Стать Повелителем Ночи

Некоторые занятия включали вылазки за пределы Цитадели, бывало что и на несколько дней. На учениях приходилось бегать, лазать, ползать по самым прихотливым ландшафтам, при любой погоде и в любых условиях, даже в разных климатических зонах. Большинство ребят любили такие походы, вдали от вечно заснеженной Цитадели, с обязательной ночевкой в легком лагере, с новыми заданиями на выживание, с охотой и готовкой на костре. Правда, кое-что всегда приезжало с ними, тоже в обязательном порядке: объемная цистерна с керамитовым киселем, куда уж без него. Это был обычный выезд в лесостепную зону. С транспортника хорошо просматривались кучи камней и редкие скопления низкорослых деревьев на плоском серебристо-буром пространстве, простирающемся насколько хватало видимости. Наверняка нужно будет прятаться и незаметно перебираться от локации к локации, а еще бегать-бегать-бегать по пересеченной местности до одурения. Высадили их уже под вечер, будущие космодесантники только разбили лагерь, устраиваясь на ночлег. Брат сержант снисходительно наблюдал за их возней, но вдруг прислушался к воксу, и лицо у него стало странным, словно окаменело. Он окинул их серьезным острым взглядом и непривычно жестко приказал: бросить все вещи и бежать на север, так быстро, как смогут. Больше он ничего объяснять не стал. Марш-бросок на этот раз был долгим и тяжелым, сержант не делал передышек, не разрешал останавливаться, гнал роту на пределе возможностей. Тем, кто начал отставать, помогали более выносливые, Рэдор тоже подставил плечо пухлику Нико. Сам сержант буквально нес четверых самых слабых, по двое в каждой ручище. Но наконец даже самые сильные не могли уже больше бежать, и как только встретился достаточно обширный лесок, сержант скомандовал привал. Нормальный лагерь устанавливать было не из чего, все просто постарались устроиться прямо на земле, поближе друг к другу и к сержанту. Костер он ставить запретил. Но отдохнуть они не успели, над головами раздался рев воинского крафта, не привычного Громового Ястреба, какого-то незнакомого, и тогда брат сержант снова резко поднял всех и приказал бежать врассыпную. Сам он остался на месте. Рэдор побежал на северо-восток, посматривая по сторонам в поисках подходящего укрытия. Далеко он не продвинулся, усталость пригибала к земле, ноги путались, как и мысли, так что Рэдор затаился в овраге, среди россыпи крупных камней. Отсюда он даже видел происходящее в месте условного лагеря. Из чужого десантного шаттла яркими огненными всполохами высадились восемь… Астартес? В броне и шлемах, темных, чуждых, явно не братья из Цитадели, но детали Рэдор разобрать не мог. Высадились по периметру лагеря и двинулись к его центру. Рэдору их действия на таком расстоянии казались обманчиво медленными, неспешными, однако сошлись они очень быстро, будто внезапно. Брат сержант стоял в центре как скала, с пиломечом наизготовку. Он был без шлема, но отсюда выражения его лица Рэдору было не разглядеть. Захватчики все оставались в шлемах, они сначала почти одновременно кинулись к Мериасту, но один из прибывших, по-видимому, отдал команду, и семеро отошли. И тогда их командир начал бой. Брат сержант сражался так, как Рэдор никогда не видел, быстро и яростно, мальчик едва различал сливающиеся в единый вихрь движения. Это и называется «не на жизнь, а на смерть». Но чужак все равно был сильнее. В конце концов Мериаст упал и не смог больше подняться. И тогда чужак начал допрос. У Рэдора рвались какие-то нити в груди, было невыносимо больно, даже смотреть на допрос было мучительно, но он заставлял себя, чтобы запомнить каждое мгновение, каждую пытку. И отомстить. А затем брат сержант затих, пытки закончились, и пришельцы включили ранцы. Они разом взлетели и под рев своих реактивных сопел помчались во все стороны из лагеря. Рэдора догнал ужас понимания: это уже за ними. Ужас придал новых сил, и он снова побежал, не слишком соображая, куда бежит, просто прочь, прочь от кошмарного звука. Однако чужой астартес настиг его очень быстро. У Рэдора была винтовка и большой тесак, он повернулся, выстрелил, как учили, в центр брони, но противник даже не дернулся, продолжая приближаться. Когда его схватили, Рэдор пытался отмахиваться ножом, кулаками, да хоть ногой достать, но керамитовое чудовище просто держало его за горло, выдавливая воздух, и из шлема раздался низкий раскатистый голос: — Если раптор нападает — не беги, а то умрешь усталым, — и жуткий грохочущий смех. Мышцы наливались свинцом, в глазах темнело, и последнее, что он увидел — яркую молнию на темно-синей чужой броне. Очнулся Рэдор от тряски, он был на полу челнока. Через мгновение навалилось осознание случившегося. Он — пленник. Чей? Про астартес-отступников, предателей, еретиков-космодесантников он только слышал краем уха и не знал о них совсем ничего. Откуда они появились, зачем напали, что будет с пленными? Рэдор потихоньку принялся осматриваться. Он в десантном отсеке, да, на полу вокруг лежат остальные ребята, сержанта нет. Выжил ли он? Оружия при нем ожидаемо нет. Ощутимых повреждений тоже. В кресле, ближе к пилотам, лицом к пленным сидит крупный даже по их меркам космодесантник в темно-синей броне, на этот раз без шлема. Один. Рэдор исподтишка рассматривал его. Совсем молодой, лицо суровое, но на нем странно неуместное выражение: смесь любопытства, легкого сочувствия и как будто... зависти? На броне — рисунок молний, на плече — жуткий силуэт черепа с кроваво-красными нетопыриными крыльями. А глаза полностью залиты непроницаемой тьмой, без белков. — О. Один проснулся. Что скажешь? — ренегат задержался взглядом на Рэдоре. — Куда нас везут? Что с братом сержантом Мериастом? Кто вы и зачем напали на нас? — Рэдор сел и тоже посмотрел прямо в глаза чужаку. — Везут на место дислокации наших сил. Что с вашим сержантом — не имею понятия, я в операции по вашему захвату не участвовал. Мы — космодесантники Хаоса, вот, видишь знак? — и он продемонстрировал Рэдору наруч, на котором сияла хищная восьмиконечная звезда. Все сомнения отпали. Они в плену у отступников. Еретиков. — Нападай, если хочешь. Можешь даже попробовать победить. Если сможешь. И Рэдор напал. Из положения сидя это было не очень удобно, но он резко вскинулся, рванулся к хаоситу и попытался вмазать ему кулаком в его непроницаемую рожу. Ключевое слово «попытался»... Мерзкий еретик даже не удосужился привстать со своего кресла, всего лишь выбросил левую руку ладонью к Рэдорову кулаку и легонько толкнул. А Рэдор будто в рокритовую стену впечатался. Его шатнуло назад, и он рванулся снова, но хаосит ухватил его рукой за плечо и удерживал на достаточном расстоянии, так что Рэдор просто беспорядочно молотил кулаками и пинками в воздух, не имея возможности дотянуться до врага. Заметив, что легкое любопытство на лице отступника сменилось скукой, запыхавшийся Рэдор отступил, снова сел на пол и насупленно воззрился на него. Тем временем за спиной Рэдора зашевелились остальные. Он не понял, о чем они перешептываются, но надзиратель, видимо, слышал их отлично. Он закрыл шлем — а во время нападения Рэдора даже шлем не удосужился закрыть! — встал во весь немалый рост и уперся рукой в потолок. — А вот этого, пожалуй, делать не стоит, — и одним молниеносным движением руки смел всю приближающуюся к нему группу в кучу малу на пол. Подождал, пока они разберутся, где чьи конечности, жестом велел сидеть и снизошел до объяснений. Ну или того, что с натяжкой можно было принять за объяснения. — Ваша планета представляла стратегический интерес для Легиона Повелителей Ночи и в настоящее время захвачена нами. Да, я — легионер, Повелитель Ночи, мерзкий хаосит и прочее, — он показал на крылатый череп на своей броне и снова продемонстрировал наруч со звездой. — Мое имя — Минас. Из своего личного опыта я знаю и передаю вам: у вас есть великолепный, единственный в своем роде шанс тоже стать воинами древнего Легиона, Повелителями Ночи. Восьмой Легион — особенный, тоже единственный в своем роде, и у вас есть уникальная возможность узнать, почему так. Повелители Ночи яростны и непримиримы, не склоняются ни перед трупом на троне, ни перед Голодными богами, уважают лишь личные заслуги. Быть Повелителем Ночи — высокая честь и великая ответственность. По стечению обстоятельств вам предоставлена эта честь, и вы с достоинством и рвением будете добиваться ее, будете стремиться заслужить гордое звание легионера, рвать жилы и совершать невозможное, и самые достойные и упорные из вас — достигнут своей цели. А потом буднично добавил: — Бежать не советую, бесполезно. И невозможно. Повелители Ночи свою добычу из рук не упускают. По крайней мере, надолго. Легионер Минас умолк, и молчал до самой посадки, просто сидел, развернувшись к ним, больше не снимая шлема. Выражения лица его, разумеется, не было видно. Больше во время полета ничего интересного не происходило. После приземления молодой хаосит первым подошел к двери и, перед тем как выйти, взглянул серьезно: — Мне один умный человек в свое время сказал: «Первая задача человека, захваченного в качестве военнопленного — выжить. Вторая — внимательно наблюдать за окружающим миром и собирать информацию...»* Есть еще третья и четвертая — о том, что делать с собранным, а также — как выживать, но я уверен, вы сами разберетесь. Просто запомните, главная ваша задача — выжить. — Его взгляд зацепил глаза Рэдора и не отпускал пару секунд. А потом ренегат велел выметаться и спрыгнул на посадочную площадку. Там новоприбывших поджидали крепко сбитые суровые люди в микс-арморе. Видно было, что они собирали свой разнокалиберный доспех долго и любовно и украшали его сообразно своим представлениям о прекрасном. Темно-синий цвет покрытия был таким же, как и у астартес-отступников, но без молний. На поясе зачем-то висели крюки, заковыристые символы и рисунки были нанесены на самых видных местах. А шлемы у многих были украшены деталями черепов, причем некоторые черепа были не совсем или даже совсем не гуманоидными. При том никаких других признаков скверны, кроме знакомой уже хищной звезды, Рэдор не заметил. Их сбили в колонну и повели к приземистому зданию. Рэдор внимательно присматривался к обстановке, насколько это возможно было при быстрой ходьбе. Он отметил, что, по-видимому, их привезли в лагерь оккупантов, временный или постоянный, пока не понятно. Но почти все сооружения в нем были наскоро установлены или еще устанавливались. На посадочной площадке то и дело садились и взлетали транспорты. На борту крафтов находились вооруженные люди, похожие на их сопровождающих, а также космодесантники в темно-синем и некоторое количество, видимо, гражданских. Среди построек преобладали легкие быстровозводимые ангары и палатки. Часть из них Рэдор отметил как условный штаб: там было больше всего астартес в броне и военных. Как раз туда ушел хаосит Минас. Около следующей за штабом группы строений толпились гражданские, многие были одеты в белое. Среди них Рэдору бросился в глаза невысокого роста — человек? — в дорогущей ослепительно-белоснежной силовой броне со снятым шлемом, украшенной сверкающими серебристыми символами. Среди них не было ни октаграммы, ни крылатого черепа, крюки и цепи тоже отсутствовали. Зато на груди сияла крупная спираль, проткнутая стрелой. Белый — у него и волосы были очень светлыми — непрерывно получал и отправлял курьеров, смотрел будто бы сразу в сотню дата-планшетов и был окружен непрерывно меняющимся облаком суетящихся и бегающих со всех ног помощников. За его правым плечом стоял высокий плечистый молодой парень, тоже в белой броне без шлема, но обычной, не силовой. Второй общался в основном с военными, не переставая сканировать глазами окружение и то и дело отдавая отрывистые команды в вокс. На пленников оба почти не обратили внимания, лишь мимолетно скользнув взглядом. Их загнали в ангар, там уже находились адмехи. Почему Рэдор был уверен, что они не настоящие? Они все были в красных робах, размахивали мехадендритами, сверкали линзами глазных имплантов, стрекотали на технисе. Может, потому что на их балахонах не заметно было привычных марсианских символов? Или выражение того, что осталось от их лиц, было особенно суровым и каким-то неуловимо чуждым? Парней заставили раздеться до пояса и каждому вживили что-то в правую лопатку. Быстро и деловито, одному за другим. После того, как последний адмех вжикнул за спиной последнего из пленных, еретехи — Рэдор вспомнил, как называют отступников-адептов — ушли. Проходя в двери, один из них отчитался кому-то снаружи: маячки поставили, осмодула уже у всех прижилась, заживет за пару дней. Затем двери захлопнулись, отрезая их от суеты лагеря. Лязгнул замок. Рэдору хотелось свалиться на пол в самом дальнем углу и сжаться в маленький комочек, не думая, не вспоминая о страшном, что произошло с ними. Что с Цитаделью? С братьями, другими кадетами? Что сделали с сержантом Мериастом? А сама планета? Мать, отец, братья? Целы ли они, живы ли? И никак не выходили из головы напутственные слова хаосита из транспорта. Наблюдай. Выжидай. Собирай информацию. Почему он вообще посчитал нужным такое сказать? Рэдор подошел к двери, осмотрел запор. Массивный. Оглядел помещение: большой пустой ангар, размером с их казарму в Цитадели. Узкие, щелями, окна под потолком, легкие, но очень прочные стены и потолок. Не выбраться. Да и куда бежать, с маячком-то? Пленники сбились в кучу в дальнем от двери углу. У всех на лицах было подавленное выражение, в глазах злость или растерянность. Обсуждали возможность нападения на хаоситов. Рэдор напомнил, как их надзиратель одной рукой не отбился даже, а всего лишь швырнул всех разом на место. На него прикрикнули, зашикали, не стали и слушать. Предложения были одно бредовее другого. Напасть на людей с оружием, отобрать его, напасть на странных белых или техников, напасть на любого, кто подвернется, пробраться к транспорту, захватить его. Про маячки никто не вспоминал, вяканье Рэдора опять проигнорировали. Дверь с грохотом распахнулась, в темном проеме показался мрачный громоздкий силуэт. Хаосит по-хозяйски прошел внутрь, окутанный зловонием испражнений и гниющей плоти, в забрызганной кровью броне. Он оглядел помещение, остановился взглядом на сбившихся в кучу мальчишках и ехидным голосом сообщил: — Здорово, щенки! Я — Маркус, с этого времени ваш сержант. Щенки смотрели на него волчатами, сверкали глазенками, скалили зубы. Космодесантник Хаоса Маркус тем временем продолжил: — Вы все — будущие новобранцы Легиона Повелителей Ночи. Что это значит? Это значит: теперь вы боретесь за право стать кадетами Легиона. Забудьте про ваш Орден, про имперские ценности, про труп грязного предателя на золотом троне. Теперь вы — хаоситы. Хотите вы или нет, вы уже здесь. Вам с императором больше не по пути. — и на поднявшийся было ропот рявкнул: — Ти-и-хо! Завтра у вас ранний подъем и много тяжелой работы. Отбой. Этой ночью уснуть не смог никто. Утром хаосит Маркус отправил помятую роту в ближайший город, разгребать завалы, оставленные бомбардировкой. Завтракали на ходу, батончиками походного рациона, выданными перед выходом. Сопровождали их снова солдаты в темно-синем микс-арморе. Работали группами по четыре. Рэдор определил кучу строительного мусора, который они расчищали, как остатки склада оружия. Может быть даже армейский арсенал. Правда теперь это была просто куча камней. Город — Миополис — располагался совсем недалеко от Цитадели, и осознание этого жгло Рэдору внутренности и билось молотами в его чугунной от недосыпа голове. Постоянного наблюдения за пленниками не велось. Маячки же, никуда не убегут. Но сама территория хаоситами контролировалась. То и дело по улицам проходили роты солдат, среди руин копошились гражданские, иногда появлялся кто-то из ренегатов. Часа через два монотонной работы Рэдор наткнулся на неплохо сохранившийся ящик, оглянулся, не видит ли кто, и открыл крышку. Стаб-револьверы, гражданские, незаряженные. Каждый из четверки спрятал за пояс парочку. Теперь их поиски обрели цель: нужна амуниция. Сконцентрировали усилия вблизи найденного ящика, еще час — и вот карманы существенно потяжелели, а на душе чуть полегчало. На обед их собрали вместе, выдали те же батончики и внезапно — вездесущий кисель. Последнее попахивало абсурдом, но Рэдор выпил его, даже не поморщившись. На закате их отконвоировали в лагерь, в тот же ангар. Ужин был обычным, сытным, как и в Цитадели. Выяснилось, что какие-то куски арматуры, дубинки, даже ножи нашли все, огнестрел, правда, был только у Рэдоровой четверки. Оружие придало смелости. Виарес отвел своих в сторону, пошептался с ними и вышел вперед: — Мы должны прорываться к своим. Теперь у нас есть оружие, нас много, мы можем уйти. Это мерзость, оставаться в плену у проклятых отступников. Парни одобрительно загудели, а Виарес продолжал напирать: — Завтра. Мы сделаем это завтра. В городе больше всего шансов сделать это незаметно. А если сбежать не удастся, так хоть сколько-то с собой прихватим, умирая. Если не астартес, так хоть пару техников убьем. Рэдор не успел ничего предпринять, даже не решил еще, пойдет ли с ними. В ангар ворвался один из старших легионеров, в крылатом шлеме. Ракетный ранец у него на спине по форме тоже напоминал сложенные крылья. На руках сверкали острые клинки когтей. Наплечник скрывала растянутая кожа, настоящая, с чего-то лица. Хаосит двигался по-птичьи, резко и рвано. Рэдор узнал его, вспомнил, что именно этот легионер бился с братом сержантом в лагере во время нападения. И потом пытал его. Легионер рявкнул: «Стоять!», оглядел кучку сразу притихших заговорщиков, выцепил из нее Виареса и его наиболее активного прихлебателя Унмара, рванул когтями из последнего кусок шкуры на спине, вместе с одеждой и швырнул обоих за дверь. Приказал кому-то снаружи увести зачинщиков бузы прочь, затем ушел и сам. Немного погодя в двери нарисовался Маркус. Он громко и раздельно, словно идиотам, отчеканил: — Гражданских не трогать. Вреда не причинять. Не убивать. Ослушаетесь — огребете. Наказание будет зависеть от степени вреда. Убийство гражданского персонала карается долгой смертью. Как вам только что продемонстрировал уважаемый Сиех, даже разговоры об этом вести не следует. Потом выгнал всех на плац и приказал выстроиться вблизи установленных в центре двух грубых решеток, на которых уже висели распятыми Виарес и Унмар. Оба были раздеты до пояса и закреплены лицом к решетке. Кроме их роты на плацу оказались другие кадеты из Цитадели, постарше. А также несколько десятков зрителей-чужаков. Маркус встал перед Унмаром, бич в его руке щелкнул первый раз, оставляя красный росчерк на спине. А к Виаресу скользнула гибкая тонкая фигура. Женщина. Очень красивая. Бледная, словно светящаяся кожа, совершенные формы едва прикрыты, даже скорее наоборот: подчеркнуты черными, плотно прилегающими элементами чего-то слишком откровенного, чтобы называться просто одеждой. И все же ее красота была нестерпимо чуждой, нечеловеческой. Разрез глаз, форма узкого лица, заостренные кончики ушей, слишком плавные и быстрые движения. Бич словно рос из ее руки, им она, будто щупальцем, дотрагивалась до обнаженной спины Виареса и прикосновением этим творила узор боли. Невыразимо прекрасный и жуткий одновременно. И словно этого было мало, незнакомка прильнула к жертве и другой рукой стала ласкать его все более и более непристойно, прямо на глазах у всех. Не прекращая при этом стегать бичом. Истязая не только тело, но и душу. Рэдор и не мог смотреть, и глаз не мог оторвать от непотребства, что творила с пленником женщина-ксенос. В штанах сразу стало тесно, щеки полыхали от стыда, спина взмокла, а дышать вдруг оказалось неимоверно трудно и вздох удавалось сделать через раз. Он все же заставил себя отвести взгляд и наконец заметил, что некоторые парни смотрят на него с отвращением, а остальные прячут глаза. Даэхор, один из старших кадетов, запел гимн Императору, и все подхватили. Рэдор тоже пел, закрыв глаза и впитывая силу знакомых слов и слаженного ритма. Но пафосный момент смялся и рассеялся, разбившись о насмешки легионеров. Зрители постояли, перешептываясь и посмеиваясь, но, явно заскучав, быстро разошлись. Экзекуция закончилась, Маркус велел снять наказанных и унести в ангар. Рэдору что-то будто царапало изнутри черепушку, не давая покоя. А потом он сообразил: пытки были нарочитыми, не всерьез, не такими, как для брата сержанта. Их просто припугнули, все и длилось-то от силы минут двадцать, раны от бича были поверхностными, и их сразу залечили. Показательная порка. В ангар Рэдор вошел одним из последних. И сразу получил тычок в грудь от Гилгара: — Ты, дебил полированный, чего на бабу эту на плацу вылупился? Понравилась? Дрочить теперь на нее будешь? Парни, слы-ы-ыш, Рэдор в ксеномразь втюрился, аж слюнями истекает! Ксеноеб! У Рэдора от злой обиды аж в глазах потемнело. Он выплюнул в лицо Гилгару: — Да ты сам на нее пялился! Скажешь нет? Сам в нее втрескался, а на меня орешь! Гилгар разъярился, словно Рэдор угадал, и с размаху саданул его кулаком в живот. — Ах ты! Да я те щаз… Предатель. Пидор прилизанный. Мочи ксеноеба! Остальные гилгаровцы тоже не остались в стороне, навалились кучей, выбивая из него предосудительные склонности, как пыль из старого ковра. Норовя попасть между ног, чтобы уж наверняка отвадить от ксеномрази и вообще. Когда они устали и угомонились, у него хватило сил только доползти до стены, свернуться в комочек и сцепить зубы, чтобы не скулить от боли и жалости к себе. Заснуть он не мог, просто проваливался в мутное оцепенение и снова вздрагивал, пытался как-то скрючиться, чтобы поменьше болело. Мыслей в голове тоже не осталось, только серая муть. А следующей ночью Рэдор убил Даэхора*. Он знал, что поступил правильно, но связно думать об этом пока не мог. Боль от содеянного была такой острой, а пережитый страх — столь нестерпимым, что Рэдор загнал воспоминание поглубже, завесил другими мыслями, задвинул другими событиями, благо недостатка в них не было. Еще через день Маркус поднял всех среди ночи и выгнал на плац. Сказал, что командующий Легионом адмирал Зо Сахаал будет говорить. Их выстроили перед невысоким полуразрушенным зданием. Над чудом сохранившейся крышей сгустилась тьма. Послышался треск, как от прикосновения к силовому полю, сгусток тьмы выпустил беспорядочно мечущиеся черные щупальца и нити, и из него выступил легионер. Он был в знакомой уже темно-синей броне, по которой пробегали сполохи настоящих молний. Он был огромный и крепко стоял на массивных опорных имплантах, похожих на когтистые птичьи лапы. На голове, прямо сквозь шлем росли длинные кривые рога, похожие на бычьи, заостренные на концах и толстые у основания. За спиной у адмирала Сахаала изгибался дугой скорпионий хвост, на руках переливались синевой силовые когти. Причем и у лап, и у хвоста, и у когтей металл аугметики бесшовно переходил в плоть, прорастал прямо из нее. От пришельца исходила мощная, пригибающая к земле волна темной силы и неописуемой жути. Он был абсолютно чужд всему живому, и находиться рядом с ним было невыносимо. Когтями правой руки он удерживал за плечо брата капеллана Лудхара, в левой у него белел узнаваемый капелланский шлем. Легионер поднял шлем врага повыше, чтобы все рассмотрели его как следует, а потом бросил к ногам собравшихся. А затем он заговорил, и голос его был низким, рокочущим, проникающим прямо в кости, а слова раздирали душу на кровоточащие куски. Он сказал: — Вас учили, что Хаос есть мерзость. Что только отвергая Хаос полностью — можно сохранить свою душу. И это верно. Хаос есть мерзость, зло, разъедающая душу скверна. Да, в постановке цели лоялисты правы. Но их ошибка в способе ее достижения. Имперцам запрещено даже думать о существовании Хаоса. Любое прикосновение считается ересью и выжигается беспощадно. Но зерна Хаоса уже есть в каждой душе. Ваши учителя отвергают любое знание о природе Хаоса, оставаясь беспомощными, оставляя беспомощными вас. Отсутствие информации открывает доступ скверне, отнимает оружие для борьбы с ней. Для того, чтобы выбирать, как и чем бороться, иметь саму возможность выбора — необходимо полное знание, а не разрозненные обрывки и страшные сказки. Чтобы победить врага, необходимо его узнать. Сейчас я преподам вам первый урок, дам вам прикоснуться к скверне Хаоса. Дам вам в руки ваше первое оружие против нее. Знание. — Легионер повернул лицо к Лудхару, встретил его взгляд и едва заметно кивнул. А потом с братом капелланом произошло что-то непонятное. Его тело вдруг забилось в судорогах, плоть вздулась, разрывая броню, как бумагу. Суровые черты лица поплыли, растаяли, глаза вывалились на покрытых капиллярами жгутиках. Десны обнажились, а зубы заострились длинными костяными шипами и к ним добавилось много-много новых. Очертания фигуры деформировались, раздуваясь и проседая вниз. Конечности вытянулись, изгибаясь под невозможными углами, добавляя суставы, отращивая пальцы-щупальца. Это больше не был брат капеллан Лудхар. Это была настоящая тварь хаоса. Жуткая. Чуждая. Отвратительная. Сопровождающие превращение волны мерзостной скверны прокатились одна за другой, пробирающие насквозь, ощутимые каждым. И центром рождения этой скверны был бывший капеллан. Адмирал Зо Сахаал сказал, продолжая удерживать тварь когтями правой руки: — Вот ваш брат капеллан. Лучший из лучших, чистейший душой и сильнейший в своей вере. Смотрите, как прорастает в нем его личное зерно Хаоса, и как бесполезна и беспомощна сейчас его вера. В своей гордыне он недооценил противника, по невежеству сделал неправильный выбор и поэтому сейчас впускает скверну в свою чистую душу. Ощутите то, чем он стал, содрогнитесь от отвращения и запомните этот опыт. Пусть его заблуждения послужат вам примером, как не следует поступать. У Хаоса множество путей, чтобы добраться до вас. Будьте всегда начеку, всегда готовы сражаться, боритесь за свою душу каждый миг, всю свою жизнь. Черные, без белка глаза командующего Легионом неспешно прошлись по лицам мальчишек, и когда добрались до Рэдора, ему показалось, они заглянули ему прямо в душу. Словно его взвесили, испытали, прочитали — и признали способным к исполнению приказа. А приказ вплавили в самую суть его существа, прожигая насквозь и вмуровывая намертво: храни чистоту, сопротивляйся скверне, борись с Хаосом каждый миг, бди всегда. Будь достоин. Потом адмирал снова вступил в сгусток тьмы, втащил за собой тварь Хаоса, и тьма схлопнулась за ними. Ужас сковал пленников льдом, никто не двигался с места, не издавал ни звука. Маркус смотрел понимающе и как-то снисходительно. Он скомандовал разойтись и возвращаться в ангар. Тихая унылая процессия потянулась с плаца и исчезла за дверью. Рэдор снова скукожился у стены, подальше от всех. Снова и снова в голове крутились слова легионера Минаса о том, что главная задача пленника: выжить. И слова эти странным образом переплетались с приказом адмирала и дополняли его. И приказ этот: бороться со скверной, блюсти чистоту, быть достойным — опять же странным образом сплавлялся воедино с тем, чему учили наставники в Цитадели, и о чем разговаривал с ним когда-то давным-давно отец. Об отце и наставниках вспоминать было больно. О своей нынешней участи — страшно. А еще у него болело избитое и усталое тело. Но как раз телесная боль помогала, тело помнило, что боль когда-нибудь проходит. Утихает всегда, непременно. И в этом клубке мыслей и чувств зарождалось и зрело решение, хотя еще и не ясно было пока, какое. На следующий день Маркус объявил выходной. Рэдору хотелось побыть одному со своими мыслями, он доплелся до груды ящиков на задворках штаба, примостился, прислонившись к штабелю спиной, и замер, стараясь производить поменьше шума и не привлекать внимания. Внезапно над головой раздался резкий стук, Рэдор вскочил, и перед ним спрыгнула вчерашняя женщина-ксенос. Ее наряд все так же не страдал избыточностью, и она стояла слишком близко. Глубоким хриплым голосом она спросила: — И кто это у нас тут прячется? — и уставилась ему в глаза, не мигая. Нечеловеческие зрачки будто прожигали его насквозь, рассекали мозг и видели все его мысли как на ладони. Это смущало. Рэдор покраснел и опустил взгляд, но там, как назло, ему предстала еще более смущающая картина, а в сторону смотреть было бы невежливо. Его метания сопровождались шелестящим смехом собеседницы. — Я не прячусь, — сумел он наконец выдавить из себя. — А что же ты тогда делаешь тут, рядом со штабом. Шпионишь? — Темные глаза сощурились, тонкие губы сжались в полоску. — И за кем ты тут шпионишь, мальчик? Может быть, за адмиралом? Не советую. Рэдор возмущенно запыхтел. Черные лезвия зрачков продолжали срезать его мозг слой за слоем. — А может быть, ты как раз искал меня, мальчик? М-м-м? Тебе понравилось вчерашнее представление? Хочешь еще? Рэдор раньше понятия не имел, что можно ощущать такое. Ему было и нестерпимо стыдно, и жутко до озноба, и одновременно самую чуточку любопытно. И очень жарко. Он замотал головой, не смея больше смотреть в ее кинжальные глаза. — Нет. Нет! Я просто хотел подумать в одиночестве. Я никого не искал и ни за кем не шпионил. Просто сидел и думал. Рэдор увидел, как тонкая бледная рука с очень длинными сильными пальцами и заостренными черными ногтями тянется к его лицу. Указательный палец коснулся его подбородка, приподнимая, заставляя смотреть в невыносимые зрачки: — Думал? Думал. Ну, думай как следует, мальчик Рэдор Хистат. Острый ноготь, царапая, медленно спустился по его шее, груди. Рэдор на секунду зажмурился — и вдруг она исчезла. Он осмотрелся кругом, задрал голову, выглянул из укрытия — ее нигде не было видно, словно она ему приснилась. Он постоял немного, отдышался и пошел обратно в лагерь. На плацу тренировались старшие кадеты. Они делали упражнения, спарринговали, так знакомо и мирно, совсем как в Цитадели. Рэдор узнал Леона и подошел к нему. — Леон, слушай, а можно с вами тренироваться? — Да не вопрос. Рэдор делал привычные упражнения и наблюдал за движениями старшаков. Попробовал повторить некоторые. Леон, глядя на его потуги, предложил: — Давай со мной в спарринг, покажу тебе пару простых и эффективных связок. Помощь была очень кстати. Леон показывал понятно, поправлял ошибки, терпеливо повторял много раз. Рэдор оттаял рядом с ним и решился спросить, что старшие ребята думают о ситуации. Леон ответил, не прекращая учебного боя: — Мы надеемся. Нет, даже: верим. Магистр Ордена и братья не бросят нас в плену. Мы бы тоже никого из братьев не бросили. Если они были не в состоянии справиться с предателями-астартес, напавшими внезапно, то теперь обязательно призовут на помощь силы Империи и тогда точно отобьют нас. А нам пока следует копить силы и искать слабые места противника. Ты молодец, что пришел на тренировку. Других тоже зови. Рэдор помялся, но все же спросил: — А что с подчинением? Наши не очень-то готовы исполнять приказы мерзких еретиков-отступников… Леон даже не замедлился, продолжая спарринг: — Мы подчиняемся, пока это не противоречит нашей цели. Они хотят, чтобы мы тренировались и становились сильнее — мы тренируемся и наращиваем мышцы. Требуют дисциплины — в Цитадели тоже нужна дисциплина. Дают кисель — пьем. — Леон поморщился и фыркнул, и Рэдор вместе с ним. — Если мы дадим себя убить, спасать братьям будет некого. Так что спарринги и тренировки, тренировки и спарринги. Не расслабляемся, совершенствуемся, используем любую возможность. И смотри в оба, наблюдай, мотай на ус. «Первая задача человека, захваченного в качестве военнопленного — выжить. Вторая — внимательно наблюдать за окружающим миром и собирать информацию...» Рэдор снова вспомнил слова хаосита Минаса, сказанные пленникам на прощанье. И странно, напутствие врага укрепило надежду, поселившуюся в сердце во время разговора с Леоном. Рэдору стало тепло, и он первый раз улыбнулся. Они выживут. Непременно. Вернувшись в ангар, Рэдор обнаружил там полнейшее и всеобщее уныние. Виарес, видимо, от лидерства самоустранился, и теперь его приспешники делили власть. В их углу было шумно, и они не обращали внимания на окружающее. Гилгар с компанией расположились в центре, хмуро и не слишком оживленно решали «что делать и как дальше жить», снова и снова пережевывая набившие оскомину планы «показать им» и «валить уже отсюда». Остальные сидели вдоль стен, устало сгорбившись и тусклым взглядом уставившись в пол или в пространство. Общий настрой настолько сильно отличался от того, как ощущал себя сейчас Рэдор, что он даже опешил сперва и не сразу прошел внутрь. Его натруженные мышцы приятно ныли, надежда пузырьками щекотала изнутри, и мальчик даже не сразу спрятал улыбку, которая все не сходила с его лица после разговора с Леоном. Гилгар на этот раз только зло зыркнул, со стороны его парней прилетело несколько вялых оскорблений, но желающих повторить драку не оказалось. Наутро их снова отправили в город. На плацу Рэдор заметил старших кадетов. Они окружили Маркуса, переговорили с ним о чем-то и остались в лагере, приступив к тренировкам. В развалинах Рэдор совсем обнаглел, занявшись планомерными поисками стаб-револьверов и патронов. Успешно. Кроме того, нашлись еще пяток разряженных и слегка помятых шоковых дубинок. Трофеи увязали в немаленький узелок, и его Рэдор открыто прихватил с собой в лагерь. Никаких санкций не последовало. На ужине парень перехватил Леона и выяснил, что старшаки договорились тренироваться вместо работ. Ворвавшись после всех в ангар, Рэдор с энтузиазмом объявил о такой замечательной возможности остальным. Золотые мальчики его проигнорировали, продолжая грызться за власть в своем углу. Гилгар зашипел: — Это предательство! Ты в плену как у себя дома расположился, падла? Песик дрессированный. Небось и ботинки им уже облизываешь? Выслужиться надеешься, легионе-е-ер. Рэдору от возмущения перехватило горло: — Старшие ребята дело говорят. Нас тут не бросят. Братья-орденцы придут с помощью и отобьют планету у хаосни. Да и не факт, что они всю планету заняли. Пока не так их и много видно было. Нужно просто подождать. Хороши же мы будем, растеряв все, чему нас учили наставники в Цитадели. Плен — не повод для безделья. — Подпевала. И старшаки твои тоже. — Гилгар отвернулся. Ребята из его окружения смотрели хмуро, но помалкивали. Неожиданно к Рэдору подошел крепко сбитый паренек, Стивен. Он ни в какой группировке не состоял, насколько помнил Рэдор — любил технику и был лучшим в силовых упражнениях. Жутко угрюмый и нелюдимый тип. Слова у него падали, как булыжники. — Я тоже хочу. Тренироваться. Что для этого нужно? Рэдор огляделся. Из за спины Стивена с любопытством выглядывал Винсент, полная противоположность Стивену, общительный и веселый парень, хотя и себе на уме. Слева в упор уставился Захария. Его глаза нездорово блестели, наверняка зацепился за слова про братьев-орденцев. Тот еще восторженный придурок. И в паре шагов от него, слегка сгорбившись и со скучающей миной наблюдал из под приопущенных век Малек. Малек-пофигист. Всегда нарочито безразлично демонстрирующий покорность. Никогда никому ничего не доказывающий. Один из самых умных на теоретических занятиях, кстати. Никто из парней не искал покровительства и не принадлежал ни к какой группировке. Просто занимался своими делами. Просто шел своим путем к общей цели — стать бессмертным воином. Как и Рэдор. — Ну так что делать-то? — Винсент изнывал от нетерпения. — Спрошу утром у Маркуса, держитесь поблизости. Мне Леон вчера помог с тренировками, я думаю, другие тоже подключатся. Все же у старших опыта больше. После подъема Рэдор пошел прямо к надзирателю-сержанту и выпалил: — Разрешите обратиться, сержант Маркус, сэр. Можно, мы будем тренироваться на плацу вместе с другими? Вместо расчистных работ, сэр? — С чего бы это? — Маркус смотрел с невозмутимой ленцой, но в глазах прыгали искорки любопытства. — Вас направили на расчистку, вот и расчищайте. Нечего отлынивать. Рэдор вспомнил, что рассказывал Леон, и повторил за ним слово в слово: — Вам солдаты нужны или сервиторы-мусорщики? Маркус сощурился, шумно втянул воздух и, явно цитируя кого-то*, произнес сквозь зубы: — Шибко умный солдат — кошмар сержанта… — и махнул рукой в сторону собравшихся на плацу старшаков. — Идите уж, тренируйтесь, — и добавил непонятное: — Тем более у вас теперь наставники нарисовались. Остальных рекрутов увели в город. Наставники и правда появились, как только парни присоединились к старшакам. Четверо суровых, невесть что повидавших и переживших в своей жизни мужиков в синей военной форме хаоситов. Один из прибывших представился сержантом Корраксом, остальных назвал сержантами Илинго, Зоилом и Руриском. И сообщил, что теперь их самодеятельности пришел конец, и занятия будут проходить организованно и под присмотром. Начали сержанты с проверки навыков. Бег, прыжки, растяжки, рукопашка — сежант Руриск заставил вспомнить все, чему их учили. Ближний бой с холодным оружием — сержанту Илинго только старшие ребята смогли хоть что-то показать. Обращение с огнестрелом проверял сержант Зоил. Неумехами и похлеще — ругали все сержанты. И доставалось тоже всем, а больше всех — младшим. А потом начались тренировки, каждый сержант — по своей дисциплине. И это было самое странное. Занятия ничем, ну совсем ничем не отличались от того, как тренировали их наставники в Цитадели. Почему так? Рэдор никак не мог уложить в голове, это ведь два совершенно разных мира, два полюса. А внешней разницы никакой. Имперские стабберы, привычные приемы, одинаковый язык, та же муштра. Где различия, где признаки мерзости, где скверна Хаоса, наконец? Не может же быть, что хаоситы — такие же, как мы? Голова пухла от непонимания, а тело выполняло привычные действия. И усталость мышц давала некий якорь, за который можно было пока зацепиться и передохнуть. Назавтра к тренировкам присоединились еще пятеро парней, бывших золотых мальчиков. А еще через день Корракс после занятий предупредил, что на завтра с утра назначен отлет на корабль. Рэдор бросился к нему с вопросами: что это значит, что ожидает пленников, что будет с планетой, куда их повезут потом? На что Корракс мрачно ответил, что начальству виднее, ему не сказали. Новость была очень плохой и меняла все. Сегодня ночью был последний шанс сбежать. С корабля особо не убежишь, в вакуум-то. Леон и другие старшие тоже были в растерянности и полны мрачной решимости уносить ноги. Они исходили из того, что если удастся сбежать ночью незаметно, то утром уже отлет и задерживать транспорт ради поимки полусотни имперских детишек никто не будет. Договорились, что приблизительно часов через пять после отбоя обе роты сходятся у границы лагеря, выбираются за ограду и двигают на север, через леса, в сторону Цитадели. Правда некоторые предлагали спрятаться в городе, надеясь, что камни и земля в подвалах приглушат сигнал маячка. В спальном ангаре было шумно. Дрались все со всеми. Рэдор рявкнул: — Заткнулись все! — и выложил их план. Гилгар неожиданно согласился. Ему и многим его парням прятаться в городе было привычно еще по старым доорденским временам. Так что в Цитадель сразу бежать он не собирался, но саму идею побега горячо поддержал. Захария, наоборот, был категорически против. Он не верил в успех и призывал к мятежу. К героической смерти во имя Императора. И собирался прихватить с собой, кого сумеет. Виарес, который уже несколько дней выглядел совершенно сломленным и будто мертвым, вдруг оживился и приветствовал задумку Захарии с таким же нездоровым блеском в глазах, как и у зачинщика. Еще несколько ребят поддержали самоубийц. Захария обещал устроить громкое представление, чтобы отвлечь хаоситов и дать беглецам дополнительное преимущество. То есть сформировались три группы: бузотеров-камикадзе, городских крыс и лесных зайцев. Первой проблемой стала необходимость выбраться из казармы. Дверь неожиданно снова оказалась заперта, как в первую ночь. О массивную стальную пластину сломали единственный нож. Потом Рэдор разозлился и стал стрелять вокруг замка. Грохот стоял неимоверный, никакой скрытностью уже и не пахло. Наконец замок поддался грубой силе Стивена. Снаружи почему-то никого пока не было видно. Захария с остающимися отправились к штабу, громко распевая гимн и стуча дубинками по стенам ангаров. Прочие тесной кучкой и зачем-то прячась в тени добрались до условного места около забора. Старших не было. Подождали их некоторое время, попутно пытаясь понять, как выбраться за ограждение. По верху тянулась колючая проволока, егоза. Такую лучше не задевать, она очень острая и режет все, и кожу, и ткань. Чтобы перебраться через нее, нужно ее чем-то закрыть, достаточно плотным, но ничего подходящего в окрестностях не нашлось. Старшаки так и не появились. Скорее всего, они не дождались, ушли раньше, когда услышали шум. Гилгар повел своих вдоль забора направо, Рэдор — налево. И влепился в темноте прямо в космодесантника-хаосита. Тот аккуратно отодвинул парня и спросил: — Куда это вы собрались на ночь глядя? — в его голосе слышны были смешинки. Терять уже было нечего, и Рэдор признался: — Бежим из лагеря. Только пока не нашли, где выбраться за забор. Не подскажете? Хаосит развеселился пуще прежнего: — Ну и наглые пленники пошли. Ну идемте, покажу вам кое-что. Прозвучало угрожающе. Но он просто провел их вдоль забора в противоположную сторону, как раз куда ушли гилгаровцы, и показал дыру, проделанную в сетке кусачками. — Вот. Ваши час назад тут пробирались. Такой лаз наверняка и вам подойдет. Вперед, бегите уж. Умники. И они побежали. Они бежали-бежали-бежали. И прислушивались, нет ли погони. И опять бежали-бежали-бежали. Задыхались, пытались держаться в ночной тени, старались сохранять направление на темную громаду леса. Потом шли, потом ковыляли. А углубившись в лес, упали без сил в густые заросли в овраге. Стивен вспомнил, что никто не запас ни еды, ни воды. Голодные, смертельно уставшие, они уснули мертвым сном, выставив Стивена часовым. Рэдор проснулся от неудобной позы. Не сразу понял, что руки связаны за спиной, а его держит за шиворот ренегат, пытаясь поставить на ноги. С трудом стряхивая с себя сонную одурь, Рэдор огляделся и застонал. Их взяли тепленькими, идиотов. Во сне. Часовой, видимо, тоже закемарил. Рэдор затрепыхался в неласковых руках, пытаясь то ли вырваться, то ли просто причинить держащему максимум неудобства. Был грубо встряхнут и закинут в недра Рино. На котором их и отвезли назад в лагерь. Только-только рассвело, и холод пробирал до костей. Смотреть в глаза ребятам было стыдно. Ничего не получилось. Идиот. — Ну вы и идиоты-ы-ы… — Маркус был беспощаден и неимоверно зол. — Курам на смех, а не побег. Шуму-то, шуму! Где план? Где, я спрашиваю? Где подготовка, припасы, разведка, ну хоть что-нибудь, кроме дури в голове? А? Где план, я спрашиваю, идиоты? Я. Целые сутки на поиски заложил. Договорился с Корраксом, чтобы он на день раньше намекнул на отлет, завтра летим, на самом-то деле. Я-то думал, вы в состоянии простейший побег организовать, рукожопы! Мы вас без маячков нашли, дебилы. Бежали по прямой, следы не заметали. Вахтенных поставили — те дрыхнут! Имперское чудо: голодные щенки на выгуле, спешите видеть. И отвлекающий маневр — песни-пляски — просто вершина остроумия. Я разочарован, Серьезно. И вы не хотите знать, что вам будет за мое разочарование. — Хмурый Маркус ушел. И да, отлет был на следующий день. А нынче их собрали в один ангар, всех вместе, всего лишь накормили, напоили вездесущим киселем, а наутро снова нацепили наручники и загнали в Хало. И все остались живы и более-менее невредимы. И Захария, и Виарес, и Гилгар, и старшаки. Пока.