***
Накрапывает мелкий дождь. Хосок накидывает на голову капюшон худи и ускоряет шаг, обходя других студентов, кучками собравшихся перед воротами университета. У девушки перед ним из наушников громко играет знакомая песня, он улыбается и шевелит губами, беззвучно подпевая, обгоняет её и тут же замирает, как вкопанный, заметив на дорожке перед корпусом знакомую фигуру — Чонгук расхаживает взад-перёд, оглядываясь по сторонам в поисках кого-то. И Хосок даже знает, кого именно. Улыбка медленно сползает с лица. Девушка по инерции врезается в него, едва не роняя их обоих, и удивлённо вскрикивает. Хосок резко разворачивается, сгибается в поклоне, выдавливая из себя извинения, и чуть ли не бегом бросается в другую сторону, пока Чонгук его не заметил. Внутренний голос истерично вопит, называя его трусом, идиотом и ещё парочкой нелицеприятных эпитетов. Хосок безрадостно смеётся над собой, понимая, что был настолько счастлив помириться с Чимином, что совсем забыл про Чонгука. Он заскакивает в маленькую кофейню через дорогу от университета, заказывает себе американо и занимает столик в дальнем углу. Через пятнадцать минут приходит сообщение от Чонгука, в котором тот спрашивает, почему Хосок опаздывает. Хосок пишет, что плохо себя чувствует, просит прикрыть и отключает телефон. Ложь горчит на языке. Он тяжело сглатывает, в два больших глотка допивает американо и заказывает капучино с тройной порцией сахара. Бариста приподнимает бровь, становясь удивительно похожей на Чимина. Хосоку даже чудится укор в её взгляде. В кафе почти никого. Редкие посетители забегают, чтобы сделать заказ и, получив его, уходят. Помимо Хосока в зале сидят двое: мужчина в тёмных очках, яростно что-то печатающий на ноутбуке — даже со своего места Хосок слышит стук клавиш; и хмурая женщина, сверлящая взглядом входную дверь. Хосок пытается придумать каждому из них историю, но теперь в голову настойчиво лезут воспоминания о пятничном «свидании», и о Чонгуке, с которым в конце концов нужно будет поговорить. Снова даёт знать о себе чувство вины. Хосок едва не стонет, делая глоток приторно-сладкого капучино, от которого сводит зубы и тянет в животе. На следующее занятие Хосок заставляет себя идти — профессор Ю ненавидит, когда пропускают его лекции. Занимая место в аудитории, Хосок успевает накрутить себя сожалениями и чувством вины так, что впору сразу собирать вещи, обрывать все связи и уезжать к бабушке в Кванджу. Но вместе с этим в его душе поднимает свою уродливую голову злость — на Чонгука, который хочет разрушить их дружбу, на Сокджина, который со своими любовными советами влез куда не нужно, на Юнги, которого нет рядом, и на себя самого, который не может это всё остановить. Жизнь напоминает ему товарный поезд со сломанными тормозами, который несётся вперёд, разрушая хлипкие преграды, и вопрос времени, когда под его колёсами окажется сам Хосок. Ножки соседнего стула с противным скрипом проезжаются по полу. Хосок вздрагивает и поворачивается, оказываясь лицом к лицу с Чонгуком, который смотрит на него со смесью радости и беспокойства. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает тот участливо. Ответить Хосок не успевает. Знакомый голос позади него тянет раздражённо: — Неужели опять заболел? Хосок едва не стонет, прикрывает глаза на мгновение, чувствуя, как напрягается рядом Чонгук, а затем натягивает на лицо дежурную улыбку и поворачивается. — Ничего серьёзного, сонбэ, — говорит он. — Скоро фестиваль, ты же помнишь? — Конечно, — Хосок кивает и начинает доставать из рюкзака тетрадь. Краем глаза он видит, как Чонгук хмурится и падает на стоящий слева от Хосока стул, складывая руки на груди. Хосок задаётся вопросом, что Чонгук вообще здесь делает — он даже не посещает этот курс. Место справа занимает сонбэ, переговаривающийся с кем-то перед ними. Хосок чувствует себя между молотом и наковальней и жалеет, что у него нет способности исчезать на месте. Всю лекцию он сидит, как на иголках, делает записи, пытаясь внимательно слушать профессора Ю, но постоянно отвлекается то на сонбэ, который громким шёпотом сетует, что без Хосока победы на танцевальных конкурсах стали слишком уж лёгкими; то на Чонгука, который так сильно сжимает в руках ручку, что Хосок слышит треск пластика. Когда сонбэ отвлекается на телефон, Хосок накрывает колено Чонгука рукой и едва слышно шепчет: — Держи себя в руках. Тот нехотя кивает и разворачивает к Хосоку свою тетрадь, на странице, которой маленький человечек, в котором угадывается один знакомый мудак, получающий пинок под зад массивным ботинком. Очень знакомым ботинком. — Даже не думай, — снова шепчет Хосок, пытаясь быть серьёзным, но всё портит пробивающаяся на его лице улыбка. Чонгук ухмыляется, переворачивает лист и снова начинает рисовать. Хосок возвращается к прослушиванию лекции, но тут сонбэ явно решает, что в последнее время Хосоку слишком хорошо живётся, наклоняется к нему и тихо, чтобы никто больше не услышал, спрашивает: — Через два месяца будет танцевальный конкурс, не хочешь принять участие? Хосок замирает и медленно поворачивается к сонбэ, не веря своим ушам. Об аварии не слышал только глухой, как и о том, что Хосок больше никогда не сможет танцевать, как раньше. Об этом говорили однокурсники, об этом сетовали профессора, и сонбэ, который иногда навещал его в больнице, точно не мог об этом забыть. Вывод напрашивается сам собой. Хосок стискивает зубы и зажмуривается, чтобы не дать слезам позорно скатиться по щекам. Остатки хорошего настроения улетучиваются, ком застревает в горле, а внутри поднимается гнев. Слова рвутся с языка — десятки, сотни злых слов, но Хосок усилием воли заставляет себя молчать. Он длинно выдыхает и стискивает зубы, цедя: — Спасибо, но нет, — и отворачивается, смотря перед собой пустым взглядом. Гнев тесным клубком переплетается с обидой, они ползают по внутренностям Хосока, как две ядовитые змеи, больно жаля бьющееся в груди сердце. Для первокурсника Чон Хосока сонбэ был наставником, кумиром и другом. Для собравшего себя по кусочкам Чон Хосока — превратился в грубого и жестокого ублюдка, не дающего его ранам затянуться. Чонгук трогает его за предплечье, привлекая внимание, и кивает на свою тетрадь. На тонком листе Хосок видит двух маленьких человечков, в которых узнает себя и Чонгука, стоящих на краю вырытой ямы с лопатами в руках, а ниже мелким почерком написано: «Только скажи, и я помогу тебе избавиться от тела». Хосок качает головой, чувствуя, как ослабевает узел внутри, берёт ручку и пишет ниже: «Мой герой». «Супергерой», — поправляет его Чонгук, шкодливо улыбаясь, и добавляет. — «Но я предпочитаю партнёра». «Хорошо, партнёр», — отвечает Хосок и незаметно пожимает Чонгуку руку, стараясь не придавать значения выражению его лица. Гнев полностью исчезает, его место занимает согревающая, подобно солнечным лучам летним днём, благодарность. У Чонгука есть удивительная способность поднимать ему настроение даже в самые отвратительные дни. Раздаётся звонок. Хосок потягивается, начинает собирать свои вещи и не успевает обрадоваться перерыву, как Чонгук с сонбэ начинают говорить одновременно: — Хён, давай сходим в кафе. — Давай обсудим план фестиваля. И так же одновременно они замолкают, буравя друг друга взглядами над головой Хосока. Тот едва не стонет и пытается понять, как докатился до такой жизни, мысленно считает от нуля до десяти, представляет бабушкин дом, и сокрушается, что так и не обрел суперспособность мгновенно оказываться в другом месте. От необходимости отвечать одному из них, Хосока спасает подошедшая однокурсница. — Чон Хосок, тебя там кто-то спрашивал в коридоре, — говорит она, заправляет за ухо длинные волосы и кокетливо улыбается Чонгуку. — Привет. Никогда тебя здесь не видела. Я Хан Соён. — Чонгук смотрит на неё недоумённо и не спешит представляться сам. — С какого ты курса? Дашь мне свой номер? Хосок хватает рюкзак, выскальзывает из-за стола и пробирается к двери, игнорируя короткую и весьма неожиданную вспышку ревности. Сонбэ что-то говорит ему в спину, но Хосок делает вид, что не слышит. Он выходит в коридор и оглядывается, пытаясь понять, кому мог понадобится. Сзади на плечо опускается чья-то рука, и Хосок едва не подпрыгивает. Он резко разворачивается и видит Намджуна, смущённо прячущего глаза. — Извини, не хотел тебя напугать. — Ничего страшного, — отмахивается Хосок. — Что ты здесь делаешь? Занятия у Намджуна проходят в другом корпусе, и увидеть его здесь, как минимум странно. — Мне нужно с тобой поговорить. Не здесь, — добавляет он, когда Хосок жестом предлагает ему начать. — Как насчёт кафе? — спрашивает Хосок. — Отлично. Хосок ведёт Намджуна в то самое кафе, в котором прятался от Чонгука несколькими часами ранее. Кивает баристе и снова заказывает капучино с тройным сахаром — что-то ему подсказывает, что его ожидает очередной трудный разговор. Намджун берёт себе карамельный фрапучино — Хосоку в этот момент очень хочется себя ущипнуть, или Намджуна, потому что тот не любит сладкие напитки. Нехорошее предчувствие только усиливается. Они занимают дальний столик, чудом оказавшийся свободным. Намджун ставит перед собой стакан, кладёт локти на стол и опускает голову, длинно выдыхая — в таком состоянии Хосок видел его последний раз в старших классах, когда тот на протяжении сорока часов мониторил интернет и обрывал телефоны больниц, проверяя список пострадавших в аварии на магистрали, по которой возвращались домой его родители. Хосок садится напротив, обхватывает двумя руками собственный стакан, наклоняется и тихо спрашивает, ожидая худшего: — Что случилось? Намджун вздыхает и поднимает на Хосока больной взгляд. — Я кое с кем переспал, — признаётся он едва слышно. Хосок выплёвывает капучино на стол и закашливается. Намджун протягивает ему салфетки, отводя взгляд. С одной стороны Хосок рад, что ничего не случилось, но с другой — он не отказывает себе в удовольствии пнуть Намджуна по голени, чтобы не разводил драму на пустом месте. — Так, — Хосок сужает глаза. — Мне тебя поздравить или…? — С парнем, — продолжает Намджун срывающимся голосом. — Я переспал с парнем. Хосок откидывается на спинку стула, делает большой глоток капучино и жалеет, что не попросил ещё сахара. — Хосок-а, — Намджун смотрит перед собой, запускает руки в волосы и тянет их с такой силой, будто пытается вырвать из себя клок. — Как ты понял, что ты гей? На язык так и просится колкость, но Намджун перед ним выглядит настолько потерянным, что Хосок прогоняет ядовитые слова и вместо этого говорит: — Ли Донгон. Мама слишком часто пересматривала "Влюблённых в Париже", — смеётся он, но видя, что Намджун его веселья не разделяет, тут же успокаивается. — Когда тебе раз за разом снится голый мужчина в компрометирующих позах, вывод напрашивается сам собой. — Хосок пожимает плечами и задаёт встречный вопрос. — Этот тот парень из клуба? Лицо Намджуна сначала белеет, а потом резко становится красным — Хосок пугается, что тому может стать плохо. Намджун, наконец, отпускает свои волосы — Хосок может поклясться, что видел летящие на пол прядки — и делает большой глоток фрапучино, морщась от сладкого вкуса. — Откуда ты знаешь? — Видел вас на прошлой вечеринке. И слышал, что произошло в клубе, — объясняет Хосок. — Тебя пугает, что ты переспал с парнем? Или что именно с этим? — Оба варианта, я думаю, — хмурится Намджун. — И почему тебя это пугает? — спрашивает Хосок, внимательно наблюдая за реакцией Намджуна. — Я никогда раньше не интересовался другими мужчинами. И все эти чувства — они новые. К ним сложно привыкнуть. — В любви ничего не бывает просто, — говорит Хосок, вспоминая слова Джиу. — Тот парень, он тебе нравится? Намджун смотрит перед собой, сосредоточенно думая над ответом, хмурится, сжимая в руках стакан, а затем поднимает на Хосока взгляд и твёрдо говорит: — Да. Хосок улыбается, салютуя ему своим стаканом и впервые с тех пор, как они пришли в кафе, Намджун неуверенно улыбается в ответ. — Бояться — нормально. И неважно, кого ты любишь, мужчину или женщину. Страх — это неотъемлемая часть любви. Тебе было страшно, когда звал на свидание ту девчонку с олимпиады в старших классах? — Намджун кивает, и Хосок продолжает. — Чем она отличается от этого парня? Ну кроме наличия члена, разумеется, — посмеивается Хосок. — Тем, что она девушка? Намджун хоть и гений, но в чувствах он удивительно беспомощный, как и все остальные люди. Хосок нежно улыбается и качает головой. — Мы уже выяснили, что у неё не было члена. А в остальном? Когда ты понял, что она тебе нравится? — Когда мы разговаривали перед финалом и она желала мне удачи. — А этот парень? Как его зовут, кстати? — Джуён. Его зовут Джуён, — Намджун покусывает губы и краснеет. — Думаю в тот последний раз в клубе. Он рассказывал про свой выпускной проект, а я смотрел на него и не мог взгляда отвести. А на последней вечеринке, — Намджун краснеет ещё сильнее, становясь почти пунцовым, — мы оказались в моей спальне и, ну, сам понимаешь. — Ещё как понимаю, — поигрывает бровями Хосок. — Тебе было страшно? — Да. — Так и чем он отличается от той девчонки? — Наличием члена, — смеётся Намджун. — Добро пожаловать в клуб, — ухмыляется Хосок, допивая капучино. — Значит я гей? — спрашивает вдруг Намджун, уставившись на Хосока немигающим взглядом. — Намджун, — серьёзно говорит Хосок. — Ты тот — кто ты есть. Любовь к другому парню не делает тебя геем. Ты можешь быть гетеро, би, пан — да кем угодно. Это всё просто ярлыки. В первую очередь ты человек, который любит другого человека, — заканчивает Хосок. Намджун откидывается на спинку стула, отпуская, наконец-то, стакан, половина содержимого, которого выплёскивается на стол. Хосок хватает салфетки, стараясь убрать беспорядок, и мысленно просит прощения у сотрудников. — Думаю, мне нужно было это услышать, — медленно говорит Намджун и тоже берёт салфетку. — Спасибо, Хосок-а. — Обращайся, — хмыкает Хосок. Он чувствует на себе взгляд, поднимает голову и встречается глазами с недовольной бариста. Та складывает руки на груди и поджимает губы. Хосок посылает ей извиняющую улыбку и с двойным усердием пытается оттереть стол. — А как твои дела? — спрашивает Намджун, когда между ними вырастает внушительная горка мокрых салфеток. — Встречаешься с кем-нибудь? — Неа. Не до этого, — он поднимается из-за стола. — Пойдем? — Ага, пойдём, — Намджун тоже встаёт, кланяется баристе, которая машет на него рукой, и первым выходит на улицу. Хосок идёт следом, на ходу застёгивая куртку. — А как же Чонгук? Мне казалось, что между вами что-то происходит. Хосок какое-то время молчит, размышляя, что сказать. Солгать легко, но после того, как Намджун буквально обнажил перед ним душу, он решает ответить честностью на честность. — Мы не можем быть вместе, — говорит Хосок, пряча руки в карманы. — Я не хочу потерять друга, когда всё развалится. — Почему ты думаешь, что всё обязательно должно развалиться? — внимательно смотрит на него Намджун. — Вы всегда отлично ладили. — Как друзья — да. Но я не могу представить нас парой, — грустно улыбается Хосок. — Он тебе нравится? «Нет», — хочет сказать Хосок. «Я не знаю», — почти отвечает он. В итоге Хосок просто молчит, и тишина говорит намного больше, чем мог сказать он сам. Намджун кладёт руку ему на плечо в молчаливой поддержке и ничего больше не спрашивает.***
Хосок возвращается на занятия, размышляя, как много он пропустил — работа Сокджина, парень Намджуна, новая песня Юнги. Он чувствует, что друзья отдаляются от него, и ему это не нравится. Чонгук стоит перед аудиторией, игнорируя группу девушек, хихикающих и показывающих на него пальцем, замечает Хосока и улыбается так открыто и так счастливо, что у того сердце начинает истерично биться о рёбра. Хосок на мгновение сбивается с шага, думая, а что скрывается за этой улыбкой. Что ещё он пропустил? — Где ты был? — любопытствует Чонгук, когда они вместе проходят в кабинет. — С Намджуном в кафе, — говорит Хосок, находя взглядом пустое место. — У него была пара вопросов. — О чём? — Чонгук машет кому-то, а потом снова поворачивается к Хосоку, поднимая брови. — Да так, — Хосок не уверен, что ему стоит об этом рассказывать. — Ты можешь сам спросить у Намджуна при следующей встрече. Не думаю, что он будет делать из этого тайну. — Хосок занимает место у окна и решает перевести тему. — Как прошли выходные? Было что-то интересное? — Не особо, — Чонгук садится рядом, ставит рюкзак на колени и начинает рыться внутри в поисках тетради и ручки. — Встретился с братом, поднял два уровня в игре, закончил доклад. Кстати, хён, — Чонгук поворачивается к нему, — у тебя вроде был высший балл по традиционному искусству? — Хосок кивает. — Поможешь мне с проектом? Профессор Ким не поставит мне зачёт, если работа не будет выполнена на уровне «идеальнее некуда», — Чонгук слегка меняет голос на последних словах, явно кого-то передразнивая. — Конечно, — кивает Хосок, а потом ещё раз обдумывает, что сказал Чонгук, и спрашивает насмешливо. — Что ты натворил? — Ничего, — бубнит тот, отворачивается и тихо добавляет. — Кто же знал, что у неё нет чувства юмора. Хосок громко смеётся и тут же закрывает ладонью рот, когда на них начинают оборачиваться. — У профессора Ким прекрасное чувство юмора, — говорит он, вспоминая, как сам сдавал проект. — Ты просто был у неё в числе любимчиков, — ворчит Чонгук. — А может я просто не пытался над ней шутить? — замечает Хосок, не скрывая ухмылки. — Насколько всё плохо? — Очень, — прячет лицо в ладонях Чонгук, а потом смотрит на Хосока сквозь пальцы. — Ты правда поможешь? — Помогу, помогу, не волнуйся, — Хосок качает головой, понимая, что не смог бы отказать, даже если бы захотел. — Это обещание, — широко улыбается Чонгук, хватает его за руку и сцепляет их мизинцы. — Не забудь. — Не забуду, — Хосок чувствует, что начинает краснеть. Он отдёргивает руку, отворачивается и с преувеличенным интересом начинает изучать записи с прошлой лекции.