***
— Хорошо справились со вчерашней боевой тренировкой. Я посмотрел видео и результаты.
Айзава стоит за кафедрой, складывает какие-то бумажки и тянется ленивым взглядом по классу.
— Бакугоу.. Ты талантлив, так что прекрати вести себя как ребенок.
— Знаю я, — Катсуки, ожидаемо, хмыкает и отворачивается.
— А ты, Мидория.. — Изуку натягивается по струнке, и Хитока от этого зрелища лукаво натягивает уголок губ. — ..снова выкрутился, сломав себе руку?
Кучерявая макушка виновато склоняется над партой. Мия на мгновение хмурится, потому что бесит ее эта замашка со времен средней и начальной школы.
— Харе горбатиться..! — четкий удар ребра ладони между чужих лопаток действует волшебно.
— Больше ты не можешь оправдываться тем, что не контролируешь причуду. Не люблю повторять одно и тоже: как только научишься управлять причудой, будешь способен на многое.
Восторженные блики тут же светятся ярким глянцем на изумрудных радужках. Хитока улыбается по-доброму и устраивает подбородок в локтях.
— Не трать время даром, Мидория.
— Я понял!
— Так.. и еще. Сегодняшнюю геройскую тренировку было решено провести под надзором трех учителей: меня, Всемогущего и еще одного.
— Было решено?
— Интересно, в чем причина?..
— Извините! — рука Ханты лезет вверх, парень спрашивает громко, перебивая весь тот шум. — А что мы будем делать?
Вместо слов, Айзава лишь достает карточку — на ней буквально цветным по белому и жирным шрифтом начертано: «RESCUE»
— Бедствия, кораблекрушения и всякое подобное. Это испытание спасения.
По классу снова шепот — для ребят это ново, это интригует, и черт возьми завораживает. В глазах Мидории колышется нескрываемый огонек азарта, ютятся бесы в низу зрачка и под ребрами взрывается что-то клокочуще-вздорное.
— Спасение? — напряженно, но с улыбкой слышится от Денки. — Что ж, кажется придется непросто.
— Идиот, это же обязанности героев, — Киришима оголяет акульи зубы и подается корпусом вперед на парте, чтобы Каминари было удобнее слушать. — Уже не терпится начать!
— В воде меня никто не победит, — лягушачий язык проходится по белесой губе и прячется где-то во рту.
— Эй, я еще не закончил, — хмуро зовет Айзава и в классе все затыкаются. — Можете решить: идти в костюме или нет. Часть из них не подойдет для выполнения задач.
Сотриголова щелкает пультом. Из стены с механическим гулом выезжают литые кейсы.
— Тренировка пройдет вне школы, поэтому добираться будем автобусом. На этом все. Собирайтесь.
Мидория едва ли не присвистывает. Лукаво тянет тонкую ухмылку на лице, предвкушение приятно разогревает плазму под кожей, и девчонка шепчет вздорное:
— Звучит заманчиво, — и встает с места, когда направляется к своему чемодану.
Да, по-хорошему костюм ей не понадобится: Хитока не специализируется на спасении, костюм ее предназначен не для того. Да, конечно же она может в случае чего быть там полезна, однако лучше всего Мидория может отличиться в нападении. В близком и дальнем бою у Мидории нет равных соперников.
Она улыбается самодовольно, когда щелкает замочками и вскрывает чемодан.
Господи. Какой же он все-таки великолепный.
У Мии плазмосберегающие выкладки на кофте, неоновые вставки на шее на протекторы по всему телу. Плазма жжется у нее в накопителях, разогревает со внутренней стороны, и девчонка закатывает рукава по локти. У нее сетчатая бронь под курткой — пусть это нелегкая накидка, но по-крайней мере в функционале своего костюма она уверена полностью. Да, верх тяжеловат — он сшит из специальной ткани, в нем есть металлические волокна и пусть это звучит дико, но Мидория знала, на что шла и специально именно такой просила — такая прелесть под плазмой не попортится, даже гореть не станет.
Перчатки плотные, в ладонях приятно-гладкие, со странным покрытием и тонким-тонким слоем чего-то неонового бирюзового. Тыльная сторона более грубая и на костяшках металлические конусные резцы.
Хитока щелкает ремнем — тот стягивает ей штаны и куртку изнутри на ребрах и коленях, на него она же крепит специальные диски — одна такая шашка, и ближайшие метров сто сорок разорвет в пух и прах, оставляя за собой лишь озоновый дым. Мидория стягивает ремень между грудью и плечами, крестом вешает на спине и спускает вниз по бедрам — удобно.
Ее обувь — и та с приветом: подошва из какой-то специальной резины, у нее ужасающий химический состав — Хитока понятия не имеет, как выводили эту формулу, но черт возьми, у них получилось просто превосходно! Ее шаги неслышные, они глухие и беззвучные настолько, что даже шелест ветра окажется громче. Она очень устойчивая на льду и никакая жидкость не станет помехой — поскользнуться в ней просто невозможно.
Хитока выходит из дверей академии и прячется в теньке, под крыльцом. Снова что-то проверяет, еще раз щелкает очередным ремешком и перевязывает наколенники.
«
Довольно-таки.. продуманный костюм», — думает Тодороки, когда косится на одноклассницу.
Мия ловит на себе взгляд разноцветные глаза. Она лукаво тянет уголок губ и вдруг весло спрашивает:
— Нравится? — и во взгляде ее Шото не видит ничего, кроме детского восторга. — Выгляжу офигено.
Хитока крутится медленно, позволяет рассмотреть все во всех деталях.
— Да. Очень, — спокойно отвечает, когда девчонка равняется с ним и смотрит крайне самодовольно.
И на что конкретно он ответил согласием — пусть гадает сама.
— Погнали в автобус, — кивком головы указывает на транспорт и звучно хохочет. — Как там Иида разошелся!
Ииду несет, как угорелого — Бакугоу уже орет на него, а «четырехглазый ботан» все еще стоит у входа в автобус и даже не планирует двигаться. Он дует в свисток до звона в перепонках и смотрит на Бакугоу, всем своим видом показывая, как же он недоволен.
Они вваливаются в него дружной компанией, в центре места друг напротив друга, и Хитока толкает Шото дальше — они садятся на первое парное место с левой стороны, Бакугоу плюхается на соседний ряд.
Первые минут пять они едут молча, а потом Хитока выдает слегка напряженное:
— У меня херовое предчувствие.. — парень на нее обернулся, и, видимо, у него вопрос был прямо на лице написан, раз Мия решила пояснить: — Я не-.. ммх.. Я понятия не имею, как тебе это объяснить, но что-то точно пойдет не так. Прям.. хз, обязательно какая-нибудь херня случится.
Тодороки только лишь фыркнул. Отбрехался, со словами:
— В любом случае, с нами три учителя, один из которых — Всемогущий, — он слегка кренит голову в ее сторону, говорит тихо, потому что в салоне автобуса гул — 1-А не умеет ездить в тишине.
И говорит он это так, словно это самый мощный аргумент из всех, который он мог вообще предоставить.
Впрочем, это он и есть. А потому Мия лишь жмет губы в тонкую полосу, закидывает ноги одна на другую и скрещивает руки на груди.
— ..Да. Но тем не менее, — все так же хмуро, но тихо и не так уверенно. — Не знаю.. короче не нравится мне все это.
Шото выдыхает — по-взрослому уставши. Откидывает голову на спинку кресла и прикрывает веки, говоря:
— Лучше выдохни и настройся на тренировку.
Она молчит с секунду, а после рухает ему на плечо и на выдохе Тодороки слышит короткое,
«как скажешь — убедил».
— Ты не против? — спрашивает, намекая на свою голову на его руке.
— Нет, — тихо отвечает, когда проваливается в дрем.
Хитока молча мажет глазами по классу, смотрит на кузена, но разговор не слушает.
Голова Мидории забита другим — шальные мысли вьются там пчелиным роем, жрут изнутри и отчего-то девчонка натягивается по струнке, хотя не должна — напрягает.
Из собственных раздумий выводит фраза:
— Твоя причуда совсем как у Всемогущего, не правда ли?
Хитока лениво раскрывает веки. Переводит взгляд на кузена, видит, как же сильно ему некомфортно.
— Ч-чего?! — Деку буквально на сиденье подкидывает, от будничного тона Асуи. — Т-ты так думаешь? Ну я не.. как бы-
— Всемогущий не ломает ни пальцы, ни руки. Так что нет, не похожа — Мия вдруг перебивает и даже не стесняется. — У Изуку она больше похожа на простой усилитель. Причуда Киришимы — и та с ней больше схожа.
Эйджиро активируется как по указке — подхватывает нить разговора, что-то бурно говорит, и девчонка переводит взгляд на кузена.
— Но это здорово, иметь просто усиливающую причуду..!
Она слышит облегченный выдох — Изуку смотрит на нее благодарным взглядом, девчонка подмигивает ему и тянет уголок губ.
Глаза в окно и голову набок — лежать на чужом плече удобно, правая сторона холодит, и Мия едва ли не плавится от того, насколько же мягкая у Тодороки ткань костюма.
— Ну раз уж мы заговорили о сильных и крутых, — рябиновые радужки Киришимы смотрят на подростков с немым восхищением. — То это явно Тодороки, Бакугоу и Мидория, да?
— Эйджиро-кун, ты себя недооцениваешь. Но спасибо.
Блондин лишь фыркает и отворачивается куда-то к окну.
— Бакугоу всегда на взводе, поэтому вряд ли он станет популярным, — Асуи ляпает, опять не подумав, и Катсуки, ожидаемо, взрывается с полным негодованием:
— Че сказала?! — вскидывается на перегородку в автобусе и виснет над центром грозовой тучей. — Помахаться хочешь?!
— Видите, — и буквально в доказательство приводит его неугомонное буйство.
— Мы знаем друг друга не так давно, — Денки подает голос неожиданно, насмешка и издевка в нем слышатся достаточно четко. — Это поразительно, что все уже знают, какой ты злобный говнюк.
— Это еще что за словечки, ублюдок?! — блондин рычит, скалит острые зубы и сводит брови у переносицы. — Тебе конец!
Хитока присвистывает — Деку хуеет. В кучерявой голове Изуку не укладывается простая реальность, для него буллинг Каччана является какой-то дикой несуразицей: «
да быть такого не может..!», — думает, когда в панике раскрывает глаза и прикрывает рот в ужасе.
— Эй-эй, девчат, не ссоримся, — Мия раздраженно встревает поперек драки, ее голос звенит громко. Она хмурится, продолжая, — Если собираетесь спорить, у кого маникюр круче — валите на улицу, потому что автобус вашей драки не вывезет.
— Какой вульгарный разговор, — Мия слышит у себя за спиной осуждающий голос Яойрозу. Думает, что она наверняка прикрыла рот рукой, раз слова ее были такими приглушенными.
— Ну, мне такое даже нравится! — о, а вот это Урарарка. Сидит, небось, улыбается глазами-морщинками, довольная, как ребенок, сияет своим детским восторгом.
— Прибыли, хватит ерундой маяться, — лениво вещает Айзава и автобус послушно останавливается.
***
Геройский курс собирается у парадной лестницы, ребята осматриваются с неприкрытым восторгом, интерес жжется на их радужке глянцевыми бликами, и Мия навеселе тянет уголки губ.
Тринадцатый рассказывает про свой комплекс, вещает об опасностях причуд — девчонка хмыкает, думает, что это очевидно и они уже не малые дети, но все равно не возражает, потому что до споров со взрослыми опытными ПРО она еще не доросла.
Хитока слегка кренит голову набок. Взглядом рухает на обтянутые перчатками руки.
«Плазма.. может сжечь тело подчистую»
Хмурится. Думает, что нужно уметь выдерживать контроль причуды, не лезть дальше дозволенного и уметь вовремя остановиться.
И криво ломает губы в усмешке, когда досадливо понимает — она так не умеет.
— На этом все! — кланяется, смотрит белыми глазами на черном скафандре. — Спасибо, что выслушали!
— Что ж, для начала-
Айзаву прерывает треск электричества — все вскидывают голову кверху, смотрят на лопнувшие лампочки и выбитые пробки удивленно.
— Опа-на... — Хитока присвистывает с язвительной улыбкой.
Жмет ладони в кулаки и плазма пускается по телу циркулирующим потоком.
Девчонка щурится, и вдруг смотрит вдаль — фонтан вдалеке, до него метров пятьсот или даже больше, но даже на таком огромном расстоянии, Мидория может увидеть, что работает он крайне херово — фонтан хлещет с задержкой, перед ним появляются сгустки черного дыма.
— У нас гости, — Мидория выдает это будничным тоном, но Деку и Бакугоу, знающие ее уже не первый год, могут сказать с уверенностью — в ее теноре звучит угроза. — Я так понимаю, в наши планы это не входило.
— Соберитесь вместе и не двигайтесь! — Сотриголова перебивает резко, вдруг говорит громко-громко и тон у него становится в два раза жестче. — Тринадцатый, защищай учеников!
«Защищай... Ху-ху. Значит, все-таки что-то у нас пошло по пизде», — цыкает недовольно, щурится слабо.
— Это еще кто? — Киришима спрашивает с полным непониманием происходящего. — Это как на вступительном экзамене? Занятие уже началось?
Ведьма закатывает глаза. Бубнит недовольно:
— Да злодеи это.. — Мидория зло щурит веки. — Какой, нахрен, вступительный экзамен?...
— Не двигаться!
Учитель надевает очки.
— Черт, их много! — напуганно замечает Каминари.
Бинты Айзавы угрожающе взлетают вверх.
— Злодеи?!
— Быть не может!
— Да как они вообще проникли на территорию геройской академии?!
Тодороки хмурится. За спиной — неразборчивый лепет и шум, сумбурные вопросы, но одноклассников парень не осуждает. Он лишь думает,
думает-думает-думает, какого черта это вообще произошло, пока из путанных и лихорадочных раздумий его не выдергивает это ужасающе спокойное:
— В любом случае они сильно пожалеют, что сунулись сюда — жизнь медом им здесь явно не покажется.
Глаза находят ее сами — Мия стоит, смотрит вглубь, смотрит на эту огромную толпу разношерстных злодеев, и во взлгяде ее — глубоком, вяжущем, тяжелом, — Тодороки не читает ничего, кроме сухой решительности.
— По поводу того, как они здесь оказались.. В Юуэй есть сенсоры, а значит, у кого-то из этих подонков причуда, способная обойти их.
— Они появились по всей школе или только здесь? — Тодороки задает резонный вопрос, и Мия отвечает уклончиво.
— USJ — это место вне академии. Как раз, когда у геройского курса занятия. Что-то мне подсказывает, что все это явно не случайно.
Дыхание у большинства учеников судорожно перехватывает от услышанного.
— Тринадцатый, начинай эвакуацию, — Айзава выходит вперед, бинты на шее парят в воздухе. — Эти злодеи нашли способ обойти систему безопасности. Среди них есть один с причудой электромагнитного поля, нарушающий связь. Каминари, свяжись с академией с помощью причуды!
— А как же вы, учитель?! — Изуку спрашивает на выдохе, громко, взволнованно. — Неужели вы будете сражаться один?!
— Нет, если нам позволят влезть, — и глаза Мии зажигаются с нешуточной просьбой.
— Нет, — твердо отрезает Айзава и девчонка цыкает досадливо.
— Но даже так, их слишком много — Изуку гнет свою линию, спрашивает предостерегающе. — Стиль боя Сотриголовы — захват после стирания причуды врага! А в этом бою..
Мужчина молчит мгновение.
— Нельзя быть героем, имея лишь один прием. Полагаюсь на тебя, тринадцатый.
***
Туман выкидывает ее на расстоянии десяти метров над горной породой.
В лицо бьет поток ветра, глаза Мии распахиваются, она ставит перед камнями щит — тонкое рыжее зарево сочится из неоткуда, сгустки мягкой смоли натягиваются тонким пластом и Хитока приземляется на пластину почти что бесшумно. А после — спрыгивает на землю, и комья грязи поднимаются кверху под ее подошвой.
— Кх-кх, кха..! — Мия слегка жмурится, откашливается и машет ладонью перед глазами, разгоняя пыль. — Тц, вот же ублюдок..!
Хитока выругивается, зло пинает близлежащий камень и смотрит на окружение недовольно.
Пыльно и грязно, много камней и каких-то гор.
— Зона оползней — догадывается вслух и шагает в сторону самой высокой точки на местности.
Минута. Три. Пять.
В спину слышится пустой треп.
— Оо, а вот и первая! — гогот мерзкий, противно режет слух прокуренностью голоса.
Мидория разворачивается и смотрит раздраженно — недовольство наливается под зрачками сгустками чернильной сажи, подпитывает и без того бушующее раздражение.
— Эй, слышь, а эта еще ничего такая! И башка смотри, вся синяя!
— Ничего личного, но мы убьем тебя, — и криво-мерзко улыбается, раскрывая убогую пасть с гнилыми зубами.
—
Ха.
Мия усмехается криво. Треск плазмы звучит громко.
Чужое тело отлетает метров на десять минимум, а после слышится хруст — крик стоит нечеловеческий, жалкий и воющий, полный чистой агонии. Рука грубо врезается в горло, давит на стенки шеи, и мышцы под кожей вдруг сокращаются судорожно-судорожно, кислорода резко не хватает. Пищевод сдавливает, и под натиском грубой ладони надгортанник едва не ломается из-за давящего на него щитовидного хряща.
Первый готов — он без сознания валяется в двадцати метрах от своего изначального местоположения, потому что Мидория на скорости впечатала его щитом в гранитную породу. Второй же — воет и материт всех и вся, потому что только что ему сломали около семи костей.
Мия силится не вырвать ему хребет через глотку — давит, вжимает с силой под землю, пока чужая спина больно проезжается по гравию. Кровь пачкает камни, металлический запах щекочет ноздри, с силой бьет по носовым рецепторам — Мидория его чувствует, и отчего-то крышу ей сносит к ебеням и начисто.
—
Какой же ты жалкий, — улыбка надменная, голос хрипит, в глазах огоньки-смешинки. Своим могильным голосом она перебивает его крик. —
Аж блевать охота, не поверишь.
Ступней в кисть, коленом в живот — Мия откровенно смеется, оголяет клыки-четверки и скалится страшно, когда щурит поплывшие радужки и смотрит на его правую руку исподлобья и искоса.
Перелом открытый, четыре кости торчат острыми обрубками наружу вместе с мясом, и Мидория вполне уверена — от локтя ни черта не осталось. Ее точные удары размозжили ему локтевой и венечный отросток, блоковидную и лучевую вырезку она раскрошила в песок, когда прожгла его плазмой и пустила разряд по телу, вплоть до мозга — последний атрофируется максимум минут через пять с половиной, если ему не помогут.
Хитока хмыкает. Знает — не сдохнет. Болевой шок не позволит: в лодыжке вывих, правая кисть скручена, и она же едва ли не наизнанку. Сухожилия под ней дергаются забавно-забавно и смешно для Мии настолько, что ее маниакальный и нездоровый садизм в голове сейчас воет от радости.
—
Убьешь меня?
Голос — нарочито-невинный, буквально сама святыня и все самое-самое светлое в этом мире. Она слегка щурится и ломает брови в издевке, спрашивает искренне непонимающе, словно для девчонки-подростка это самая неясная тайна, ответ на которую она и предположить не может.
Радужки растекаются вязью по белку — они светятся неоновыми ослепляющими стробоскопами, смотрят ядовито и желчно. Зрачки теряются под кислотным пигментом, ее глаза подсвечиваются ярко-ярко. Бирюза цвета вычурно-концентрированного пятна халцедоновых лазуритов, глянец пробивается сквозь густую патоку, и тень на ее лицо ложится так, что становится действительно
страшно.
Тело под рукой корчится, на лице гримаса испуга — страх лижет по спине широкой влажной тряпкой, вяжет липко-сахарной дрожью по коже, он прошибает тело в холодный пот —
боится.
Страх этот — животный, первобытный. Тот, от которого в панике сужаются радужки и весь организм колотит крупной дрожью. Злодей не в силах вымолвить ни слова, он хрипит болезненно, вымученно хнычет, и слезы на покрасневших белках у него наливаются самостоятельно. Мия давит, рукой сжимает горло до удушья, ломает два хряща и пускает плазму по пальцам — перчатки высококлассные, проводят ее идеально и послушно обжигают чужое горло: визжащий вскрик медленно затихает, тело под руками лихорадочно трясется.
Мидория сжигает ему голосовые связки изнутри. Почерневше-синий ожог расходится паутиной неоново-ярких разрядов, вплоть до обугленных кусков плоти.
—
Вот уж вряд ли.
И зверский рык прокатывается по полигону.
***
Мия выдыхает. Проходится ленивым взглядом по окружению, слегка щурит глаза и думает, что все-таки тут их было больше тридцати двух — по-крайней мере после этой цифры она сбилась со счета и перестала считать количество уложенных на гранит тушек.
Ледяная корка и дунувший морозец бьют в спину прохладным ветром — Мидория моментально вскидывает голову. Оборачивается. Глаза раскрываются удивленно, в голове щелкает осознание.
Мия срывается с места.
—
..вы просто кучка отбросов, не умеющая пользоваться своими причудами..
Она слышит его голос издалека. Мидории смутно мерещится, что сейчас он в разы жестче обычного. Тревога гудит в сознании и больно стреляет в темечко.
А у Тодороки в это время сухая злость по венам и непривычное раздражение, бьющее по окончаниям нервов.
— Эй, — и двуцветные радужки смотрят на закованных в лед исподлобья. — На данном этапе, ваши клетки медленно начнут отмирать. Я хочу стать героем, поэтому хотелось бы избежать чего-то жесткого, вроде-
—
Ложись!
Он моментально складывается в коленях.
Твердая подошва встречается с чьим-то лицом буквально над затылком Тодороки. Металлическая балка выпадает из рук, с глухим стуком приземляясь о ледяную корку.
Тодороки вздыхает рвано — он сам не успел понять, что произошло. Он согнулся рефлекторно, потому что голос Мидории прогремел громом среди ясного неба, и, по какой-то странной причине, не послушаться его Тодороки не смог.
Он встает на ноги, озираясь назад. Перед ним — одноклассница и огромная тушка амбалоподобного шкафа, раскинувшаяся конечностями по граниту.
Хитока дышит рвано. Стоит на ногах твердо, смотрит на очередного злодея с бешеным количеством презрения во взгляде.
— Забудь о своем «
избежать жестокости», — она рычит разъяренно, опасно щурит наливающиеся жидкими чернилами глаза. — Тебе чуть голову не снесли вот этой железкой, — и кивком головы указывает на плотный, тяжелый прут.
Мидория щурится зло. Щерится, тянет издевательскую
садистскую улыбку на лице, когда медленно движется в сторону подонка тяжелым шагом.
Тело злодея буквально за секунду покрывается толстым слоем льда. Хитока выдыхает —
о, если бы облегченно и совсем не досадно.
— Чтобы не сбежал, — поясняет парень, и девчонка вдруг открыто смеется.
— Какой же ты все-таки
мягкий, Тодороки-кун, — улыбается ему тонкой ухмылкой, мурлычет мягким голосом, и откровенно умиляется. — Как же
нежно ты с ними.
Его глаза раскрываются шоково — чего? Какое нежно — да он буквально запер их в льду, у них начинают отмерзать конечности.
Да с каких вообще пор, это считается чем-то щадящим?
— Нежно? — переспрашивает, почти умудряется скрыть абсолютное удивление в голосе.
Мия выдыхает. Прикрывает веки и лениво ведет глазами по окружению.
Холодно смотрит на них халцедоновыми опалами, ледяными самоцветами и морозной сваркой на радужках — угроза сквозит во взгляде неприкрытым шлейфом, видится вертикальным, тонким зрачком на сетях цирконовых ожерелий и чувствуется на голову рухнувшей атмосферой — настолько она ужасающая, что в ближайшем радиусе тяжелеет воздух.
— Нам в ту сторону, — кивком головы указывает направление и разворачивается. — Я знаю, что ты собирался спросить. Спойлер: они ни черта не знают. А то что знают — уже знаю и я, — мерит расстояние до гранитового возвышения ленивыми шагами. — Так что пойдем.
Тодороки смотрит.. почти удивленно. Лишь вскидывает брови, собирается что-то сказать, но тут же сжимает губы — понимает, что нечего. А потому лишь в очередной раз злобно зыркает на этих уродов, перед тем, как пойти за девчонкой следом.
***
Она преграждает ему путь рукой и выкидывает вслух короткое:
— Не смотри.
— Что? — хмурится, отступает от нее на шаг.
Не понимает услышанного — Хитока смотрит, и на него впервые за все время она делает это очень и очень серьезно.
Тодороки не понимает причины.
— Не. Смотри. — сухо, едва не по слогам. — Тебе не понравится.
Парень слегка щурится. Хмурит брови, и одну на мгновение вскидывает.
Он лишь сказал ей, что нужно идти в том направлении, потому что так будет быстрее, и они смогут срезать. Хитока согласилась, но перед спуском с очередного склона вдруг замерла и резко дала по тормозам.
В голову Тодороки стреляет осознание, когда в нос бьет концентрат едкой гари и озона.
Он тут же скидывает с себя ее руку. Хитока недовольно цокает и закатывает глаза, когда он уверенными шагами идет в ту сторону.
—
Идиот.
Тодороки быстрым темпом взбирается на вершину подножья. Сглатывает, с непривычки, жмет кисти в кулаки, и, почему-то, напряжение сковывает почти каждое его движение.
Он слышит в спине раздраженный выдох, ее задушенное «
боже». От этого в затылке свинцом наливается что-то липкое, вяжущее. По спине бежит морозец, сердце под ребрами заходится в частом темпе:
черт, да что же там-
Глаза округляются в кромешном ужасе.
У Тодороки судорожно перехватывает дыхание. Он смотрит, смотрит с чистым потрясением, неверие сочится из двуцветных радужек, серо-бирюзовые глаза сужаются до размеров гребанной точки.
Это не злодеи.
Это — раскуроченные ошметки, вывернутые тела наизнанку, местами конечности оторванные с мясом, и пропущенные, словно через мясорубку, части рук, ног, хвостов.
Он смотрит и холодный пот прошибает тело до лихорадочной дрожи — Тодороки блядски напуган.
Он напуган тем, что сотворила его сокурсница — вон там вдали, лежит сгусток чего-то непонятного, это сложно назвать человеком. А вернее —
невозможно, потому что его лицо изуродовано, он весь иссиня-черный, неоново-кислотные сети плазмы тянутся по его телу безразборной паутиной.
Там — кости наружу, торчащие открыто из кожи вон. Там слышны жалкие хрипы, слезные надрывные мольбы —
они хотят жить.
И как только на горизонте они видят копну кислотно-синих волос..
— Н-нет! Прочь!
— Хватит! Убирайся!
— Останови свою чокнутую подружку!
Тодороки бьет под дых с такой силой, что в пору начать задыхаться.
Мидория стоит позади. Лениво облокачивается плечом о гранитовый камень и смотрит на все это крошево с холодным презрением.
— Ну, как? — безвинно и совершенно не заинтересовано. — Понравилось? Ты доволен тем, что увидел?
У Тодороки сводит тремором колени. Ступни налились бетоном, приросли к полу, двинуться невозможно, а под ребрами в это время сердце грозиться пробить позвоночные диски и выпрыгнуть через горло — настолько бешено колотится.
— Закончил? — подходит, чтобы спрыгнуть вниз. — Теперь мы можем идти.
Внезапно, руку сдавило мертвым хватом.
— Это еще что? — Мидория насмешливо смотрит на перехваченное запястье. — Сам же хотел пройти тут. Приперся, поглазел и еще чем-то недоволен?
Она еле успела договорить — Тодороки круто развернул ее за плечи и буквально в лицо гаркнул ей злое, рассерженное:
—
..Какого черта?!
Глаза округляются ошарашено.
Мидория мигает неверяще.
Тодороки нависает над ней грозовой тучей. Его взгляд откровенно чернеет — серый цвет радужки превращается в черный, а светло-бирюзовый наливается грязным оттенком голубого, будто бы сточных нефтяных разводов.
В голове звонко щелкает. Злость начинает бурлить плазмой вдоль мышц.
Морозная сварка в Ведьминских глазах загорается чем-то ядовито-холодным — Мидории хочется в лицо ему засмеяться так открыто и несдержанно, что пробирает на крупную дрожь в ребрах. Но Мия терпит, знает — Тодороки не оценит.
Она пропускает через горло ядовитый хохоток.
— Ты издеваешься? — и спрашивает с чистой издевкой, усмехается рассерженно. — «
Какого черта» я натворила? Тодороки, ты че, больной что-ли?
Ее широкая улыбка — полная яда и желчи — моментально исчезает с лица. Тень падает на ее глаза так, что те начинают светиться кислотным цветом.
Мидория молниеносно впивается пальцами в чужие запястья и видит, как Тодороки кривится в лице. На подкорке сознания она улыбается, потому что знает — у нее хватка стальная, она давит Тодороки на кости и сухожилия, и ощущение это далеко не из приятных.
Она скидывает его руки со своих плеч и шагает вперед, наступая впритык к его носкам.
— Идиот.
Черные брови зло сталкиваются у переносицы, голос хрипит, проседает на четыре тона ниже. Металл лязгает в ее теноре покореженным эхом.
— Мне че, надо столбом стоять, пока меня пытаются убить? Или, наверное, мне надо попытаться заговорить их пустые головы, чтобы мне не вогнали нож под ребра, ну, точно, как же это я так не догадалась-то..!
Злость, ярость и глухое раздражение, бьющее ключом — помесь всех негативных эмоций сейчас горит в глазах плазменным заревом, светится вырвиглазной желчью и могильным страхом припечатывает Тодороки в бетону. Вокруг Мидории — атмосфера Онрё, она своими словами и действиями вгоняет Тодороки страх под кожу ледяными иглами, от которых мороз вяжущей лентой стелет вдоль позвонков.
— Тодороки, — она всеми пальцами тычет ему ровно меж ребер. — Это, блять, гнилое общество, его вообще на этой планете существовать не должно. Эти мрази готовы причудой замахнуться на ребенка, окей? Это норма по-твоему? И, кстати к слову, избавить мир от им подобных — это наша, героев, прямая обязанность. А место, где им гнить — тюрьма или же на расстоянии десяти метров под землей — роли особо никогда не играло.
Он отшатывается от нее сам.
Тодороки смотрит на Мидорию с голимым ужасом в глазах. А она в ответ смерит его взглядом, полным решительности и сухой, глухой злости.
— Поэтому закрой свой ебальник и даже не смей читать мне морали на этот счет.
И отходит. Широкими шагами спускаясь вниз и ловко спрыгивая со всех камней.
А Тодороки чувствует, что, внезапно, испытывает к Мидории лишь отвращение.
***
Они возвращаются к месту сбора. Мидория хмуро оглядывает пришедших.
Фумигаке. Мина, которой помогает дойти Оджиро.
И, в общем-то, все. На этих трех лицах список класса заканчивается.
— Где все остальные? — недовольно спрашивает Мия. — Неужели еще не закончили?
Она оборачивается. Взгляд падает на кровавый разрез в области голени Ашидо.
Хитока хмурится лишь сильнее, когда видит, как стыдливо уводит глаза девушка, и виновато давит губы в тонкую полосу.
Да. Мидория периодически забывает, что в ее классе действительно сильных людей можно посчитать по пальцам. Токоями, видя повисшую неловкость, решает сгладить углы:
— Дело не в этом. Просто не все зоны близки к нам. К тому же, не всем повезло попасть в.. благоприятные условия, для того, чтобы пользоваться своей причудой.
— Да, возможно, — Хитока отворачивается. — Сорян, я не подумала об этом.
Внезапно, в голове щелкнула ужасающая мысль. Мидория моментально дернулась, широко раскрывая глаза.
—
Твою мать..
Черт.
Хуево.
Блять, у них действительно херовое положение дел.
Ведьма дергается вперед всем телом, она запрыгивает на рыжий диск причуды и смотрит свысока на самый центр полигона.
Дерьмо, какая же ситуация, блять, все-таки дерьмо, у Мидории просто нет слов.
Она затягивает ремень на поясе с бомбами сильнее, дергает резинки на рукавах. Озоновый дым сочится сквозь неоновые вставки костюма, потому что циркуляция плазмы в мышцах за секунды скакнула на неприлично-много.
— Мия-чан..? — Ашидо нерешительно зовет одноклассницу.
Тодороки недобро скосил глаза в ее сторону. Маширао вопросительно вильнул хвостом. Черная тень возвысилась над Токоями, чтобы посмотреть туда же, куда и Мия.
Хитока оборачивается. Смотрит на пришедших одноклассников и недовольно хмурит тонкие брови.
— У нас проблемы.
Тодороки впервые замечает в кислотных глазах очевидную тревогу.
***
Фонтан — большой, огромный. Он связывает все зоны, от него есть доступ ко всему, что находится в USJ
И Тсую это понимала. Осознание, что у большинства её одноклассников связаны руки, огрело Асуи внезапно. Потому что кораблекрушение, погодные катастрофы и землетрясение никогда не попадут к парадной лестнице, минуя центр комплекса.
А в центре — Айзава, Шигараки и Ному.
— Мидория-кун, у меня плохое предчувствие, ква.
Асуи страшно, но она не показывает это. Хотя, будь у Тсую возможность — задрожала бы и разревелась, как Минеда, однако она так не сделает.
Мгновение — перед ее глазами безумный маньяк, с рукой на страшном бледном лице. Еще секунда — его до дрожи бледная, мертвецки-серая ладонь вдруг врезается в чертову рыжую сеть, и даже та — не испепеляется.
Громкий крик оглушил.
—
Эй! Глаза сюда, уебок!
Треск плазмы зазвенел над головой.
—
С Рождеством!
Слышится свист. Громкий металлический лязг и противный скрежет металла — какой-то диск врезается в асфальт на скорости, огоньки на нем мигают со странным звуком.
Тик-тик-тик.
Асуи не успевает реагировать — из воды ее что-то поднимает и уносит в свободный полет, да на такой скорости, что спиной она больно врезается в заднюю часть своей нестандартной клетки. Огорошенные Деку и Минеда — тоже.
Тик-тик.
Сзади — чьи-то крики. Кажется, Миевы — Асуи сложно разобрать происходящее, картинка перед глазами меняется слишком быстро. Потому что еще секунду назад ее трясло от животного страха, от бледной руки перед собственным лицом и от пугающих красных глаз. А сейчас в ее глаза бьет ветер, она видит парадную лестницу и вдалеке она узнает черты силуэтов своих одноклассников.
Бум.
Ее подбрасывает в воздухе от ударной волны и девчонка неприятно прикладывается затылком о пластину.
Тсую вскидывает голову, как только они вылетают из черных сгустков дыма:
— Забирайте их! Живо!
Асуи вскрикивает — она оказывается в свободном полете.
***
Мия буквально влетает во все это кровавое месиво с часовой бомбой в руках — секунда-вторая-третья. Ее диск взрывается у Шигараки буквально под носом, озоновая дымка стелет пластом по поверхности, и из этого ужаса вдруг вылетают три сферы.
— Забирайте их! Живо!
Она кричит, кричит громко и смотрит на Тодороки с мольбой в глазах — пока оглядывается, чертыхается и мысленно надеется, что все-таки все будет в порядке.
Хитока летит сверху, а впереди нее — напуганная Асуи, бледный-бледный Изуку и еще кто-то из учеников, чье имя Мия не запомнила.
И в голову Тодороки бьет пульс.
Мидория видела. Мия, мать его, видела, что вблизи этого апогея опасности три ее сокурсника и причина, по которой она ломанулась во весь этот кромешный движ крылась, если не вся, то как минимум в
них.
Тодороки скользит к ней, смотрит ей в спину, и вдруг крик его становится истошно-громким:
— Сзади!
Она рухает вниз как по указке.
Пластины развеиваются — все и без остатка. Ученики отправляются в свободный полет, Хитока кое-как изворачивается в воздухе и плазменным диском снова заряжает по огромному монстру — тот взрывается в считанных миллиметрах от его тела.
Все четверо приземляются на ледяную горку, Мидория неприятно прикладывается коленом и ребром о лед, а в воздухе в это время гремит фейерверк: Ному взрывается, Мия не стесняется и из руки у нее выкатывается не один разряд плазмы — ток жжет, жжет больно, и все слышат эти злобно-жалостливые вопли.
Хитоку вдруг хватают — загребают под талию и срываются с места бегом-бегом.
— Что за- — спрашивает удивленно, пока не переводит взгляд на человека, который тащит ее вверх по лестнице. — Изуку?!
— Ты вообще наперед не думаешь! — кричит взволнованно, взбудораженно, а Тодороки, кстати, с его словами согласен полностью.
Мидория держит сестру под ребрами, грудью закидывает себе на плечо и бежит по ступенькам вверх с завидной скоростью.
Слышится грохот. Мия вскидывает голову, картинка перед глазами откровенно трясется —
пока Деку поднимается по ступеням, другого ожидать нельзя — но зрение у нее хорошее, и она, черт возьми, видит, как Ному пробивает твердый грунт и под землю уходит минимум на два метра.
— ..вот это чудовище, — она шепчет с ужасом и глаза у Мидории раскрываются в чертовом неверии, в полном шоке. Она хмурится и настороженно пускает плазму в ладони, когда он медленно, но верно, принимает сидячее положение.
Под ребрами противно екает: понимание, что он сейчас вот-вот кинется в их сторону настигает за две секунды до суровой действительности.
Животный рык отбивается эхом от огромных потолков USJ. Ному становится на четыре конечности, сгребает за собой землю и срывается с места, приближаясь к ним очень-очень
быстро.
— В сторону! — крик застывает у нее в горле.
Мия изворачивается — ловко и быстро. Отталкивает брата в сторону, заключает в сферу и рукой отмахивает вдаль: направляет в сторону Тодороки. Она тут же разворачивается и с невеселым видом осознает, что до этого черного монстра буквально десять с лишним метров: настолько молниеносно он передвигается.
Хитока цыкает, раздраженно рычит и вскидывает обе ладони.
Она знает, что так нельзя. Она знает, что не готова. Она знает, что закончится это очень и очень плохо, но у Мидории нет другого выбора.
—
Хитока, нет! Не вздумай!
Синее пламя пробежалось по пальцам. И мгновенно запестрило белым. Радужки в глазах растеклись на весь белок.
Надрывная мольба ее брата глушится ударной волной от грядущего взрыва.
***
Бакугоу откашливается, выходит из здания и вдруг замирает: сильная тряска проходится по всему комплексу.
Он хмурится. Замирает на месте и медленно поворачивает голову. Зона, в которую его выкинуло была едва ли не на самом верху, и Катсуки прекрасно видел главную площадь. Светлые брови, ожидаемо, столкнулись у переносицы, зубы зло заскрипели — Бакугоу увидел огромный пласт черно-синего дыма.
Понимание пришло мгновенно.
—
Больная, блять.. — злобный рокот превращается в грубый крик. — .
.убью нахер!
Катсуки рычит, что-то гаркает Киришиме и резко срывается с места — он летит на взрывах, несется прямо в гущу проблем, потому что там — она, и большего Бакугоу не нужно.
Искры из ладоней, взрывы из перчаток — грохот гремит один за другим, вены дыбятся на поджарой коже. Мышцы горят, в голове гудит —
дура-дура-дура..!
Какая же ты, блять, все-таки, пришибленная. Неадекватная, просто на голову больная — тебе же сказали, тебе строго-настрого запретили, твое тело, черт возьми, совершенно
не готово!
Не. Готово!
Так и какого же хера ты вытворяешь?! Бакугоу готов Хитоку зубами разорвать, в клочья раздербанить и прямым ударом выбить на хер всю дурь из ее нездоровой головы — идиотка, просто поехавшая.
О. Да. Катсуки в курсе — он знает, что Мии нельзя так делать, он прекрасно понимает, чем это может для нее закончиться, и он, чья голова работает исправно и всегда трезво, буквально сразу же после выговора от проф-врача ей пообещал, что он вырвет ей руки из плечей вместе с сухожилиями, если узнает, что Хитока проворачивает нечто
подобное.
Дымка бешенства застилает глаза, злоба жрет его огромными кусками и в том же духе продолжает — под ребрами клокочет что-то гневное, едкое. Желание свернуть Мии шею растет с завидной скоростью — поразительно, но даже разгон у Ному не настолько быстрый. У Катсуки дыбятся вены на висках, он уверен, что врежет ведьме по лицу минимум пару раз, когда ее увидит — настолько сильно он сейчас злится.
Он спускается к парадной лестнице: от увиденного рычит и хочет заорать на нее благим и чистым матом.
Мия мечется по полигону, постоянно срывается с места, ставит пластины одна за другой и не гнушается использовать плазму — играть в херовы догонялки с чертовым Ному, как правило, ничем хорошим не заканчивается, но Хитока, блять — гребанная дура, раз вытворяет такое.
Большинство в классе стоит столбом, они с ужасом и молча смотрят на это и Катсуки лишь сейчас осознает — их тоже откинуло взрывом. Из-за мощной ударной волны кого-то приложило о пол, а потому некоторые из них сейчас отсиживают заднице на ковре и шальным взглядом мечутся по полигону.
Искры рвутся из ладоней, агрессия Катсуки отравляет организм ядом по венам и как только парень делает первый шаг, то тут же вслух произносит:
— Только попробуй сдохнуть —
воскрешу и грохну снова..!
***
Хитока вскрикивает — обрывисто, слишком поздно, заглушено и громко так, что ее голос звенит и гудит в перепонках до дрожи —
больно.
Перед глазами летят белые пятна, цветные вспышки отдаются яркой агонией в мозгах и мышцах. Мия падает, как подкошенная, когда у нее подгибаются колени, и неприятно приземляется спиной о ступени — на фоне сгоревших рук это не чувствуется совершенно.
Ощущение, словно их зажимают между раскаленным прутьями металла, вжимают в плавленную сталь и окунают в синий пламень — Мидория смаргивает хлынувшие градом слезы.
Хитока утыкается лбом в колено и даже треть той боли не умещается в ее крике. Мидория выплескивает ее секундно, от желания облегчить себе ситуацию. У Мии руки наливаются насыщенно-индиговым, покрываются чернеющей коркой и болят изнутри адски — Мидорию едва ли не скручивает в судорогах и конвульсиях, хочется биться в истерике и кричать громко-громко, пока голос не сорвется к черту.
Куртка от плеч и вниз — вся разорвана. Ее молнией порвало на ошметки, осталась только сетчатое основание жилета. Зуд прошивает тело, боль взрывается у Мидории под кожей осколками битого стекла до белых точек из глаз, а собственная причуда награждает ожогами четвертой степени. Мидория жмурится, хмурит брови и скусывает губы в кровь, потому что ей невероятно больно. Через нос она дышит озоновым дымом, от нее пар валит комьями, и Хитоке искренне мерещится, что сейчас она сожгла себя изнутри.
Перед глазами мутнеет — она тканью смазывает навернувшиеся слезы, которые лезут на глаза снова и снова. Шепчет под нос тихое «
черт возьми», и на дрожащих коленях пытается подняться сама.
Мия вскидывает голову. Ее взгляд — абсолютный расфокус, он мажет по окружению шальными расплывчатыми волнами. На мгновение Мия сощуривается.
Это не тело. Это — горелые конечности, ошметки мяса вместе с торчащей костью и ожоги с неоновыми линиями. Это черная корка на мозгу, скорчившийся белок вместо глаза и осыпающийся пеплом верх.
У ному сожжена вся кожа, мышцы наизнанку, и местами видны зоны пораженных участков — кровавое месиво. Сухожилия и вены торчат на люди, на всеобщее обозрение и от вида такой мерзости, Мидории хочется блевать.
Живой — Хитока так считает, когда слышит его несвязное мычание, когда он воет жалко и в его оглушающем рокоте Мидория слышит, насколько же, мать его, неприятно получить таким взрывом под ребра.
— Мидория!
Голос кричит ей в спину, Хитока слышит треск льда — морозный ветер приятно холодит спину, она снова выдыхает со свистом, и озоновая дымка — все еще концентрированно-синяя, цвета грязно-голубого, с примесью гари и копоти — кружит в воздухе спиралью вверх.
Мия усмехается — побито так, совершенно бесцветно. Оборачивается, и разве что приветливо не машет рукой:
— О-о, привет, — улыбается глазами-морщинками, смаргивает слезы и кристальные дорожки бегут вниз по щекам, потому что Мии невероятно больно. Но она гордо закидывает подбородок выше и смотрит на парня расфокусированно. — Я же никого не задела, да?..
Она наталкивается на двуцветные радужки — Тодороки смотрит взволнованно, зло и осуждающе, и Хитоке хочется истерично с этого смеяться.
— Мидория, чтоб тебя..! — ледяная дорожка доходит до самой нижней ступени, он с нее спрыгивает и бежит в ее сторону.
И как только он подходит ближе — замирает. Замирает и не шевелится, потому что Хитока сейчас синоним к фразе,
«одной ногой в гробу» — настолько все херово.
— Руки не трогай, — она говорит с дикой дрожью в голосе, хрипит на выдохе, когда отводит плечи назад, и кровь с лица течет вниз по подбородку. — Укушу.
От ее глупой, очень-очень глупой и совершенно не к месту угрозы хочется стукнуть себе по лбу — это же насколько надо быть идиоткой, чтобы вытворять что-то
подобное.
Руки Мидории — откровенно черные, изо рта валит грязно-синий дым. Кровь из носа хлещет так же, как вода из фонтана вдалеке — мощным, бесконечным потоком. Она улыбается ему криво и неровно, ее губы и лицо дрожат, Тодороки видит, что на ногах Хитока стоит каким-то чудом, потому что шатает ее невероятно сильно.
— Что за- — все вопросы, претензии и волнения вышибает из головы напрочь, как только он видит, в каком же херовом она состоянии. — Ты что с собой сделала?! — вскидывается неверяще, у него глаза размером с блюдечко.
— А? Ох, это, — окидывает руки взглядом, и колени у нее, наконец, подкашиваются.
Шото подрывается с места, ловит ее очень осторожно — хватает под лопатки, рук не касается и сажает ее на пол до чертиков аккуратно. Хитока падает виском ему в ключицы, проезжается носом по плечу и оседает на груди тряпичной куклой.
— Я.. — она говорит тихо, хрипит и кровь крапает с ее подбородка на черные форменные штаны. — ..
мне просто есть до вас дело.
Мия усмехается ему в ледяные шипы на костюме, хмыкает себе под нос уставши-вздорно и хрипит в смешках ломающимся голосом.
В сознании Тодороки что-то громко надламывается.
Мидория чувствует, как ее вырубает — перед глазами плывет, картина в зрачках расплывается и в голове гудит сильно-сильно. Фоново она слышит какие-то взрывы и мат Бакугоу, грохот от распахнувшейся двери и басовитого клича Всемогущего; в мозгу Мидории перемешиваются возгласы одноклассников, вой Ному и тихий тон раздраженного Шигараки.
Мидория чувствует, что ее осторожно прижимают к груди и надрывно просят не отключаться.
