***
[Лорд] — Ты какой-то совсем не мечтательный, понимаешь? Не думательный. Из-за этого людям рядом с тобой не комфортно. У тебя все и всегда здесь и сейчас. Ты не пялишься в потолок, не зарываешься в свои идеи и мысли. У тебя их вообще будто нет. Что у тебя не спроси, когда не спроси, ты всегда уже готов ответить, всегда здесь, в сознании. А когда спишь, тебя и будить не нужно. Ты уже вот он, готовый ко всему. Ахилл находится с ответом моментально. Отрывает взгляд от покрывала, куда Македонский материализует чашку, и отвечает чистым незамутненным сознанием голосом. — Мне совсем не снятся сны, что же делать? — Приманивать их, — отрежет Табаки, начиная копаться в своих вещах, видимо в поисках ловца снов или еще какого амулета. — Как удачу? — уточнит Ахилл. — Как спасение, — резюмирует Сфинкс. Он с остервенением вгрызется в арбуз, брызнув косточками на пол. Долька уместилась в сгибе колена, закинутого на ногу. Табаки, недовольно пыхтя, что-то перебирает в коробке, прыгает по кровати, подкидывая вверх хлебные крошки и другой мусор. Ахилл удерживает равновесие, и, не морщась пьет обжигающе горячий чай. Наверное показывает свою силу выдержки. А может и вправду ничего не чувствует. Сфинкс пережевывал арбуз, и вместе с ним — возмущение Табаки. Как так, кто-то да лучше его в чем-то. Тем более в скорости и выдумке ответов. Прямо таки вопиющее нарушение личных границ. Впрочем так он и сказал. Лорд откинулся на подушку позади себя, подтягиваясь руками повыше, чтобы удобно сесть возле спинки кровати, где вибрации от танца Шакала были не так заметны. Что-то жесткое больно уперлось ему в бок, и пошарив рукой под подушкой, он выудил оттуда маленький сборник детских сказок. Страшных и притягательных. Ахилл безразлично подпрыгивал в такт возле самого края кровати вместе с одеялом, хлебными крошками, осенними листьями, что залетели в открытое окно, и чаем, что расплескивался по всем возможным поверхностям и обжигал всех вокруг. Стоял приятный холод, и Горбач укрылся во дворе, играя на флейте мелодию для заплутавших псов; никто не хотел его тревожить, боясь спугнуть редкое мгновение его душевной гармонии, поэтому никто не ходил во двор, когда там бывал Горбач, но он все равно прятался, успокаиваясь и отдаваясь песням только тогда, когда был точно уверен, что его никто не видит и не слышит. Но слушали его все. Все, кто имел острый слух и знал о его привычках, все, кому была небезразлична история, рассказанная с помощью музыки, и случайные зеваки, что отказались уходить на обед, или наоборот, умышленно задержались, сейчас затаили дыхание, впитывая каждый звук из окна. Лорд чувствовал какую-то приятную апатию; тихая мелодия вела его куда-то, где он мог бы найти покой. Табаки уже успел выпустить пар, и сейчас непривычно тихо сидел на подоконнике, занимаясь починкой старых деревянных четок. Ахилла забрал в коридор Сфинкс, а Македонский незаметной тенью скакал по комнате, убирая мусор. Черный снова завалился на кровать Горбача, читая стихи, которые не успел стереть сам Горбач. Его не трогали, ему ничего не говорили. В конце концов кто из них не читал стихи Горбача, пока самого Горбача не было на месте? Разве что Волк. Уж кто, а он невероятно ценил как свою, так и чужую свободу, и пресекал любые посягательства на нее. Наверное и он показывал свою силу выдержки. Хотя все временами сомневались, что она у него была. Лорд медленно моргал, в пятый раз скользя взглядом по одному и тому же отрывку из книги. Обычно он опасался засыпать, но впервые за долгое время его клонило в сон, и он решил поддаться притяжению взбитой подушки, мягким облаком обволакивающей его спину. — У нас сегодня уборка, — заявил утром Сфинкс, переворачивая подушный завал на кровати. Оттуда с восторженным визгом вылетел Шакал, выскочил заспанный злой Лорд и вывалился неожиданно крепко спящий Ахилл. Даже встреча с полом не смогла заставить его открыть глаза. Зато смог Волк. Он хищно набросился на комок одеял, из которой убрались все, кроме спящего, и начал его тормошить. Ахилл дергался, пинался и вообще вел себя крайне необычно. Табаки, уже влезший в Мустанга, нарезал круги, вытаскивая из своих закромов пожитки, чтобы перебрать их. Он активно делал вид, что все, что его заботит — это его вещи. Волк подхватил состайника за руки, заставляя подняться и перекинул его руку себе на плечо. Зная, что того ждет не самое приятное пробуждение Македонский поспешил поставить чайник для кофе. Сфинкс проследил за сгорбленной спиной Ахилла, скрывшейся в ванной, и уселся прямо на пол, скрестив ноги в лодыжках. Черный смотался до начала, как и Слепой. Горбач перетряхивал простыни, сбрасывая их в одну груду, которую Македонский планировал отнести в прачечную. Нанетта долго пыталась привлечь внимание хозяина к себе, и в конце концов устав от чужого безразличия, обиженно зарылась в простыни, дергаясь, когда не нее сверху приземлялась очередная наволочка. Уборка была своего рода медитативным процессом. Волк мыл окна, просматривая сквозь них не по-осеннему теплую, солнечную погоду. Ахилл скользил тряпкой по столам, полочкам, тумбочкам, шкафам и подоконникам. Волны грязной воды образовали небольшое озеро, заползая под кровать, когда Сфинкс толкнул ведро ногой. Лорд заторможено подтянул себя с пола на подоконник, спасая от потопа, как Ной, каждую тварь по паре — вещи, которые он перебирал, сортируя на стопки и аккуратно разравнивая рукой. Он еще не успел очухаться, но Сфинкс знал, что стремительно краснеющая шея говорила о том, что тот скоро разозлиться и начнет плеваться проклятьями. Поэтому благоразумно смотался с линии прямого попадания тяжелых предметов в ванную, подцепив ведро для нового захода. Ахилл не показывался до самого конца уборки, отсиживаясь на первом этаже.***
[Ральф] — Это я называю слабостью — позволить чтобы дети довели тебя до сумасшествия. Лось улыбнулся. — Он и сам еще ребенок. Тебе нужно мыслить шире. Ральф сложил руки на груди. — По-моему это тебе нужно мыслить шире. Сначала один мальчишка, теперь другой. Когда ты перестанешь брать их под крыло? Когда поймешь, что они пойдут войной друг на друга из-за одного твоего слова? Лось ему не поверил. Как и всегда. Ральф надеялся, что тот поймет до того, как станет слишком поздно.***
[Ахилл] Рыжий пестрил ярко-желтым пиджаком, с пришитыми синими заплатками на локтях. Очки зелеными пятнами перекрывали его лицо. Он напоминал Чеширского Кота. Одна улыбка на пол-лица уже производила неизгладимое впечатление. Он курил, пуская кольца дыма вверх и вытирал стену спиной, стоя возле выхода во внутренний двор. Выжидал. Ахилл замедлился, пропуская вперед удивленного Курильщика из Первой, который полз за ним всю дорогу от столовой. Ему было интересно посмотреть, что они тут собираются делать, но не настолько, чтобы задерживаться и в наглую подслушивать чужие разговоры. Ахилл с нескрываемым интересом проводил взглядом недавно крещенного Сфинксом Фазана. Рыжий пропустил его, словно того и не было, но стоило Ахиллу подойти ближе к двери, ненавязчиво сдвинулся немного вправо, закрывая часть дверного проема. Он шутливо склонился в поклоне, сдернув с себя воображаемую шляпу. За его спиной кто-то уже бушевал, разбрызгивая воду из луж на удирающих Фазанов, что решили высунуться на улицу. Курильщик резко испарился, очевидно прилипнув к стенам Дома, чтобы объехать его, обтирая стену своей коляской. Ахилл даже вытянул шею, в надежде разглядеть чересчур резвого Фазана, что удирал от Коня и Валета, когда его внимание вернули назад. Рыжий поднял руку на уровень лица и щелкнул пальцами, отбрасывая бычок в сторону Ахилла. Бычок стукнулся о грудь и маленькая искра пропалила пятно на рубашке. Ахилл поднял бровь, совершенно не впечатленный подобным трюком. Не похоже, чтобы Рыжий был на него зол, но и настроен он был явно не миролюбиво. Вожак хмыкнул, не дождавшись реакции, и по-дружески обхватив рукой Ахилла за плечи развернул и потащил обратно, в сторону Кофейника. Ахилл запнулся о выпирающую доску в полу и стряхнул с себя цепкие пальцы. Остановился, оставив между собой и собеседником расстояние в две вытянутые руки и спросил. — Может скажешь что-нибудь? Рыжий застыл вполоборота, рука комично повисла в воздухе, потом плавно стекла вниз вдоль тела и зашуршала в карман, в поисках новой сигареты. Спустя минуту молчания и пристального разглядывания из-под очков, Рыжий наконец выдохнул. — Может и скажу. Да только ты и так все знаешь, зачем строить из себя… — Я не строю. Рыжий потер кончик носа, размазывая пепел от сигареты с пальцев. — Ты же знаешь, что меня нельзя расстраивать? Вообще. Они уставились друг на друга. И захохотали. А потом развернулись и вместе пошли к Кофейнику, обсуждая недавно вышедшую статью в Блюме. Разговор затянулся и перетек за стол, когда Рыжий прихватил с собой чашку кофе, а Ахилл — чай с булочкой. — Понимаешь, Сфинкс может быть и прав, что «Могильник весьма посредственная пародия на пыточную Средних веков», — щелчок зажигалки и прикуренная сигарета описывает полукруг, переходя в другие руки, — Но ведь сравнивает он их лишь один раз, и то — мимоходом. — И ты думаешь, что он не придает этому большого значения? По-моему, «Средневековый настрой» как раз новая волна, что поймал Сфинкс в порыве вдохновения. — А по-моему, он там тонко намекает на «Божественную комедию» и проводит параллель семи кругов ада и очищения грехов с Могильником и неделей насильной изоляции. Рыжий отклоняется назад, упираясь в спинку стула, чтобы рассмотреть Ахилла получше. — Не знал, что ты философ. — Не знал, что ты — нет. — А я никогда и не скрывал. — Аналогично. Они помолчали, куря и запивая кофе с чаем. — Он писал, «Могильник снаружи и внутри нас». Я думаю, в одном этом заголовке мысль улавливается достаточно четко… Рыжий поднял руку, опрокидывая в себя остатки кофе. Он встал, похрустел шеей и ушел в сторону стойки, за которой вертелся Кролик. Через минуту на столе стояли еще две кружки, снова с кофе и чаем. Ахилл порылся в карманах и прокатил по столу пару монет. Рыжий брезгливо отодвинул их обратно, и Ахилл, пожав плечами, оставил мелочь лежать там, где они остановились. — Ты говоришь, что все изложено четко, — вожак глотнул немного из чужой чашки и поморщился, отодвигая, — но я считаю, что там есть не просто скрытый смысл, а тройное дно. Его очки запотели и глаза окончательно скрылись в этом зеленом мареве. Похоже Рыжему это играло на руку, но Ахилл едва смог подавить желание снять их и протереть рукавом. Чужие границы — чужие правила. Словно почувствовав чужое желание посягнуть на очки, Рыжий схватился за дужку. Не смей. Сам. Ахилл примирительно поднял ладони и положил их на стол. Палец вывел прямоугольник и замер, поставив точку. Рыжий посмотрел, как он это делал, но промолчал. Наконец Ахилл сдался. — Заключим слово Могильник в рамки. [Могильник]. Могильный, холодный, мертвый, сме… Рыжий хлопнул ладонью по столу. — Без этого. — Без, — легко согласился Ахилл, убирая руки обратно под стол. С запястья почти соскочили четки, и он перехватил их пальцами, теребя растрепанную кисточку на конце. Рыжий снова помолчал, полоща губы в остывающем кофе. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, — он сделал новый глоток, — И хотел давно у тебя спросить… — еще один, — Не снился ли я тебе когда-нибудь? Ахилл захохотал. — Ты нахальный бесстыдник! Рыжий преувеличенно недовольно покачал головой. — Я — бесстыдный нахал! — Ох, ты меня уже бесишь. А ведь не прошло и пятнадцати минут. — Ты что-то тормозишь сегодня, обычно я вывожу тебя за пять. Ахилл покачался на стуле, толкая локтем сидящих позади Псов. Один из них тявкнул, пытаясь показать клыки, но товарищи быстро схватили его за загривок и развернули обратно. — Ты мне не снился ни в самых приятных снах, ни в ужаснейших кошмарах. Если ты об этом. Рыжий, казалось, был возмущен. — Я не… — Но я знаю, — продолжил Ахилл, спрятав половину лица за кружкой, — что я снился тебе. Крысиный вожак замер. Взгляд его стал тяжелым и неприятным. Вся его фигура как-то сжалась, стала враждебной и от этого, более острой на углах. — И что ты там делал? Ахилл не задумался и на секунду. — Гулял. Рыжий уронил голову на руки и закрыл ладонями лицо. Голос его звучал невнятно, и как-то устало. — Боже, да ты хоть знаешь, что творишь. — Конечно нет, мне же год отроду, — серьезно заявил Ахилл, преувеличенно аккуратно ставя кружку на стол. Он обтер вспотевшие руки о джинсы. Закончив, он снова начал качаться на стуле. Любой, незнакомый с ним человек, не задумываясь сказал бы, что тот нервничает. Или скрывает что-то, или врет, недоговаривает, имеет проблемы с нервной системой, с организмом. И будет прав только в последнем. Ахилл никогда не нервничал и не врал при Рыжем. Да и при любом из тех, кто знал его лично. И их порой обжигала эта откровенная правда. Как и сейчас. Рыжий не успел ничего сказать. Пес из Шестой, позади Ахилла, устал терпеть уколы чужих локтей на своем состайнике, вылез из-за своего стола и с угрожающим видом навис над их. Ахилл выровнялся, перенося вес на руки, и одним цельным движением грохнулся вперед на стол. Немного чая выплеснулось из кружки на скатерть. Пес облокотился на вытянутых руках о край за момент до того, как чай потек по столу, коричневой лужей поглощая его правую руку. Тот неосознанно отдернул ее, чем заслужил брезгливый интерес Рыжего и полное равнодушие Ахилла. Помпей отряхнул руку, вытирая ее о чистый край скатерти. Его глаза неодобрительно блеснули из-под темной челки. — Мне казалось, что мы в нормальных отношениях, — начал он, сдвигая в бок третий стул и уже собираясь на него сесть. — А мне казалось, что у нас тут приватный разговор. Проваливай, а? — предложил ему Рыжий, косясь на стул. Помпей тоже посмотрел на него и резко передумал садиться, возвращая тот на место. Пес, похоже, совсем не обратил внимание на вожака другой стаи, что было, конечно, большой ошибкой. И имело бы большие последствия, если бы Рыжий не решил спустить все на тормозах. Ахилл окинул его скучающим взглядом, снова оттолкнулся ногами от пола и посмотрел себе за спину. Оставшиеся три пса с преувеличенным интересом изучали что-то на своем грязном столе в пепельницах. — Так вот… — Мне тоже кажется, что мы в нормальных отношениях, — кинул Ахилл, не отрывая внимательного взгляда от сидящих за соседним столом. Одно из лиц показалось ему знакомым. Помпей шумно выдохнул, пытаясь вернуть внимание к себе. Пес, что сидел как раз позади Ахилла, уже оказался посередине, видимо пересев, и дернулся от слов, как от удара. Его глаза забегали от спины Помпея до лица Ахилла и обратно — в стол. Губа разбита, бровь рассечена, а костяшки сбиты. Лавр, гордый вожак шестой стаи, сидел как побитая псина, сжимаемый с двух сторон своими собратьями. На его шее болтался обгрызанный ошейник. Ахилл повернулся, весело улыбаясь и похлопав себя по карманам. — Раскурим трубку мира? Я все-таки действительно виноват, раз не признал нового вожака стаи и так неуважительно задел его состайника локтем. Рыжий моргнул, пытаясь переварить сказанное. Его глаза пробежались по светлой, выбеленной пудрой шее Помпея, скользнули на естественно бледного от природы Лавра, и все встало на свои места. — Тебя окрестили дурной кличкой, вожак. — Это угроза? — напрягся Помпей. — Это совет. Избавься от нее, пока не стало слишком поздно. Она как метка. Наведет хищника на твой след. Помпей улыбнулся, гордо выпрямив спину. — Я сам хищник. Ахилл обреченно вздохнул, окидывая вожака жалостливым взглядом. Так смотрят на идиотов и на очень надоедливых детей. А еще — на безнадежных. — «Feci quod potui faciant meliora potentes» Помпей нахмурился. Когда Ахилл уже встал и развернулся, чтобы уйти за Рыжим, он схватил его за локоть, заставляя остановиться. — К чему ты это? Ахилл сказал, не глядя ему в лицо: — «Memento mori», — и немного помолчав, добавил, — «Homo sum, humani nihil a me alienum puto.» А затем выдернул руку и, догнав Рыжего, исчез в дверях. Нетронутая чашка чая остывала напротив третьего, пустого стула, который стоял между двумя другими.***
— Он страдает высокофункциональным аутизмом, очевидно. — Сомнительная характеристика от эксперта? — Именно. Янус что-то подобное бормотал, когда Помпей проходил проверку. Возможно это его поддельный диагноз в карточке. — С таким же успехом у Слепого может стоять в деле «высокофункциональный социопат». — Не думаю, что они ошибутся, назвав его так. — Следи за языком хоть иногда. — Не имею привычки. — Выработай. Или помогу. — Сначала закончи обучение Лорда. — Мне кажется, что Помпею следует надеть ошейник обратно. Все замолчали, уставившись на Ахилла в ожидании продолжения. Но его не последовало. — Почему? — решил уточнить Лорд. — Дурное предчувствие, — свернул разговор Ахилл.***
Блюм, вырезка из издания номер… […] Здесь он жил. И здесь он умер. Точка. Обычно обращаются внимание именно на умер. Потом, словно разматывают нить с конца, начинают спрашивать что было за минуту, за час, за день, за неделю до… Это очень неудобный, трудоемкий процесс, затрагивающий всех окружающих. Он неприятный, как уколы, и в той же мере необходимый. А степень зависит от точки зрения. Уточнение даты смерти, ее причины, восстановления связей и всего прочего — ломают саму суть смерти. Портят и уродуют ее сакральный смысл. Ужасное святотатство, непозволительное и непростительное за исключением нескольких случаев: 1. Если исследователь является доверенный лицом покойного, 2. Если исследователь является покойным. Остальные же случаи облагаются критикой, угнетением, вплоть до изгнания из стаи и из общества в целом, а также налогами в размере […]***
— Что ты имел ввиду, говоря про Помпея. — Это уже не мое дело. Не мой бой. — Так сделай его своим. Ты же решил с чего-то в это дело ввязаться, когда сидел с Рыжим в Кофейнике. — Не могу. — А тогда мог. — Тогда все было по-другому. — Твое молчание выводит меня из себя. — Тебя выводит из себя не мое молчание, а то, что за ним стоит.