Фаворитка

      Николай, шумно выдохнув, вышел на свежий воздух, затуманившимся взглядом обведя внутренний двор дома. Ночные призрачно-голубые сумерки опустились и окутали аккуратно разбитый сад под балконом, а прозрачный, холодный воздух пронизывал пространство от чёрого, бархотного неба, на котором ярко начинали вспыхивать звёзды, до отдававшей дневное тепло земли. Ветер дунул в разгорячённое лицо молодого человека, пахнуло осенью, сухими листьями и последними душистыми травами. Стояли последние тёплые осенние дни, а прохладный ветерок, трепавший последнюю листву на деревьях, предвещал скорейшее похолодание и затяжные дожди. Но, пока царило «бабье лето», Николай старался выжить из этого времени всё возможное, со смутным ощущением глубоко в груди понимая, что вместе с осенними заморозками придут проблемы куда более важные. И он отчаянно цеплялся за последний отголосок лета, стараясь растянуть этот момент, и как можно дольше не встречаться с грядущими проблемами.       Губы Николая растянулись в улыбке, когда мысли вернулись к событиям минувшего вечера. В его ушах до сих пор стояло радостное гудение и ликование заполненных трибун арены, тело всё ещё чуть потряхивало от напряжения и радости от победы. Последний матч для их команды выдался тяжёлым, и Николай, признаться, во время последнего периода, когда счёт неминуемо увеличивался в пользу противника, отчаялся и практически примирился с позорным поражением своей команды. Он отдавал игре всего себя, но из-за нервозности, озлобления против собственной немощности, шайба не могла долго задерживаться у него, передачи были неточны, а молодой человек то и дело пропускал бросок.       — Коля, — крикнул ему тренер, когда Лукашенко младший сел на скамью, — успокойся, ты слишком импульсивен. Нам сейчас важно играть на чистоту исполнения и передач. — Мужчина, понизив голос, ободряющее похлопал 31 номер по спине: — Переведи дыхание и отрезвись. Ты можешь лучше.       Николай, стиснув зубы, сдержанно кивнул головой и, игнорируя обращение других игроков к себе, устремил взгляд на лёд, где происходило вбрасывание шайбы. Стараясь успокоиться, он нервно бил клюшкой по собственным конькам, пробуя сосредоточиться на этих размеренных ударах. Но сердце его лихорадочно билось: «Нет, — думал он, — как можно успокоиться, когда мы совершенно точно проиграем!». И только эта мысль пронеслась в его голове, как взгляд молодого человека невольно попал на трибуны напротив. Он обычно никогда не смотрел туда — было не до этого, но теперь его голубые глаза вглядывались в две знакомые женские фигуры.       Мама и Т/и.       Он не мог разглядеть, смотрели ли они в свою очередь на него или были поглощены игрой, но их присутствие вдруг придало ему какой-то уверенности, и на душе в мгновение стало спокойно. Рука тренера подтолкнула его в спину: пора было снова выходить на лёд. Подъехав к месту вброса, Николай оглядел игроков своей команды и наткнувшись на взгляд одного из товарищей и заметив, как глаза того блеснули решимостью, Николай кивнул ему и железобетонно поверил: сегодня они выиграют.       После финального гудка Николай с облегчением выдохнул и, неаккуратно отбросив шлем в сторону, подъехал к радостно сбившейся в кучу команде. Матч безусловно заставил каждого из них поволноваться, но как после такого была сладка долгожданная победа! Трибуны гудели, ободряюще свистели болельщики, стучал барабан, до ушей доносились обрывки кричалок. Молодой человек чувствовал себя счастливо-опьянённым. Знакомый голос, окликнувший его после вручения наград, сделал Николая ещё счастливее, хотя он и вообразить не мог, что это вообще возможно. Обернувшись, он почувствовал, что сердце предательски сделало кульбит. Т/и, нерешительно ступая по скользкому льду, пробиралась к нему сквозь команду. Захваченный головокружительными чувствами, Николай подкатил к ней, нагибаясь и бережно обнимая её хрупкую талию. Её горячее дыхание обожгло его щёку, тонкие пальчики легли на его затылок, губы шепнули слова поздравления.       — Коля…       Позади них раздался женский, ласковый голос. Николай и Т/и поспешно отстранились друг от друга, словно делали нечто непристойное, и обернулись к подходившей к ним женщине, лицо которой, обрамлённое светлыми волосами, сияло счастьем. Она протянула руки и обняла сына, смачно поцеловав того в горящую от игры щёку, и отстранившись, взяла Т/и под руку.       — Значит, — фыркнул Николай, улыбаясь краешком губ и переводя взгляд со смущённой Т/и на маму, — значит, вы познакомились?       Ирина Абельская, шутливо качнув головой и сверкнув яркими голубыми глазами (которые, как показалось Николаю, с каким-то явным намёком прищурились, и в них загорелся озорной огонёк, заставивший молодого человека чуть покраснеть), в точности как у сына, пропустила вопрос мимо ушей и поделилась ощущениями от матча и от знакомства с Т/и. Николай давно хотел их познакомить, но со дня собственного дня рождения это сделать не удавалось, а хоккейный матч был неплохим поводом для такой встречи.       Теперь воспоминание этого вечера грело душу младшего Лукашенко. Он упрямо думал о том, что его приподнятое настроение зависело лишь от чудесной победы, но в мыслях вновь и вновь появлялось радостное лицо Т/и, а на щеке до сих пор оставалось её горячее дыхание.       Загруженный делами, Николай слишком редко оставался вот так — один на один с собой, ему практически никогда не удавалось просто побыть в покое и подумать о том, что он чувствует и чем живёт. Изо дня в день его ждала рутина: работа, встречи, переговоры, учёба, вечером — сон, в который он погружался мгновенно, как его голова касалась мягкой подушки. Но сегодня, необычно взбудораженный, он наконец-то смог прислушаться к себе, попасть в собственные думы: и чем больше он начинал понимать себя, тем больше появлялось расхождение в ощущениях. С одной стороны ему было безумно приятно общение с Т/и, которая за эти месяцы, выбившись из обычного статуса коллеги, стала ему ближе всех тех, с кем он был знаком. Другой же голос спрашивал его: «А не сделает ли он хуже, допустив её к себе так близко? Что выйдет из их общения?». Он не мог понять, откуда появлялась такая тревога, но она всё ещё была где-то на задворках его сознания, а приятные мысли о девушке, которая так скрасила его жизнь, вытесняли плохие мысли, окутывали его теплом и всё чаще вызывали на губах робкую улыбку.       Холодный ветер заставил Николая поёжиться. Тряхнув головой, словно смахивая с себя сон, молодой человек посмотрел на дальний горизонт. Там одна за одной потухали звёзды, на чёрное небо надвигалась еле заметная серая туча. Она была ещё далеко, но стало ясно: проснушивсь завтра же утром, Николай не увидит привычного солнца — небо будет затянуто низкими дождевыми тучами.       Вздохнув ещё раз и улыбнувшись, услышав уведомление в телефоне, Николай Лукашенко кинул последний взгляд на двор и скрылся в глубине своих комнат. Предчувствие чего-то неприятного, как туча, медленно, но верно, надвигалось где-то и в глубине его сознания.

***

      Осень вступила в свои права, принося вместе с собой пробирающий до костей холод и непрекращающиеся ливневые дожди. С деревьев сбились последние пожелтевшие листья, природа приобрела весьма жалкий и тусклый вид.       Николай, засунув руки в карманы брюк, смотрел на непогоду из окна. По стеклу стекали капли дождя, веяло холодом. Желваки ходили на скулах молодого человека, он сжимал кулаки, сдерживая себя от ненужных слов и стараясь не перебивать отца, который беспрерывно метал реплики в затылок сына.       — Мы должны были выйти с этим кандидатом на диалог. — Наконец не сдержался Николай, круто разворачиваясь к отцу. — Чтобы разобраться во всём…       — Ты много знаешь и смыслишь в этом, сына? — Грозно и с небольшой издёвкой спросил Лукашенко-старший, грузно опускаясь на стул и подбрасывая Коле папки с документами. — Всё, что делал этот «кандидат», — он выразительно сделал акцент на слове «кандидат», словно оно было ему чрезвычайно неприятно, — это не только попытки обвинить нас в том, что мы бросаем организацию Т/и «Молодёжь XXI века» и что я, такой плохой, увольняю депутатов! Не-ет, он, — Александр Григорьевич раскрыл одну из папок и ткнул толстым пальцем в фотографию кандидата в президенты, — он, — повторил отец, — начал более активную деятельность по подрыву моей репутации, Коля. И тут дело не могло ограничиться детским диалогом, наше положение в таком случае стало бы хуже.       Николай, долго сражаясь с отцом в безмолвной борьбе одними взглядами, первый сдался и, опустив глаза, подошёл к столу и притянул к себе папки, чтобы ознакомиться с делом. Отец не часто показывал ему документы, все разговоры о политике велись лишь на словах, потому что Александр Григорьевич с большой осторожностью подходил к этому вопросу: он знал, что его младший сын не всегда разделял его собственные взгляды.       Николай чувствовал, как всё тело его колотит от несправедливости. Он, не в силах понять ни слова в документе, который плыл у него перед глазами, отложил его в сторону и, вскинув голову, с опаской спросил:       — Что же ты с ним сделал?..       — На него завели дело, — спокойно равзёл руками отец, хлопнув затем ладонями по столешнице, — устраним его — и никаких проблем. — Заметив настороженный взгляд сына, он вытер выступивший пот с лица и довольно твёрдо сказал: — Он, Коля, совершил преступление. Хотя бы в том, что подделывал документы от твоей администрации и отправлял Т/и. Пытался обманом разрушить все наши договорённости с ней, вмешивался в правительство, уволил депутата. Это немыслимо!       — Значит, — дерзко спросил Николай, припоминая собственные слова, — я был прав: «посадить ты его всегда успеешь»?       Лицо Александра Григорьевича вытянулось, словно от удара, покраснело вплоть до седых волос на висках, глаза возмущенно раскрылись. Он шумно задышал и, опираясь кулаками в стол, чуть приподнялся на стуле, нависая над младшим Лукашенко. В любой другой момент Николаю бы стало непременно стыдно за свои слова, но теперь, когда в нём самом, казалось, бурлила сила, он не испытывал никакого страха. Отец пару раз открыл рот, собираясь что-то сказать, и, Коле показалось, с языка его вот-вот слетели бы ругательства, но, шумно выдохнув, мужчина вновь опустился в кресло и проронил:       — Ты не на моём месте, и, видимо, ещё слишком юн, чтобы хоть немного смыслить в таких делах.       Когда Николай собирался выйти из кабинета, отец наконец не выдержал и, когда дверь в помещение почти закрылась, тот возвысил голос и прикрикнул в след: «Преступникам место в тюрьме! И не важно: кандидат он или кто ещё!»       Молодой человек поставил себе цель: разобраться, к чему может привести такой поступок его отца. Постояв в нерешимости и задумчивости в коридоре, совершенно не зная куда ему поддаться, Николай наконец вспомнил о личности, которая была осведомлена в делах политики порой больше, чем он сам. Он был намерен поговорить с Натальей Эйсмонт, а она, вероятнее всего, была на рабочем месте. Заглушая в себе некое отторжение к ней, молодой человек направился в её кабинет, поздно подумав уже у самых дверей о том, что помешает её работе. Но откладывать важные вопросы не хотелось и он, предупредительно постучав, вошёл в выделенный ей кабинет. Она, по всей видимости, была удивлена видеть его в разгар рабочего дня, и, пригласив его сесть, первая догадалась о цели визита Коли.       — Выйдет не очень красивая история, — призналась она, стараясь сгладить свои слова сладкой улыбкой, — но Александр Григорьевич со своей командой поступил правильно, потому что Бог знает, что этот кандидат задумал бы дальше.       — Не очень красивая история? — Переспросил Николай, хмуря брови. В словах пресс-секретаря он почувствовал невольное увиливание от темы. — Что вы хотите этим сказать?       Наталья Эйсмонт замерла на пару мгновений, словно решаясь на что-то, и наконец, поджав губы, повернула к молодому человеку экран ноутбука, на котором уже высвечивались отчёты по прессе и статьям в информационном поле Интернета. Николаю хватило несколько взглядов на пестревшие заголовки, чтобы перестать верить в то, что поступок отца вызвал бы только «не очень красивую историю». Дела обстояли куда хуже. «И это, — ужаснулся Коля, — буквально за сутки после того, как на этого кандидата завели дело? Что будет дальше?». Народ уже был недоволен властью, его отцом. Устранение кандидата во время хода президентской гонки вызвал широкий резонанс в белорусском обществе.       Сухо кивнув головой пресс-секретарю, и не выразив по поводу происходящего никакой своей мысли, взволнованный Николай вышел из её кабинета. Он осознал, что то страшное, надвигающееся «нечто» пришло и стало их действительностью. Маятник раскачался, и, наученный многолетним опытом, молодой человек знал, что недовольство народа слишком сложно подавить. Коля был зол на отца, на его решение насчёт «кандидата», но в то же время он понимал, что ситуация в самом деле была сложной и, скорее всего, Александру Григорьевичу ничего более не оставалось, как сфабриковать дело на преступника. Отец всегда делал всё правильно… И Николай не мог, просто не мог усомниться в его действиях.       От таких разных мыслей голова пошла кругом, как бы Николай ни старался держать себя в руках. Отличаясь своей закрытостью, он с удивлением почувствовал, что желал поделиться с кем-то произошедшим, рассказать свои мысли, чтобы привести их в порядок и перевести дух.       Николай встал, когда помощник доложил о приезде Т/и. Она вышла следом за ним, и младшего Лукашенко, который увидел её силуэт около домашней парковки, вдруг настигло облегчение. Его чуть корила совесть за то, что он дёрнул девушку от дел, попросил о встрече, но её присутствие, хоть он и не признавался сам себе, дарило ему приятное успокоение.       — Здравствуй, — мягко поздоровалась она, приобнимая его по заведённой между молодыми людьми традицией. — Как ты?       Вопрос казался лёгким, но Николай не смог на него ответить. Пытливый и внимательный взгляд Т/и чуть смутил его — конечно она всё понимает без слов! Девушка поёжилась от холода, и Николай, спохватившись, предложил войти в дом.       — Нет-нет, давай погуляем, — заторопилась Т/и, — я сегодня насиделась в духоте, хочу освежить голову.       Они прошли по аллее, загребая ногами ворох опавших и неубранных ещё листьев. Пахло мокрой землёй и дождём. Т/и, замолчав на несколько минут, первая осторожно нарушила молчание:       — Я видела, что пишут в СМИ и в интернете.       — Да, — выдохнул Николай, косясь на девушку взглядом: ему стало любопытно, как она приняла новости о действии его отца, — это приобретёт уже завтра более широкую огласку. Будет трудно. Я не уверен, что отец всё сдедал правильно, — признался Николай, сбавляя шаг, — но, думаю, что иначе было нельзя и он предпринял самые наилучшие меры. Мне казалось, что всё это не станет таким масштабным, и мы сами тихо разберёмся с тем, кто обещал твоей организации разорение в случае мнимого отказа нашей обещенной поддержки вам.       Они окончательно остановились. Грудь Николая тяжело вздымалась, его вновь охватило волнение от мысли о последних событиях, ему не нравилось, когда что-либо выходило из-под контроля, это становилось опасным. Молодой человек опустил голову, тут же встретив внимательный и заботливый взгляд Т/и. «Господи, — подумал он, — зачем я втягиваю её во всё это?». Она дрожала от холода, глаза её блестели отблеском невидимых за тучами звёзд. Она его понимала. Она его чувствовала.       Повинуясь охватившему его порыву, Николай смело переплёл свои пальцы с её. Холодными, дрожащими. В ответ она чуть пожала его ладони. Сердце забилось быстрее, дыхание сбилось.       — Как бы то ни было, Николай, — едва слышно промолвила Т/и, — я всегда рядом, я поддержку. Хорошо?       Он медленно кивнул, не сводя с неё взгляда голубых и ясных глаз. Николай, боясь спугнуть её, наклонился, и прикрыв глаза, накрыл её губы своими губами. Где-то в голове, как в День рождения, взорвались сотни фейерверков… Он чувствовал, как дрожала Т/и, как робко отвечала она на его поцелуй, но она не убежала, не оттолкнула его — это казалось главным. Девушка высвободила одну руку, и Николай почувствовал, как её тонкие пальчики зарываются в его волосах, мягко проводят по его красной от смущения щеке и скулам. От её прикосновений по всему телу разливалась нескончаемая нежность и тепло.       Отстранившись от губ Т/и, Николай обнял девушку, прижимая к своей широкой груди и утыкаясь носом в её макушку. Он знал — Т/и улыбалась. Молодой человек чувствовал её запах, даже сквозь толщи ткани слышал биение её сердца, и ему по-детски казалось, что его собственное сердце бьётся в такт. Рядом с ней стало спокойнее, и он мысленно пообещал себе, что не позволит никому причинить ей вред. Им не требовались слова, они знали, что с той самой первой встречи между ними появилась невидимая нить, связывающая их мысли и души.       Туча проблем надвинулась, но присутствие в жизни Николая Т/и дало ему несомненный стержень, и ему казалось, что всё, что ни попадётся ему на пути он будет в силах пройти с достоинством.