Don't go away

С дней золотых тех минуло пять лет — Не била в пубертате уж кровь, Уйма сквозь них пробежала сует, Не менялась лишь Эма любовь. Чувства, казалось, стали лишь крепче И повзрослели так же, как Эм: Уж имя его ночами не шепчет, Не пишет уж громких поэм, Но Рема счастье — смысл жизни его, И прощает Эм счастье не с ним; Возможно, несчастен сам оттого, Что старается быть он немым. Но, согласно законам Вселенной, Нельзя сильные чувства скрывать, Оставил потому неизменной Эм привычку его рисовать. Прятал блокноты, альбомы все он Так ловко, что не видел никто Ни одного, а их был миллион, Но вечность не продлилось бы то. Промахов, словно шпион, не терпел, Однако один раз ошибся, В итоге Эм не о том пожалел — Жалел, что давно не решился. Это случилось после концерта. Сразу Ремингтон в номер побрёл, Толпа стойко просила десерта — Братья творили вдвоём рок-н-ролл. Гитара кричала у Себы в руках, И вторили ей барабаны. Музыка их оставалась в сердцах, В них все заживляя раны. Их время на сцене вышло давно, Но не отпускали фанаты. И счастье для них, что то не грешно, Ведь в пробке другие ребята. Но вскоре играть и Эми устал: Взяв со старшего брата пример, Схватил напоследок оваций шквал, Да покинул он сцены вольер. На улицу вышел, долго курил И пешком до отеля дошёл Коридор пересёк, номер открыл: Здесь он старшего брата нашёл. Ремми сидел на кровати краю, Задумчив, красив, как обычно; Должное же отдадим их жилью: Мог Эм наблюдать безгранично. Но, любуясь, не сразу заметил Здесь он то, что бросалось в глаза: Вещь, которую Баррет секретил, Ремми листал, к лицу поднеся. Эмми от ужаса вдруг обомлел, Но нашёлся с тем, чтоб покашлять. Ремингтон тотчас с кровати взлетел, И сходу же начал он мямлить: «Эми, клянусь, ты понял неверно…» — «А как это я должен понять? Вещи других без спроса брать скверно — Я что, должен тебе объяснять? Чёрт знает, что ты мог обнаружить; Чёрт знает, что в итоге нашёл… Сделал то, что могло всё разрушить, — Голос Эма на крик перешёл. — Тебе, блять, что, Рем, неизвестен тот факт, Что все могут секреты иметь? Теперь мне скажи, где блядский твой такт, Что не дал бы туда подглядеть? И что ты так смотришь? Есть, что сказать? Так скажи же, давай, не молчи! Знаешь, мне тоже занятно узнать Твоё мнение…» — «Эм, не кричи. Я всё понимаю, зол ты сейчас, Но дай пред тобой объяснится…» — «Зол? — Баррет воскликнул, чуть не смеясь. — Да я, блять, хочу утопиться! Понял ты хоть, почему я скрывал?.. Что прятал я в этом блокноте? Вот здесь мой конец, настал мой финал. Вина на тебе, идиоте… Чёрт, да! Это всё ты! Ты виноват! Зачем столь красивым родился?.. Что ж, Ремми, знай: я, твой главный фанат, В тебя безвозвратно влюбился!» Эми умолкнул. И Ремми молчал. Тишина теперь говорила. С каждой секундой страстей рос накал, А Баррета дрожь колотила. Могли бы они так вечно стоять, Притворяясь словно немыми; Ремми, однако, решил всё менять: В Эма губы впился своими. В первую очередь Баррет решил, Что мёртв и оказался в раю — «Но разве с тем, сколько раз я грешил, Не в аду ли, страдая, сгорю?» Затем он подумал: «Это лишь сон; Не может быть мир мой так светел». И всё это было прежде, чем он На поцелуй Рема ответил. Вкус чужих губ был самым приятным, Что Эм за всю свою жизнь вкушал; Жар его обуял плотоядный, Едва под властью чувства дышал. Эми почувствовал, будто летит По небу седьмому от счастья; И если в них град и дождь полетит, Не страшны с ним рядом ненастья. Но через минуту случилось то, Что вернуло Эма на Землю: Вдруг дверь распахнулась и кое-кто, Кто от них уж был неотъемлем, Им был ближе всех, кроме друг друга, Рифы гитары в их музыку вплёл, Себастьян, по привычке без стука, Неожиданно в номер вошёл. Рем не хотел поцелуй прерывать И Эма прижал крепче к себе; Эм и сам настроен был продолжать, Потому он отдался судьбе. За сим занятием братьев застав, Не воззлился Себ, не закричал, Он лишь из номера вышел, сказав: «Извините, что вам помешал». Эм окрылел: они снова вдвоём! Теперь вместе могут быть вечность! И даже ни градом, ни уж дождём Не прервётся их бесконечность. Но почти не успев насладиться, Поцелуй завершили они: Губы парней устали трудиться, Как после часовой болтовни. Чуть отстранившись, Рем улыбнулся, Эми заулыбался в ответ. «Думаю, Эм, в конец я рехнулся, Но люблю я тебя, мой поэт». Эм не верил в правдивость всего И раскраснелся вдруг, говоря: «Нет сумасшедшего здесь ничего; Рем, люблю я тоже тебя». Баррет заметил, что Ремми сиял — Видимо, он счастлив был тоже. Он улыбался, и Эм понимал, Что Рем для него всех дороже. Ремми ещё раз прервал тишину: «Я думаю, нам нужно идти. Себастьяну всё рассказать я рискну, Но нам прежде его бы найти…» Недолго подумав, Эм прошептал: «Ремингтон, я согласен с тобой, Но не хочу так, чтоб ты убегал…» — Рему фразы хватает одной.