***
Однажды, перед самым уходом на фронт, Баки удалось затащить Стива к фотографу, потратив на это целых два доллара, и ухватить себе их общую фотографию. Под плотной тканью кителя, в нагрудном кармане, она сопровождала его и в бою, и у вечернего костра. Там, на фотографии, они юные и совсем-совсем счастливые. Правая рука Барнса накинута на плечо друга, и они оба заливисто смеются. У Стива съезжает вниз лямка подтяжки, а у Баки фуражка набекрень. Где-то там, по другую сторону Атлантики, в старом добром Бруклине, Стив, его лучший друг, склоняется над своим холстом. А здесь промозгло и пахнет металлически, кровью, зуб на зуб не попадает от вьюги, а губы иссохшиеся до крови от стылых ветров. Но от клочка бумаги, спрятанном у самого сердца, веет теплым ароматом выпечки и исходит неиссякаемое тепло, зовущее и держащее на твёрдой земле. Со временем она немного сотрется и выцветет по углам, но всегда будет приносить родное тепло, даже в самых страшных льдах и снегах.***
С некоторых пор Стив ненавидит рисунки. И фотографии тоже ненавидит. Он бы выбросил к чёртовой матери все свои наброски, если бы Пегги не уговорила их сохранить на память. С каждой страницы ему невыносимо ласково и с легкой усмешкой улыбается Джеймс Бьюкенен Барнс, который словно только вчера звал его есть хот-доги на соседней улице да купаться в речке у песчаного карьера. Лучики морщин около глаз, серые, теперь уже мёртвые глаза. Не просто на фотографии. По-настоящему мёртвые. Руки дерёт так, что хочется сбить костяшки в кровь, раскрошить ни в чем не повинные акварельные листы, сжечь, уничтожить. Но фотографии в виде рисунков — единственная память, которая теперь у него останется.***
Подарок на годовщину выбрать сложно. Сначала Роджерс думал о том, чтобы приобрести новенький набор ножей или высококлассную винтовку, но вряд ли бы он нашёл то, чего в арсенале Зимнего Солдата ещё нет. Кулоны — слишком сопливо, да и они мешаются по жизни, Стив сам испытал это благодаря компасу. Благо, тот остался в Смитсоновском музее, он бы не смог смотреть в глаза снисходительно улыбающейся Пегги. Пусть народу останется легенда о любви Капитана Америки и агента Картер — хороший трюк и от журналистов можно открещиваться, а для Стива Роджерса пусть будет Джеймс Барнс. В итоге, после долгих скитаний и многочисленных моральных дилемм, Стив купил обыкновенный фотоальбом. Перетряс всех знакомых, прошерстил архивы и даже заставил Тони залезть в базы данных прошлых лет. Нет, гидровские материалы не понадобились, наоборот, эта часть была почти вырезана из их хронологии. Так, с миру по нитке, он смог наскрести несколько десятков фотографий. И к ним добавились новые, сделанные в это время, буквально за последние полгода.***
— Стив, что это? — с недоумением уставился Джеймс на протянутую коробку, обмотанную в пергаментную бумагу и обвенчанную пышным красным бантом. — Мой подарок тебе. — застенчиво ответил Роджерс, пряча от смущения глаза, — Открывай уже. — О Боже, откуда ты нашёл эту фотографию? — Племянница Ребекки помогла. — Оххх...я правда был таким придурком? — А я тебе это говорил. — Сопляк. — Два метра ростом и в плечах шире тебя? — Но здесь облако сахарной ваты явно больше твоей головы. — Она была вкусная. — Твоя мама меня чуть не убила. — Это было забавно. — Вряд ли в разъярённой Саре Роджерс есть хоть что-то мало-мальски забавное или приятное. Тебе просто повезло, что была она не столь радикальна, чтобы тебя наказывать. Иначе ты бы не смог сидеть неделю. — Это окупилось. — А ещё я удивлён, что тогда вместе с язвой желудка ты не заработал диабет. Серьёзно, куда в тебя столько влезло-то?!***
— Эй, Стив. А почему...последнее место пустое?***
Пробел в конце альбома вскоре был заполнен фотографией сплетенных рук и двух поблескивающих золотом колец. Фату и белое платье оба Роджерса-Барнса примерить отказались, однако смокинги на их свадьбе выглядели отпадно. Особенно в виде марципановых фигурок. Спустя 15 минут после церемонии украденных и безжалостно съеденных Ракетой. На внутренней стороне альбома, на плотной картонке, появилась сделанная от руки витиеватая чернильная надпись:«Я с тобой до самой последней черты».