. – Пап.., – Тихо начала девушка, осмелившись сделать первые шаги навстречу, – Успокойся. Кто это такой? Союз поднялся, ласково погладив сына по голове и коротко чмокнув в макушку, но после этого чуть оттолкнул от себя, – Идите на кухню, – Он устало улыбнулся и вдруг вошел в комнату, захлопывая за собой дверь. Взгляд упал на вжимающегося в стенку немца. Видимо уже догадался, что сейчас произойдёт. Советы неторопливо скинул на пол шинель и взглянул на собственные руки, нервно улыбнувшись. С минуту назад он полный не самых положительных эмоций ударил собственного сына. И как заведено винил во всем отнюдь не себя, а ту падаль, из-за которой так разозлился. Русский подошёл к кровати и взял фрица за ворот рубашки, после чего без слов с силой ударил по скуле. Как раз туда, куда утром с улыбкой лил кипяток. Ответом послужил сдавленный вскрик. Рейх тут же закрыл лицо руками, сцепив зубы до скрежета и, кажется, тихого хруста. Красному на эти действия было мягко говоря все равно, он снова занес руку и следующий удар попал в шею. Затем по прикрывающей лицо ладони. Он бил никуда не целясь, зато с силой и чувством. В себя удалось прийти только спустя пару минут. Союз сперва осмотрел итог своей работы. После и на собственные руки. Костяшки были разбиты, но боли не ощущалось, чего не мог сказать все еще подрагивающий германец. Он уже лежал на спине, продолжая закрывать голову. СССР так же молча вышел из комнаты, направляясь на кухню. Саша сидел на табуретке, обнимая ноги и положив голову на колени. Кажется, он выглядел напряжённым и возможно даже вслушивался в то, что происходило в «детской». Беларусь чуть хмурясь помешивала что-то в небольшой кастрюле. Советы выдохнул и натянул на лицо виноватую улыбку, – Я рад вас видеть, правда. Просто момент не очень подходящий, – он сел за стол, сложив на его поверхности руки. – Кто этот человек? – повторила девушка тот вопрос, на который так и не получила ответа. – Он плохой.., – Немного подумав ответил коммунист, немного склонив голову на бок. – Он не был плохим, когда мы с ним разговаривали, – Саша тоже поднял голову, неслышно всклипнув. Он не хотел, чтобы отец обижал его нового знакомого, который.. был уставшим, тихим. Но точно не плохим. – Саш, ты не понимаешь, – Он опустил голову на руки, тяжело дыша. Разговаривать о немце не было ни сил, ни желания. – Тогда что «плохой человек» делает в этом доме в таком состоянии? А, тата? Не ты ли нас учил, что насилие – это не выход. Что нельзя ни над кем издеваться, даже если это враг? – Беларусь говорила спокойно, с расстановками, но не отрывая взгляда от супа. Она бы хотела развернуться и посмотреть папе в глаза. Не боялась сделать этого, просто ей почему-то было странно это делать. Будто бы противно, хотя она до последнего отрицала это. – Он – исключение, – хрипло парировал Союз, закрывая глаза. – Кем бы он ни был, он не заслуживает подобного отношения. Пап.. Ты же знаешь, мы все пережили войну.., – ее голос на последнем слове дрогнул. Девушка развернулась, снимая передник, – И я, кажется, на всю оставшуюся жизнь насмотрелась на все эти ужасы. Теперь единственное, чего я хочу, так это чтобы все было хорошо. – Чего ты сейчас от меня хочешь? – На выдохе спросил Советы, потирая глаза. Спорить с дочерью было бесполезно. Как ни крути, но она говорила чистую правду. – Чтобы хотя бы пока мы здесь, ты терпимее относился к этому.. А как его называть? Ты знаешь его имя? – «Знаю. Но если скажу, то ты явно не рада будешь. Как и Сашка», – подумал он, но вслух сказал совсем друге, – Зови его Отто. – Пусть он поест с нами, у меня уже все готово, – белоруска с улыбкой указала на кастрюлю. Передник она положила на край стола, а сама принялась нарезать хлеб. Союз, не найдя что возразить, сперва вышел в коридор. Он подошёл ближе ко входной двери и поднял сумку с привезенной из города «провизией» и вещами. Выудив от туда взятые на глаз брюки тот направился в комнату, где оставлял фрица. Последний уже снова сидел, даже не обернувшись на звуки. По его лицу стекали тонкие струйки крови, разбита была щека, губа и нижняя челюсть. Но выглядела она нормально, да и хруста слышно не было. Скорее всего ничего серьезного. Русский подошёл ближе и пихнул немцу в одну из рук вещь, – Надень. Тот осторожно сполз на край кровати и развернул брюки, примерно нащупал где зад, а где перед и начал одевать их. Вышло примерно по размеру, разве что были слишком свободными, но и это за минус считать было нельзя. Смотря с какой стороны посмотреть. Через минуту они оба уже входили на кухню. «Отто» был чуть впереди, его подталкивал и направлял Советы. Затем и за стол усадил, правда все ещё не говоря ни слова. Беларусь критично оглядела гостя и удрученно помотала головой, мысленно надеясь, что ему так досталось не из-за нее с братом. Сашка в свою очередь подсел чуть ближе к немцу, пододвигая к нему тарелку с горячим супом и заинтересованно смотря в напряженное лицо. – Ешь, — весело произнес ребенок, а затем, опомнившись, сунул тому в руку ложку и подвел ее к самой миске, улыбаясь, – Сестра знаешь как вкусно готовит? Только дуй, горячо. Третий не торопился, он хоть и был голоден, но напряжение не сходило. Зато стала более-менее ясна картина происходящего. Дети к нему злобы не испытывают, а даже наоборот, возможно этим когда-нибудь можно будет воспользоваться. Он все же поднёс ложку ко рту, выдохнув холодный воздух на ее содержимое, а затем отправил рот. Теплая пища как и в прошлый раз приятно грела саднящее горло. К тому же было действительно вкусно. Вскоре к трапезе присоединились все. Правда вот происходило это молча и у каждого на то была своя причина. Белоруска ждала первого шага от отца, тот в свою очередь угрюмо ел суп, ни на кого кроме фрица внимания не обращая. Саша то и дело оглядывался по сторонам, ерзая на месте. Он и рад бы поговорить, все же не за тем сюда ехал, чтобы в молчанку с папой играть, но раз так вышло, что в их доме появился четвертый.. даже нет, он не был лишним. Скорее просто. Другим. Германец в свою очередь просто не знал, что ему говорить. Хвалить девушку за вкусно приготовленную еду? И что он услышит в ответ? Неловкое «спасибо», а затем повиснет уже просто давящая тишина, не иначе. К тому же Союз может плохо отреагировать на такие пусть и жалкие, но попытки заговорить. Лучше уж молча поесть, а затем опираться на волю случая. Первой не выдержала девушка. Сперва она хотела распросить Отто о том, чем он занимался до войны и во время нее, но затем быстро вспомнила ситуацию и отказалась от этой темы. Затем появилась мысль спросить, как он познакомился с ее отцом, но и это показалось слишком глупым. Действительно, что она ожидала услышать в ответ? Как оказалось, ей просто не о чем было заговорить. В итоге прием пищи все же прошёл в тишине.