***
— Из-за тебя мы опаздываем на урок к учителю Лань! Он нас накажет! — возмущался Цзян Чэн, быстро шагая, почти переходя на бег. — Да что сразу я! — так же возмущался Вэй Ин. — Потому что! Зачем надо было час ковыряться в рисе, тебе пять лет?! — Потому что он был пресный! И я ждал тебя, это ты час с лицом великомученика ел пол пиалы овощей. — Цзян-сюн, Усянь-сюн, почему вы так долго? — прервал спор тихий, но уверенный голос. — А Не-сюн, старик, ой, учитель Лань уже пришел? — Нет, — прикрыл рот веером, пытаясь скрыть смешок. — Может не придет? — Это вряд ли, он обычно заранее предупреждает. — задумчиво приложил к подбородку сложенный веер. — Жаль, — состроил грустную мордашку. — Это хорошо, может хоть старик научит тебя вести себя с достоинством. — Неужели я недостаточно благопристоен? — удивленно заморгал и приоткрыл рот, для большего эффекта, а Не Хуайсан сдерживает смешки. — Ты-то точно станешь пятном позора на его безупречной репутации учителя. — пророчит будущее своему шисюну. — Бука ты, шиди. — надулся и отвернул голову в другую сторону. — Кстати, Хуайсан, а ты знал, что кто-то вчера нарвался на неприятности? — Вэй-сюн? — Да почему сразу я! — А кто? — Ванинь посмотрел на него, как на дурака. — Ну…. — Так что случилось? — А этот дурачина, вчера, когда пошёл за вином, наткнулся на, как он выразился, прекраснейшего из драконов с каменным лицом. — Что?! — в миг глаза Хуайсана округлились и рот открылся от удивления. — Я так не говорил! — Говорил, вчера. — Вэй-сюн, вот что, лучше послушай мой дружеский совет. Облачные глубины — это тебе не Пристань Лотоса. Тебе лучше не злить здесь одного человека. — Кого? Лань Циженя? Это я и так знаю. — Но всё равно будешь. — вставил слова Цзян Чэн. — Естественно. — Дайте договорить! В общем, нет, не этого старика. А его самую большую гордость, Лань Чжаня. — Один из Нефритов, тот, что такой хорошенький? Неужели это был он?! — Хорошенький, будто тут есть некрасивые, уродливых или же обычных они даже не принимают. — То есть вчера я повстречал его? Я не знаю радоваться мне или плакать! — Глупый цветок. Пока они шли к классу, Вэй Ин рассказывал, насколько, как мы уже выяснили, Лань Ванцзи был прекрасен. Он такой красивый и милый, немного холодный и молчаливый, но все равно милый. Аж тошно слушать…. — Мне кажется, между нами проскочила искра, а может мы вообще истинные! — громко и как-то влюбленно рассуждал братец. — А мне кажется, что тебе привиделось. Ты же сам сказал, что он безэмоциональный кусок нефрита. — ломаем надежды глупого цветка. — Нет, ты ничего не понимаешь, он прекрасен, может немного холоден, ну и что? Мне всё равно нравится! — громко воскликнул, заходя в класс. — Вэй-сюн…. — робко потянул за рукав ханьфу Хуайсан. — И что тебе, Цзян Чэн, не нравится! Главное, что меня всё устраивает! — зайдя в класс, Хуайсан продолжает настойчиво тянуть его за рукав. — Ну что?! Молодой господин Не указал кивком головы на первый столик в центральном ряду и отошел от Вэй Усяня. Вэй Ин проследил за его движением друга и наткнулся на взгляд холодных, или же они немного оттаяли, глаз. Свиду молодой господин Лань выглядел как обычно, но это не так. Если присмотреться, его рука, что держала кисть, немного дрогнула, глаза расширились, и мочки ушей слегка порозовели. Вэй Усянь, встретившись с пронзающим взглядом, быстро побежал к своему месту, как назло оно было по диагонали от Ванцзи, и спрятал порозовевшие щеки и затуманенный взгляд за ладонями. Цзян Чэн подошел и, положив руку на плечо Усяню, сказал: — Вот он пришёл за тобой, — прошептал рядом с ухом. — Да иди ты! — и кинул в брата, что уже садился недалеко от него, скомканный лист бумаги. А потом опять спрятал лицо, иногда между пальцами посматривая на Лань Чжаня. Тот тоже, пока Вэй Ин не видел, незаметно смотрел на него. А с других углов класса только и были слышны удивленные возгласы: — Он и в правду только что признался в любви Лань Ванцзи? — Насколько же он бесстыден? — Твоя правда, да где это видано, чтобы цветок первый признавался, это же позор, его сразу заклеймят распутником. — Вэй Усянь всегда был слишком развязным, однажды видел, как он флиртовал с каким-то драконом, при этом был очень нагло настроен, если бы не его брат, кто знает, чем бы это закончилось. — Ты бывал в Пристани, раз так рьяно утверждаешь? — Зачем идти в Пристань, если он постоянно по городу шатается. Идти далеко не надо, остановись у любой лавки с вином, там ты его и найдешь. — Ха! Учтем! Вэй Усянь с мольбой посмотрел на Ваниня, прося прекратить. Тот покачал головой и одними губами сказал: «Я тебя предупреждал». Вэй Ин состроил грустную мордашку, Цзян Чэн закатил глаза и уже хотел было встать и заткнуть их, но его остановил сдержанный, но уверенный голос учителя: — Закончить разговоры, урок уже начался, — Лань Цижень прошёл мимо учеников к своему столу, положил на него свитки и взял из стопки один, кажется самый толстый. Вэй Усянь в это время смотрел на него, как на героя. — Сегодня мы поговорим о правилах клана Гусу Лань. Как некоторые из вас уже успели заметить, правила клана Лань высечены на каменной стене, но мне приходится повторять эти правила раз за разом. С этого момента никто не посмеет нарушить их, прикрываясь незнанием, — многозначительный взгляд на Усяня. — А теперь начнем! В Облачных глубинах запрещено…. Вэй Ин забрал свою похвалу в адрес учителя и со скучающим видом отвернулся к окну. Урок обещает быть долгим.***
Это же надо было додуматься нести такую чушь перед Лань Циженем. Ну, может и не чушь, но всё равно, рассуждать об использовании Тёмного пути и поднятии мертвецов, он дурак?! Идиот, зачем так позориться? Я понимаю, он гений и всё такое, но, а если он додумается это использовать! Это же опасно! — примерно об этом говорил наследник Цзян уже добрых сорок минут. Вэй Усянь его не слушал. Он лежал на ветке изогнутого дерева и играл с травинкой, с улыбкой рассматривая, как расходятся кольца воды по глади воды от этой самой травинки, и думал, чтобы такого ещё сделать. — Ты меня слушаешь? — Нет. Я думаю, — немного отстраненно произнес, будто и в правду о чём-то думал. — И что же это такое важное? — возмущению нет предела. Он тут стоит, отчитывает его, говорит какой Вэй Усянь идиот, что он позорит их клан своими выходками, о том, что, если ему и понравился дракон из клана Лань, то пусть и ведёт себя хоть немного прилично. Ведь эти Лани помешаны на правилах, этике и морали. И если он продолжит вести себя столь бесстыдно, попирая все установленные в обществе заклинателей моральные принципы, ему ничего не светит даже в последующих десяти жизнях. — Я хочу сходить за вином. — Что?! — он серьёзно, его ничто не исправит, даже симпатия к такому, как Лань Ванцзи. — Я думал, что ты имеешь хоть немного стыда! А как же твой хорошенький Нефрит? — А что он? Я его недостоин, он такой возвышенный что ли, благородный. Тем более, я уже опозорился перед ним, — с грустной мордашкой отвернулся созерцать пруд. — Опозорился — это мягко сказано. И вообще, когда тебя это останавливало? — Когда старик Лань узнает о том, что я сказал Лань Ванцзы, он точно нас разлучит! Поэтому я пойду пить. — Будто ты его боишься. — наследник с вызовом смотрит на шисюна. — Нет. — Тогда убери эту кислую мину и просто будь собой, я уверен, если это он — твой истинный, то вытерпит любого, — Цзян Чен положил руку на плечо, подбадривая. Что-то он разнежился в последнее время, теряет хватку. — Спасибо. — Вэй-сюн, ты, конечно, удивительный, высказать такое! Старик Лань аж покраснел от гнева! — А что он всё бубнит и бубнит, так монотонно, серо и безжизненно что ли? Я почти заснул. — Кстати, Вэй-сюн, старик наказал тебя. — Да, ты должен переписать сборник Праведности, Раздел о Добродетели три раза. Удачи! — Три раза? Да я вознесусь на Небеса раньше, чем перепишу их хотя бы один раз. И вообще, я не собираюсь выходить замуж ни за кого из клана Лань! — Лань Ванцзи. — Черт, может ещё не поздно передумать? — Нет, ты уже всем сообщил о своих намереньях. Иначе и в правду станешь плутом, что лишь бросает слова на ветер, — раздраженным голосом проговорил Цзян Чэн. — Вэй-сюн, давай я перепишу их за тебя, — прервал спор звонкий голос Хуайсана. — Не могут быть люди столь услужливы, чего хочешь? — подозрительный взгляд в сторону господина Не. — Старик Лань периодически любит давать диктанты. — отвел взгляд и потёр пальцам щеку. — И ты хочешь, чтобы я дал тебе списать? — Нет, просто подскажи, я уже всё приготовил, — даёт маленькую длинную бумажку и смотрит с надеждой. — Ладно, только не забудь, — вздыхает и прячет маленький свиток в карман ханьфу. — Пошли рыбу ловить, а то я страшно голоден, — получает в ответ оживленный кивок. — А-Чэн ты с нами? — Нет, я в библиотеку, буду готовиться. — не успел он отойти хотя бы на пару шагов, как его остановил возглас брата. — Зануда! — Усянь развернулся и увидел белую фигуру, что быстро и направилась в свои покои. — Лань Чжань! Стой! Не игнорируй меня, Ванцзи-сюн! — с криками побежал за ним. — Это будет чуть сложнее, чем невозможно, — вынес вердикт Цзян Ванинь. Они немного постояли в тишине, но её прервал тихий голос Хуайсана: — Ты хороший брат и друг, Ванинь. — Спасибо. — Это мне нравится в тебе…. — со всем тихо проговорил он, пряча порозовевшие щеки за веером. — Что ты сказал? — повернулся и посмотрел на молодого господина Не. — Ничего. — Тогда я пошёл, до встречи! — развернулся и ушёл. — До встречи.***
На Облачные глубины опустилась ночная мгла, ведь в начале весны — в марте — всегда темнеет рано. Резиденция Ланей всегда была спокойным местом. Здесь чтят покой и душевное спокойствие, но не меньшую значимость имеют правила. Но их придерживаются только Лани. Ведь уже давно время минуло отметку в девять часов, поэтому ученики клана Лань уже спят, а приглашенные ученики хорошо делают вид. Они, разумеется, еще не спят, приглашенные адепты устроили приветственную пьянку. Собрались в комнате, отведенной клану Цзян, ну а где ещё, выпивали, смеялись, а когда не подалеку проходил патруль, резко замолкали. Там были почти все ученики других кланов, кроме одного. Сейчас молодой господин Цзян готовится в библиотеке. Библиотека Гусу очень богата, в ней собраны все возможные знания со всех концов Поднебесной и даже за её пределами. Знания в науках, различные техники самосовершенствования, старинные музыкальные техники, ведь клан Лань специализируется на уничтожении нечисти с помощью музыки. Тут так же множество трактатов о самых разнообразных тварях: от обычных ходячих мертвецов и голодных духов до мифических созданий, чьё существование давно стало лишь легендой. Здесь собраны знания великих мудрецов и философов, учёных и военачальников. Трактаты о Пути Меча, светлой энергии и формировании золотого ядра. Но это больше для младших учеников, что только начали постегать Путь Дао*. Вот Цзян Ванинь повторяет основы, что были заложены много лет назад, ведь старик Лань будет требовать дословные цитаты учений. — «Человек берет за образец Землю, Земля берет за образец Небо, Небо берет за образец Дао, а Дао берет за образец свою самоестественость»**, — замучено выговаривает Цзян Чэн. — Чтоб этого старика, зачем так усложнять. — «Познавший Дао — становится Дао, но познанное Дао — это уже не Дао, а всего лишь относительно достоверная реальность, являющаяся лишь частью подлинной действительности». — Ненавижу его! Запомнить всё дословно? Да он издевается! Сам он хоть знает! — Цзян Чен громко хлопнул старым свитком по столу. — Шифу много знает, в том числе и трактаты, что здесь хранятся. Многие были выучены наизусть, — мягкий голос прервал гневную тираду. — Цзэу-цзюнь, приветствую, — хотел встать и поклониться, но его остановила протянутая рука. — Не стоит. Мы с вами вновь встретились, — улыбнулся чуть шире. — Шифу задал или это наказание? — Нет, вроде как завтра будет диктант, он будет прогонять нас по трактатам о Дао. — Обычно шифу не предупреждает. Как же вы узнали? — подошел и так же идеально сел, поправляя несуществующие складки. — Есть свои методы, — опустил глаза на последний сборник. — Хи. Ясно. Хотите, я помогу вам? — Я не хочу отвлекать вас, вы же пришли сюда с какой-то целью. — Я увидел свет в библиотеке, поэтому зашёл. Так что я могу помочь? — Если Цзэу-цзюню не в тягость. — отвел взгляд, сжимая ткань ханьфу под столом. — Не в тягость, и давайте вы не будете звать меня Цзэу-цзюнь, молодой господин Цзян, — выжидающе посмотрел. — А как? — Сичень, и давай на ты. — Тогда и вы, то есть ты, зови меня Ваньинь, — мяго улыбнулся и поднял взгляд на Лань Сиченя. — Хорошо, какой трактат тебе остался? — «Хуайнань-цзы» часть о Дао эфира, — передавая книгу в руки Сиченя, тот быстро нашел нужную и пробежал по ней глазами. — Ванинь, как назвал Дао Лао-цзы***? — «Дао — это пустота, лежащая в основе мира». — Верно, это высказывание хорошо подходит к этой части. Так вот: «В «Хуайнань-цзы» говорится, что чистый и светлый воздух или эфир поднялся и образовал Небо, а тяжелый и мутный опустился и образовал Землю. От семян (цзин) Неба и Земли образовались Инь и Ян, а от них всё остальное. Потому даосы утверждают, что все есть дао, ибо «превращения невидимого бесконечны. Дао — глубочайшие врата рождения — корень Неба и Земли», а корень Дао есть эфир, загадочный, неощутимый, всесоздающий и всепоглощающий. Эфир создает и уничтожает материю. Он проницаем для мысли и способен создавать бесчисленное множество образов. Вся общая история наших предков и каждого в отдельности есть история мыслеобразов, которые бесчисленны и неповторимы, как облака в небе, волны в океане и деревья в лесу. Всё возникло из эфира. Но что есть эфир? В эфире, как и Дао, есть Инь и Ян, они есть тёмная и светлая энергия, энергия живых и мёртвых. Это энергия есть корень эфира всерождающего, всехранящего и всепоглощающего. Потому эфир есть рождающаяся, живая и умирающая Вечность. Бытие и Небытие есть свойство Дао». — Я думаю, что для диктанта этого будет достаточно, если вы ему так опишите, то тогда точно тебя, Ванинь, будет ждать высокий бал, — мягкая улыбка была такой искренней, что очень хотелось верить. — Спасибо, с твоей помощью все стало в разы легче. — Я рад. Ты очень усерден, тебя ждет большое будущие. — Я рад, что в глазах Цзэу-цзюня я выгляжу хорошо. Но уже и в правду поздно, пора расходиться, — встал из-за стола и потянулся, разминая мышцы. — Да, — Сичень посмотрел в окно, рядом с библиотекой росла магнолия, её цветки ещё не до конца закрылись, и поэтому очень, красиво отливали белым цветом. — Подожди, Цзян Ванинь! — Что? — разворачивается и видит, как Лань Сичень встал на подоконник и высунулся из окна. — Что ты делаешь? — подбегает к окну, хватает Лань Хуаня за руку и тянет обратно. Не ожидая такого, он падает прямо на Ваньиня, но перед этим успел сорвать веточку. — Вы зачем вылезли из окна? Покалечиться хотели? — Нет, держи, — протягивает веточку с белыми, ярко пахнущими цветами прям под нос лежавшему под ним Цзян Чэну. — Ради цветков, вы глупы? — продолжает ворчать. — Там не высоко, со мной бы ничего не случилось, — успокаивает Сичень, потом понимает, в каком они положении и быстро встаёт, поправляя ханьфу. — А если бы головой ударились, клану Лань явно не нужен слабоумный глава. Но все равно спасибо, — принимает сидячее положение и смотрит на Сиченя, во мраке не видно румянец на щеках. — Не за что. Вы знаете легенду об этом цветке? — плавно присаживается рядом с Цзян Чэнам. — Нет, — смотрит на цветок, потом на Лань Хуаня. — Есть одна очень трогательная легенда. Послушайте: «Много столетий назад кровожадные хунхузы напали на жителей мирного восточного селения, сожгли дома, убили всех, кто мог держать в руках оружие — не только мужчин, но и стариков, и мальчиков. Себе на потеху жестокие захватчики оставили лишь сотню прекрасных дев. Каждую ночь воины развлекались, а под утро убивали по одной красавице. Так продолжалось ровно девяносто девять суток. Когда же подошла очередь последней девушке, она взмолилась земле с просьбой не дать их роду погибнуть навсегда. Утром случилось неожиданное — захватчики не увидели тел убитых ими несчастных, на их месте стояло раскидистое дерево, ветви которого украшало ровно сто розоватых бутонов. В гневе и ярости хунхузы принялись рубить дерево своими мечами, но как только срубленная ветка касалась земли, она превращалась в новое дерево все с той же сотней очаровательных бутонов». — Мне кажется, они весьма упрямы. Их настойчивость и тяга к будущему достойны восхищения. Жаль, что концовка грустная, — вздохнул и прикрыл глаза Сичень. — Это так…. — грустно посмотрел на дерево, что видно через открытое окно. — Ванинь, — посмотрел на него с теплотой и положил руки на веточку поверх рук Цзян Чэна. — И я тоже буду настойчив****, — легко сжал, а потом отпустил и так же легко поднялся и направился к выходу. — Не засиживайся, и доброй ночи. — Доброй ночи…. — смотрел на спину уходящего человека, потом тепло посмотрел на цветы и ярко улыбнулся, жаль, что никто этого уже не видел. Продолжение следует…. Путь Дао* — путь к Великому Пределу, иначе говоря, путь к обретению бессмертия. «….»** — это цитата из старого даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин» написанная Лао-цзы. Переводится как «Книга о Пути и Силе». Лао-цзы*** — древнекитайский философ VI–V веков до н.э. В научной литературе считается основоположникам даосизма. В религиозно-философском учении большинства даосских школ традиционно почитается как божество — один и Трех Чистых. Магнолия**** — во флорографии означает «настойчивость», «упрямство». Если молодой человек, который преподносит избраннице букет магнолий, словно говорит ей: « Все равно ты будешь со мной». Кроме того, подобный букет мог говорить о том, что, несмотря на прошедшее время, любовь не ослабла. Так же магнолию лучше всего дарить капризным и своевольным барышням (в нашем случае парням), такой букет их поразит в самое сердце.