Ты блефуешь

      Чонгук волновался. И судя по тому, как он себя чувствовал, до этого ему никогда не приходилось испытывать волнение, несмотря на многочисленные экзамены в университете, соревнования, сделки и все остальное прочее, которое теперь не имело никакого значения. У него было свидание. Да, очевидно, это было свидание. Тэхен пригласил его на выставку в первый же день знакомства. И эта выставка случится на третий день с того момента, как они познакомились. Случится буквально через час, но он испытывал волнение именно теперь, потому что сидел за рулем автомобиля, припарковавшись прямо напротив подъезда, из которого с минуты на минуту должен был выйти Тэхен.       Оставалось надеяться, что помощь Чимина в подборе костюма для подобного мероприятия не пройдет даром, и он сможет произвести впечатление. Он очень хотел произвести впечатление, чтобы это… свидание не стало последним. Он хотел произвести впечатление и теперь нервно барабанил пальцами по обтянутому черной кожей рулю, в ожидании решения своей участи посредством первого произведенного впечатления. Ему нужен был воздух.       Теперь он стоял, облокотившись о капот своего Hyundai Tucson и нервно барабанил пальцами по нему. Время тянулось так медленно, что, казалось, оно в принципе остановилось, совершенно никуда не торопясь и не заботясь о том, что молодой человек каждую минуту рисковал погибнуть от томительного ожидания слишком долгожданной встречи. Но вот стеклянная дверь подъезда отворилась, и Чонгук задержал дыхание. Тэхен был одет очень просто: черные узкие брюки с заправленной в них свободной белой рубашкой с затейливым черным принтом и короткими рукавами с подворотами. На его голове была узкая пестрая серая повязка, открывающая лицо, продетая через каштановые кудри, лишь мягко обрамляющие идеальные черты, не пытаясь их скрыть. И теперь можно было лучше разглядеть глаза, для того, чтобы окончательно убить в себе остатки здравого смысла. — Привет. Спасибо, что вызвался меня подвезти, это очень мило с твоей стороны. — Тэхен дружелюбно улыбнулся, однако улыбка резко сошла с его лица, когда он подошел еще чуть ближе, сразу заставив Чонгука паниковать. — Ты отлично выглядишь, но… Позволишь?       Тэхен сначала сделал шаг назад, чтобы лучше рассмотреть то, как был одет Чонгук и этим почти довести его до сердечного приступа. Черные прямого кроя брюки, заправленная в них черная рубашка из шелкового крепа, у воротника стойки, застегнутого на все пуговицы, украшенная черным стеклярусом, и легкий черный пиджак по типу кимоно длинной чуть ниже бедра. Внимательно оценив всю композицию, Тэхен вновь сделал шаг вперед, теперь оказавшись волнительно близко.       Он схватился за рубашку у пояса брюк, заставив Чонгука чуть расставить руки, и не слишком деликатно одним движением вытащил ее, быстро расправив ее до этого заправленный край. Затем его длинные пальцы оказались у лица Чонгука, который заметив это движение, замер. Тэхен аккуратно расстегнул пару пуговиц у горловины. В последний момент он поднял глаза, но Чонгук теперь старательно смотрел ему за спину, также старательно избегая зрительного контакта, тем самым побудив Тэхена улыбнуться и вновь сделать шаг назад, на безопасное для нервной и сердечной систем Чонгука расстояние. — Так намного лучше. Немного расслабленности всегда придает роскоши нужного стиля. Никто не должен знать, что ты тщательно продумывал свой образ. — Спасибо. Сразу чувствуется художественное воображение. — Чонгук улыбнулся, поспешив открыть дверь пассажирского сидения, чтобы дать возможность Тэхену занять подготовленное для него место, а себе - выдохнуть и собрать в кулак оставшиеся в нем моральные силы. — Одежда — прекрасное средство самовыражения, наряду с творчеством. — Он расположился на мягком кожаном сидении, сразу принявшись пристегивать ремень безопасности, пока Чонгук закрывал дверь и думал о том, что ему повезло сопровождать такого… такого Тэхена.       В просторном помещении было слишком много света, слишком много искусства и слишком много шампанского, которое то и дело проносилось мимо гостей на подносах официантов. Чонгук никогда не бывал на подобных мероприятий, не питая особенной любви к современному искусству, справедливо полагая, что он естественно не приспособлен к его восприятию, потому чувствовал себя в сложившейся обстановке не слишком органично. Но его неуверенность с лихвой компенсировалась уверенностью Тэхена, который, очевидно, чувствовал себя здесь как рыба в воде, то и дело здороваясь, улыбаясь, обнимаясь и целуясь с встречающимися ему на пути людьми. — А почему ты не пригласил отца? — Чонгук с любопытством и почти священным трепетом и ужасом озирался по сторонам, изучая новые для него условия обитания. — Не хочет, чтобы люди воспринимали меня лишь как протеже богатого родителя и хочет, чтобы обращали внимание только на мои работы. Он никогда никак не принимает участие, ни материально, ни физически в моих выставках, и до сих пор краснеет, когда его друзья и знакомые говорят о том, что экспозиция мне удалась или что кто-то из них приобрел мои картины. Кстати, о картинах. Здесь выставляется три мои работы, и если повезет, все они будут проданы. — Тэхен ловко лавировал среди собравшихся, явно имея представление о том, куда движется, в то время как Чонгук еле поспевал за ним. — Надеюсь, тебе понравится.       Они остановились напротив черного простенка, на котором на разном уровне висели 2 большие картины, примерно одинакового размера, и одна совсем небольшая, которая и привлекла особое внимание Чонгука. — Это покер. Картина написана по воспоминаниям, когда с некоторой периодичностью отец собирал в нашем доме друзей, с которыми неспешно, за разговорами и напитками, играл в покер, исключительно на интерес, наслаждаясь процессом. Потом, правда, он стал играть на деньги и в покерном клубе, однако все в той же компании, но не с целью обогатиться, а с целью хорошо и полезно провести время. Отец считает, что покер — это отличная разминка для мозгов. — Я его понимаю, потому что… — Чонгук осекся, вспомнив свой чувствительный проигрыш и запрет брата впредь садиться за стол. — Сам иногда играю. — Любишь испытать судьбу или склонен все просчитываешь? — И то, и другое. — Чонгук пожал плечами. — Разве такое возможно? — Тэхен хитро улыбнулся, пытаясь заглянуть ему в глаза, как вдруг из-за их спин раздался громкий, но пока находящийся в отдалении голос. — Тэ! Наконец, я нашел тебя.       Однако так уверенно, почти отчаянно призванный Тэ не торопился оборачиваться, очевидно, не желая быть обнаруженным и найденным. — Иногда приходится расплачиваться за свою слабость. — Тэхен придвинулся ближе к Чонгуку, как будто пытаясь раствориться либо в нем, либо в пространстве, либо в находящейся напротив картине, на которой был изображен всадник в красно-черных оттенках. — Это мой натурщик. Я однажды его рисовал, потом поддался искушению, потому что сложно несколько часов к ряду смотреть, и не трогать красивое голое тело, а теперь меня преследуют. С особой жестокостью.       В голосе Тэхена слышалась до этого никак не проявляемая им усталость и даже милый, не бросающийся в глаза каприз, как будто ребенок устал от домашнего задания и теперь пытается давить на жалость, чтобы выпросить поблажку, уверяя взрослых в том, насколько он на самом деле несчастен. Чонгук примерно знал, что можно сделать, чтоб помочь. Он взял Тэхена за талию, напрягшегося ожиданием приближения нежеланного знакомого, и мягко, но уверенно притянул к себе. Хотя он мог понять того молодого человека, что так отчаянно пытался вновь завладеть вниманием к своей персоне, проявляя тем самым свою легкую одержимость. Это было оправданно. Сложно было устроять. — Теперь ты должен положить мне голову на плечо, и мы сможем надеяться на то, что он будет достаточно благоразумным, чтобы все понять без слов.       Тэхен неожиданно послушно положил голову на сильное плечо, успев восхититься находчивостью обладателя этого плеча, пока Чонгук отчаянно наслаждался моментом такой внезапной близости и обманчивого ощущения, что все, чего он хотел, уже находится в его руках. Обманчивого, но от этого не менее волнующего. И нежеланный знакомый больше не подал свой голос и не обнаружил свое присутствие где-то в опасной близости от так старательно избегающего его Тэхена. — Гениально. Спасибо. Он хороший парень, и я каждый раз не могу решиться на то, чтобы грубо отшить его. Прошло почти полтора года, он все также смотрит на меня с широко раскрытыми глазами, при том, что я ничего не обещал ему, хотя одно время искренне восхищался его фактурой. Искренне, но недолго. — Тэхен сделал движение в сторону от своих картин, и Чонгук сразу подался за ним, совершенно не желая выпускать его талию из своих рук, и мысленно сочувствуя тому молодому человеку, который, кажется, как он поддался на это магическое, ни с чем несравнимое сексуальное очарование.       Они остановились напротив сложной фото-композиции, заняв свободные места на мягкой скамейке, предназначающейся для отдыха уставших от эстетического восприятия на ногах ценителей. Чонгук так и не убрал руку с талии Тэхена, отчаянно надеясь на то, что его рука останется там как можно дольше. Лучше бы, конечно, навсегда. — Знаешь, многие думают, что если ты один раз вдохновил художника, он будет грезить о тебе денно и нощно. Есть натурщики, а есть музы. Натурщики вдохновляют здесь и сейчас, пока ты видишь их черты и пропорции, муза же, если тебе посчастливиться встретить таковую, неважно, женщина это будет или мужчина, вдохновляет тебя независимо от своего присутствия. Ты можешь ночью проснуться и написать по памяти совершенные черты, каждый раз находя в них все новые и новые привлекательные детали и нюансы. — Тэхен говорил тихо и вкрадчиво, что в сочетании с его низких бархатным тембром, заставляло вслушиваться, вместе с тем, успокаивая и расслабляя, буквально гипнотизируя. — Я видел достаточно совершенных лиц и тел, и теперь не гонюсь за Золотым сечением. Важнее душевный отклик, когда для появления чувств и желаний достаточно просто посмотреть в глаза.       Он развернулся и прямо посмотрел на Чонгука. В его взгляде и выражении лица не было ничего даже издали похожего на флирт, сопровождающегося хитрой игривостью. В его взгляде была небольшая усталость и несмотря на свою уверенность, в нем было что-то мягкое, едва заметная теплота, в наличии которой позволяли убедиться слегка приподнявшиеся до этого всегда сосредоточенно опущенные уголки рта. Чонгуку было проще переносить такой прямой взгляд, потому что, кажется, он совершенно бесповоротно определился в своих чувствах и эмоциях. Теперь каждый подобный взгляд воспринимался не в контексте перспективы умереть от испытанного на фоне волнения и эмоционально-сексуального напряжения сердечного приступа, а как возможность насладиться и ненадолго прикоснуться к тому, что, возможно, никогда не будет твоим в полной мере.       Тэхен еще несколько секунд сохранял этот странный, наполненный неясными размышлениями зрительный контакт, затем заговорщицки улыбнувшись. — Пошли на улицу, там подготовлена прекрасная скульптурная композиция.       Он поднялся, подавая руку Чонгуку, которую тот сразу принял, и как в самую первую их встречу, потянул его в известном только ему направлении, а именно — во внутренний дворик, где было не в пример меньше народу, чем внутри галереи, и не в пример больше волшебного, в условиях значительно потемневшего воздуха, света.

Пленен, но не сломлен

      Джин открыл глаза и очень хотел бы потянуться, если бы не связанные конечности, которые после проведенной прислоненным к стене ночи уже даже не ныли — он просто их не чувствовал. Джин пробовал спать на боку, но это было еще неудобнее, потому что к затекшим плечам присоединялась окаменевшая шея. Спасением был утренний туалет и 10 минут времени на свободе от веревок. — Доброе утро, господа. Как спалось? — Дверь открылась, впустив солнечный свет, и в проеме появилась знакомая фигура. — Ваш друг еще отдыхает? Ладно, придется все сделать без него.       Мужчина подошел к Джину и принялся за развязывание его ног, пока в дверном проеме стоял его подельник. Освободив ноги, небандит принялся за связанные за спиной Джина руки. Избавившись от всех пут, Джин сразу потянулся, высоко вытянув руки, затем, заведя их за спину и максимально подняв, чтоб, наконец, растянуть застывшие плечи. — Спасибо.       Небандит лишь кивнул в ответ, затем помогая Джину подняться. И 10 минут прошли незаметно. И вот он снова сидел на полу, со связанными, как обычно, не слишком туго, чтобы не доставлять дискомфорт, руками и ногами. Неожиданно со стороны до этого доставленной фигуры послышался низкий и довольно невнятный стон. — Хорошо, а то я думал, что он откинулся. — Небандит в дверях, кажется, облегченно выдохнул. — Матерь божья. — после произнесенного вслух до края возмущенного удивления, фигура стала нервно перебирать связанными руками и ногами, и Джин сразу заметил, что ему удается двигать кистями рук, значит, узлы были такими же свободными, как и у него. Очевидно, небандиты надеялись на то, что даже если пленники смогут выпутаться из веревок, им некуда будет бежать, и... возможно, они были правы. — Как вы себя чувствуете? — обычно общающийся с Джином небандит обернулся к подавшей голос фигуре. — Какого черта я здесь делаю связанный? Что вообще происходит? — молодой человек оглядывался, затем, заметив Джина и удивленно и опасно для орбит округлив глаза. — Джин, что… — Я же тебе говорил, что меня удерживают силой. Поздравляю, теперь силой удерживают и тебя. Просто хотел, чтобы ты удостоверился, что я тебе не вру. — Да я тебе всегда верю. Сомнение закралось тогда, когда ты сказал, что от тебя требует книгу. Не знал, что ты научился читать. — Скажите, у вас какое-то комедийный дует? Шутки могли бы быть остроумными, если бы были уместными. Теперь... Где книга? "Прежде и теперь", пера Поля Гогена. — Юнги, скажи им, наконец, где она. — Джин, пользуясь тем, что один небандит был развернут к нему спиной, а другой, получив телефонный звонок, скрылся из дверного проема, теперь активно отрицательно качал головой и шевелил губами, пытаясь донести до Юнги, что тот должен тянуть время. И Юнги внимательно смотрел на него, затем обратив свой взор на небандита. — У меня очень болит голова. И мне нужно все хорошенько обдумать. Это очень ценная книга, и…       Небандит улыбнулся. — Хорошо, что вы, в отличие от вашего подельника, быстрее пришли к благоразумию. Теперь мы можем подождать. — Эй, нам пора. — В дверном проеме вновь показалась вторая мужская фигура. — Сможем оставить этих голубков на пару часов? — У нас нет выхода. Один ты не справишься, а им отсюда все равно идти некуда. Если что, скрутим и накажем. — Небандит обращался к своему напарнику, в следующее мгновение уже повернувшись к Джину. — Мы скоро вернемся. У вас будет возможность наедине обсудить, как именно вы сможете передать нам книгу. Всего хорошего.       Через пару минут хлопнула входная дверь, и в квартире, итак почти всегда находящейся в молчании, вновь воцарилась тишина. — Что, черт возьми, здесь происходит?! — Юнги стал ожесточенно пытаться выпутаться из державших его кисти и лодыжки веревок. — Я тебе звонил, рассказывал, но ты был очень занят. — Джин звучал теперь не в пример спокойнее. — У нас есть два часа на то, чтобы отсюда выбраться. Повернись, пожалуйста, спиной к двери, чтобы я мог видеть узлы. — У тебя есть план? Я бы мог спросить, какого хрена ты выписал меня сюда к себе, но… — Юнги послушно и не слишком грациозно повернулся, и затем из его голоса исчезло раздражение, и появилось беспокойство. — Они с тобой что-то делали? Как ты себя чувствуешь? И что за план?       Джин сосредоточенно, отталкиваясь пятками и ягодицами, подобрался к Юнги. — Ничего не делали. Донимали вопросами ГДЕ КНИГА, при том, что я в душе не… представлял, что за книга им нужна. Пару раз ударили по лицу, но вообще заботились. Даже лучше чем ты. — Джин внезапно упал на бок, так, что его лицо теперь находилось напротив связанных рук Юнги. — Узлы не крепкие, но я не знаю, хватит ли мне зубной эмали и времени, чтобы тебя освободить. — Ты вызвал меня сюда, чтобы они меня связали, потом ты бы меня развязал, и я в итоге развязал бы тебя? Очень грамотно, но крайне самонадеянно. — Юнги ощутил, что веревка на его запястьях начала двигаться. — Получается?       Джин пыхтел. Ощущение от веревки на зубах было крайне неприятным, если не сказать, до боли в заднице отвратительным, но он слишком хотел отсюда выбраться, особенно теперь, когда появился такой удачный шанс. Узел не поддавался, пока Джин не отстранился и внимательнее не пригляделся, обнаружив, куда именно был продет конец веревки и где начиналась петля.       Еще раз сверившись со своими наблюдениями, он приложился к зубами к участку веревки, который явно участвовал в затягивании узла, и самоотверженно потянул его на себя. Узел не поддавался. Джин еще раз потянул, но эффекта не было. Вновь выпустив веревку, но присмотрелся, за какую петлю можно было потянуть, чтобы ослабить натяжение. После нескольких попыток, проб и ошибок, ему удалось немного ослабить узел. Потом еще немного. И еще, пока он не смог освободить конец веревки, перейдя к следующей, держащей руки петле, которая, после того, как натяжение было качественно ослаблено, поддалась почти легко. — Подвигай кистями вверх-вниз, только не слишком сильно.       Юнги послушно сделал то, что ему было велено, и Джин с удовольствием заметил, что натяжение веревки стало еще менее значительным. Через несколько мгновений и манипуляций зубами, Юнги смог высвободить руки. — Где ты этому научился? — он удивленно смотрел на свои запястья, в следующий момент уже принявшись за узлы, связывающие его лодыжки. — В кино видел. Пока ты рядом спал. — Джин поднялся и сел. — Я не спал, я просто слушал. — Юнги окончательно освободил ноги от веревки, в следующее мгновение повернувшись к Джину. — Я сразу заметил, что они слишком гуманно затягивают узлы, но одному, в любом случае, было не справиться. А с тобой… — Ноги Джина были освобождены. — Появлялся шанс.       Юнги поднялся и сел за спиной с удовольствием расправившего затекшие конечности Джина, слегка повозившись со связывающей его запястья веревкой. — Вуаля. — он отбросил ее в сторону, и Джин сразу стал разминать руки. — Что дальше?       Юнги поднялся, подав руку только что освобожденному и отчаянно растягивающемуся молодому человеку, который, в один миг прервавщись, тут же вышел из комнаты. — Так, дверь в ванну закрыта. Хорошо. Посмотрим, что у нас тут.       Он быстро подошел к входной двери. — Черт!       Замков, в которые можно было бы вставить ключ или просто повернуть ручку с внутренней стороны не было, что значило, что она открывалась только снаружи. — Здесь есть что-то, чем можно ударить? — Юнги оглядел совершенно пустое пространство. — Очевидно, что нет. — Здесь есть туалет. Там есть раковина. И… — Пошли смотреть. Возможно, у меня появится план.       Через мгновение, Юнги убедился в том, что у него появился план, и теперь Джин с удивление наблюдал за тем, как он умело откручивал металлическую трубу под раковиной. — Люблю элитную сантехнику, которая никогда не променяет металлическое колено на пластиковое. А все потому, что красиво. — В голосе Юнги слышалось напряжение от прикладываемых им усилий. — Тебе помочь? — Да, попробуй оторвать крышку от бачка. — Юнги, это гениально. — Джин уже стоял рядом с белым фарфоровым другом, теперь пытаясь его разобрать. — Здесь трубка, которая… — Просто дерни хорошенько. Это шланг слива.       Джин послушно дернул, и резиновая трубка не выдержала резко свалившегося на нее испытания. И теперь Джин стоял с тяжелой крышкой от бачка, в то время как Юнги, наконец, освободил металлический кусок трубы, не слишком удобный и подходящий для самообороны, но это все же было намного лучше, чем ничего. — Теперь мы сможем их оглушить, надо только продумать, где лучше встать, чтобы не встретить никакого сопротивления. — Юнги, с трубой наперевес, уже направлялся к входной двери, на ходу оценивая возможную диспозицию. — Ты уверен, что я не убью кого-то из них ненароком? — Джин, так же проследовав в направлении входной двери, на ходу оценивал тяжесть находящегося у него в руках фарфорово-туалетного аксессуара. — Уверен. Главное, не попасть в основание черепа на замахе. Лучше в затылок. В любом случае, это их дезориентирует и у нас будет шанс…       Из коридора, который простирался по ту сторону заперевшей их внутри входной двери, послышались стремительно приближающиеся голоса. Это было настолько неожиданно, что Джин теперь почувствовал, как его буквально прошиб пот, сопровождаемый постепенно вплетаемым ужасом в итак испытываемое волнение. Юнги явно выглядел спокойнее, но по тому, как он сжал трубу, было ясно, что он напуган не меньше. Он приложил палец к своим губам, этим мотивируя Джина сохранять спокойствие и молчание, и они оба услышали, как в замочной скважине снаружи стал поворачиваться ключ. Момент истины и липкий, подбирающийся к горлу, страх. Страх возможных последствий неудачного побега.

Новый поворот

— Поднимешься? — Чонгуку отчаянно нравилось, что на плечах Тэхена продолжал великолепно сидеть его пиджак. — Ты за рулем, но я могу предложить тебе кофе или чай. После любого уважающего себя вернисажа должна быть автопати. И… мне бы хотелось от тебя услышать более обстоятельные впечатления. — Спасибо за приглашение, но… — Чонгук как будто задумался, в следующее мгновение широко улыбнувшись, отчетливо транслируя все испытываемое им теперь счастливое волнение. — Я пожалуй соглашусь. — Отлично. — Тэхен вновь уже почти привычно взял Чонгука за руку, направляя его к входу в подъезд.       Это была сказка, которая разворачивалась прямо на глазах у изумленной публики и не менее изумленного Чонгука. Он был заворожен, зачарован и, кажется, почти полностью потерял способность мыслить рационально, все более поддаваясь взволнованному сердцу, которое теперь настойчиво направляло его по пути самых радужных романтических ожиданий. И он до сих пор не мог насмотреться на свой пиджак и отойти от момента, когда набросил его на плечи ежившегося от свежести ночного воздуха Тэхена, который с сомнением, отразившемся на его красивом лице, но все-таки принял этот знак внимания. В этот момент он обнадежил Чонгука, и теперь он как будто мог позволить себе действовать еще чуть более решительно, в нетерпеливом стремлении удостовериться во взаимности испытываемых им чувств.       Они поднялись на 11 этаж довольно быстро, благодаря очень технологичному лифту, и теперь Тэхен исследовал свои карманы на наличие в них ключа, пока Чонгук с готовностью решиться на что-то прямо здесь и сейчас смотрел на него. — Ты так внимательно на меня смотришь, ты что-то хочешь спросить? Сказать? Не стоит себя сдерживать, это вредно для здоровья. — Тэхен быстро справился с дверью, гостеприимным жестом приглашая Чонгука войти.       И Чонгук окончательно решился, несмотря на зашкаливающее сердцебиение, которое торопливым эхом отдавалось, казалось, в каждой клетке его тела. Они вошли. Тэхен закрывал дверь, справляясь с замком, и когда он обернулся, Чонгук стоял ближе, чем это можно было бы ожидать. Тэхен вопросительно смотрел на него, и в его взгляде был вопрос, который он не успел задать, потому что рука Чонгука слишком осторожно и деликатно взялась за край его нижней челюсти. Он размышлял, но времени на адекватную реакцию оставалось все меньше.       А адреналина крови Чонгука было все больше, и ему начало казаться, что если сейчас он не решится, то его хватит сердечный приступ. И он решился, не думая о последствиях и возможно последующей реакции, просто мягко приложившись к губам Тэхена. Просто коснувшись, но он совершенно точно ощутил удар тока, который, прежде чем заземлиться, прошел вдоль его позвоночника, разом обострив все нервные окончания. Это продолжало быть простым касанием губ, без намека на откровенное продолжение, но именно это было волнительно. Именно это придавало поцелую сказочности. Целомудренный поцелуй любви, призванный лишь запечатлеть романтическое намерение. Как в лучших экранизированных Диснеем сказках.       Тэхен был как будто застигнут врасплох, но в следующее мгновение он довольно мягко отстранился, и Чонгук смог прочувствовать его полный смятения взгляд. Он отчаянно боялся увидеть в его глазах отвращение или не имеющего ничего общего с романтическим удивление, но он видел только блеск, не имея возможности разобрать скрывающиеся за ним мысли. — Пока это не зашло слишком далеко, могу я задать вопрос? — его голос звучал низко и мягко, и Чонгук как под гипнозом, который подкреплялся устремленным на него прямым взглядом чарующего разреза глаз, осторожно, как будто боясь навредить, остановил свои руки на плечах Тэхена, у основания его шеи. — Мне все равно, я согласен абсолютно на все. — теперь было самое время идти ва-банк, не заботясь о последствиях, на всех парах стремясь за уже явственно маячащим впереди зеленым светом, обещающим оправдание всех по романтически смелых ожиданий. — Прежде и теперь? — Тэхен мягко улыбнулся, а затем, как будто намереваясь задержаться на губах, почти вплотную приблизился к лицу Чонгука, совершенно лишая его кислорода и остатков здравого смысла, и шансы быть благоразумным постепенно стремились к нулю. — Где моя книга? Где мой Поль Гоген, которого ты увел у меня из-под носа, расплатившись наличными? М, мистер Чон?