Final destination 3 by Christa Faust

Гром прокатился над головой, когда Эшли плечом ввалилась в солярий и выключила свет. Эшлин вошла следом за ней, и девочки подошли к низкой скамейке рядом с деревянной вешалкой для одежды с круглым верхом. Комната была длинной и узкой, освещенной мягкими янтарными бра на стенах. Он был оформлен в тропическом стиле, чтобы соответствовать лобби. Еще одна фотография безмятежного островного пляжа покрывала всю заднюю стену, в то время как остальные три были отделаны полосами бамбука. Пластиковая пальма, изящно изогнутая "пассатами", стояла в углу напротив вешалки для одежды. Тропическое настроение было несколько омрачено металлическим воздуховодом кондиционера, который торчал из потолка, и самими соляриями, огромными, Семь футов длиной, три фута шириной, хромированными и стальными стручками, которые лежали вдоль левой и правой стен примерно в трех футах между ними. Их внутренности светились жутким, неестественным голубым светом. Они выглядели так, словно их место было в научно-фантастическом фильме, а не в фильме о пляжной вечеринке. Девушки начали снимать свои плащи и рюкзаки. Эшли бросила свои вещи на скамейку и подошла к кроватям, жадно глотая Жуков. Поверх световых трубок обеих кроватей были прикреплены пластиковые таблички с надписью: "эта кровать очищена и готова для загара. - А ты что?- Она сняла их обе и положила на стол у двери. — Пойдем, ли, — сказала Эшлин, вешая свой плащ и рюкзак на вешалку для одежды. — Юрий сказал, Никаких напитков. А что, если ты прольешь его, как в прошлый раз? Он заставит нас убрать это дерьмо." Вес рюкзака был слишком велик для вешалки для одежды. Он начал переворачиваться. Эшлин поймала его и сняла рюкзак. Она поставила его на одну из ножек стойки, чтобы он не дрожал. Эшли пристально посмотрела на Эшлин и сделала долгий, дерзкий гребаный глоток на ее соломе, прежде чем поднять ее и встряхнуть, чтобы показать ей, что там не осталось ничего, кроме льда. — Счастлив, Би-йотч? — спросила она. — Нечего тут проливать." Она поставила пустую чашку на стол между соляриями и подошла к настенной панели управления, которая управляла кроватями. Эшлин усмехнулась и упала в шутливую позу кунг-фу. — Кроме твоей крови, — прорычала она. — Следи за этим, или Я убью Билла прямо у тебя на заднице." Девушки засмеялись. Под столом с пустой чашкой находилась серая электрическая коробка-ускоритель бака, который контролировал и увеличивал электрическую мощность для кроватей. Толстые электрические кабели вели в нее от розетки в стене, а оттуда к кроватям. Дисплей LCD на ракете-носителе самеца оленя прочитал: 230 ВПТ. Желтая и черная предупреждающая надпись рядом с дисплеем гласила: "предупреждение –Это устройство никогда не должно быть установлено выше 250 В переменного тока." Эшли наклонилась к панели управления на стене. Она поставила таймер на пятнадцать минут. Позади нее Эшлин подошла к электронному термостату. — Юрий держит комнаты слишком холодными, — сказала она. — Может быть, это должно быть холоднее для машин или что-то еще, — ответила Эшли. — Может быть, это потому, что Юрий из гребаной Сибири, и он хочет чувствовать себя как дома, — возразила Эшлин, пожимая плечами, когда она нажала кнопку на ЖК-дисплее термостата, установив комнатную температуру на семьдесят три градуса. — А что будет с парой градусов, верно?" Эшли стянула с себя рубашку, а затем расстегнула лифчик, обнажив тело и грудь, о которых мечтал каждый подросток в радиусе пятидесяти миль-и, по правде говоря, немало мужчин постарше, с тех пор как девочки достигли половой зрелости. Как и предполагали все эти потные умы, ее тело было безупречным, груди пухлыми и идеальной формы. Эшлин порылась в своем рюкзаке и опустила плечи. — Вот дерьмо, — простонала она. — Я забыла свой айпод. Я не могу в это поверить." Эшли рассмеялась и встряхнула волосами, вытаскивая свой айпод. — Ха-ха, — сказала она. — Отстой для тебя, сука." Она указала на трехфутовую полку, установленную над другим солярием, на которой стояло полдюжины пыльных шкатулок с драгоценностями. — Похоже, у них есть хотя бы несколько компакт-дисков, — сказала Эшли. — Либо это, либо звук вентиляторов солярия." Эшлин вздохнула, как будто это было почти невыносимо, затем встала и прошаркала к полке. Она встала на цыпочки, чтобы посмотреть на скудный выбор, держась одной рукой за полку для равновесия. — Селин Дион? — Бритни Спирс? Кенни Джи? Хью Льюис? — Она с отвращением закатила глаза. — Господи, мы что, единственные крутые люди, которые сюда приходят?" Она потянулась к последнему компакт-диску на полке, перенеся вес на свою твердеющую руку. Полка опустилась на четверть дюйма, когда анкерные винты, просверленные в металлических L-образных скобах, которые поддерживали полку, были вытащены немного из сухой стены. Эшлин посмотрела на последний диск, скептически нахмурившись при виде психоделических цветов обложки. — Желаю приятно провести время,-прочитала она. — Величайшие хиты семидесятых. — Она пожала плечами. — Пожалуй, это даже лучше, чем все остальное дерьмо." — Ну же, признай это, Лин, — сказала Эшли. — Ты и впрямь тайный поклонник Хьюи." — Ну да, конечно." Она положила футляр с компакт-диском в руку, лежавшую на полке, и открыла его свободной рукой. И снова винты в L-образных скобах немного отодвинулись от стены. Эшлин этого не заметила. Она просунула палец в отверстие компакт-диска и бросила шкатулку с драгоценностями обратно на полку, пока Эшли поджигала солярий. Трубки засветились еще ярче. Взревели моторы вентиляторов. Эшлин вставила диск в настенный проигрыватель компакт-дисков и тоже сняла футболку. Ее сиськи были немного меньше, и ее тело было не совсем таким худым и рваным, как у Эшли, которая занималась со своими родителями-фанатами фитнеса еще до ее рождения, но до сих пор Эшлин не жаловалась. Кроме того, вместе они были разрушительны, гораздо больше, чем сумма их частей. … Снаружи Юрий продолжал бесконечно крутящийся спор со своей девушкой. Ирония всего этого безумного дела заключалась в том, что Таня была единственной женщиной в его жизни, которой он когда-либо был полностью верен, и все же она была безумно ревнива, совершенно убежденная, что у него была очередь женщин вокруг квартала, как только она повернулась к нему спиной. Поначалу ей было почти лестно, что она считала его таким желанным, что женщины не могли устоять перед ним, хотя на самом деле именно она могла иметь любого любовника по своему выбору. Таня, без сомнения, была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Она была высокой и царственной, со свирепыми монгольскими скулами и телом, которое не брало пленных, но в этот момент она начинала доставлять гораздо больше хлопот, чем того заслуживала. Ближайший собутыльник Юрия, язвительный американец по имени Спенс, однажды сказал, что как бы горячо ни выглядела цыпочка, кому-то и где-то надоело терпеть ее дерьмо. В то время Юрий думал, что это смешно, но теперь, сраженный непрерывным допросом Тани, он начинал понимать мудрость этого простого заявления. И все же он знал, что не расстанется с Таней. Да и откуда ему знать? Вернувшись домой, он знал, что ее ревнивый гнев превратится в какую-то дикую страсть, которая оставит его сырым, измученным и совершенно счастливым. Это была всего лишь цена, которую он заплатил за такое счастье. — Détka, — повторил он снова. — Детка, ты же знаешь, что ты единственная.…" Позади него крем для загара все еще сочился из тюбика и разливался в маслянистую лужу под дверью. Из тюбика, который становился таким тонким, что дверь почти закрылась, выдавилось много сливок. … В солярии Эшли сидела на краю солярия, одетая только в крошечные черные стринги. Она надела очки, поправила их и надела наушники своего айпода на уши. Эшлин, уже лежащая на своей кровати и абсолютно голая, вопросительно посмотрела на нее. Она подняла голову и отодвинула в сторону один из наушников встроенного CD-плеера. — Ли, — сказала она. — Ты носишь нижнее белье?" Эшли кивнула, ложась и устраиваясь поудобнее. — Штейнмец говорит, что он загорел, — ответила она. Эшлин скривила губы. — Штейнмец-настоящий урод." — Да, — сказал Эшли. — Но он же богатый урод. В любом случае, ты просто завидуешь." Эшлин была действительно не в восторге от того, что Эшли бездельничала с этим жутким парнем. Во-первых, он был таким старым, почти тридцатилетним. И да, возможно, у него было много денег и все такое, но он занимался странными вещами, например, когда Эшли наступала на него в туфлях, и нюхал ее ноги после того, как она была на беговой дорожке. Он купил ей больше пятидесяти пар обуви. Более того, он был первым парнем, с которым Эшли играла больше одного раза. Она слишком много времени проводила с ним. Эшлин не хотела, чтобы какой-то чокнутый Чудак из спортзала проводил с Ли больше времени, чем она сама. - Она пожала плечами. Может быть, она ревновала, но не к ней, а к нему. — Послушай, — сказала Эшли, казалось, чувствуя дискомфорт Эшлин. — Вот что я тебе скажу. В следующий раз, когда я пойду к нему, почему бы тебе не пойти со мной? Мы носим обувь одинакового размера. Я думаю, что он стал бы чистить свои джинсы, если бы мы оба встали на него одновременно." — Но это так странно, — сказала Эшлин. — Стоя на каком-то парне. Я просто не понимаю, как это даже отдаленно сексуально." — Здесь так жарко, — сказала Эшли. — Тебе там понравится. Это все равно что быть девицей, топающей по городу. Это полный силовой трип, втискивание каблуков в обнаженную мужскую грудь." — Если ты так говоришь, — сказала Эшлин, все еще скептически. Она представила себе, как стоит на своем нынешнем fuck du jour, грубая и неуклюжая крыса BMX ramp по имени змея. Нет. Это просто казалось неправильным. Она предпочитала, чтобы ее мальчики были более ответственными, пещерный человек, тащить ее за волосы и заставлять ее любить этот тип. Эшли и Эшлин всегда были в таком идеальном согласии обо всем, что Эшлин не могла не возмущаться Штейнмецем еще больше за то, что он забивает голову Эшли странными идеями. Было тревожно думать, что, возможно, она и Эшли действительно начинают отдаляться друг от друга. Эшли подняла руку и закрыла крышку своего солярия, опустив ярко светящиеся трубки в нескольких дюймах от своего лица и закончив разговор. Эшлин вздохнула и сделала то же самое. Нет смысла вдаваться в это сейчас. Эшли очень скоро устанет от этого парня, как и всегда, и тогда все вернется на круги своя. На столе между двумя кроватями большой глоток льда был покрыт каплями конденсата, которые собирались у основания и образовывали небольшую лужицу. Когда еще одна капля воды побежала вниз по чашке и упала в лужу, лужа сломала свой мениск, и крошечная струйка воды медленно начала пробираться через стол к заднему краю. … Выйдя на улицу, Юрий рассеянно пинал шлакоблочную стену переулка, продолжая свой сотовый разговор с Таней. Она, наконец, начала успокаиваться, чтобы признать, что, возможно, он действительно просто работал и не играл на самом деле с какой-то другой женщиной. Неужели она не понимала, что она была такой беспрерывной сволочью, что у Юрия не осталось бы сил на мошенничество, даже если бы он захотел? Не говоря уже о том, что ему был сорок один год. Сама мысль о том, чтобы попытаться уговорить хотя бы одну лишнюю каплю его бедной, перегруженной работой яицы, на вершине ее ненасытных ночных марафонов, была в высшей степени смешна. Кроме того, несмотря ни на что, он действительно любил ее. Каким бы сумасшедшим она его ни делала, как бы сильно он ни хотел сказать ей, чтобы она отвалила и повесила трубку, в глубине души он все еще ничего не хотел больше, чем сделать ее счастливой. Если понадобится, он встанет на колени на мокром от дождя тротуаре, прямо там, и поклянется, что она была единственной женщиной в мире для него. Что-нибудь. Позади него, незамеченный, тюбик лосьона для загара, теперь совершенно плоский, выскользнул из щели между дверью и косяком, как арбузное семечко, зажатое между большим и указательным пальцами, и упал вниз, чтобы качаться и кружиться в луже под дверью. … В своем солярии Эшлин, голая, за исключением ее очков, начала петь, когда первый крик игроков Огайо "Love Roller Coaster" упал в фанковую басовую линию песни. Она слегка нахмурилась, когда начался куплет. — А? Я думала, это была песня Red Hot Chili Peppers", — пробормотала Эшлин себе под нос. — Она пожала плечами. — Должно быть, это прикрытие." На другой кровати Эшли кивнула головой в такт более сильному удару. Она постучала пальцами по трубкам, стоявшим по бокам от нее. Обе девочки были погружены в свои маленькие мирки. На столе струйка воды достигла края стола, где она на мгновение собралась в лужицу. Затем он скользнул вниз по стене. Несколько капель упало на серую коробку с бустером и нашло шов в металле. Коробка зажужжала. Несколько крошечных, белых искр полетели, разбрызгивая нижнюю сторону стола. Как только трубы соляриев нагрелись, их вентиляторы включились, выдувая горячий воздух через решетки на их головах. Комната начала нагреваться. Дисплей термостата, который уже поднялся до семидесяти трех градусов, установленных Эшлин, теперь начал подниматься еще выше –семьдесят четыре, семьдесят пять, семьдесят шесть. Чтобы компенсировать это, термостат включил кондиционер, и воздуховод, который торчал из потолка, начал выдувать холодный воздух. Ветерок обдувал пальто Эшли, заставляя покачиваться вешалку, на которой оно висело. Еще больше воды потекло по краю стола с большим глотком, и поток капель упал на бустер оленя, просачиваясь в шов. Раздался громкий хлопок и новые искры. Красный дисплей на передней панели серого ящика на секунду погас, а затем снова вспыхнул. Цифры начали расти вверх -240 ВАК, затем 245 ВАК. Вешалка начала раскачиваться все шире и шире, подталкиваемая порывом холодного воздуха, который ударял по плащу каждый раз, когда тот откидывался назад под вентиляционное отверстие. Наконец он потерял равновесие и полностью опрокинулся, упав на пластиковую пальму. Пальма тоже упала, потеряв равновесие из-за тяжелых поникших листьев, и рухнула за кроватью Эшли. Корона из пластиковых листьев задела деревянную полку для компакт-дисков по пути вниз и выдернула ее из стены. Он упал, рассыпав шкатулки с драгоценностями по полу, отскочил от листьев дерева и остановился вниз головой на крышке солярия Эшли. Металлические L-образные скобы, которые держали его на стене, торчали прямо в воздухе. ЖК-дисплей ракеты-носителя buck продолжал подниматься -255 VAC... 260 VAC... 270... 280… Эшли, подпрыгивая под музыку на своем айподе, не заметила ни глухого стука над головой, ни нарастающей скорости вентилятора под ней, поскольку система охлаждения кровати боролась с повышением температуры. На другой кровати Эшлин, все еще раскачиваясь под песню "Love Roller Coaster", тоже не слышала фанатов. Но на ее лбу, груди и руках начали проступать капельки пота. Она открыла глаза и повернула голову в сторону другой кровати, зовя Эшли. — Здесь сейчас слишком жарко, да? — сказала она. Ответа не последовало, поэтому Эшлин повысила голос: — Ли, — позвала она. — Ты не думаешь, что здесь сейчас немного жарковато?" Эшли вытащила один из своих наушников. — А? Ты что-то сказала?" — Я сказала, — повторила Эшлин в третий раз, — Тебе не кажется, что сейчас довольно тепло?" — Да, — сказал Эшли. — Совсем немного. Почему не…" Зазвонил сотовый телефон, его настойчивая электронная трель прорезала фанк-басовый скрежет. — Это мой телефон или твой? — Спросила Эшлин. — Это тебе, — сказал Эшли. — Мой сейчас играет в "Линкин Парк"." — Ах да, конечно, — сказала Эшлин. — Ну и ну, — сказала Эшли, протягивая руку, чтобы открыть крышку своей кровати. — Наверное, я все испортил и поставил его слишком теплым." — Я пойду вперед и остужу его, — сказала Эшлин, и начала сворачиваться на одну сторону, чтобы открыть кровать. — Я тут подыхаю с голоду." Но как только Эшли подняла крышку, деревянная полка для компакт-дисков соскользнула с гладкой верхней части кровати, скрутившись, когда она упала, и одна из L-образных скоб зацепилась за металлическую ручку кровати. Инерция заставила задний конец полки перевернуться вверх, и, как только Эшлин начала поднимать свою крышку, другая скоба L прорезалась вниз через стержневую ручку ее кровати. Эшлин ударилась головой, когда крышка неожиданно перестала двигаться. Эшли толкнула ее веко, но безрезультатно. Телефон все еще звонил, но с таким же успехом он мог быть и за миллион миль отсюда. — Что за хуйня? — сказала она, и в ее голосе послышались высокие нотки беспокойства. Се толкнул снова, сильнее, и так же сделала Эшлин, но связанные вместе деревянной полкой и ее металлическими распорками, крышки соляриев больше не могли быть подняты. — Что тут происходит? — Эшли звонила. — Я не знаю, — ответила Эшлин. — У этих штуковин есть замки или что-то еще?" Между ними, под столом, ракета-носитель бака продолжала стрелять искрами, а ее ЖК-дисплей продолжал подниматься, теперь быстрее -300 VAC... 310... лампы солярия начали светиться все ярче и ярче, и гореть все жарче и жарче. Эшли и Эшлин закрыли глаза от слепящего света. Их руки были скользкими от пота, когда они толкали и напрягали веки своих постелей. Но чем больше они толкали, тем туже полка втискивалась в ручки кроватей. Мобильный телефон Эшлин перестал звонить. — Что-то не так, — сказала Эшлин, ее голос повысился от беспокойства. — Ли, что ты делаешь?" — Я ничего не делаю, — сказала Эшли, чувствуя, как ее охватывает паника. — Что ты там делаешь?" Теперь они оба сильно вспотели, пот хлестал из их пор. Их волосы, безупречные и блестящие, когда они ложились, теперь были жесткими и слипшимися от пота. По их лицам стекал макияж. Эшлин внезапно ужасно испугалась, что кто-то должен будет прийти и освободить их, и что они увидят ее в таком же беспорядке и ужасном виде, как та девочка-кошка, которая упала в бочку с водой в мультфильме Пепе Лепью. — Я, блядь, не могу дышать! — Закричала Эшли. Она изо всех сил надавила на крышку. Ее руки дрожали. Крышка не сдвинулась с места. — Здесь слишком жарко, — сказала Эшлин, напуганная страхом в голосе своей лучшей подруги. Она пнула и толкнула свое веко, когда глубокая паника начала накатывать на нее. — Я вся горю!" Ракета-носитель доллара LCD тикнул до 335VAC, то 340. Напряжение было слишком велико. Лампы над лицом Эшли взорвались, посылая ей в лицо осколки перегретого стекла, похожие на крошечные ножи. Она отскочила в сторону, вскрикнув, и попыталась прикрыть лицо рукой, но голые элементы лампочек вспыхнули пламенем, а ее локоть покрылся волдырями, кожа обгорела и почернела. Она резко отдернула руку. У нее загорелись волосы. Она колотила по огню, но это было бесполезно. — Лин! — она закричала. — Лин! — Помогите мне!" — Ли? — позвала Эшлин, ее кожа была глубокой, блестящей красной от жара. — А что случилось потом? Я услышал, как что-то лопнуло. Ты в порядке?" Она попыталась спуститься с кровати, но встроенный вентилятор, который должен был поддерживать прохладу в постели, преградил ей путь. Вместо этого она попыталась подняться наверх, но изголовье кровати было прислонено прямо к задней стене комнаты. Но выхода не было. Внезапно она начала дергаться и кричать, царапая свое лицо. Солнцезащитные очки уже плавились. Пластик пузырился и впитывался в ее кожу. … В дальнем переулке Юрий, все еще продолжая говорить по телефону, поднял голову. Крик раздался снова. - Он закатил глаза. — Глупые девчонки. И что теперь? — Он говорил по телефону. — Нет-нет. Не ты. Детка, мне пора идти. Я позвоню тебе позже, хорошо? — Он знал, что его ждут неприятности, но все равно захлопнул телефон и поспешил к задней двери. Он увидел, что тюбик с лосьоном для загара выскользнул из дверного проема. Он все равно схватился за дверную ручку, но дверь была заперта. Он вздохнул и повернулся, чтобы войти в переулок и сделать круг перед зданием. … Кожа девочек пузырилась и покрывалась волдырями, когда они корчились в зеркальной агонии. Они бы позвали друг друга, объявили о своей вечной любви и верности друг другу, простили бы друг другу все язвительные замечания, которые они делали друг другу на протяжении многих лет, но теперь они были вне слов. Все, что они могли сделать, это кричать и бороться. Внезапно все лампочки в обеих кроватях начали взрываться, как фейерверки, стреляя электрическими разрядами и вздымая пламя над и под перепуганными девочками. Их кожа и волосы весело горели, потрескивали и лопались. Теперь они уже не могли кричать. … Юрий обежал вокруг входа в мини-Молл и спустился по витринам магазинов. Он схватился за ручку калифорнийской Солнечной двери и потянул. Но дверь не открылась. — Что это такое? — воскликнул он. Он снова дернул за ручку, а затем заметил флаер, приклеенный к внутренней стороне двери. — Вернусь через тридцать минут, — прочел он. — Что это за чушь собачья? Вам восемьдесят шесть, Вы сумасшедшие суки. Что ты делаешь в моем салоне?" Он резко поднял голову и принюхался. Он почувствовал запах дыма. — Твою мать! — Он обшарил все свои карманы, но ключей там не было. Он посмотрел через дверь на стойку регистрации. Его ключи лежали на столе, рядом с телефоном, прямо там, где он их оставил. — Черт побери!" … Внутри солярия из двух закрытых соляриев вырывались языки пламени. Эшли и Эшлин горели как факелы, но их борьба прекратилась. В них было не больше жизни, чем в двух бифштексах на гриле. Пластиковые крышки соляриев начали плавиться и капать, и красивый тропический пляж в большой фотопленке на стене засветился оранжевым светом, не отбрасываемым теплым калифорнийским солнцем.