Невеста для тирана

      Глава 2. Встреча под магнолией (отредактировано)              Делегация из Юньмена прибыла в Гусу в начале часа Лошади . Городок Цайи у подножья величественных Журавлиных гор, которые получили свое название из-за схожести с изогнутыми шеями этих благородных птиц, был мил глазу.       Это место отличалось простыми формами и спокойными оттенками построек, сразу видно, что городок стоит около резиденции самого праведного клана заклинателей — клана Лань. От него прямо веяло утонченной изящностью и только гармонично подчёркивало тишину и спокойствие этого места. Даже брань лодочников и торговцев звучала здесь, как соловьиная песня. Диалект в Гусу и правда нежен и радует слух! Также это место известно своей разветвлённой системой каналов, где-то узких, а где-то широких. И разумеется высокие и стройные мосты с круглым проходами для лодок только дополняли имеющееся великолепие.       Обычно в Цайи царит размеренность и спокойствие, но сегодня здесь было шумно. Множество юношей и девушек прибыли на годичное обучение в Гусу. И сейчас, пока есть время до официальной церемонии прибытия, они решили нагуляться вдоволь. Ведь именно клан Лань известен своим бесчисленным количеством правил. Говорят, проще посчитать песчинки или звезды, нежели запомнить хотя бы половину.       Пока Цзян Чен бродил по рынку в этой веренице цветов, он заметил парочку желтых ханьфу Цзиней и группу из Цинхэ. Группа из широкоплечих адептов с саблями наперевес стояли у лавки с веерами и, если честно, смотрелись очень комично. Но не все было так плохо, за их спинами то и дело можно было разглядеть мельтешащий комок. На фоне своих подчинённых молодой господин Не смотрелся очень хрупким. Но кажется, ему не нужна была сила, чтобы одолеть своих врагов. Мало того, что Хуайсан был красив и приятен взору, но мог и заболтать кого угодно. Прямо сейчас он с лихорадочным румянцем рассказывает про новый веер в своих руках. В то время, как адепты стоят с постными лицами.       Цзян Чен только покачал головой на это и пошел мимо. Хуайсан ещё успеет его достать. А от мысли о браке с ним так вообще пробирает дрожь. Цзян Чен прихлопнет его, если тот начнет рассказывать про очередной веер. Он не обладает терпением Гуаньинь. Наверное, из всех людей, Хуайсана вытерпит только его брат. Цзян Чен рад быть его другом и собутыльником, но не мужем.       В голове опять проскальзывают мысли о последнем диалоге с матушкой. Ну какая свадьба? У него же ветер в голове и хочется стрелять по воздушным змеям, а не это все… Цзян Чен считает, что завести мужа и, не дайте Небеса, ребенка сейчас — это большая ответственность. Он должен будет принимать решения не только за себя, но и за них. Отстаивать их общие права… А что Цзян Чен может? Даже матушка его всерьёз не воспринимает…       Цзян Чен остановился посреди улицы и похлопал себя по щекам, от чего люди странно покосились на него.       — «Хватит об этом думать!» — запретил он себе, проводя рукой по волосам и лохматя челку. — «От этого не легче».       Вздохнув, Цзян Ваньинь продолжил путь, ему ещё нужно было найти своего бедового шисюна. Он скучающе скользил взглядом по лавкам. Где-то продавали ткань, в каких-то посуду, а также было много лавок с едой и украшениями. Одна из таких привлекла его внимание. Лавка была маленькой, а прямо в ней сидел старичок, который в этот самый момент плел какое-то ожерелье из бусин. Рядом крутился миловидный цветок, чем-то похожий на этого старика. То ли сын, то ли внук мастера.       Цзян Чен медленно подошел и с высокомерным видом пристально осмотрел товар. Здесь было все: и серьги, и ожерелья с браслетами, множество колец и украшений для волос от простой деревянной шпильки до вычурного гребня.       — Вам чем-то помочь, молодой господин? — обратился к нему цветок.       Цзян Чен посмотрел на него, но покачал головой и сказал:       — Нет, я уже выбрал, дайте эту. — указал на серебряную шпильку с небольшими голубыми камнями и обвивающими ее белыми листьями с парой светло-сиреневых ленточек.       — Какой замечательный выбор! — восхищённо захлопал в ладоши цветок. — Серебро тонкой полировки, такой аккуратной, что можно разобрать волокна на листьях. Шелковые ленты и, скажу по секрету, листья выполнены из белого нефрита. И россыпь чистейших аквамаринов! Просто загляденье.       Тут раздался голос старика, что сидел в глубине лавки:       — Дурья башка, не аквамарины, а сапфиры! Когда ты запомнишь?       — Ой! — юноша буквально пискнул. — Простите господин, этому ещё не хватает знаний, он глуп и имеет короткую память.       — Ничего. — тихо ответил Цзян Чен.       — Не томи клиента, упакуй уже его товар!       — Сейчас-сейчас… — тот стал возиться под прилавком, пока не вытащил на свет нежно голубую коробку с белым узором в виде цветов магнолии и снежинок. — Это магнолия!       Юноша улыбался, пока запаковывал шпильку и передавал её Цзян Чену.       — Это что-то значит? — спросил тот, забирая покупку и положив на прилавок пару серебренных монет.       — Это всего лишь байка, господин. Но наши покупатели говорили, что всегда, когда покупали украшения для партнера, потом оказывалось, что рисунок на коробочке отображал запах их пары. Поэтому, возможно, пара господина пахнет морозом и магнолией? — сказал продавец, а потом тихо добавил. — Правда странное сочетание для цветков… Слишком грубое.       — И правда, звучит как небылица. — ответил Цзян Чен. — Благодарю.       Сказал он и отошел от прилавка, продолжая путь по рынку. Поиски Вэй Усяня никто не отменял.              

***

      В поисках Вэй Ина Цзян Чен миновал ещё пол рынка, заглядывая в каждую харчевню и винную лавку по пути. Но того нигде не было видно и слышно. Ну не мог же такой шумный человек испариться? Как только эта мысль пронеслась в голове наследника Цзян, он сразу услышал голос шисюна. Помяни гуя…       Вэй Усянь стоял около постоялого двора и спорил с группой людей… в золотом. Вокруг них уже стали останавливаться зеваки.       «Во что этот Усянь опять вляпался?!» — гневно подумал Цзян Чен.       Цзян стал приближаться к толпе. Вэй Ин спорил с кем-то из адептов Цзинь, в то время как Цзинь Цзысюань прожигал его презренным взглядом.       — Почему молодой господин Цзинь должен уступать тебе место в постоялом дворе? — возмущался какой-то адепт.       — Я не говорил про уступки постоялого двора, а лишь о парочке комнат. — насмешливо говорил Вэй Ин. — Зачем господину Цзинь весь постоялый двор?       — Господин Цзинь не любит находиться в одном помещении с… всякими. — адепт небрежно отмахнулся.       — Не слишком ли много думает о себе Цзинь-сюн?       — Да как ты смеешь открывать рот на нашего молодого господина, жалкий слуга?!       — А сам, Вэй Усянь? Не слишком много о себе мнишь? — спросил Цзысюань, надменно вскинув голову и совершенно не обращая внимания на подпевал.       — Что я? Этот Вэй первый пришел в этот постоялый двор, а потом заявляются всякие разряженные павлины и выкупают весь целиком. Не это ли называют дурным воспитанием и излишней заносчивостью?       — Если тебе что-то не нравится, то иди найди другое место. — сквозь зубы просипел Цзысюань.       — Я не обязан никуда идти! Что-то не нравится, тогда вали!       В самый разгар спора Цзян Чен наконец-то смог пролезть сквозь толпу и встать рядом с шисюном. Тот же продолжал активно собачиться с наследником Цзинь. Тут одна из девушек из свиты Цзинь Цзысюаня тихонько спросила:       — Молодой господин, разве нельзя уступить комнату или две молодому господину Цзян и Вэй? Ведь их сестра, дева Цзян, ваша невеста. Не будет ли это неуважением к семье будущей супруги?       Цзысюань скривился и будто выплюнул фразу:       — Я не желаю об этом слышать.       — Как это понимать, не хочешь слышать?! — сказал Цзян Ваньинь, опережая Вэй Ина.       — Так и понимай. Она… как бы выразиться… Обычная, заурядная, простая, и так можно продолжать до бесконечности. Ни талантов, ни красоты.       — Эта Цзян Яньли настолько непримечательная! — говорил кто-то из адептов Цзинь. — Она точно не подходит нашему господину.       — А я слышал, что она ещё и выполняет работу слуг и все время пропадает на кухне подле кухарок.       — Ужас! Она же госпожа именитого клана заклинателей!       От проносившихся среди столпившихся адептов разных кланов слухов, Цзинь Цзысюань только больше скривился, брезгливо морща нос.       — Да как ты смеешь?! — воскликнул Вэй Усянь, порываясь набить мерзавцу морду, но Цзян Чен удержал его, хоть и очень хотелось последовать его примеру.       — Не смей так говорить о моей сестре, Цзинь Цзысюань. — гортанно прорычал Цзян Чен, распаляя вокруг удушающий запах лотосов и грозы. — Она самый прекрасный человек под Небесами, милее её никого не найти. Когда вы поженитесь, ты на коленях будешь вымаливать у неё прощения.       — Если это «когда» наступит. — тот снисходительно хмыкнул. — Цзян Ваньинь, позволь дать совет: лучше не якшайся с подобным сбродом. — тот кивнул на Вэй Усяня. — А то ваша матушка будет гневаться. И правда ли, что ваш собственный отец уделяет этому псу больше внимания, чем родному сыну?       — Вот же, гуев павлин!.. — кричал Вэй Ин.       — Вэй Усянь, закрой рот и пошли. — оттянул Вэй Ина Цзян Чен. Только из-за помолвки сестры он ещё не выщипал этому Цзиню перья.       — Но…       — Никаких но! Он того не стоит! Покупаем все необходимое и переночуем уже в Облачных глубинах. — сказал Цзян Чен, утаскивая шисюна в глубь рынка.       — Только не это! — возмущенно крикнул Вэй Усянь. — Там же три тысячи правил! Не хочу! Мое вино!       Вэй Усянь уже переключил свое внимание. Он обнимал висящие на поясе сосуды и делал вид, что сейчас зарыдает. Все таки как легко его отвлечь. Цзян Чен даже завидует.              

***

      Уже в Облачных глубинах их разместили в отведенных покоях. Весь вечер до заката солнца Вэй Усянь метался по комнате. Все дело было в вине, которое ему пришлось оставить под деревом около резиденции. Цзян Чен его предупреждал о том, что в Облачных глубинах запрещен алкоголь, но когда Вэй Ин следовал правилам?       Там же они встретили Не Хуайсана, которого с рук на руки сдали адептам Лань его люди. Тот ныл и плакал о своей тяжелой судьбе, ведь это уже его второе или третье посещение Облачных глубин. Но его пыл быстро остыл от упоминания старшего брата.       Когда наступила ночь, Вэй Ин не выдержал и побежал за своими кувшинами. И вот теперь он с Хуайсаном на пару почти час ждут его. Заблудился что ли?       — Цзян-сюн, — заговорил Хуайсан, пытаясь заполнить тишину. — Тут слухи ходят…       — М? — вопросительно промычал Цзян Чен.       По комнате поплыл душный запах розмарина. Цзян Чен неуловимо скривился. Он сам не знает почему, но наследник Цзян ещё ни разу не чувствовал приятный цветочный запах. Наверное, ещё и поэтому ему было сложно найти кого-то хотя бы приятного. В обычном состоянии цветочные феромоны его не беспокоят, но когда их выпускают с целью привлечь внимание… Скажем так, запах вызывает у него не интерес, а скорее гнев и отторжение.       Цзян Чен посмотрел на Хуайсана, стараясь лишний раз не дышать. Все таки ему бы не хотелось обидеть друга грубыми словами о его аромате.       — Это правда, что ты ищешь пару? — лицо цветка покрылось румянцем.       Только не это!       — Хуайсан. — Цзян Чен замялся. — Я пойду искать Усяня, что-то он пропал.       И быстро скрылся за дверью, оставляя господина Не в недоумении моргать. Тот тяжело вздохнул и раскрыл веер, обмахиваясь им, продолжая посматривать на дверь.              

***

      Цзян Чен крался по теням, минуя постройки одну за другой. Мимо классов, галерей и павильонов, подходя все ближе к стене. Вернее, он так думал. В отличие от своего бедового шисюна, Цзян Чен должен хотя бы несколько дней понаблюдать за местностью, чтобы найти все короткие пути и лазейки.       Поэтому он не сильно удивился, когда вышел на неизвестную поляну. Все таки заплутал. Чертовы Лани со своей запутанной сетью тропинок и отдаленностью построек.       На поляне журчал тонкий и шумный ручеёк. Чистая вода, бьющая прямо с гор, омывала разноцветные камушки. Ударяясь о них, вода брызгала на растущую рядом траву. А белые лепестки напоминали быстро плывущие лодочки. Лепестки осыпались снегом с пышного и достаточно старого дерева магнолии. Стойкий сливочно-медовый запах разносится по округе. Запах такой понятный и не понятный одновременно. От сложного и неоднозначного запаха кружится голова. Будто сразу миллион оттенков и нюансов сливаются в единую композицию, даря яркость и элегантность аромату.       Если верить той глупой игре рисунков, то его пара должна обладать столь чудесным запахом… Что же за необычный человек это должен быть?       И достоин ли Цзян Чен быть подле такого человека?       Все эти мысли навевают грусть. Он облизнул высохшие губы. Как бы Цзян Чен ни пытался это скрывать, но даже ему свойственна некая юношеская чувственность. Он часто мог начать напевать незамысловатый мотив, отражающий состояние души в этот момент. Вот и сейчас слова сами полились:              

«В лунном свете

      

отраженья холодны

      

бледны и одиноки.

      

Будь то тень от камня

      

или птицы,

      

Она в холодных

      

голубых тонах.

      

И я сижу печально у реки.

      

Держу в руках

      

пиалу, полную вина,

      

из тонкого фарфора.

      

Вокруг лишь стылый берег

      

И сломанная мостовая.

      

На которую, пролив вино,

      

С тоской смотрю

      

Вспоминаю теплый облик твой…»

      

      Его напев прервал громкий треск веток. Цзян Чен резко обернулся.       — Кто здесь? — громко крикнул Цзян Чен.       Силуэт за деревьями остановился и, постояв несколько секунд, все-таки вышел на свет. Это был человек в белых одеяниях и синей накидке. Распущенные волосы аккуратно спадали на плечи, а серебрянные украшения скромно блестели. Белая лента на лбу с узорами плывущих облаков говорила о том, что этот господин был кровным членом клана Лань. А теплые золотые глаза и улыбка, как и сяо на поясе, выдавали в нем первого молодого господина Лань. Висящие на поясе белые ножны с надписью «Шоюэ» лишь подтверждали вывод. Молодой господин Лань вышел из тени и извиняющейся склонил голову, произнося:       — Приношу свои извинения молодому господину Цзян, этот стал невольным слушателем. Хочу заметить, что ваш голос завораживает. Что это за песня?       Глаза цвета темного золота смотрели пристально. Молодой господин Лань продолжал улыбаться ему. Цзян Чену даже показалось, что запах цветущей магнолии стал ещё сильнее, смешиваясь со свежестью мороза. От такого пристального внимания щеки Цзян Чена зарумянились.       — Приветствую, Цзеу-цзюнь. — попытался твердо сказать молодой господин Цзян. — Это не песня… Просто рифма в голову пришла…       — Вы сами её придумали? — произнес удивленно Лань Сичень. — У вас красивый слог, и вы чувствуете ритм, господин Цзян очень талантлив. Может, вы играете на чем-нибудь?        — Нет, не довелось. — пробурчал Цзян Чен.       — Очень жаль… — вздохнул Лань Сичень. — Но если однажды вы захотите… то я к вашим услугам.       — Цзэу-цзюнь очень добр. Этот Чен запомнит. — Цзян Чен благодарно поклонился. — Этот приносит извинения, его здесь быть не должно. Я готов понести наказание.       — Не стоит, господин Цзян. Этого тоже не должно быть здесь. — Лань Сичень хитро прищурил глаза. — Если мы никому не скажем, то никто и не узнает.       — Цзеу-цзюнь… — Цзян Чен от шока открыл рот.       — Но только сегодня.       — Конечно! — слишком восторженно произнес Цзян Чен, но быстро принимая серьезный вид. — Благодарю, Цзеу-цзюнь.       — Можно просто Сичень. — тот тепло улыбнулся.       — Тогда и вы зовите меня Ваньинь.       Лань Сичень продолжал ярко улыбаться. Такой красивый.       О чем он только думает?! Лань Сичень такой же дракон, как и он! Как он может думать о нём в таком ключе! Цзян Чен потерял стыд…       — Позвольте вас проводить, Ваньинь?       — Да… конечно… Буду благодарен.       Цзян Чен поравнялся с Лань Сиченем, и они вместе скрылись за кустами, выходя на тропинку. Совсем скоро они вышли к павильонам учеников.