*
Но всё оказалось не так просто, как Рома думал. В тот день Даня, конечно, подкупился роллами, но отношения их стали напряжённее. Ребёнок жутко дулся, что ему не дают гулять, что ограничивают его свободу. Начал часто спорить с Ромой, везде был протест. И мужчину, честно, это уже начало утомлять. Он не мог понять, почему Данечке так резко захотелось по мужикам пойти. Что изменилось в их жизни, что вдруг ему стало недоставать мужского внимания. Может, Рома сам в этом виноват? Стал уделять ему меньше времени, чаще стал пропадать на работе. Или всё же виной всему гормоны? Переходный возраст и всё такое. Может, им стоит походить к психологу? Или всё же мужчине стоило сдаться и отпустить неугомонного подростка в страшный развратный мир?.. Все эти мысли постоянно были в голове Худякова уже последние недели две. С того момента их отношения только ухудшались, и от этого было жутко больно и неприятно. Всё-таки, Данечка единственный его родной человечек. Единственный, кто принимал его таким, какой он есть. Ему всегда можно было всё рассказать, и он всегда выслушает и поймёт. А теперь между ними будто пропасть. И всё из-за мужиков. Худяков, после долгих размышлений всё же решил, что, наверное, это его вина. Он слишком погорячился и не должен был запрещать ребёнку гулять с друзьями. Поэтому, как умный и взрослый папочка, он купил любимые пироженки Дани и поспешил домой. Он хотел извиниться и помириться. Чтобы всё между ними было как раньше. И хорошо, что он решил вернуться домой пораньше. Потому что, приди он позже, он бы явно не застал ту картину, после которой сразу у двоих подростков ещё неделю горели жопки. В квартире громко играла музыка, поэтому двое мальчиков, рьяно пожирающих друг друга ртами, не заметили, как Худяков вошёл в комнату. Шок у мужчины был даже посильнее того, когда он увидел Даню качающим жопу. Теперь этот мелкий перешёл просто все границы. После того, как Рома запретил ему даже думать о мальчиках, он просто в наглую приводит какого-то пацана в дом и безответственно сосётся с ним прямо посреди гостиной! Выглядело это так, будто он специально ждал Рому. Будто для него затеял этот концерт. Пытался доказать, какой он взрослый и самостоятельный. Что ж, хоть доказать ничего и не вышло, но мужчину он явно задел. Да так задел, что от того чуть ли не искры летели во все стороны. — Кхм-кхм, — Рома решил не кричать, а лишь сложил руки на груди, тем самым пытаясь передать всю свою злобу. — Ой, ты рано, — Даня нехотя оторвался от парня, переводя взгляд наглых глаз на своего опекуна. — Приветик. — Что бы я ЭТО, — он грубо схватил незнакомца за шкирку и поднял с дивана. — В своей квартире больше не видел. Я ясно выразился? — Это и моя квартира, если ты не забыл! — Даня подскочил следом, хватая парня за руку и оттаскивая его от Ромы. — Если хотел такими фразочками кичиться, не подписывал бы на меня половину. — Видимо, я не ясно выразился, — Худяков расстегнул ремень, вытягивая его из джинсов. — Сейчас будет на понятном вам языке, — он замахнулся и со всей силы зарядил незнакомому мальчику по жопе. — Убирайся. Из нашего. Дома! — Да ты чего себе позволяешь, Рома?! — на всю квартиру заорал Даня, вставая между своим мальчиком и опекуном. — Это мой ПАРЕНЬ! И ты не можешь запретить нам целоваться! — Ты, конечно, прости, но могу, — мужчина, как пушинку, поднял Данечку и усадил его на барную стойку. А наглого пацана скрутил и выкинул за пределы квартиры, не забыв швырнуть ему вслед его ботинки и куртку. — Чтобы дорогу сюда забыл, понял, щенок? — и Рома захлопнул дверь, на всякий случай запирая её на замок. — Ты совсем ахуел уже?! — Даня, кажется, впервые сматерился при Роме, что было мужчине жутко неприятно. — Я тебе этого никогда не прощу! Зачем ты рушишь мои отношения?! Что я тебе сделал такого?! — Отношения? Вы тупо показушничали тут передо мной, пожирая друг друга, как рождественские леденцы! Даня, ты можешь наконец подумать, как взрослый, а не только строить его из себя. Я бы никогда не сделал тебе плохо просто так. Я всё это делаю только ради тебя. Чтобы тебя уберечь. Потому что я, блять, люблю тебя! Ты мой ребёнок. — Я не ребёнок, — Даня взглянул на Худякова с такой злостью, какую мужчина ещё явно не видел в его глазах. — Я достаточно взрослый, чтобы принимать решения. С кем мне целоваться, с кем мне спать! Я не твоя собственность, чтобы ты ограничивал мою волю! Эти слова стали для Ромы больнее, чем удар по яйцам. Он сел на диван, не в силах даже взглянуть ребёнку в глаза. Неужели из-за какого-то парня малыш готов разрушить их идеальные отношения. Их любовь. Ещё недавно Рома был для него всем. Героем, защитником, единственной любовью. Самым лучшим мужчиной в мире. А теперь он позволяет себе орать на него, качать права и в чём-то обвинять. Конечно, в этом Рома винил только себя. Не смог воспитать должным образом, слишком много позволял. Что теперь запрет вызвал у ребёнка такую агрессию. — Хорошо. Делай, что хочешь, Дань, — Худяков нащупал в штанах пачку сигарет и закурил прямо в квартире. — Ты прав. А я старый дурак. Ты можешь делать, что хочешь. Живи как хочешь, где хочешь. На, вот, возьми, — он достал кошелёк, и вытащил оттуда несколько пятитысячных купюр, которые снял, чтобы оплатить оборудование. — Снимешь себе отдельную квартиру, будешь водить туда кого захочешь, — он насильно всунул деньги в ослабшие руки подростка. — Держи-держи, не стесняйся. И прости меня. Прости за то, что я… не смог стать для тебя семьёй. — Рома… — по щечкам Дани покатились слёзы. Он ведь… просто хотел вызвать у Ромы ревность, просто хотел устроить сцену. Он ни в коем случае не хотел обидеть любимого. И тем более, довести его до таких слов. — Я пытался, честно, — Рома будто не слышал его, продолжая свою наполненную обидой речь. — Но сразу было очевидно, что отцом мне не стать. Что я лишь жалкое подобие. Дерьмо последнее, — он поднялся с дивана и затушил сигарету о стол. — Можешь звать своего парня обратно. Я потом как-нибудь извинюсь, — он подошёл к зеркалу, приглаживая взмокшие волосы. — Рома! — предпринял очередную попытку малыш. — А пока не буду вам мешать. Пойду проветрюсь, — он открыл дверь и вышел из квартиры. — Рома, ну куда ты! — Данечка ринулся его догонять, но мужчина демонстративно закрыл дверь прямо перед его носом. Мальчик скатился по стене возле двери, утыкаясь в коленки и начиная рыдать во весь голос. Как же сильно он обидел своего самого родного человека. Как он вообще мог с ним так поступить? Так горько и больно ему не было ещё никогда. Сердце будто лезвиями разрезало на мелкие части. Что если… это уже навсегда? Что если он своим ребячеством безвозвратно испортил с Ромочкой отношения? «Пожалуйста» «Вернись» «Я умоляю» Сквозь слёзы напечатал он, надеясь, что Рома даст ему шанс всё объяснить.«Кажется, ты ошибся номером.» «Это явно сообщения для твоего парня.»
*
Конечно, долго Рома злиться не мог. Точнее, он всё равно злился. И ему было жутко обидно. Но было страшно оставлять ребёнка одного в таком состоянии. Мало ли что способен сделать подросток. И ладно он дома это натворит, он ведь может уйти из дома. Устроить драму. Или просто побежать искать Рому. Потеряться, испугаться ещё сильнее. Разреветься. От всех этих мыслей сердце Худякова обливалось кровью. Как бы этот барашек не накосячил, он не заслуживает таких переживаний и такого стресса. Поэтому погуляв буквально полчасика вокруг дома, мужчина вернулся домой. В квартире было подозрительно тихо. Рома напрягся, быстро раздеваясь и залетая в гостиную. Но Даня нашёлся сразу. Сидел на диване, обняв коленки, слушал музыку в наушниках и смотрел фотки на телефоне. Много очень милых фотографий, где они только вдвоём. Худякова это жутко умилило. Он подошёл сзади, обнимая малыша поперёк груди и мягко целуя его в шейку. — Рома! — от неожиданности дёрнулся Даня, роняя телефон на пол. — Ты вернулся! — он тут же бросился мужчине на шею, сжимая со всей силы. — Вернулся. Куда мне ещё идти? — он сел на диван, усаживая ребёнка себе на колени. — Я боялся… что это всё правда… То, что ты сказал, — Даня вытер слёзки, поворачиваясь лицом к любимому мужчине. — Ну, про деньги и отдельное жильё… — Будет правдой, если поступишь так ещё раз, — строго заключил Худяков. — И если ещё хоть раз повысишь на меня голос. Я хоть и взрослый и в воспитательных целях мог себе это позволить, никогда на тебя не кричал. А ты что мне тут устроил? — Прости… — мальчик виновато опустил глазки, нервно комкая край футболки. — Я очень виноват! Я не должен был… — Не должен был. И думаю, ты не будешь со мной спорить, что тебя следует наказать. — Не буду… — выдохнул Данечка, надувая губки. — Всё ещё нельзя гулять? — Гулять можешь. Я понял, что это была моя ошибка. Не надо было всё запрещать, — Рома прижал малыша к себе ближе, запуская руку в его волосы. — Что с мальчиками встречаться нельзя, думаю, ты и так понял. — Понял! — промямлил подросток, утыкаясь носиком в чужую шею. — Я и не собирался больше! Просто… попробовать хотел. — Даже знать не хочу, что ты там пробовать собрался! — Рома легонько шлёпнул его по попке, прикусывая ухо. — А в качестве наказания, я лишаю тебя поездки в Прагу. — То есть, Поля поедет, а я нет?! — возмутился Даня, резко поднимая голову. — Так нечестно! Я с начала учебного года мечтал об этом! — Как там поётся в этом хите из Тик-тока? — прищурился Худяков. — А уже всё. Всё, всё, всё. А надо было раньше думать и не лизаться с левыми парнями! — Не так там поётся, старикашка! — улыбнулся Данечка, сжимая щёки Ромы ладошками. — И это не хиты, а тренды! Хиты были в твоей молодости. Типа там в семидесятых-восьмидесятых. — Ах ты маленький сукин сын! — Худяков завалил ребёнка на диван, прижимая своим телом. — Я ещё молодой! И ты у меня сейчас получишь, — он знал, что больше всего Даня боится щекотки, поэтому своими озорными пальчиками полез прямо подростку под футболку. — Ну Роооомааааа! — залился смехом Даня, пытаясь выбраться из этой пытки. — Не могу больше! Не могу не могу не могуууууу! — Ну, считай наказание своё отработал, — мужчина улыбнулся, целуя Данечку в щёку и скатываясь на свободную половину дивана. — Не смогу я без тебя поехать. Буду слишком скучать и переживать. А если не поедем оба, это я себя получается накажу. А я ничем не провинился! — И я тебя люблю, Ромочка, — парень повернулся на бок, кладя руку Роме на затылок. Он несколько секунд смотрел мужчине в глаза, а после медленно приблизился, касаясь своими губами его губ.