Целью партии является достижение территориального, научного или дипломатического превосходства. Endless Legend, описание цели игры.
***
[Сфинкс] — Я не приемлю сраного насилия! — кричал Табаки, лупя Фазана своим ритуальным веником. Фазан сначала попытался прокричать что-то в ответ, удивительно обозленный, и оттого — храбрый. Но спустя пять метких ударов, три из которых были нацелены на его глаза, он прекратил сопротивляться, и со скоростью подстреленного бронебойного танка покатил в сторону выхода. Из-за чего сцепились два дурака, Сфинксу было неясно. Он сидел на крыльце, с сигаретой за ухом, и дожидался кого-нибудь с зажигалкой. Не то чтобы он вылез на солнце и торчал тут второй час именно ради этого. Просто так совпало, что все, кто могли дать ему прикурить внезапно испарились по своим делам, а Табаки принципиально не обращал на него внимание после вчерашнего спора, который обернулся его проигрышем. Пират, общепризнанный питомец Ахилла, лениво развалился под ногами. И было у Сфинкса такое подозрение, что явно не просто так. Этот непонятый сторож вился за ним уже вторую неделю, если Сфинкс отлучался куда-то, пропадая из поля зрения своей стаи. К чему были такие крайние меры он тоже не знал. На крыльцо вышел Слепой, почесывая глаза. Был жаркий августовский день, и что-то гадкое, на что у вожака развилась аллергия, как раз начало цвести. Сфинкс повернул голову, рассматривая пришедшего. Вот вроде бы чешет глаз, а кажется, что пытается его выцарапать, так небрежно он это делает. — Опять занесешь какую-нибудь дрянь, — неодобрительно цедит Сфинкс. Он пинает его ногой, чтобы тот наконец сел, а не нависал сверху, нервируя. — Как конъюнктивит прошлым летом, — соглашается Слепой, наконец убрав руки от лица. Они сидят, болтая ногами в воздухе так долго, что небо над ними становится серебристо-розовым. Таким, каким оно было в их далеком детстве. Сфинкс отклоняется в сторону, задев ногой бок Пирата. Пес фыркает, съеживаясь на мгновение в комок. Слепой помогает состайнику перекинуть обе ноги на порог и вновь застывает в своем углу. Его белесые глаза отражают такое же белесое небо, и розовые прожилки делают их похожими на мраморные шарики.***
[Ахилл] Ральф скрестил руки, положив их на спинку стула. Его черные глаза сверлили Ахилла, как два бура. — Зачем ты ударил его? Ахилл замешкался, почти спросив «кого именно». Но потом откинул этот вопрос в сторону — видимо Ральф считал, что избиение главаря Псов значимее, чем потасовка в целом, и заострил внимание именно на нем. — Потому что он придурок. Ральф едва заметно дернул рукой. Ахилл подобрался, мысленно просчитывая, за сколько шагов управится с побегом отсюда. — Это не ответ. — Потому что я хотел выбить из него признание о том, что он придурок, несущий полную херню. Ральф снова затянулся, давая время подумать и добавить. Но Ахиллу было нечего добавлять, и он практически никогда не задумывался перед ответами. Он уже устал от разговора и объяснения очевидной для него истины кому-то. Особенно если этим кем-то был воспитатель. Особенно, если это был Ральф. — И это тоже. — Тогда я не знаю, что вас устроит. — Правда. Ахилл дернул уголком рта, кинув быстрый взгляд Ральфу за спину. — Поэтому вы притащили сюда его? Думаете он вам как-то поможет? Друид стоял рядом с дверью, с не читаемым взглядом наблюдая за разговором. Он выглядел более чем незаинтересованным в этой промывке мозгов, и казался каким-то скучающим, поэтому Ахилл перестал на него смотреть. — Я не Лось. Ральф будто ударил его этим словами наотмашь. Неприятно, обидно, с знанием дела. Он не мог не знать, как эта кличка воспринимается всем Домом, не говоря уже об самых приближенных к этому человеку детей. Возможно Слепой бы промолчал, Сфинкс сделал вид, что вообще этим не тронут, Волк оскалился, но терпел бы… Но Ахилл не был ни Слепым, ни Сфинксом, ни Волком. — Я как-то давно это заметил. Ральф приподнял удочку, чувствуя тяжесть зацепившейся добычи на крючке. — Значит ты должен понимать, что я буду использовать все средства. А вот это было уже почти оправданием. Это было почти даже забавно. Как расшаркивание в извинениях, но не до конца откровенное, чтобы быть правдивым. — Он, — Ахилл мотнул головой, указывая на Друида, — ни разу не средство. Конечно, речь шла совсем не о Друиде. — Возможно да, но посмотри, как ты много уже мне наговорил. Не по делу конечно, но с учетом того, что ты явно планировал играть со мной в молчанку, я очень рад, что прихватил его. Он помогает тебе быть более откровенным, а мне — менее агрессивным. Ахилл замолчал, обдумывая эти слова. Ральф неспешно затянулся, не глядя протянув пачку сигарет назад. Друид также молча принял ее, спрятав куда-то в карман. И проследив движение его руки, Ахилл заметил, как дверь совсем чуть-чуть сдвинулась в дверном проеме. Слегка, почти намеком на само движение. А в следующую секунду она распахнулась, а уже потом раздался стук о дверную раму. Стервятник окинул затуманенным взглядом комнату, а потом, словно не ожидая там увидеть кого-то кроме Ральфа, удивленно посмотрел на Ахилла. Друид сдвинулся от двери немного вбок, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Ральф, сидящий спиной к двери, отреагировал медленнее. Он, не прекращая курить, слегка повернул голову, краем глаза фиксируя посетителя. — Сначала стучат, потом — ждут, когда ответят, и только потом открывают. С разрешением, понимаешь? Стервятник услужливо покивал, расплывшись в совсем уж неприятной улыбке. — Конечно понимаю, но дело было достаточно важным, так что я решил сообщить вам об этом как можно скорее. Ральф изобразил интерес. — Да ну, и что же там такого важного, что может оторвать меня от воспитательной беседы с хулиганом? Ахилл тихо хмыкнул, мысленно примеряя к себе слово хулиган. Получалось плохо. Рисовался почему-то какой-то мальчишка, похожий на смесь Волка и Сфинкса, с рогаткой Горбача и изворотливостью Рыжего. С рассеченной бровью и сбитыми коленями. Как раз такой, какого бы выходил сердобольный Лось. Кличка воспитателя отозвалась неприятным уколом, и небольшим гудением в районе основания шеи, грозящим переползти в голову и забраться туда. Он поморщился, переводя взгляд на Стервятника и демонстративно закатывая глаза. Ральф, уже полностью повернутый к двери этого не заметил, а вот Друид очень даже. Он повторил жест Ахилла, и под бородой произошло небольшое шевеление, видимо обозначающее улыбку, скрытую глазу. Стервятник не моргнув и глазом соврал. — Некоторое происшествие на первом этаже возможно привлечет ваше внимание. А также тот факт, что вас ищет… директор. Почти сорвавшееся «Акула», создало секундную, едва заметную заминку. И Ральф сразу понял, что его и вправду ищут. Он неохотно поднялся со стула, сбил сигарету в пепельницу и кинув пару слов на прощание Друиду вышел из кабинета. Он не отпустил Ахилла, но это было и не нужно. Они двинулись одновременно. Ахилл и Друид. Одинаковым движением отряхнули рубашки, словно только что успели их испачкать и синхронно шагнули к двери. Стервятник, отодвинувшийся с дороги Ральфа, ожидаемо вернулся обратно, заслоняя проход. Он выждал еще минуту, слушая затихающие шаги в глубине коридора и только потом перевел взгляд на двух застрявших в комнате людей. Осмотрев Ахилла он довольно кивнул, пропуская его наружу, и снова занял место стража. За все время, что разворачивалась эта сцена, Друид и вожак Третьей ни разу не посмотрели друг на друга. Стервятник постоял, склонив голову вбок, словно прислушиваясь к чьим-то словам. Ахилл пускал корни на повороте, незаинтересованный в обследовании своего родственника. Он вообще словно растерял всю энергию от одного только разговора с Ральфом, уставившись куда-то в стену. От одного разговора с Ральфом и присутствия Друида, решил для себя Стервятник. И отступив на два шага назад он развернулся и пошел в ту же сторону, куда ушел Ральф. Ахилл не двигался несколько секунд, а потом принял немое приглашение и последовал за вожаком, так и не оторвав взгляд от стены. Нагнав Стервятника и поравнявшись с ним плечами, Ахилл тоскливо подумал о том, как хорошо было бы сейчас оказаться в Могильнике под капельницей и проваляться в медикаментозном сне хотя бы пару часов. Они так долго подсчитывали потери и обмывали прошедшую драку последние два дня, что Ахилл успел дважды устать, трижды расстроиться и окончательно убедиться в том, что затеивать драку посреди коридора было плохой идеей. Нужно было поступить умнее, нужно было затаиться и огорошить противника вызовом один на один. Такой безобидный с виду Ахилл точно бы добился согласия. А потом так же точно уложил этого кретина на лопатки и выбил бы из него всю его дурь без лишних глаз. Ахилл с мрачным удовольствием вспоминил звук, с которым его кулак сталкивался с телом этого позорного пса. — Ты даже не осознаешь, какую глупость сделал. А, ну конечно. Вот он, разговор по-душам. То, что так хотел услышать Ральф, и так легко услышит Стервятник в десятках метров от него. А впрочем, что слушать, если это понятно всем. Стервятник сказал спокойно, без тени обвинения или недовольства. Но так он говорил практически всегда, поэтому Ахилл почтительно выждал, давая ему закончить, и тут же начал говорить. — Да, ты прав, — согласился Ахилл, — Надо было не жалеть его в начале, пускаясь в объяснительные прелюдии. Они помолчали, пропуская парочку особо шустрых колясников, и завернули в коридор, ведущий к Четвертой. — И это — весь шедевр мыслительной деятельности, который ты способен мне сейчас выдать? — Стервятник выглядел почти серьезно, но Ахилла уже понесло. — Понимаешь, мне просто насрать, кто будет теперь верхушкой у Псов. Я ударил его не потому, что он был вожаком, а вопреки. Он ударил, и хотел еще. Возможно дело было в задержке действий лекарств, а возможно он просто морально истрепался от ожиданий. Неосознанно сдерживаясь, чтобы не вмешались его состайники, он наносил удар за ударом. И все никак не мог понять, это шум в ушах от прилива крови, или крики Лавра окончательно лишили его слуха. — Понимаю. А еще я понимаю, как теперь тебе благодарен Помпей. Такой знаешь, неприятельской благодарностью, — он прикурил, — Будь на его месте кто-то посообразительнее, или откровенно умнее, вроде наших и ваших, он бы плюнул тебе в лицо. И надрал зад. Это не было вопросом, и Ахилл промолчал. Они были почти возле двери, когда Стервятник остановился, вынуждая остановится и Ахилла. Вожак выпустил дым через нос, и аккуратно, чтобы не задеть тлеющей сигаретой волосы почесал бровь. — Подумать только, преподнес ему на блюдечке этот статус, за которым он бегал, как щенок за косточкой. Ну и ну, — он покачал головой с мягкой усмешкой, взглядом цепляясь за потолок над их головами, — Ты меня удивляешь каждый день, и видимо не собираешься прекращать. — Да-да, благодарю за эскорт такого жалкого шута, как я. Стервятник пропустил мимо ушей очевидное оскорбление, смешанное с благодарностью, и подойдя ближе, хлопнул товарища по плечу. — А если серьезно, будь осторожен с Ральфом. Ты теперь под прицелом его всевидящего ока и четырехпалой руки, — и поскользил дальше по коридору, стремясь, видимо, полить все свои цветочки в срок. — Большой брат бдит, — отсалютовал ему двумя пальцами у виска Ахилл, цепляя другой рукой дверь с меловой четверкой посередине. Он прошмыгнул внутрь, приоткрыв дверь до предела, определяемого противным скрипом, и также тихо закрыл ее, стараясь не убиться в полутьме прихожей о ботинки Лэри. Он шагнул вперед, в полоску света из комнаты, и прислушался. Из проигрывателя под скорлупой лилась какая-то давно забытая приятная мелодия, и Ахилл глубоко вдохнув, прикрыл дверь с другой стороны, окунаясь в жизнь своей стаи.***
[Муха] Муха склонилась к нему, закрывая распущенными кучерявыми волосами их лица от окружающего мира. Он лежал на ее коленях, подогнув одну ногу и отходя от таблеток, прописанных Янусом. — Ты такой бледный, нехватка витаминов D? Он вяло отмахнулся от нее. — Иди ты. Дай очухаться в тишине. Муха растянула рот в острозубой улыбке, и это показалось ему очень правильным, приятным жестом. Будто уже сам факт того, что она не обиделась на то, что и не должно было ее обидеть, уже был чем-то приятным. Хотя Муха никогда на него не обижалась. — Знаешь, вещи обязывают нас. Они замыкают вокруг себя кольцо, стоит им попасть к нам в руки, и все — мы в ловушке. Ты привязываешься неосознанно. Особенно, если считаешь, что привязывать не умеешь. Или что не будешь, потому что у тебя совсем другая идеология. Муха потеребила край кофты, вытаскивая из нее пару ниток. У нее чесался нос и краснели глаза; она нервничала, находясь на Чердаке, в окружении одной лишь пыли. Чтобы заставить его улыбнуться, она сказала: — Мы могли бы прогулять занятия и пойти вечером в библиотеку. Только я, — она протянула к нему ладность, стараясь переплести их пальцы, — и ты, — сжала, замыкая замок. Он не улыбнулся. Лицо его оставалось безмятежным и незаинтересованным. Пылинки кружились в воздухе, исчезая за кругами света, навсегда растворяясь в тени. Муха подождала еще немного, но не дождавшись реакции выдохнула. Ахилл пошевелился, поднимая голову с колен, и позволил их пальцами отцепиться друг от друга. — Ты же знаешь, что я не могу. Она горько усмехнулась, поднялась на ноги и начала отряхивать штанины. — Нет. Я не знаю. И не дождавшись ответа слезла по лестнице вниз, скрываясь в Доме. — Тем лучше, — тихо ответил парень, остро ощущая чужое разочарование и отсутствие присутствия.***
[Сфинкс] — Последний раз когда я проверял, ты не очень нравился Горбачу. — С тех пор ничего не изменилось, — не стал объяснять Ахилл. Сфинкс посторонился, пропуская его вперед, и пошел следом. У них появилась такая традиция. Сфинкс вылавливал Ахилла с терапии и выгуливал его до их общей комнаты. Реже — до внутреннего двора. Там они могли часами сидеть в полной тишине, или обсуждать новые изменения, книги, прочитанные за прошедшее время. Сегодня состайник был на колесах, а может опять под ними, поэтому они решили не размениваться по мелочам, и сразу ехать в стайную. На кровати лежал окукливающийся Лорд, уже пару часов отходящий от вечернего похода для игры в карты. Он лежал поперек кровати, отвернувшись от всех, и всем своим видом демонстрировал как не нужно прогуливаться по ночам. Ахилл обогнул его, переползая по покрывалу, и тоже принялся делать себе кокон, стараясь как можно скорее исчезнуть в завихрениях одеяла. Сфинкс раздумывал, стоит ли ради продолжения диалога тревожить нестабильное внимание товарища, но опаздывал с выводами в любом случае — растрепанная макушка в последний раз мелькнула на фоне серого одеяла и скрылась где-то в подушечных недрах. Только когда копошение окончательно затихло, Сфинкс признал, что разговор отложен на неопределенный срок.***
[Интермедия] — В чем смысл рассадки внутри автобуса, если их все равно раскатает от тряски по всему салону? Лось снисходительно смерил Ральфа взглядом, и вновь прошелся по списку своих подопечных, согнанных в кучу на обстрел солнечных лучей. Многие подпрыгивали от нетерпения, а те, кто не могли подпрыгивать — вытягивали шеи в поисках автобусов, которые уже должны были приехать. Р Первый тоже неосознанно оглядывался, приподняв солнцезащитные очки над лицом. Они словно две черные дыры засасывали весь свет, передавая его на лицо в виде мягко ложащейся тени. Кто-то уже начал стягивать футболку, и не-демонстративно закатывать глаза, когда наконец показалась первая машина. Ральфа опустил очки и отошел в сторону; внезапно из толпы умирающих от жары ребят, вся куча превратилась в многорукое и многоногое чудовище, и покатилось прямо под колеса. Лось успел одернуть всех прямо до того, как столкновение стало неизбежным. Единственным ребенком, готовым сидеть на своем месте от начала и до конца был Слепой. Ему досталось место позади Лося, на которое он материализовался, протиснувшись сквозь разочарованных товарищей. Кузнечик сел позади Слепого, Волк — позади Кузнечика. Когда все наконец расселись и затихли, водитель перебросился парой фраз с воспитателями, а Ральф успел рявкнуть на самую шумную толпу старших, и усадить младших, они наконец услышали шум двигателя, и медленно двинулись с места. Слепой всю дорогу ехал немного наклоненный вперед. Кузнечик восторгался каждым видом из окна, то перегибаясь через спинку кресла, чтобы сказать что-то слепому, то поворачиваясь назад, чтобы окликнуть Волка. Волк делал крайне скучающее выражение лица, но в тайне от всех ловил каждое дерево, каждую проезжающую мимо машину. Всю дорогу он сидел ровно, стараясь не тревожить больную спину лишний раз. И только под конец, когда редкие деревья и поля расступились, когда на горизонте заблестела полоска воды, расширяясь по мере их приближения, и когда лица ребят вытянулись в попытках что-то увидеть. Когда они уже собирались на выход, а за окнами дышал Дом помладше… Только тогда Волк дал себе слабину и обернулся. Позади него никто не сидел.***
[Сфинкс] — Прятки? — Что за детская шалость? — Игра? — он вызывающе поднял одну бровь. Табаки вспыхнул как спичка, пронесся мимо, и скрылся где-то в глубине дома, заведенно хихикая, и сворачивая в разные углы. Сфинкс глянул на свою короткую щепку, что услужливо держал для него Слепой. Он наклонился, чтобы взять ее зубами, но вожак в ту же секунду кинул ее на пол вместе с своей длинной. — Я не хочу быть охотником, — озвучил Слепой, уходя в другую сторону от Табаки. — И добычей тоже, — ответил Сфинкс. — Так может просто исключить тебя? — внезапно разозлился Лорд. Он молчал все время отбора, и даже не отпускал ехидные замечания в сторону глупой игры. Слепой замер, делая вид, что обдумывает предложение. Сфинкс уже приготовился отказаться следом за вожаком, и свернуть этот эпизод, как вдруг заметил на лице Слепого что-то странное. — Тогда постарайся, — отрезал он, и тень от улыбки скрылась за темными волосами, когда он окончательно развернулся, чтобы уйти. И Сфинкс обреченно выдохнул, кинув быстрый взгляд на перекошенные в удивлении лица состайников. Сфинкс почувствовал азарт, что гнал его по коридорам, как кровь гонит кислород по артериям. Он почувствовал силу в ногах, ощутил слабый поток воздуха, гуляющий по коридорам. Он ласково огладил его щеки, пока Сфинкс бежал по прямой, но резко вжимался в лицо, отбирая на мгновение кислород, стоило ему завернуть на углу. Он больше чувствовал, чем видел, что рядом с ним кто-то есть. Этот кто-то не таился, он вел за собой. Не прятался, а давал возможность заметить себя, ощутить свое присутствие, и скрывался, убегая все дальше. Заманивал, исчезая и появляясь. Прыткая веселящая добыча. — Тебе нравится чувствовать себя жертвой? — спросил как-то Сфинкс. Он не ждал ответа, но судьба была удивительно равнодушна, когда дело касалось его ожиданий. — Мне нравится давать другим чувствовать себя хищниками. И Сфинкс ощущал себя самым страшным, самым сильным хищником. Слепой дал ему такую возможность, отступив из игры, став немым наблюдателем. Это воспоминание немного отрезвляло сознание, но лишь немного. Недостаточно, чтобы жертва не завладевала вниманием в следующую секунду. Он не искал кого-то целенаправленно. Ему дали территорию, загон, пастбище. И он выгуливался как бы сам по себе. Но инстинкты вели его куда-то дальше. Интуиция — главный его инстинкт. Жертва — его главная добыча. И Сфинкс почти почувствовал оскал на своем лице, когда увидел как по лестнице скатывается Табаки. Он успел увидеть безрукого, но напугало его не это. Лорд мчался за ним с не меньшей скоростью, и лицо его было перекошено таким же звериным выражением удовольствия, что и у Шакала — страхом. Сфинкс бросил на них взгляд, Лорд уставился в ответ. Он позволил себе немного замедлиться, и Табаки рванул с еще большей скоростью, увеличивая расстояние между ними. Лорд с хмыком глянул ему вслед, потом поднял голову, чтобы снова глянуть на Сфинкса. И Сфинкс отступил. С таким взглядом не хотелось тягаться. Такой взгляд надо было уважать. Лорд не сказал ни слова, только кивнул, и полетел дальше. Молча, упрямо. И Сфинкс поступил также. Ведь Табаки совсем не его добыча, а он — не его охотник. Его жертва зовет его, она ждет где-то дальше, там, куда он мчится, сшибая встречных. — Не стоит. — Не стоит что? — удивился Сфинкс, которого остановил чужой голос. Его будто облили ледяной водой. Слепой дернул головой в сторону задыхающегося Ахилла. Он скрутился на полу, сжав в руке рубашку напротив сердца. Его прерывистое дыхание и зажмуренные глаза били по нервам, как по струнам, вопя — давай же, давай, поймай, поймай. Сфинкс дернул углом рта, пытаясь спрятать клыки, которые как он думал, уже давно царапали ему нижнюю губу. Но клыков не было. Он даже не улыбался. Сколько он стоял здесь? Как давно нагнал Ахилла, и что успел сделать? Что успел, а что… что он хотел сделать? Почему он ничего не помнил? Вожак подождал, пока сознание вернется к нему, и продолжил что-то говорить. Ахилл на полу всхлипнул, перекатывая на другой бок, оказываясь к Сфинксу спиной, и открывая Слепому свое лицо. Их общее внимание снова устремилось к нему, и Слепой присел на корточки, касаясь своей ладонью его лба. — Он горит. — Его… — Сфинкс откашлялся, голос его стал хриплым, а интонации не до конца контролируемыми, — его нужно к Янусу. Он знает, что с ним делать. — Ты гнал его по всему дому? — уточнил Янус. — Да, — буркнул Сфинкс, окончательно утверждаясь в том, что он непроходимый идиот. — Ты непроходимый идиот, — подтвердил его догадки Янус, щупая пульс на шее у Ахилла. — Его пульс выше нормы в два раза, — его глаза пронзили присутствующих насквозь, поочередно отправляя в нокаут, — для него, с его диагнозом, это практически смертельный приговор. Объяснение неприятным кольцом сдавило все вокруг. Янус замолчал, отпустил чужую шею, бережно положив его на подушку. Все столпились вокруг, кто возле стены, кто на полу, кто в коляске рядом. Сфинкс и Слепой нависали над кроватью как два привидения; Слепой — ангел смерти, с его темным волосами и бездонной серостью глаз, Сфинкс — как просто ангел, предвестник перехода жизни в смерть. Янус подождал еще немного, разглядывая бледные лица, с которых уже почти сошел лихорадочный румянец от бега. Ахилл на подушке пылал, как солнце, и жар от него был практически ощутим. — Я дал ему успокоительное, и лекарство, которое он принимал последние пару лет, — он поднялся со стула, и на его место быстро проскочил Рыжий. Янус не обратил на это внимание, хлопнул по плечу Слепого с Сфинксом, и зацепив их пальцами повел прочь из комнаты. — Но я не даю гарантий, что он выйдет из Могильника в ближайшее время. — Если выйдет вообще? — тихо спросил Сфинкс. — Если выйдет вообще, — подтвердил Янус, и пошел по коридору, не прощаясь и не оборачиваясь. Слепой исчез обратно в палату Ахилла, а Сфинкс принял немое приглашение, и с усилием передвигая ногами поплелся следом за главным Пауком. Они шли, с разницей в три шага, но это расстояние увеличивалось из-за того, что Сфинкс иногда замирал, обходя какое-то видимое только ему препятствие на пути по дуге. — Может прекратишь хоть сейчас? Янус очевидно боролся с собой, но в конце концов сказал это. На его лице было написано это, он думал об этом, и мысли его были такими громкими, что ему не нужно было говорить. Но он сказал, и Сфинкс очнулся, сбрасывая оцепенение, сковавшее его. — Да… Да, конечно. — Таблетки всего три. Утро, день, вечер. Постельный режим, абсолютное спокойствие. Никаких движений, никаких плохих новостей. — И хороших тоже. — Да вообще любых. Я его не просто так засунул одного в палату, и запретил вам к нему ходить, — он помолчал, стуча пальцем по карточке, — но вы, конечно же, приходите. — Да, по ночам. — Прокрадываетесь мимо дежурной? Давно пора было ее сменить. — Мы не разговариваем. — А ему это уже и не нужно. Ему хватает и ваших лиц, чтобы он потом дергался во сне и вопил от кошмаров. — Это странно, у нас не такие уж и страшные лица. Янус поморщился. — Давай без шуток, он очень напуган. Еще бы чуть-чуть, — он выставил руку вперед, приблизив большой и указательный друг к другу так, чтобы между ними не осталось места — вот столько, и он бы загнулся еще в том коридоре. Они вошли в незапертый кабинет, и Янус обошел стол по широкой дуге точно так же, как делал это Сфинкс в коридоре, с той лишь разницей, что у Паука не было никаких видимых и понятных для себя причин. Он просто сделал это. Сфинкс сел на стул и вытянул ноги вперед, закидывая их под стол к ногам Паука. — Так что рассказывай, что помимо пряток и догонялок вы делали. Его сердце конечно слабая точка, Ахилессова пята… — он хмыкнул, — но не настолько же он чувствителен, в конце-то концов. — Это вы мне скажите, чувствителен он или нет. Он удивленно поднял брови. — Разве я живу с ним бок о бок уже без малого пять лет? — Он казался нам не из пугливых. Янус раздраженно дернул головой, будто отметая эту мысль как несуразную, и сделал вид, словно ему ничего не сказали. Помолчали. Сфинкс вздохнул, замыкая собой круг тишины. — Мы никогда его не знали, вот что я думаю. Всегда разный. Как отражение в зеркале, каждый день одно и то же, но присмотрись — и увидишь новую тень. — А без загадочных слов? — Мы его не знали. Он не был честен с нами до конца. И еще эти его таблетки… Лицо Януса из скептического стало каменным. — Что — таблетки? Сфинкс почувствовал себя неуверенно. — Ну как же, таблетки, что он принимал в Могильнике… Янус склонился надо столом, не отрывая серьезного взгляда от глаз напротив. Парень почувствовал, как его уменьшают и давят к стулу, и сжался. — Слушай, Сфинкс. Слушай внимательно. Ахилл, или как вы его там именуете, никогда, слышишь меня, — он сжал губы, — никогда не принимал никаких лекарств, влияющих на его сознание и психику. Даже простое успокоительное он принял сегодня впервые со дня поступления сюда. Я дал ему те же таблетки, что и при первом осмотре — обычное седативное. — Тогда… что он делал у вас? — почти шепотом спросил Сфинкс. Янус молчал. — Что он делал у вас все то время, каждые понедельник, среду и пятницу? Почему он был на коляске все то время, почему был ходячим только по вторникам и четвергам? Почему его резкие перепады настроения случались только после Могильника? — почти закричал Сфинкс. — Почему ты считаешь, что он был у меня, когда приходил в Могильник? Он это тебе говорил? И Сфинкса замутило. Янус выругался, подрываясь из-за стола. Сфинкс тоже вскочил, еще не до конца понимая, что хочет сделать, рвануть к выходу или вцепиться в врача. — Что вы там принимаете у себя, черт побери! Сфинкс отскочил назад, выбирая бегство, но врезался спиной в дверь и сполз по ней; ноги его совсем не держали, а перед глазами все поплыло. Янус оказался рядом, рывком поднимая его на ноги. Он заглянул в глаза, нащупал пульс, проверил температуру. И говорил, говорил, говорил. А комната плыла, и уже не была комнатой. Комната была дорогой, пыльной, асфальтированной где попало и как попало. Комната пахла чем-то, как нашатырный спирт, но Сфинкс отмахивался от этого запаха, стараясь удержать на плаву свое ускользающее сознание. Дорога и воздух над ней шли волнами, жар поднимался вверх, образуя иллюзию движения, и конец этой полосы пыли и асфальта терялся где-то далеко на горизонте, расплываясь по всей линии пересечения неба и земли. Стоял полдень, жаркий, палящий. И под этим всем давящим выцветшим синим небом стоял он. Один.***
[Сфинкс] Сфинкс вертит в руках один презерватив, наблюдая за переливами на его упаковке. — Я возьму? Рыжий выглядит одновременно пораженным и оскорбленным до глубины души. — Бери, конечно. Сфинкс возвышается над ним, замерев. Он не знает, куда деть свои глаза, поэтому начинает пялиться в потолок. Он стоит, а его тело начинает парить, словно душа отделяется от тела, и держится лишь на маленькой щепи, которую нужно отломить, чтобы он смог наконец улететь туда, где ему будет хорошо и спокойно, и где не нужно будет вести этот дурацкий разговор. — Я чувствую себя глупо, — напоминает Ахилл, возвращая его обратно в свое тело. — Я тоже, — признается Сфинкс, забираясь с ногами на кровать. Они садятся друг напротив друга и какое-то время елозят, устраиваясь поудобнее. — Ты можешь просто достать и показать мне. — Ну да. — Но ты не хочешь. — Вообще, — Сфинкс почесал лицо о покрывало, сначала одну сторону, затем другую, — Вообще, это мой подарок вам с… — Мы с Мухой расстались. — О, — Сфинкс поворачивает лицо к Ахиллу, не отрывая его от покрывала. — Она меня бросила. — О, — повторяет Сфинкс, многозначительнее растягивая букву. — Так что можешь оставить себе. — Что-то мне подсказывает, что я и так бы оставил его себе. Сфинкс отрывает наконец лицо, которое пылает, и по цвету сливается с бордовым покрывалом на кровати. Ему хочется списать все на зудящую щетину. — Возможно он тебе еще пригодиться, — Ахилл улыбается, замечая, как состайник дергается от этих слов. — Чтобы не совершить ошибку. Полу-спрашивает, полу-утверждает. Потому что сам еще не решил, вопрос это, или он твердо уверен. — Ты все равно ее совершишь. Просто чтобы не усугубить, — Ахилл подкидывает кости вверх, и они миниатюрным градом падают вниз, легонько стукая по плечам и голеням. — Три шестерки. — Как пошло. — Зато честно. — Как и всегда. И кости вновь взмывают в воздух.***
[Рыжий] — Мне сказали, что ты грохнулся в обморок. — Я не грохнулся. — Упал. — Я. Не. Упал. — раздельно проговорил Сфинкс, разглядывая Ахилла. Ахилл тихо шепнул что-то в ответ, снова закрыв глаза, и замолчал. Похоже вновь задремал, решил Сфинкс, устраиваясь поудобнее, чтобы дождаться следующего пробуждения. Так он сидел уже второй день. Ахиллл просыпался на короткий период, у него проверяли самочувствие, спаивали ему таблетки, немного разговаривали и он вновь отключался. Словно садились батарейки внутри него, и ничто не могло придать ему сил встать, и покинуть наконец это ужасное место. Могильник тянул из Сфинкса силы, и он едва держал себя в руках. Ахилл тоже. — Его приступы прояснения рассудка становятся все реже, и уменьшаются по времени. — сказал Янус, прощупывая его грудную клетку, — возможно в какой-то момент он… Впадет в кому, подсказал Сфинкс. Табаки издал заглушенный вздох. Рыжий дернулся, вяло, отвернувшись от всех. Он не отрывал взгляд от спящего, закутанного в одеяла и подушки Ахилла. — Ты мне снился, — сказал Ахилл, просыпаясь в первый раз после своего обморока. Рыжий примерз к стулу, и слился со стенами из-за своей болезненной бледности. Ахилл вновь прикрыл глаза, наблюдая из-под опущенных ресниц, а потом закрыла глаза совсем. Когда всем стало ясно, что он опять провалился в тревожный сон, когда некоторые стали думать о том, что его грудная клетка совсем перестала подниматься, а Рыжий стал похож на призрака, он заговорил, не открывая глаз. — Принесешь мой проигрыватель? Что он мог дать в ответ, кроме согласия?