Тайна Ребекки Уокер

      Когда я слышу озлобленно-ядовитый голос Сатаны, отдающий приказ стражникам, то пониманию, что собственными руками разрушила сразу несколько жизней. В голове проскакивает единственная мысль: к чёрту меня, но только бы он не тронул его, только бы Сатана не убил Люцифера!       Мне кажется, что время остановилось, в ледяном воздухе застыли крохотные снежинки, и собственное сердце, пропуская удар, превращается в неотёсанную глыбу льда, навсегда замерзая в груди.       С тех пор, как дьявол отправил за сыном стражников, никто из нас не сделал ни шага, не проронил ни слова. Мы застыли на месте, будто вкопанные, глядя друг другу в глаза: он, с потемневшими от похоти и злости, смотрит в мои испуганные и остекленевшие от страха. Душа с содроганием нависла над огненной сопкой в ожидании — рванёт или нет? Непредсказуемый, опасный дьявол лишь ласково улыбается, но я-то знаю, что нахожусь всего в шаге от того, что он свернет мне шею.       Осознаю, что сама загнала себя в эту могилу, такую глубокую, обросшую колючим терновником, из которой уже не выбраться никогда. И стенки её с каждой новой секундой рушатся, заваливая меня тяжёлой, сырой землёй. Ядовитый терновник, отравляя, впивается в тело, пытаясь, словно черви, пробраться под кожу к самому сердцу. Всё больше ощущаю, как холодная земля сильнее давит на грудь, попадает в рот и лёгкие, заставляя по-настоящему ощущать, что я задыхаюсь. Игры дьявола с моим обессиленным разумом вызывают в душе дикий страх, и я готова сдаться на растерзание этому дикому зверю, лишь бы всё прекратилось. И если раньше казалось, что Сатана меня не тронет, что это больное воображение играет со мной в злые игры, посылая «весёлые» картинки, то сейчас всё взаправду.       Я падаю на ледяной пол, расшибая коленки до ноющей боли. Ладонями хватаюсь за туго стянутое горло, и только всхлипы срываются с моих искусанных губ, пока последние остатки воздуха, кружась по лёгким, заставляют их гореть огнём. С каждой секундой невидимая удавка сильнее сжимается кольцом на моей шее, стягивая перед глазами чёрную пелену, что ещё минуту, и отправит меня в небытие.       — Про… шу… — пересохшие губы с большим трудом разлепляются, чтобы сказать предсмертные слова. Я вижу, как всего на секунду в зрачках дьявола самодовольно вспыхивает огонь и губы искажаются в довольной, но хищной гримасе, словно всё это время он дожидался от меня этих слов.       Сквозь непроглядный мрак я вновь пытаюсь разглядеть расплывчатое лицо Сатаны; на нём больше нет ни одной эмоции. Только холодное безразличие, только бесчувственность, только лёд, такой же холодный и прозрачный, как воды Коцита, скрывающие в себе беспросветную тьму.       —Твоя энергия неплоха для Непризнанной, — неожиданно мягко произносит дьявол, — она опьяняющая и слащавая, пожалуй, я понимаю Люцифера.       От собственных слов лицо Сатаны искажается в неясной гримасе. На ней подобие зависти и неприязни. Задумчиво он облизывает губы, видимо, вспоминая наш недавний поцелуй, пока по моим щекам от отчаяния стекают первые капельки слёз. Страх сменяется опустошением, от безнадёжности я опускаю руки, готовая смириться с участью, и они обессиленно падают вдоль тела.       — Знаешь, Виктория, твой поцелуй… Он возвратил меня на сотни лет назад, когда я вкусил запретный плод с древа рая. Это рвение жизни и власти, кровь кипела в моих жилах, пока я не обрёк себя на жизнь во льдах, — дьявол усмехается, пока моё бессмертное тело, стоя перед Владыкой ада на коленях, сотрясается от недостатка воздуха.       Но желание жить становится сильнее страха, и я вновь поднимаю руки к шее, раздирая ногтями горло в кровь, пробую избавиться от невидимых пут, пока Сатана ведёт свой бессмысленный на первый взгляд монолог:       — Не ожидал такой горячей встречи с Люцифером, но почему-то не удивлён, — ехидно произносит дьявол, он подходит ближе и касается холодными пальцами моей щеки, стирая слезинку.       Облик Люцифера растворяется на его лице, словно прибрежная волна, нахлынув на берег, смывает рисунок на бархатном песке. Она являет передо мной озлобленного дьявола во всей его красе: взъерошенные волосы после страстных поцелуев, затянутые угольным цветом глаза, на дне которых бушует кипящая лава, пока остроконечные крылья, обтянутые чёрной кожей снаружи, а красной — изнутри, играючи взмахивают, показывая величие хозяина.       — Эта дикая страсть между вами с Люцифером — это всего лишь игра! Когда ты поймёшь? — он взмахивает рукой, освобождая меня от удушающих пут, я с жадностью глотаю воздух, кашляю от недавнего удушья.       — Да ты… Да вы… Будьте вы прокляты! — сквозь кашель злобно шиплю, потирая горло.       — Я чувствую твою злость, она прекрасна на вкус, но оставь это всё, — Сатана отмахивается от меня рукой и, словно увидев свой облик в отражении моих напуганных глаз, поправляет растрёпанные волосы и отходит к бару, чтобы налить два бокала с глифтом, — Люцифер глупец, он жалок и тянется к тебе, как попрошайка в немом призыве помощи, но тому, что он задумал, не бывать!       Желанный кислород ударяет в голову, опьяняя, как крепкое вино. Слова Сатаны с трудом воспринимает мой затуманенный разум, но ясно одно: он зол на сына, и то, что тот смог выбраться из чистилища без помощи отца, не пройдёт ему даром.       Но почему Сатана снова и снова твердит, будто Люцифер со мной играет? Ведь это не правда, я знаю! Хотя сомнения есть, и крошечный червячок разъедает мою душу, но я чувствую, что это не правда.       Дьявол отпивает всего лишь глоток, и наполненный на четверть стакан проносится над моей головой, с жалобным звоном разбиваясь о стену. Как только хрупкое стекло касается пола, воздух в комнате заполоняет терпкий аромат алкоголя с нотками острой гвоздики.       Я встаю с пола, гордо поднимая голову. Только бы не выказывать дьяволу страха. А чего мне бояться? Я и так не выберусь из преисподней. Медленными, но уверенными шагами подхожу к барной стойке, ровняясь плечом с Сатаной. Влажные от нервов ладони поднимают в руки налитый стакан и подносят к губам, вкушая крепкий напиток. От острого вкуса и горечи на мгновение перехватывает дыхание.       — Вот оно… просто прелесть! — дьявол разворачивается ко мне всем корпусом, аплодируя парой хлопков, будто я только что исполнила пирует.       Он делает маленький шаг навстречу ко мне, я снова подношу стакан к губам и проглатываю жгучую жидкость, мечтая не поперхнуться от прожигающего взгляда дьявола. Сатана непозволительно близко, я чувствую каждым дюймом кожи его взгляд на себе, слышу его глубокое, рваное дыхание, что ещё немного, и горячей волной доберётся до моего лица, и даже морозный воздух в комнате мне мерещится огненным маревом над жаркой пустынью.       — Твой вызов системе, твоё глупое бесстрашие будоражит даже меня, — Сатана усмехается собственным словам, — в нашем адском котле похоти и разврата единственная энергия, что можно получить взамен, — это гниющий, горький перец, приправленный послушанием и лестью. А ты другая, такая же, как и Ребекка, горделивая, дерзкая и безрассудная! Тебе нечего терять, и это меня привлекает, — я замечаю, как Сатана блуждает по мне любопытным взглядом, таким, каким он не смотрел на меня прежде. Наглым, самоуверенным, опасным, он словно оценивает меня, рассматривая каждую деталь. И если от липкого взгляда дьявола меня спасает просторное худи, то джинсы, сидящие на мне в облипку, подчёркивают округлые бёдра, заставляя задерживать на них взгляд, спускаясь вниз по соблазнительно худым ногам. Дьявол втягивает воздух рядом со мной, я замираю, боясь пошевелиться, лишь крепкий глифт печёт огнём в осипшем горле, говоря, что это всё не сон, а следом тёмная, тягучая, как смоль, энергия Сатаны протягивает ко мне свои руки, пытаясь укутать в объятия.       — Что вы себе позволяете, Господин? — я вспыхиваю от злости и страха, но пробую достучаться до благоразумия дьявола, так бесстыдно скользящего по мне животным взглядом. Медленно делаю шаг назад, но встречаю за спиной невидимую преграду из энергии дьявола и, чертыхаясь про себя, натягиваю вымученную улыбку.       — Боитесь, мисс Уокер? Ваша ангельская энергия во время страха — сладкая до тошноты, вам говорили? Но приправленная сгустками тьмы, что давно нашла пристанище в вашем сердце, она кажется мне необычной и притягательной. Занятный коктейль, и Люцифер упивался им без остатка, — услышав о Люцифере, я невольно дёргаю крыльями, в который раз выдавая своё расположение к демону, — но, как любой заигравшийся с игрушкой глупец, он совершил ряд необдуманных поступков, и теперь они его погубят!       — Он же ваш наследник, вы не тронете его. Но вы правы, я боюсь! И да, мне нечего терять, ведь то, что я любила, давным-давно кануло во мрак, стоило мне ступить на вашу треклятую землю, что зовёте вы небесами! — мой голос ни разу не дрогнул, видимо, обжигающий глифт, ударив в голову, сделал своё дело, развязав до опасного язык.       — Забываю, что ты человек, — снисходительно бросает дьявол.       — Я уже не человек! Я будущий ангел! — прошипев, я ставлю стакан на барную стойку.       — Верно, не человек, — странная ухмылка на лице дьявола сменяется недовольством, — ты без пяти минут демон. Мой собственный демон! Такой же, как Ребекка. — выкрикивает он, дёрнув меня за плечо, показывая тем самым, что у меня нет выбора. — Не надейся, что мой с чего-то зазнавшийся сын тебе поможет. Единственное, что сможет получить Люцифер, если выживет после нашей «милой» встречи, — это твой хладный труп, — отпустив мою руку, Сатана сбивает стакан, и тот отлетает к камину, разбиваясь о каменную кладку.       — Даже став демоном, я не стану безвольной вещью. Ты сам не выполнил часть нашей сделки, а хочешь чего-то от меня? Безнаказанность, как пелена, застилает тебе глаза на любую правду, действительно, ведь Сатана может делать всё, что угодно, менять правила тогда, когда захочет, испортить жизнь любому, кто пойдёт наперекор его словам, и даже собственный сын не вызывает у него никаких отцовских чувств.       Пока Сатана слушает мои слова, его глаза меняют цвет. Вспышки багрового зарева сменяются тьмой, сгущая в них вселенский мрак, давая ощущение чего-то неотвратимого, заполняя мою душу страхом. О чём я только думала, обращаясь так фривольно с дьяволом на «ты»?       Больше никакой магии, энергии и невидимых пут, только его ожесточённый взгляд и холодная ладонь, впервые хватающая меня так сильно за горло. Так же, как это раньше делал Люцифер: крепко, твёрдо, бескомпромиссно. Всё, что я могу, — это схватить его руку в попытке освободиться, но тщетно. Дьявол пододвигает моё лицо настолько близко к своему, что, кажется, ещё дюйм, и его губы коснутся моих.       — Ты дразнишь меня, Вики? Не стоит испытывать судьбу, дитя моё, ведь ты и так моя! Иначе я бы не позволил тебе уйти из замка в первую нашу встречу, не позволил Люциферу сблизиться с тобой, ведь он так не хотел этого делать, — насмешка проскакивает в его словах, — ты так наивно верила, что можешь спрятать от меня скрижали? — теперь голос дьявола совсем не похож на прежний, в нём столько опасности, что, кажется, ещё немного, и он сломает мне шею. — Я кровь от крови божьей, мне не нужно искать скрижали, я знал, где они всё это время. Видишь ли, есть причины не убивать тебя, иначе ты давно бы сгнила в самой злачной тюрьме на задворках ада, но это ещё можно устроить. Видит Шепфа, я милосерден и честен с тобой, в отличии от Серафимов, что хотели расправиться с тобой еще тогда, на Совете. И сегодня, непризнанная, вы получите ответы на вопросы, преподнеся мне добровольно собственную душу в качестве ответного подарка. Обещаю, этот вечер порадует вас обилием гостей, — дьявол коротко усмехнулся, и было в этом смехе что-то зловещее.       Хватая воздух ртом, я вижу, как хищно блестят глаза Сатаны, и понимаю, что сегодняшний вечер принесёт немало сюрпризов, и один из них — чья-то неминуемая смерть. Сатана вновь одаривает меня скользким взглядом, цепляясь глазами за чуть приоткрытые губы.       — Ты знаешь, — он чуть замолкает, а у меня в голове пролетает полжизни, смилуйся, Шепфа, что задумал этот дьявол, — я так давно одинок. Слишком давно, чтобы помнить о животных инстинктах и верить в единение душ.       Ещё недавно раздражённый, Сатана сменил свой злобный голос на тихий и вкрадчивый, и теперь он, словно густой елей, вливается мне в уши, заставляя завороженно смотреть в его глаза, с каждой секундой сильнее утопая и погружаясь в бездонную пучину. Каждое новое слова дьявола глубоко проникает внутрь, раскалённым железом выжигая душу дотла. Он будто невидимой рукой уничтожает внутри меня что-то светлое, лопая остатки воли, как мыльные пузыри, зарождая новые, неизвестные мне чувства, заставляющие безропотно подчиниться разуму по велению Сатаны.       — В этом замке так холодно и одиноко, я давно погряз во льдах Коцита, не чувствую ничего. Но с тобой я испытал некую радость, толику забытой страсти, желание…       Ладонь дьявола больше не держит моё горло, и рука, покоящаяся на шее, теперь поглаживает её прохладными пальцами. Я бы с радостью вырвалась из рук искусителя, что надломил мою волю, но не могу. В его чувственном, вибрирующем голосе, внезапно ставшим успокаивающим и согревающим, я чувствую покой и уют. Теперь ощущение опасности вызывает лишь трепет, властность не столько подавляет, сколько окрыляет меня, вознося гораздо выше, чем могла я позволить.        — Согреть твою душу я не смогу, но ты взрастишь в себе амбиции, гордыню и властность — это будет греть тебя больше, чем отголоски человеческой любви. Хочешь, я подарю тебе шанс на новую жизнь, Виктория? В ней будет всё, что ты пожелаешь, больше, чем я, тебе не даст никто! — утопая в тихом голосе, сама не замечаю, как протягиваю свою ладонь к холодной щеке дьявола, нежно касаясь колючей щетины. Торжествующая улыбка появляется на его губах, глядя на собственную работу, тяжёлый взгляд чёрных глаз сменяется на насмешливые всполохи алого пламени, растекающегося в блестящих рубинах от собственного величия и самодовольства. — Похорони прошлое, забудь: друзей, Ребекку и Люцифера, прими мои грехи, каких чуть больше, чем у всех остальных в поднебесной. Ты не ослепший ангел, стремящийся к свету, ты загнанный демон, что не может принять в себе тьму!       Я будто во сне, в страшном сне, что вот-вот превратится в кошмар, но проснуться я не могу. Хочу сопротивляться, бежать подальше от Сатаны, лишь бы не слышать его льстивых речей, но ватное тело, словно оно не моё, податливо отзывается на каждое действие дьявола. Он проскальзывает рукой за спину, прижимает меня к себе, и непослушное тело стремится к нему навстречу, ответно прижимаясь к груди Сатаны; обхватываю руками его шею кольцом. Вики, ну что же ты? Надо собраться! Болезненным эхом собственные слова проносятся в моей голове, я ощущая, как жёсткие губы дьявола касаются несколькими лёгкими поцелуями моих, крылья за спиной противятся действиям Сатаны, взмахивая то и дело, но, будто по щелчку хозяина, они прекращают строптивые действия, и я отвечаю на этот чёртов поцелуй, сплетая воедино горячее дыхание с холодным дьявольским вздохом.       — Скрижали станут нашими проводниками, они явят всем твоё величие, значимость в этом мире, наполнят энергией, заставят любого содрогнуться от страха перед твоей силой. Ты же хочешь этого, Виктория, я знаю, скажи всего лишь — да, и мир склонится перед тобой на колени!       — Да!       Стоило произнести согласие, как за спиной раздаётся неуверенный кашель. Дьявол переводит недовольный взгляд мне за спину, и снова от раздражения в его глазах появляется тьма.       — Простите, Господин, я не вовремя,  — поворачивая голову, я вижу озадаченный взгляд Вассаго; при виде недвусмысленной картины он бегает глазами между мной и дьяволом, поглядывая на лежащие на столике скрижали.