Я по уши в тебя влюблен.

      Повисшая в палате тишина сводила с ума. Почему она молчит? За что просит прощения? Неужели она все же сделала это? Она сделала аборт и у нас не будет ребенка? Или же наоборот, просит прощение за то, что не смогла сделать этого? Я терялся в догадках, и это паутина из непонимания окутывала меня. Как на зло, врач покидает бокс, отпустив шторы, чтобы скрыть нас от посторонних глаз. Кажется, он меня узнал, но не подад вида и я даже был ему благодарен, так как сейчас все эти автографы и фотографии были не к месту.       — Простить за что? — осторожно спрашиваю я, продолжая стоять у входа в бокс. Я понимал, что если она все же сделала это, то скорее всего это изменит мою жизнь, но я никогда не стану обвинять в этом Аврору. Ведь если бы я не поступил с ней так, то ничего бы этого не было.       Вообще, я не был религиозным настолько, чтобы считать аборт — грехом или убийством, я просто считал, что если эта беременность не является угрожающей или не появилась в результате насилия или чего-то вроде этого, то аборт в какой-то степени неуместен. В нашем случае это скорее странно, так как у нас есть все, чтобы дать ребенку качественное развитие и образование. Мы обеспечены и имеем свое жилье, у нас нет проблем с работой и нет вредных привычек. Я все же надеялся на то, что она ничего не сделала.       — Я не смогла… не смогла убить его, — шепчет она, а по ее лицу катятся слезы. Лично мне в этот миг резко становится легче и я ощущаю, как камень упал с шеи. Она не смогла. Моя маленькая, сильная девочка. Вот кто из нас двоих настоящий супергерой. Я был готов зарыдать, но держался из последних сил, — я понимаю, что у тебя есть девушка. Но я не могу… я… я буду сама, сама воспитывать его и я, я не буду предъявлять к тебе никаких претензий…       — Рора, — я выдыхаю и сажусь на корточки рядом с кроватью. Мои руки обхватывают ее холодные, дрожащие ладошки и бережно их сжимают, — мне нужна только ты. У меня никогда ничего не было с Сиэрой и быть не может, — я стараюсь быть искренним и открытым настолько, насколько это возможно.       — Правда? — ее голос наполнен недоверием и я понимаю ее. Недоверие было логичным если судить по тому, как я поступил с ней. Я самый ужасный человек. Я не имел никакого права так поступать с девушкой, которая любила меня.       — Конечно, — я сажусь рядом с ней на диван и голова Авроры тут же опускается на мое плечо и я понимаю, что ужасно скучал по этому чувству. По ней самой. Я понял, что не смогу без этой девочки, без моей малышки, которая мило улыбается мне по утрам и по тому, как она забиралась на диван с ноутбуком, чтобы снова поработать над книгой и Тесса всегда устраивалась рядом с ней, — у нас будет ребенок? — спрашиваю я так, словно боюсь того, что все это окажется неправдой и что она все же сделала аборт.       — У нас будет ребенок, — более уверенно говорит Аврора и я, не удержавшись, начинаю плакать, продолжая держать Рору за руку, — и тут нет Надиной вины. Идея с абортом была не ее. Это было только мое решение, — значит Рора сама пришла к такому решению? Нет, я не злюсь на нее, я понимал, что скорее всего это было от безысходности и страха за свое будущее.       Сейчас я не хотел рассказывать ей о том, что произошло. О том, как Надя и Сиэра сговорились, чтобы устроить все это. Сейчас это было не так важно. Важно было то, что Рора не сделала этого и у нас будет ребенок. Я стану отцом. И наверное, именно сейчас, я ощутил себя счастливым, как до всего этого безумия.       — Все будет хорошо, — теперь я был уверен в этом, как никогда раньше, — я даже не знаю, как просить у тебя прощения, так как понимаю, что ужасно виноват перед тобой и что я едва сам все не разрушил, но я правда не могу без тебя.       — Все в порядке, Том, — она говорит совершенно спокойно и это сначала даже немного пугает, но я обнимаю ее и уловив запах ее парфюма, который был смешан с больничным запахом, понимаю, что я готов меняться на столько, насколько это будет нужно. Я действительно боюсь потерять ее и нашего ребенка. Они нужны мне.       Я не знаю сколько еще времени проходит, прежде чем снова приходит врач и вручает Роре какие-то бумаги. Вроде как с результатами анализов. Только после этого мы решаем покинуть стены клиники. Я не особо любил больницы и ощутил невероятное облегчение, когда мы оказались на свежем воздухе. И хотя эта клиника была скорее похожа на како-то отель, атмосфера все равно давила на меня.       Внутренний двор клиники, где мы ждали такси, был живописным местом. Большая часть территории была засажена зеленым газоном, который был аккуратно подстрижен. Его пересекали дорожки, вдоль которых стояли скамейки и столики, за которым отдыхали пациенты и их родственники. У стен здания стояли клумбы с яркими цветами, которые наполняли двор приятным ароматом. Рора стоит рядом со мной и кутается в красную толстовку с принтом, изображающим постер к старому фильму «1984», снятому по одноименному роману Джорджа Оруэлла. Я знал, что это любимая книга моей девочки.       — Ты можешь переехать ко мне, — предлагает Рора, — мне кажется, что так будет лучше.       — Да, наверное ты права, — соглашаюсь я и обнимаю ее, целую в макушку. Моя маленькая, сильная девочка. Как же мне ее не хватало. Теперь я сделаю все, чтобы она была счастлива. Я перестану так сильно пить, я научусь контролировать себя и полностью вычеркну Браво из своей жизни. Я должен быть стеной для Роры и нашего будущего малыша.