Я бываю разным, но только не добрым.
Оз: Великий и Ужасный®
Глава 10
Проснулась я от того, что почувствовала, как мое бедное тело — за последние две недели чего только не пережившее — перестал обдувать стылый ветер вершин, а вместо него появилось ощущение чего-то холодного и неприятного. С трудом открыв глаза, я разглядела, что в данный момент моей локацией является некая скалистая местность, да и вообще — лежала я на холодном камне, на который опустил меня орел. Я чихнула — полет, который я провела в отключке, все-таки оставил свой след, и я чувствовала, что еще чуть-чуть — и я заболею каким-нибудь гриппом или средиземским штаммом коронавируса, и спасать меня, естественно, никто не будет. Разве что Гэндальф или Балин, ну и Бильбо, конечно, с чашкой чая — на этом список желающих прискорбно заканчивался. Кстати, о Бильбо: с хоббитом на удивление после жесткой потасовки было все хорошо, чего не скажешь о Торине, который угрюмо лежал на камне и пытался постигнуть смысл бытия. Все остальные гномы, пока Гэндальф нянчился с их вожаком, занялись своими делами и готовились выйти в дальний путь. Путь?! Я недовольно заворчала и свернулась калачиком — в горах мы провели кучу времени, и за него я поняла, что путешествия — это не для моих нервов и ног. Во время моих путешествий постоянно что-то происходило, и почему-то — главное слово здесь почему-то — все, что оставалось после гномьих дел, приходилось разгребать мне. Начать с того, что я уже по их милости стала жертвой зверских опытов гоблинов над несчастными драконами. Я хотела думать о том, что под конец предприятия за мной будет закреплена пятнадцатая часть золота, но в обличьи дракона на кой оно мне вообще нужно — разве что бока себе греть и над ним чахнуть. Местные аборигены, страдая явным расизмом и прочим, не возьмут в свой дружный (в чем я сильно сомневалась) коллектив дракона, даже с кучей золота. Если бы я еще была человеком — это куда ни шло, но в таком… виде! Меня даже на порог местных кафе не пустят. И тогда остается только три варианта: первый — остаться у гномов сторожевым псом, буде дракон в Эреборе не найдется или мы его победим; второй — уйти отшельничать к эльфам, чему те, я подозреваю, рады не будут; ну, и третье — уйти в нору Бильбо, жить спокойно и пожирать его запасы. Последнее мне нравилось гораздо больше, чем первые два, но была в моих думах одна большая проблема — дракон. Буде дракона не найдется, то все вроде бы и просто, а вот если он еще не умер… Тогда у нас в наборе будет только veni и vidi, а вот с vici будет неувязочка… — Дрозды! — восхищенно сказал Ори где-то у меня под боком. — Дрозды летят к Эребору! Все гномы начали судорожно искать на небе дроздов; я по инерции сделала то же самое и увидела мелких птичек, которые с какого-то перепугу летели к огромной горе где-то справа от скалы, на которой мы стояли. — Это добрый знак, — сказал Балин, усмехнувшись в седую бороду. Гэндальф, которому, по моему мнению, и следовало сказать сии святые слова, оторвал гномов от этого прекрасного зрелища, предъявил им живого и здорового, ну, или почти здорового Торина, чему все несказанно обрадовались, и скомандовал спускаться с горы. Я поняла, что с таким темпом жизни я или умру, или… впрочем, второго в жизни мне все равно явно дано не будет — значит, я непременно, рано или поздно, умру. Спускались с этой каменистой скалы мы довольно долго — достаточно было того, что большая часть гномов помогала слезать Торину и Бомбуру, а меньшая часть в составе Кили, Фили и Бильбо помогала слезать мне. Фактически это выглядело так, что Кили и Бильбо взяли меня за хвост, а Фили — за передние лапы, и так втроем они пытались вытащить меня на вольный простор. Выяснилось, что тушка моя передвигаться самостоятельно не может по причине попадания в нее двух смазанных какой-то дрянью стрел, посему трое друзей (а я надеялась, что двух племяшей Торина все-таки можно называть друзьями) взяли надо мной шефство и вообще старались всячески мне помогать. После спуска дело пошло чуть порезвее, но все равно плохо: ноги не очень хорошо слушались, и все время было ощущение, будто я хожу не на своих родных лапах, а на ходулях или еще на чем похуже. Несмотря на в целом депрессивное настроение, идти было достаточно весело: два брата-акробата наперебой рассказывали что-то смешное, так что я вполне могла убедиться, что хоть мемов и Интернета здесь нет, но продолжатели дела Брекоткина и Харламова в Средиземье имеются — посему здесь оно никогда не умрет. Потом Фили и Кили с моей подачи пришла замечательная идея, что если пнуть камушек, то он полетит далеко и очень надолго. Дальше началась долгая эволюция этого преинтереснейшего занятия, и в итоге могу сказать лишь одно: не верьте тому, что футбол впервые был придуман в Англии. Впервые он был придуман в Средиземье двумя гномами и драконом, которые не знали, чем можно было бы заняться по пути. Бильбо же, пройдя с нашей веселой компанией некоторое время, куда-то смылся без объяснения причин, поэтому об открытии футбола он так и не узнал. Когда же я поняла, что нет его уже довольно давно, то меня начал грызть червь невыполненного дружеского долга: если мой личный хоббит умирал где-нибудь под кустом, побитый кем-нибудь страшным и злым, то моя первая обязанность — немедленно ему помочь. Так я промучилась минут пять, прикидывая, что могло такого случиться, пока Бильбо не объявился рядом с Гэндальфом, рассказывая ему что-то жутко интересное. Волшебник нахмурился и приготовил свою волшебную палку, чтобы надавать кому-то люлей, а Торин в свою очередь скомандовал что-то вроде «Азог!», и все гномы, как по щелчку пальца, поменяли свое настроение с расслабленного на «к бою готов». Я к бою была не готова и вообще бы предпочла его избежать, но для начала мне нужно было узнать, что такое «Азог», кого мы бьем на этот раз и где целую вечность пропадал Бильбо. Для этого я подошла к хоббиту, который все еще растерянно стоял перед Гэндальфом, и явила ему свою драконью физиономию, намекая на то, что и мне недурно бы узнать сводку новостей на сегодня. — Азог снова здесь — он как-то нашел нас, — прошептал Бильбо, оглядываясь по сторонам. — А еще я видел громадного медведя, который ходил по округе… До меня начало доходить, что, видимо, Азог — это тот самый парень с голым торсом, очевидный собачник, псов которого мы подожгли, кидая в них шишки. С этим стало все более-менее ясно. Оставалось только понять, что Гэндальф и Торин намерены сейчас делать, и вывод напрашивался неутешительный. — Я знаю дом, в котором мы могли бы укрыться, — задумчиво сказал волшебник и, взглянув на Торина и услышав, как где-то невдалеке завыл несчастный пёсель, изрек ожидаемое: — Бежим! Бильбо потянул меня за Гэндальфом, и я опять побежала, переставляя лапы. Что за жизнь-то такая, а? То бежим, то дождь, то гоблины, то на ужин ничего не дали — концлагерь какой-то, а не приятная пробежка по парку. Хоть бы поесть чего-нибудь сладкого, я даже много не прошу — просто Киткат или Сникерс, но даже их в Средиземье не было. Открыв этот неприятный факт, я дала себе обещание наладить здесь производство конфет и стать местным Вилли Вонкой — иначе я чувствовала, что жизнь моя станет бессмысленным прожиганием своего потенциала. Потом опять была какая-то бессмысленная беготня, слава богу, что не под дождем. Правда, чем дальше я бежала, тем больше я понимала, что еще один шаг — и я труп, но всем окружающим, кроме Бильбо, на это было плевать с высокого пенька, и мне приходилось снова терпеть, ожидая, пока мы наконец дойдем, добежим, доползем до того места, которое Гэндальф обозвал укрытием. Через некоторое время мне надоело ждать, и я, освободившись от тянувшей меня руки Бильбо, попыталась взлететь. И взлетела. Лететь было неприятно — крыло еще не до конца зажило и страшно болело, да и воздух здесь, на высоте, был холодный, так что о моей начинающейся простуде можно было сказать только два слова — ей быть. Внизу я разглядела свой отряд, маленький отряд в пятнадцать существ различной принадлежности, увидела серый пыльный балахон Гэндальфа, черно-коричневую массу гномов, увидела Бильбо, машущего рукой, и все они вдруг стали какими-то родными, как будто знаю я их не две недели, а год, два, всю жизнь… а потом я увидела ЭТО. ЭТО было большим черным медведем, который гнался за гномами, имея цель явно недружелюбную. С другой стороны мчали бледные парни на волках, которые уже меня заметили и пытались прикинуть, чем бы таким из их арсенала меня можно сбить. Какой-то смертник стал натягивать тетиву лука, но я, еще раз поразившись мощностью такого разведывательного инструмента, как полет над вражескими территориями, отлетела в сторону, и стрела просвистела мимо. Чуваки внизу начали громко между собой переговариваться на каком-то странном языке, вызывающем стойкую ассоциацию с англоговорящим индусом, шпрехающем по-немецки, и я подумала, что мне стоит убраться отсюда подальше, пока эти германоподобные товарищи не стали в меня кидаться чем-нибудь вроде бревен. Я пролетела немного вперед и увидела то, к чему так стремились мои друзья: они бежали по полю, а в конце этого поля виднелся дом, обнесенный частоколом и с гостеприимно открытыми воротами. Видимо, там жил школьный друг Гэндальфа, к которому было не стыдно заваливаться вечером с компанией, и я на опережение, пока мои друзья бегали по полям, похлопала крылышками и опустилась на землю. Собственно, очутилась я в каком-то странном хлеву, где коровы свободно бродили около дома, а вместо пчел летали… пчелы, но только на пару размеров побольше. Одна такая прожужжала прямо перед моим носом, и мне пришло в голову, что слишком какие-то обкуренные друзья у нашего замечательного волшебника… Не то чтоб у меня они были лучше — скорее всего, нет; но мои друзья селекцией разнообразных видов пчел не занимались, за что я им могла сказать только спасибо. Между тем Фили и Кили, которые по траектории моего полета рассчитали, куда нужно бежать, ворвались в ворота и встали в стойку, один с двумя клинками, другой — с мини версией лука, сделанной, очевидно, специально для гнома. Дальше начался полный бардак, потому что после довольно быстро для своих лет бегающего Гэндальфа ввалилось сразу же штук десять гномов, которые еще минут пять не могли разобраться, где чье оружие и где чей пояс. За этим бедламом почти никто не заметил, как Бильбо и Бомбур, два самых медленных в отряде, еле успевают удирать от медведя. Я приготовилась им помогать, но гномы, в конце концов разобравшись со своим имуществом, догадались держать створки ворот наготове и, когда хоббит и гном наконец оказались финишной прямой, попытались их закрыть. Медведю, правда, не очень понравилось, что мы от него скрылись, и он пытался выломать ворота, но, когда выяснилось, что это бесполезно, он перекрестился (наверное) и ушел от нас восвояси. Гэндальф, убедившись, что мишка удалился, провел всех в дом, на деле оказавшийся традиционной русской избой с печкой в наличии. — Кто это был? — спросил Торин, который еще не мог отойти от того, что они только что пережили. — Хозяин этого дома, — беспечно ответил Гэндальф. Я поймала на себе взгляд Бильбо, который говорил: «Нет, пожалуйста, только не это». — Будем ночевать здесь. Тут мы будем в безопасности. Я сильно сомневалась, будем ли мы в полной безопасности, как-то утверждал Гэндальф, и не я одна: Торин подозвал к себе Двалина и что-то ему объяснил, взглядом указывая на ворота. Подумав о том, что под контролем Двалина со мной случится чуть меньше, чем ничего, я взяла Бильбо за штанину, уволокла его в дом, чтобы не светился он рядом с гномами, и в полной уверенности, что сегодня меня никто не съест, я легла спать.***
Я открыла глаза и попыталась понять, где я нахожусь в данный момент. Сначала мне на ум пришла горная скала, на которую нас опустили орлы, но потом мозг подкинул мне идею, что это было вчерашнее утро, а не сегодняшнее, и, оглядевшись, я убедилась, что вокруг меня никакая не скала, а самая настоящая деревянная изба. После я припомнила гигантского медведя, и все встало на свои места — я вспомнила, что я, где я и почему я в кои-то веки сплю на полу, а не на траве. На удивление рядом со мной не было Бильбо — за время похода я уже так привыкла, что хоббит все время спит у меня под боком, что вдруг проснуться без него было как-то даже и грустновато. Что ж — раз мой друг бросил меня на произвол судьбы, то я с чистой совестью иду гулять. Ну, как гулять — откуда-то доносился аромат еды, вкусной еды, а вкусной еды я уже не ела довольно давно. Выйдя из сеновала, в котором я спала, и пройдя в дом, первым делом я лицезрела гигантского человека, чем-то похожего на гигантского медведя, а, кроме него, компашку гномов в полном составе, что-то довольно жующую. Гигантский человек заметил, что в его дом пришел дракон, переглянулся с Гэндальфом, видимо, уже говорившим ему обо мне, и подошел ко мне. — Добро пожаловать, миледи, — провозгласил он. — Меня зовут Беорн. Так значит вы и есть тот самый человек, обращенный в дракона? Мне неожиданно вспомнилось, как Гэндальф говорил что-то о хозяине дома, и, сопоставив факты, я осознала, что гигантский медведь и человек по имени Беорн — одно и то же. Но тем не менее, увидев угрожающий вид обитателя сей избы, я почла за лучшее согласиться с ним во всем, что он мне говорит, и бодро кивнула. Гигант отвернулся от меня, внимательно посмотрел на Торина и приготовился говорить — до того, как я сюда незваной приперлась, у них, видимо, завязался интересный разговор. — Когда-то нас было много. Мы заселили горы еще до того, как туда пришли орки с севера. Азог Осквернитель, который охотится за вами, вырезал почти всю мою семью, а остальных взял в рабство… Да, видите ли, не для работы, а забавы ради: он сажал их в клетки и истязал их — себе на потеху. — Значит, есть и подобные тебе? — с интересом спросил Бильбо. — Были когда-то, — уклончиво ответил Беорн. — А сейчас? — все не унимался Бильбо. — А сейчас остался только один, — он перевел взгляд на меня, и я почувствовала, что его я боюсь еще больше, чем некогда Торина. — Никогда не слышал о том, чтобы существовали оборотни-драконы, — многозначительно сказал он. — Я тоже, — поддакнул ему Гэндальф. — Лорд Элронд сказал мне, что в этом может быть замешана темная магия… Я не понимаю природу того, что произошло с ней, но я бы поостерегся называть это темной силой. В Средиземье все больше творятся такие вещи, суть которых иногда ускользает от меня… — Многое изменилось в последнее время, — грустно сказал Беорн. — Светлая магия уходит из этого мира… Как только последние эльфы покинут Средиземье и уплывут в бессмертные земли, она уйдет навсегда — нет такой силы, которая смогла бы остановить это. Гэндальф покивал головой, соглашаясь с этим, а я все еще ждала, пока кто-нибудь между этих величественных речей вспомнит обо мне и даст мне поесть — стол был поднят слишком высоко, так, что я даже мордочкой до него не доставала, а мизерные гномы ухитрились растащить все табуретки в доме медведочеловека и усесться на самые цивильные места. Беорн вздохнул непонятного отчего, потом взял со стола кувшин и мисочку и налил мне молока — было очень приятно, хотя я надеялась на что-то покрупнее: после всех этих злоключений я была голодной, как волк. — Значит, вам нужно выйти к горе до конца осени, — задумчиво произнес Беорн. — День Дурина приближается — ваше время на исходе! — И потому наш путь лежит через Лихолесье, — пояснил Гэндальф. Лихолесье — не самое удачное название того, через что нам предстоит пройти, но, к моему сожалению, намекнуть об этом волшебнику я не могла. Лихо, да еще и лесье — местному топографу нужно было дать премию за гениальное название места, уже заключавшее в самом себе угрозу. Из уст волшебника это звучало примерно так: «Конечно, по идее, нам туда ходить не следовало бы, даже название нас предупреждает: «не ходи туда, мил человек», но мы туда все равно пойдем — хоть через лес скосим как-нибудь километров пятьсот». — Ходят слухи, будто орки из Мории заключили союз с Некромантом из Дол-Гулдура. Я бы не совался туда без крайней необходимости, — предупредил Беорн. — Мы пойдем по эльфийской тропе, пока что она безопасна, — безапелляционно заявил Гэндальф. При упоминании эльфов я поперхнулась — эти товарищи из Ривенделла и так показались мне не слишком приветливыми, а эти, которые обитают в такой глухомани… Беорн, ментально поймавший мой сигнал бедствия, покачал головой. — Безопасна?! Но лесные эльфы не похожи на своих собратьев. Они не так мудры и более вспыльчивы… Но это не так важно. Эти земли кишат орками — их становится все больше. А вы идете пешком… живыми вам до леса не добраться. Гномы переглянулись между собой, уже догадываясь, что вся эта затея не единорогами придумана и по радуге не бегает, а значит, с ее претворением в жизнь могут возникнуть большие проблемы. — Я не люблю гномов. Они алчны… и слепы, — Беорн увидел бегущую на столе по своим делам мышь, которую за секунду до этого оттолкнул от себя Кили, взял ее и поднес к глазам. — Они не видят ценность жизни тех, кто слабее их, — мышка пищала у него в руках и пыталась выбраться, и я уже хотела запротестовать против такого жестокого обращения с животными, но Беорн сам отпустил ее, и она радостно юркнула в трещину между досками пола. — Но орков я не люблю больше, — философски заключил он. — Что вам нужно?