Невеста для тирана

— Так ты всё понял? — спрашивает Ваньинь и стоит у зеркала, собирая волосы в хвост. Да, не в пучок, как привык, а в высокий хвост, подвязанный фиолетовой лентой и со скромной заколкой. — Да ещё три вопроса назад, — пробубнил Вэй Усянь, лёжа на животе и листая какую-то книжку. — Повтори, — грозный взгляд в его сторону. — Не слоняться без дела, не сбегать, сходить на источник и сразу назад, — говорит и загибает пальцы. — Но, Цзян Чэн, я тоже хочу пойти! — Ты наказан. — Но…. Но…. — Что «но»?! Сам решил пронести вино, опять. Тебя поймали и заслуженно наказали. Это же надо было додуматься напоить Лань Ванцзы! — Но триста ударов ферулой было перебор, согласись? — возмущенно подскочил. — А мне, кажется, что тебе было мало! — зло кинул в него гребнем. — Хорошо, что Цзэу-цзюнь, такой прекрасный и благородный, пожалел меня и разрешил мне посетить холодный источник, — заулыбался во весь рот. — Ты можешь выйти и запустить вместе с оставшимися в Облачных глубинах адептами клана Лань фонарики, не более, — вздохнул Ваньинь, поправляя выбившиеся пряди. — Спасибо! — подбежал и обнял, потом развернулся и быстро направился к выходу, там остановился и сказал прежде, чем сбежать. — Прическа прекрасна, Цзэу-цзюню понравится! — Я вовсе не! …. Для него стараюсь…. — тихо проговорил и пристально посмотрел в зеркало, мечтательно улыбнувшись. — Правда понравится? — спросил сам себя Цзян Чен, заправив часть чёлки за ухо. «О чём я только думаю, но так приятно….» За прошедшие полтора месяца мало что произошло. Приезжие адепты учились, иногда ходили на ночную охоту, но так, по мелочи: парочку ходячих мертвяков, назойливых духов и мелкоуровневых навок. Скукота…. Вэй Усянь от скуки доставал всех, особенно Второго Нефрита. За это время его несколько раз поймали на попытке пронести алкоголь, дать списать, ловили, когда он прогуливал. И всегда его ловил именно Лань Ванцзы. Будто Вэй Ин специально нарывался на него; когда шиди спросил его, ответом ему было, что это такие своеобразные попытки сблизиться. На удивление, они работали, но так ли, как хотел братец? Хуайсан тоже странно себя ведёт: при виде Ваньиня краснеет и начинает что-то мямлить, когда не выходит сказать что-то дельное, прячет лицо за веером и убегает. Вот возьмёшь хотя бы случай в классе: Цзян попросил у него кисть, потому что свою он благополучно кинул в Вэй Усяня, а тот уклонился и она вылетела в окно во время урока, ну и что вы думаете этот Не сделал? Покраснел, и быстро взяв кисть с подставки, швырнул её прямо ему в лицо, шисюн тогда так ржал, что чуть вторая кисть не отправилась за первой, а Хуайсан только прятал лицо за веером и волосами, тихо проговаривая: «Прости….». Или другой раз: в столовой братья подсели к нему, чтобы вместе позавтракать. А он так засуетился, когда наследник спросил, как ему спалось, лицо порозовело, часто задышал, глаза забегали и он начал бубнить что-то похожее на: «Ему правда интересно…. Он рядом…. Он спрашивает меня….» Вот что с ним не так? Странный он…. Ещё этот павлин — Цзинь Цзысюань — постоянно норовит достать со своим занудством, это — ему не нравится, то — ему не нравится. Находясь с ним рядом, понимаешь, насколько мир не совершенен, ведь в нём есть такие, как этот позолоченный петух. Всё норовит повздорить с Вэй Ином, провоцирует, оскорбляет и говорит гадости про цзецзе при всех. Усянь рассказывает, насколько Янли прекрасна, и многие соглашаются. Но павлин из раза в раз повторяет свои действия, будто…. Будто специально вытягивает побольше сведений про цзецзе…. За это время Цзян Чен весьма сблизился с Лань Сиченем. Почти каждый вечер они встречались в библиотеке, когда младший готовился к занятиям; Сичень помогал ему, а после вечер продолжался за лёгкой беседой и чашкой белого чая, в Гусу даже чай белый. Разговаривали о всяком: от обсуждения прекрасных пейзажей Гусу и Юньмена до недавних ночных охот. Часто говорили о себе, один раз Сичень целый час выпытывал у Ваньиня, что ему нравится из еды, кроме супа цзецзе, который он уже не раз успел похвалить. Из-за этой настойчивости пришлось признаться, что ему нравятся сладости, особенно семена лотосов в сахаре; правда об этом никто не знает, потому что матушка запрещает, но теперь знает Лань Хуань, он обещал сохранить это в тайне. Цзя Чен рассказал ему много о семенах, вот например, что их можно купить в любой лавке со сладостями летом, в период цветения. А вообще из лотоса можно сделать много чего — из стебля, корешка и листьев, но вот черешок ядовит и есть его нельзя — когда наследник это говорил, посмотрел на Сиченя, как на маленького ребёнка, а он просто посмеялся. Лань Хуань пообещал приехать в Юньмен после окончания учебы, они вместе будут собирать лотосы, стоя по колено в воде, плавать на лодке и вслушиваться в пения ночных обитателей, а потом наблюдать фейерверк, что запустят по окончанию праздника Лотосов. А Цзян Чен пытался заставить Нефрита признаться: сколько раз он нарушал правила, пару раз выпил вместе с Чифен-цзюнем, и еще по ночам сбегал в город и ложился позже, чем нужно. Вот вам и первый среди заклинателей, благородный и праведный муж, не нарушивший ни одного правила. Последнее время погода весьма теплая, поэтому наследники стали часто гулять по резиденции, иногда за ее пределами. Гуляли они молча, но слов и не требовалось, тишина рядом с Хуанем не давила, а наоборот дарила душевное спокойствие. Ваньинь может бродить так часами, а недавно они нашли очень красивое место. Это утёс, рядом с которым растет многовековое дерево, точно и не скажешь, сколько ему лет, но оно точно видело, как Лань Ань пришел в эти земли, будучи еще лишь странствующим даосом. Это было единственное дерево поблизости, другие растения остались поодаль у тропинки, когда этот могучий великан раскинулся здесь, укрывая собой растения, которые любят тени, он стал домом для мелких животных и птиц, будто король этого леса заботящийся о своем народе. Его крона стала убежищем и для заклинателей, они часто оставались под ним, смотрели на ночные пейзажи гор, и почти всегда засыпали рядом. Положив голову на плечо Сиченя, рядом с ним не страшно и чувствуешь защиту, можно спокойно спать. От мерного сопения Лань Хуань тоже засыпает с теплой улыбкой на лице. Пробуждаются лишь тогда, когда солнце своим нежными и уже не такими теплыми лучами попадает на глаза, когда ты открываешь глаза и видишь прекрасный пейзаж гор Гусу, что так красиво освещены лучами. Оттуда же видны постройки с синими крышами, кристально чистые водопады, зеленые леса на более мелких горах, подвесные мосты и развевающиеся флаги со знаком плывущих облаков. Слышны голоса птиц, если посмотреть вниз, к подножью, на озеро, из которого текут речушки прямо к резиденции, можно увидеть множество краснолобых цапель, что чинно стоят рядом со своей парой. Очень красиво…. Но особенно красива улыбка Сиченя в этот момент, такая легкая, теплая и счастливая. Такую улыбку не может иметь человек. Цзян Чен множество раз ловил себя на том, как откровенно пялится на него. Он это заметил и спросил: «- У меня что-то на лице? — У вас красивая улыбка, — сам не заметил, как ляпнул. — Я уверен, что если Ваньинь тоже улыбнется, его улыбка будет не менее прекрасна, — говорил, смотря в глаза, он не лгал, а прада так считал. — Может….» Так и закончился довольно смущающий для младшего разговор, ведь подъем будет совсем скоро. — Так, ну вроде все хорошо, можно выдвигаться, — закончив бродить по воспоминаниям, поправил ханьфу и выбежал из комнаты, ведь он уже опаздывает.

***

— Прости Сичень! Я опоздал! — крикнул Цзян Чэн, выбегая из резиденции. — Ничего, я недолго ждал, — уши слегка порозовели от вранья, ведь он стоит здесь час, и да, Сичень пришел заранее. — Красивая прическа. — Спасибо, — засмущали. — Тогда пошли, — развернулся и направился в город. — Да. Они медленно идут и смотрят куда угодно, только не друг на друга, стояла смущающая тишина. Но это только им так казалось, на самом деле же тут и там слышались голоса адептов, что шли на праздник. Радовались отмене уроков в эти дни и в предвкушении планировали время, ведь праздник длится только этот вечер и ночь. Праздник Цветущих фонарей — один из тех праздников, когда адептам клана Лань разрешено не спать всю ночь. — Сичень, а почему в этот праздник вы можете опустить некоторые правила, что в нем особенного? — прервал тишину Ваньинь. — Хм, праздник очень старый, он был традицией в Гусу еще до создания клана. Но основатель вкладывал в него много смысла и каждый год посещал его вместе с супругой и приучил своих детей. Этот праздник рассказывает о несчастной любви и вечной преданности. — Основатель клана Лань был весьма романтичным драконом. — Это да, говорят, что: «Пятьсот лет назад, когда реки были меньше, что могли вместить только два судна с товарами, а города были столь малы, что люди могли заниматься только сельским хозяйством, жил здесь один цветок, он был красив и нежен, а душа была настолько чиста, что от одной улыбки цвели цветы и пели птицы». — Преувеличиваете? — Так легенда дошла до нас, люди вообще имеют привычку все преувеличивать. Но я уверен, твоя улыбка еще прекраснее, — милая улыбка стала еще шире, когда щеки Цзян Чэна покраснели. — Так вот: «Жил он в той деревне, какой — уже неизвестно, близ реки, каждый день он ходил стирать на ту речку, и каждый раз, когда он приходил, он пел нежную песню. И один раз на его голос вышел заклинатель, дракон, из какого клана он или же был ли он бродячим заклинателем — не ясно. Встретились они и поняли, что являются парой, избранной Небесами, жили они счастливо и даже хотели пожениться, но через год заклинателю пришлось уйти, куда, зачем и почему — не известно, и оставил он своего цветка одного. Почти три месяца спустя через эту деревушку проезжали важный молодой господин, он увидел того цветка, влюбился без памяти и потребовал его к себе. И ни что его не останавливало: ни знание, что у цветка есть пара, ни то, что он уже меченый. Он предлагал ему деньги и статус наложника в его влиятельной семье, но цветок был непоколебим, и каждый раз отказывал ему, так и звал господин его три вечера подряд. Люди, что служили ему, предупреждали цветка, что их молодой господин не побрезгует никакими методами и получит что хочет, а потом выкинет, как сломанную куклу, ведь этот цветок не первая жертва их господина. Говорили ему бежать, куда глаза глядят, если хочет жить. Но цветок не ушел, ведь он ждал своего дракона, а если он уйдет, то как тот его найдет. Вечером, перед отъездом, господин позвал цветок и задал тот же вопрос, но ответ был неизменен. Этому господину надоели отказы и он взял свое….» — Он его поимел? — заинтересованно слушая, в душе Ваньинь чувствовал самые разные эмоции. — Да, — грустно проговорил Сичень. «После этого он избил его, сломав пару ребер и повредив легкие, за то, что тот до последнего вздоха сопротивлялся, напоследок расцарапав лицо этому человеку. Через три дня юношу похоронили, и в этот день, когда многие собрались у его могилы, вернулась его пара. Он шел через город и видел печаль и жалость, направленную на него, в непонимании он спросил у первого попавшего человека, и получил ответ: — Так убили твою пару три дня назад, молодой господин семьи Гу опорочил, а потом избил до смерти. Бедный мальчик! Но заклинатель уже не слушал, он побежал к кладбищу, он лил слезы, пока те не кончились и так безутешный дракон просидел пять дней. Заклинатель решил мстить, он отправился к той семье, но не убил этого человека сразу, а выколол глаза и отрезал конечности, и оставил умирать одного. Труп господина Гу нашли через два дня, но искать, кто это сделал, не стали, понимая, что накликают большую беду и списали все на несчастный случай. А тот дракон стал странствовать, но каждый год, в день смерти цветка, он приходил к той речушке, где они познакомились, делал фонарик и расписывал цветами его пары и ночью зажигал, отправляя подарок своей паре, в знак, что он до сих пор помнит и будет верен ему всегда. Тридцать лет он приходил туда, и в последний раз запустив фонарик, он покинул мир в надежде на встречу». — Теперь же люди запускают фонарики вместе в знак того, что они будут помнить свою пару и будут любить и ждать до самой смерти, — закончил Сичень, уже зайдя в город, где повсюду царило веселье. — Грустный конец, — тяжелый вздох. — И праздник имеет серьезное значение. Я вот хотел запустить фонарик…. С тобой…. — тихо добавил Ваньинь. — Так что нам мешает. — А…. Ну…. О там яблоки в карамели! Хочу! — побежал к лавке со сладостями, а Сичень лишь улыбнулся в предвкушении.

***

— Сичень, если ты хотел яблоки в карамели, то нужно было их купить, а не теперь пожирать их глазами, — возмущался Ваньинь, инстинктивно отодвигая их. — Тогда я не хотел, и помнится, мы пришли за материалами для фонарика. — Хм, но это не значит, что я не буду покупать ничего другого. — Ну, ладно, больше не смотрю, — отвернул голову. — На…. — протянул лакомства. — Бери, пока я добрый! — впихивает в руки и немного ускоряется. — Спасибо, — они шли молча, ведь во время еды нужно молчать. Они направляются в центр, ведь сейчас там должны начаться выступления музыкантов и танцы для людей, пары любых возрастов могут присоединяться к веселью. Говорят, что многие так и находят свою пару — именно в это время, подходя на площаде к понравившемуся человеку, чтобы пригласить на танец. До запуска фонариков есть время, поэтому они идут туда. Проходя по ярким улицам, тут и там можно увидеть украшения из весенних цветов, ярких блестящих лент и расписанных фонарей. Повсюду слышны голоса торговцев, в праздник они стали более активными, чем в обычный день, даже не скажешь, что город близ к клану Лань. Цзян Чен остановился и посмотрел на все это великолепие. «Тут так же красиво, как в Юньмене», — пронеслась мысль в голове, но ее сбил поток холодного ветра, все-таки не стоило одеваться так легко, хоть дни уже теплые, но ночи еще ледяные. — Не стоило так легко одеваться, — почувствовал как на его плечи опустилась ткань. Это была накидка, которую надевают на верхнее ханьфу в клане Гусу Лань. — Спасибо, но ты не замерзнешь? — как-то неуверенно поправляет одеяние, чтобы оно не упало с плеч. — Этот ветер несравним с холодными источниками нашего клана, — помогает одеться нормально, ведь с плеч может упасть. Цзян Ваньинь поддался и теперь его ярко фиолетовые одежды скрыты под ослепительно белыми. Теперь молодого господина Цзян не узнать. — Вон уже видно площадь, пошли скорее. — Ваньинь пошел в сторону громкой музыки и радостных криков, Сичень последовал за ним. На площади было большое пространство, окруженное людьми, что хотят понаблюдать за молодыми, что совсем скоро должны пуститься в пляс. Музыка была задорной и быстрой, но пары все еще стояли, изредко переговариваясь. — Почему они стоят? — обратился Цзян Чэн к стоящей рядом девушке. — Так пары одной не хватает, без нее кольцо будет не закончено. — Это так важно? — Разумеется! Если будет брешь в круге, то это не так красиво. Юноша, вы точно впервые здесь, раз не знаете, это правила праздника, — сказала она и отвернулась, Цзян Чэн же посмотрел на Сиченя. — Такое правило и вправду есть. — У вас даже на празднике много глупых правил, — фыркнул и отвернулся, смотря на ждущую толпу. — Это только вначале, потом же можно присоединяться и уходить, когда хочешь, — подошел и встал рядом. — Молодые господа! — послышался громкий юношеский голос позади. Ваньинь и Сичень одновременно повернулись и посмотрели на низкого роста парня с большими глазами, точно цветок. Он шустро подошел и низко поклонился, начав быстро и громко говорить: — Господа заклинатели, — обратился, заметив мечи на поясе и одежды Лань Хуаня. — Помогите, прошу. — Что-то случилось?! — заволновался Сичень. — Нет, что вы, то есть да, но ничего серьезного! — начал мямлить, ну да, от одного взгляда на этого статного дракона, любой цветок теряет самообладание. — Господин, вы можете вместе со своей парой поучаствовать в танцах? Лучше пары, чем вы, нам не найти, вы станете украшением этого праздника, ведь молодой господин, как и его спутник, столь красивы, что взгляд не оторвать. Разумеется, вы будете в стоять в центре. — Мы не пар…. — Я плох в танцах, — перебил Лань Сичень. — Столь прекрасные господа не могут быть плохи в столь скромном деле, а даже если это так — просто смотрите на другие пары. — Что думаешь? — обратился к Цзян Ваньиню. — Решил спросить! — посмотрел в эти бездонные глаза и сразу все возмущение пропало. — Если хочешь…. — вот как ему сопротивляться? — Прекрасно! Следуйте за мной! — цветок пошел через толпу прямо в гущу событий. Привел их в центр кольца, а сам пошел к музыкантам, сказав им пару слов, и отошел к другим организаторам. Музыка сменилось на спокойную и легкую, текучую и журчащую, как веселый ручеек. Круг пришел в движение, легкие и плавные взмахи рук с парящими рукавами и аккуратные мягкие шаги. Пары одна за другой начинали движение пока не дошли до центра. Взмахи, плавные и текучие движения, взгляд и положение пальцев — все отражало свою историю. Медленно и изящно круг то рассыпался, подобно яшмовым бусинами, то соединялся в одно целое, будто приходя к единению и гармонии. Сначала движения неспешны, они рассказывают о пути звезд в ночной мгле, что приведет к началу истории. — Почему ты не сказал, что мы не пара? Не пришлось бы участвовать в этом фарсе. — тихо сказал Ваньинь, когда движения позволили оказаться достаточно близко. Музыка ускоряется, пары начинают кружится, поддерживая движения взмахами изящных рукавов и полами пышных одеяний. Юные девы и миловидные юноши, что легко парят в руках своих спутников, подобны Летящим Апсарам*, чьи позы столь изящны и красивы, что их невозможно забыть. Драконы подхватывают свои пары и поднимают за талию, кружа их над головой, и Сичень тоже, благо, что адепты клана Лань не обделены силой рук. — Почему же фарс? — говорит, смотря на Ваньиня снизу вверх. Ставит на землю, делая шаг в право, становясь рядом с партнером и быстрыми парящими шагами меняется местами с другой парой. Быстрые выпады ног в сторону, когда музыка ускоряется. Выпрямились. Взмахи рук, смотрят друг на друга. — А что же это, если на фарс, мы оба драконы. Мы не можем быть парой, — все так же тихо проговорил Цзян Чэн. Продолжали движения в кругу, держась за руки, двигаясь и кружась под звуки быстрой, но чувственной музыки. Рукава, ленты, волосы, полы одежд — все смешалось в единую гамму. — А ты бы не хотел, чтобы чувства были фарсом? — Что? Музыка резко стихла, мелькающие цвета пестрых одеяний резко осели на землю, трагичная пауза в этом рассказе о печальной любви. — Еще тогда, три года назад, когда я вместе с шифу приехал в Пристань Лотоса на встречу с главой Цзян, я увидел тебя, А-Чэн, такого красивого и милого, с пугливым и не уверенным взглядом, но стойко стоящего перед нами. Я заинтересовался тобой. Позже, поздно вечером, увидев тебя такого ранимого и одинокого на том мосту, но все равно улыбающегося скачущим стрекозам и проворным светлячкам. Увидев этот детский и яркий взгляд, в котором отражалась такая мягкая, как дорогой шелк, и чистая, как кристальный родник, душа. Я влюбился. Я понял, что неважно, кто ты — дракон, цветок, а может самый обычный** человек, чувства не уйдут. Они навсегда, будто мы небесная пара***…. И вот ты дракон, но любить тебя меньше я не стал. Я ждал твоего приезда в Гусу. Хотел снова тебя увидеть и хотел видеть твою улыбку, что будет сиять только для меня. — Сичень…. Пары снова закружились, быстро, резко, будто выпуская злость, гнев и пылающую ярость. Вот и кульминация. Потом сцена снова замолкает, показывая вселенскую скорбь и разбитую душу, и море непролитых слез. Со стороны видны восхищенные взгляды и перешептывания, кто-то даже плачет. — Ответь мне, примешь ли ты мои чувства? — прижавшись к Цзян Чену, шепча на ухо. — Сичень…. — поднимает на него взгляд и видит глаза, полные слез, и ту самую улыбку, нежную и по-детски искренную. — Да, никто и никогда не говорил мне подобных слов…. Музыка снова полилась, медленно и печально, постепенно переходя в умиротворение. — Я так рад, — тихо проговаривает Лань Хуань и тоже улыбнулся. Музыка остановилась, а они все смотрели друг на друга, державшись за руки. — Я же говорил, что это Цзеу-цзюнь, а вы мне не верили! — раздались юношеские голоса. Ваньинь насторожился, он стоял к говорящим спиной, но по голосам понял, что это приглашенные ученики, что тоже пришли на праздник. — Вовремя, блин…. Лань Сичень резко развернулся и быстро направился в толпу, чтобы скрыться от преследователей, и тянул Ваньиня за руку за собой. Уже через пару минут они оторвались и направились к выходу из города. Продолжение следует…. Пояснение: Летящие Апсары* — полубогини, духи облаков в облике прекрасных женщин. Они изображены на фресках периода, когда буддийские монахи стали совершать путешествие в Китай. Уникальные позы этих божеств, представленные на фресках, оказали большое влияние на развитие китайского классического танца — на сцене появилась имитация «парящего полета», который так восхищаются зрители всего мира. Обычными** — в моем мире, эти слов называют, обычных людей без запаха и течек/гона, то есть бет. Небесная пара*** — пара избранная Небесами, ну или по стандарту — истинные