Человек с железным сердцем

Человек в лодке недоумённо взглянул на подбегающего мужчину. Когда Тилль остановился, и их взгляды на мгновение столкнулись, несколько запыхавшемуся детективу стало ясно, что незнакомец хочет поскорее смыться отсюда, как делает виновник автокатастрофы, покидая место происшествия. Но Тилль не позволил бы ему сделать это просто так. Во-первых, слишком странно выглядел этот мужчина в такой глуши — вырядился он явно не для речной прогулки, да и в диком выражении лица с крепко сжатыми челюстями сквозило что-то, совершенно не внушающее доверия. Тилль находился в таком состоянии, когда мог подозревать кого угодно, но вежливо прикоснулся к полям шляпы, стараясь вложить в этот жест как можно больше солидности. На мужчину это не подействовало. — Что вам нужно? — Раздражённо спросил мужчина громким скрипучим голосом, таким же неприятным, как его резко очерченное лицо. Тиллю резанул ухо сильный акцент незнакомца — детектив засомневался, хорошо ли этот человек умеет говорить по-немецки, и степенно обратился к нему, чтобы не спугнуть: — Послушайте, вы не знаете, где начинается эта река? Мужчина заметно напрягся, крепко сжимая ручки вёсел, и с неприкрытым подозрением спросил: — А вам зачем? — Долго объяснять, — Тилль пожалел, что не успел придумать правдоподобную ложь, которая бы позволила ему сесть в лодку и не разозлить мужчину, который всем видом давал понять, что не испытывает к Тиллю ни капли симпатии. А в голову, как назло, не приходило ни одного путного предлога. Но и незнакомец почему-то не двигался с места. Тогда Тилль решил ударить в лоб: — Вы же знаете, что тут недавно нашли труп? — Труп? — Без всякого интереса спросил мужчина, но карие глаза его, большие и круглые, испуганно сверкнули, как у застигнутого воришки. Всего на мгновение — незнакомец, спохватившись, вновь нацепил на лицо непроницаемую маску. Но этого бегающего взгляда Тиллю хватило, чтобы причислить мужчину к возможным подозреваемым. — Да. — Выражение лица незнакомца, который даже бровью не повёл, показалось Тиллю подозрительным. — Мне как раз нужна была лодка, чтобы осмотреть берега. Может быть, вы не против помочь расследованию одинокого энтузиаста? — Добавил он тем деликатно-твёрдым тоном, который используют, когда нужно избежать возражений. Некоторое время мужчина колебался. Даже положил вёсла на борта и принялся крутить редкую бородку, напряжённо думая. «Он тоже считает меня неблагонадежным», — догадался Тилль, не сводя глаз с незнакомца, который ощупывал его пристальным взглядом, словно собирался взять на борт запрещённый груз. Если бы человек отказал, Тилль бы не огорчился — он умел грести и мог приплыть сюда на такой же лодке. Но сейчас ему хотелось подняться вверх по течению, в город. Он только сейчас заметил, что лодка у незнакомца гребная, а не моторная — видно, он застал короткий промежуток перед информационно -технической революцией уже взрослым человеком. Да и выглядел чуть моложе самого Тилля. Если бы не тяжёлые мешки под глазами, детектив решил бы, что незнакомцу столько же лет, сколько Оливеру. Деталь незначительная, но Тилль зачем-то решил сохранить её в памяти. — Хорошо, — наконец произнёс он, вскидывая на Тилля ожидающий, но всё ещё недобрый взгляд. Перед тем, как прыгнуть в лодку, Тилль оглянулся — Оливер стоял неподалёку и наблюдал за ними, скрывая улыбку в густой бороде. «Надо было бы и его взять с собой», — подумал Тилль, усаживаясь напротив мрачного гребца. Но оставленный на необитаемой суше Оливер выглядел таким же невозмутимым, как всегда. Со своим делом он справился бы и без Тилля, а напарники были друг в друге уверены. «В самом деле, почему я беспокоюсь за него, как за ребёнка?» — Удивился Тилль, и как только лодка отчалила, приступил к разговору: — Вы, должно быть, хорошо знаете эту местность, если не боитесь кататься здесь в одиночестве, да ещё и на таком ненадёжном судне? Мужчина, сидевший лицом к нему, взглянул на Тилля с таким же презрением, с каким его пассажир говорил о лодке. — Да, а что? — Тиллю бросилось в глаза, что незнакомец придерживал края длинных рукавов вместе с вёслами, что порядком мешало грести — весла беспорядочно загребали воду, отчего утлое судёнышко еле-еле ползло вверх по реке, вихляя из стороны в сторону. «Просто в этих краях когда-то пропала моя сестра, — хотел произнести Тилль, но осекся, понимая бесполезность своих исканий для следствия и тем более посторонних, вроде этого мужчины, но продолжил мысль, — последним, что я слышал о ней, так это то, что она уехала с каким-то шведом за границу». — А всё-таки, где река начинается? — Повторил Тилль свой вопрос вместо этого. — За городом, только в другой стороне, а кончается во-о-он там, — наконец объяснил мужчина и задрал голову, указывая направление острым подбородком. Тилль машинально оглянулся, провожая оставшееся позади поле, всё жёлтое от диких цветов, и фигурку Оливера, по-прежнему стоящего на берегу, но теперь уже совсем незаметного. «Матильда никогда не говорила родителям о своих знакомых, — продолжал вспоминать Тилль, опустив руку в холодную воду. — Только мне, зная, что я ничего лишнего не разболтаю. Говорила ли она мне когда-нибудь про какого-то шведа?» В это время мужчина, забыв, что на него смотрят, стал держаться ближе к берегу и украдкой раздвигал веслом камыши с таким видом, будто хотел что-то найти между их корнями. А Тилль, не придавая большого значения странным движениям и пристальному взгляду незнакомца, думал: «Может, это и был тот человек, с которым она уехала? У такой девушки, как Матильда, не могло не быть возлюбленного. Или её соблазнили и увезли силой? Но тот человек, про которого мне рассказали в аэропорту, точно не был немцем. А Матильда говорила даже, как его звали. А я забыл! Как бы это сейчас могло бы мне пригодиться...», — беззвучно прошептал он своему дрожащему отражению в воде и, накрыв влажную руку другой, несколько насмешливо обратился к упорно гребущему мужчине: — Скажите, как вас зовут? Будет неловко, если вы вдруг нечаянно сбросите меня в воду, а я даже не буду знать вашего имени. — Петер, — угрюмо бросил мужчина. Резко очерченная губа презрительно задралась, показывая торчащие передние зубы. — Если вам не нравится, как я гребу, беритесь за это сами, я не намерен слушать оскорбления всю дорогу. Это имя показалось Тиллю очень знакомым, но не из-за того, что в своей жизни детектив встречал много Петеров, а потому, что воображение тут же нарисовало Матильду, которая с взволнованным придыханием прошептала брату имя своего возлюбленного. Тилль даже ощутил, как жёсткие волосы сестры щекотнули ему щёку — но, в забвении проведя рукой по лицу, понял, что это несколько прядей выбились из-под шляпы и теперь шевелились на ветру. «Несомненно, имя избранника Матильды было точно таким же», — решил Тилль и произнёс: — Я как раз хотел сказать, что меня зовут Тилль. Немного задетый, он безропотно взял вёсла и поменялся с Петером местами. Отдав ему вёсла, Петер тут же спрятал руки в рукава, но продолжил оглядываться. Выглядело это так настораживающе, что Тилль, принимаясь грести, не удержался от вопроса: — Вы здесь что-то потеряли? Застигнутый врасплох, Петер вскинул тонкие брови к самым волосам и смог лишь выдавить: — Нет, ровно ничего... Я давно не был здесь... Но Тилль более не сомневался в возможной причастности Петера к убийству и чуть улыбнулся, догадываясь: «Похоже, он не только потерял здесь что-то, но и спрятал что-то, а теперь проверяет, не нашёл ли кто его тайник». — Держите ближе к берегу, пожалуйста, — нервно ёрзая на скамейке, попросил Петер, продолжая нервно вертеть головой. Мимо медленно проплывали деревья, одетые нежной зеленью. Трава под ними была того ядовитого цвета, который можно найти в любом детском наборе с акварельными красками. И на многие километры вокруг — ни одного человека. Здесь всё осталось по-прежнему, как в те времена, когда Матильда и Тилль были вместе. С каждым кустиком Тилля связывало воспоминание о том, как он гулял здесь с сестрой, скрываясь от городского шума. Но, продолжая прикидываться заблудившимся горожанином, он спросил: — А куда мы плывём? — В город, — уклончиво ответил Петер, расправляя измятые рукава и вновь скрывая в них пальцы. Тилль понимающе кивнул, чувствуя, как ноют плечи от простых, но не сразу вспомнившихся движений — грести оказалось тяжело, и вместо того чтобы продолжать разговор с нелюдимом, Тилль принялся думать. «Если этот странный Петер вдруг расчленит и меня и утопит, как сделал неизвестный преступник, то в этой глухомани мой труп найдут дай Бог если следующей весной», — от этой мысли Тиллю стало холодно, хотя для жаркого весеннего дня он был тепло одет. Невольно опасаясь за свою жизнь, он исподлобья кинул на Петера опасливый взгляд. Тот, неестественно прямой, хмуро молчал — вызывать его на разговор о погоде было бесполезно. Он не высказывал желания помириться, и крепко держал руки скрещенными на груди — жест не менее красноречивый, чем висящий на двери дома амбарный замок. Даже кулаки сжал, не намереваясь показывать ладони в порыве откровенности. Только кусачки могли заставить его разговориться, но для этого было ещё слишком рано. Тиллю показалось, что будь у настоящего преступника такое лицо, он бы до конца отрицал свою вину. Несомненно, этот человек умел лгать и мастерски скрывал свои чувства, если его до сих пор не нашли. И, без сомнения, это мог оказаться человек очень хитрый, с холодным и расчётливым умом, для которого расчленять жертв было обыденностью. Тилль вспомнил срезы на трупе — конечности казались ровно отпиленными, как будто преступник резал плоть не в первый раз. Либо он серийный убийца, либо в силу профессии часто имеет дело с ампутированием конечностей. Скорее всего, врач или конструктор с фабрики биоников... «Матильда очень увлекалась биониками, когда они только появились, — спохватился Тилль, механически отбрасывая воду вёслами, — не могло ли её исчезновение оказаться связано с ними? А что, если её саму убили и пустили на запчасти для биоников, этих неубиваемых машин?» От этой мысли он чуть не выпустил вёсла, и резко наклонился вперёд, соскользнув на шатком сиденьи, ударился лбом о твердый лоб наклонившегося Петера. — Вы что-то побледнели, господин следователь, — заметил Петер с лёгкой издёвкой. — Не схватите тепловой удар? Плыть до города всё ещё долго. «Точно врач, — Тилль схватился за лоб, пытаясь одновременно удержать вёсла, отчего лодка нерешительно закачалась на волнах. — Только они могут говорить с таким цинизмом». — А как вы догадались, что я работаю по расследованию преступлений? — Поинтересовался он, когда Петер вновь взял управление лодкой на себя. — Не знаю, — небрежно отозвался он, пока Тилль разглядывал свои руки, готовые вот-вот пойти водяными мозолями, так они разбухли и тяжело гудели. — Похожи вы на следователя. Очки, костюм, сами понимаете. — Ясно, — поджал Тилль тонкие губы. В другой момент он бы радовался этому комплименту в адрес удачно созданного образа, но сейчас он чувствовал себя крайне гадко. На лбу набухала шишка, отчего раскалённая на солнце голова могла расколоться, как глиняный горшок. Несколько дней прошло, а он не нашёл ни одной стоящей улики... Да что там — даже родственники погибшего, и то, не объявились. Может их и не было вовсе, но не мог мужчина с грудными имплантами быть неизвестном в этом городе, где при желании без труда каждый мог найти информацию о ком угодно? К вопросу, куда пропала голова и остальные конечности, Тилль и приступать боялся — всё преступление с уликами и мотивами тонуло в воде. И разгадку стоило искать на дне, раз водолазы ничего не нашли. Постепенно деревья попадались всё реже, кое-где на берегу попадались фрагменты асфальта, а вода в реке становилась всё более грязной — лодка приближалась к городу. Тилль нашёл в себе силы поднять голову и оглядеться. Город он ненавидел. Слева от них возвышалось здание фабрики, производящей биоников — Тилль сразу узнал это здание, помня, как Матильда горела мечтой здесь работать. Но увы — образования для этой сложной и тонкой работы у неё не хватало, и приходилось всеми силами выделяться на грязной работе в тщетных попытках составить конкуренцию роботам, которые заполонили всё вокруг. От этого вокруг не стало больше учёных — те, кому было судьбой предназначено работать официантами или уборщиками, вынужденно переселились на улицу. И таких людей, не нашедших своего места в жизни из-за роботов, с каждым годом становилось всё больше. Поэтому Тилль глубоко презирал всех, кто восхищался биониками и создавал их, а более всего — самих роботов. Какие бы доказательства не предъявляли Тиллю во время следствия по делу пропавшей Матильды, он продолжал считать, что именно бионики повинны в её исчезновении. Следствие тянулось так долго, что судья предложил Тиллю посчитать Матильду умершей — и он, обезумевший от тоски и мучительного разбирательства, согласился, но в глубине души всё ещё считал сестру живой и ждущей. Они с Матильдой были близнецами, и когда суд признал девушку отошедшей на тот свет, пусть и на бумаге, Тилль и сам посчитал себя умершим. Лет с того рокового приговора прошло много, а Тилль до сих пор не мог опомниться. — Я вынужден вас здесь высадить, — хриплый голос Петера прервал его горестные мысли. — Я здесь работаю, — зачем-то прибавил он, хотя не собирался этого говорить. — Это ведь фабрика по производству биороботов? — Спросил Тилль не своим голосом, уставившись на покачивающееся дно лодки. — Для интимных услуг, — продолжил Петер, пришвартовывая лодку. Тилль рассеянно взглянул на него. В этот момент Петер неудачно потянутся, заматывая верёвку на свае причала, отчего рукава пиджака задрались, обнажая тонкие сильные руки. По бледной коже, как кружевные тени от листьев прибрежных деревьев, ползли странные силуэты татуировок. Пугающие рисунки начинались на кистях и сплошным узором покрывали руки, скрываясь под голубыми складками рукавов. Стало ясно, отчего Петер так тщательно натягивал рукава на пальцы всю дорогу, но зачем он это делал? Разве было в этих нарисованных извивающихся монстрах заложено послание, которое только Тилль мог разгадать? По опыту работы с уголовниками детектив знал, что через нехитрые сюжеты татуировок зачастую можно проследить описание жизни преступника. Но был ли смысл в татуировках Петера, в этих чудовищных мордах с оскаленными зубами, окруженных листьями чертополоха и цветами, у которых вместо тычинок шевелились раздвоенные языки? Может, он вообще хотел запутать ими кого-то, как делают поэты, придавая своим стихам иллюзию глубокомысленных? — Могу ли я пойти с вами? — Внезапно для самого для напросился Тилль, выхватив из внутреннего кармана плаща первую попавшуюся бумажку и сунув её оторопевшему Петеру под нос. И солидным тоном прибавил: — У меня удостоверение. Бумажка Петера нисколько не впечатлила — он сошёл на берег и в раздумьи покачал головой: — Будь у вас ордер, это бы куда ни шло. Мы не можем пускать на фабрику посторонних. — Но я расследую дело, имеющее прямое отношение к тайне создания биоников, — резонно возразил Тилль первой попавшейся ложью, выходя из лодки и вставая рядом с Петером. Тот, кого он подозревал в убийстве, оказался гораздо меньше ростом, чем детектив, и мог бы выглядеть щупло-беззащитным, если бы не прямой взгляд тёмных глаз. Казалось, говорил Петер ими, а не ртом: — В таком случае, я могу провести вас к директору фабрики. Но он сейчас занят, — он небрежно махнул рукой, усмехнувшись мелькнувшей в глазах Тилля надежде, и указал на балкон над их головами, откуда доносились громкие недовольные голоса. — Проведите. Мне нужно задать ему несколько вопросов, — Тилль честно пытался выглядеть внушительно, чтобы задавить Петера авторитетом и добиться своего, но, как казалось детективу, выглядел он в эту минуту крайне жалко. — Хорошо. Только не удивляйтесь, если вам откажут в приеме, — предупредил Петер, растворяя железную дверь. Из-за чёрного просвета его голос, усиленный эхом от бронированных стен, звучал как глас оракула: — Когда директор в дурном настроении, он позволяет себе любую блажь. Немного растерянный, Тилль прошёл следом, осторожно озираясь в полутемном помещении. Редкие лампочки под потолком давали слишком мало света, но по тому, с каким грохотом шаги отдавались от стен, стало ясно, что фабрика построена из самых грубых материалов без малейшей претензии на интерьер. По дороге Петер попросил Тилля подождать и нырнул в темноту. Из подсобного, судя по всему, помещения, он вернулся в длинном белом халате, но волосы так и оставил распущенными, а руки держал в карманах. Тилль отметил это как ещё одну достойную внимания странность и решил идти молча, не задавая лишних вопросов. Фабрика любила шум машин, но не звук человеческих голосов. Чем дальше они шли, тем светлее становилось вокруг. Как черви по сводам земляного туннеля, вились по стенам трубы. Провода свисали наподобие подрытых кротом корней. Тиллю показалось, будто они сейчас глубоко под землёй — так здесь было душно. Кислород почти отсутствовал в спёртом холодном воздухе. Остановившись на ярко освещённой площадке перед нишей с железными дверями, Петер вызвал лифт. В прозрачной коробке на тросах их встретил маленький робот очень грубой работы — видно, он исполнял здесь должность лифтера и привык к странному виду людей, но Тилль невольно посторонился, хотя робот едва доставал ему до колена. Изобретатель заложил в его голову самые простые команды, и, когда лифт, преодолев сопротивление пустоты, раскрыл двери на очередной площадке, Тилль обрадовался, что это произведение рук человека не умеет говорить. На этом этаже пахло моргом, и детектив невольно скривился. К счастью, Петер шёл впереди, не имея возможности стать свидетелем слабости гостя — Тиллю бы очень не хотелось портить амплуа бесстрастного защитника правопорядка. После жары его мутило, а здесь, в клетке из металлических стен, воздух стоял студёный, как в холодильнике. — Вот здесь, — когда они немного отдалились от лифта, негромко произнёс Петер, указывая на дверь с прорезанным вверху зарешеченным окном. Тилль кивнул в знак благодарности, решив не раздражать вспыльчивого мужчину лишними словами, и без стука вошёл, крайне удивившись тому, что двое в комнате за дверью не обратили на него внимания — так жарко они спорили. — Герр Лоренц, я жду своего бионика уже три месяца! — Явно теряя терпение, кричал маленького роста толстяк на сидевшего за столом мужчину в белом халате. — Вы обещали мне сообщать о каждом шаге производства, и что же? Тишина! Три месяца! Так, либо вы возвращаете мне деньги, либо я пишу на вас жалобу за укрывательство данных и несоблюдение сроков. У вашей компании всё же шло гладко, но почему, когда заказы делаю именно я, у вас всё пропадает и теряется?! Герр Лоренц, худой и высокий — это было заметно даже в том, как он сгорбился на стуле — устало прикрыл голову руками. В ярком свете потолочных ламп блеснули его очки. — Герр Бихач, дело в том, — объяснил он уставшим тоном, снимая очки и глядя на заведённого клиента пустыми глазами, — что материал, который вы поставили нам для бионика, пропал. У нас всё было готово для работы с ним, но в один день я не нашёл исходные детали для вашего заказа в лаборатории, где они до этого находились. И все три месяца, что вы ждёте, я пытался найти пропажу. Но так и не нашёл. Вам надо обратиться к нашему конструктору, Петеру, хотя он тоже ничего не знает. Петер, — позвал он сиплым голосом, обращаясь к Тиллю, который взял один из стульев в кабинете, и, замерев, наблюдал за разговором. Но, увидев незнакомое лицо, герр Лоренц поспешно нацепил очки и в испуганном изумлении выдохнул: — Господин следователь... — Прошу вас не переживать, я частный детектив, а не служащий органов, — поспешил Тилль развеять его опасения. — Вашего подчинённого Петера я только что видел, он проводил меня к вам. Наверное, он сейчас стоит где-то за дверью. Дверь громко заскрипела, пропуская в кабинет конструктора. Теперь Тилль знал его должность, но сути мутного, как грязная вода, дела, это не прояснило. Он надеялся, что выяснить детали можно будет из разговора, хотя пропавший бионик вряд ли имел отношение к телу в реке. Но время, когда исчез бионик и оказался убит мужчина с накладной грудью, примерно совпадало, заставляя настораживаться. — Да, вы звали меня? — Тиллю не понравился услужливый тон, с каким Петер обратился к директору. Конструктор замер посреди кабинета, сцепив в замок вяло опущенные руки, но глаза его оставались напряжёнными и пристальными, как у человека, который знает о своей вине и собирается лгать. Слишком хорошо Тилль знал подтекст этого внимательного взгляда, направленного в переносицу клиента. Да и держался Петер излишне прямо, будто ему к плечам привязали швабру. — Петер, — грубо обратился к нему Бихач, — вот куда вы подевали тот замечательный материал, который я вам дал для бионика? — Я и сам этого не знаю, —Петер бессознательно прижал руку к шее, как будто зажимал смертельную рану, и виновато поджал губы, покачивая головой. «Ещё один подозрительный знак», — Тилль заметил, как Петер сделал шаг назад, стараясь находиться ровно посередине кабинета. А герр Лоренц, ничего не заподозрив, успокоил Бихача, гневно сдвинувшего брови: — Извините, Петер мало понимает по-нашему. — Нет, ну вы только послушайте, господин сыщик! — Бихач истерически всплеснул короткими руками, надеясь найти поддержку в лице ничего не понимающего Тилля, и тут же выпалил в лицо Петеру: — Сколько лет вы живёте в Германии? Я бы на вашем месте давно бы понял, о чём меня спрашивают, и не выгораживался бы языковым барьером! — Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — Петер явно нервничал и даже не пытался скрывать, что лжёт. Акцент у него сделался ещё сильнее, чем во время прогулки, а голос стал хриплым. Конструктор как будто осознанно коверкал слова, и, произнеся это, вновь скрылся за дверью. Его простой жест довел Бихача едва ли не до белого каления. Он вскочил и обратился к Тиллю: — Да сделайте же хоть вы что-нибудь! — А что я могу сделать? — Тилль опешил, чувствуя, как встают дыбом волосы под шляпой. Герр Лоренц смотрел на них так равнодушно, как бабочка на открытое окно, и единственный даже ухом не повёл, когда из-за ещё одной двери в кабинете раздался женский голос: — Узнать, куда и почему исчез бионик, ясное дело. Тилля передёрнуло, когда он услышал знакомые нотки в этом приятном голосе, искажённом не то заглушкой в виде двери, не то какой-то электроникой, как будто женщина говорила с ними по телефону. Бихач тоже вздрогнул, оглядываясь — но в кабинете их по-прежнему было только трое. Только Лоренца нисколько не удивил таинственный голос. На произнесенный шёпотом вопрос Тилля: «Кто там?» он равнодушно ответил: — Это главный инженер моей компании, но ей нездоровится, поэтому она не может к нам выйти. — Он бессознательно прикрыл рот привычным, видимо, жестом, но Тилля, который часто сталкивался с лгунами на допросах, это действие заставило присмотреться к благообразному мужчине с интеллигентным лицом. От такого количества укрывателей правды в одной комнате ему делалось жутко. — Вы можете рассчитывать на мою помощь, — пообещал он инженеру за стеной, в глубине души ожидая услышать ответ и убедиться, что ему не померещилось сходство голосов этой женщины и Матильды. Но инженер промолчала, и Тилль разочарованно вздохнул, ловя удивленный взгляд герра Лоренца. — У неё очень красивый голос, согласен. Каждый, кто слышит её хоть раз, потом не даёт мне покоя просьбами познакомиться с ней. — Директор улыбнулся, доставая из кармана портсигар, и умоляюще взглянул на Бихача: — Может, вы уже пойдёте? Спорить нам больше не о чем, сами видите. — Ну раз вы меня выгоняете, я обращусь в другую компанию, — побагровевший клиент сердито задвинул стул, со скрежетом царапнувший пол, и прибавил: — Только разрешите мне поговорить с господином детективом с глазу на глаз. — Я к вашим услугам, — благодушно отозвался Тилль, не дав Лоренцу ответить. Тот явно хотел заикнуться, что тоже нуждается в услугах детектива, но отвёл взгляд и подошёл к окну растворить форточку и покурить. Выходя из кабинета, Тилль напоследок взглянул на него, стараясь запомнить лицо директора на всякий случай. Герр Лоренц любил заглушать вином последствия насыщенной работы — такие у него были отёкшие, нездорово румяные щёки. Посередине верхней губы пробивались чахлые усики. «Мутный тип. Наверняка на допросе будет увиливать, отмалчиваться и предлагать сигаретку. Толку от него не добьёшься». — Догадался Тилль, пока они с Бихачем в сопровождении робота-лифтера ехали вниз. На солнечной улице, где по сравнению с центром машин было довольно мало, отчего воздух казался не таким серым, Тилль впервые за этот день ощутил себя в безопасности и решил напомнить внезапно притихшему спутнику: — Так о какой помощи вы хотели меня попросить? — Я понимаю, что вас в силу профессии постоянно дёргают и мешают вам вести основное расследование, — разговорчивый Бихач отчего-то замялся, опасливо отводя взгляд. — Но тут такое дело, что в любой момент может запахнуть жареным. Он оглянулся и приподнялся, едва ли не касаясь пухлыми губами уха Тилля: — Поэтому мне нужно поговорить с вами действительно наедине. — Тогда я предлагаю спуститься к воде и посидеть там на скамейке под вязом. Устройства звукозаписи там вряд ли устанавливали. — Тшш, — Бихач прижал палец к губам, неуклюже скатываясь по отвесному берегу. Его большие бесцветные глаза испуганно расширились. — Вы человек закона, знаете же, что о таких вещах на улице нельзя говорить. Успокоения ради они несколько минут провели в напряжённом молчании, безучастно глядя на проплывающие в жёлтой воде консервные банки и бутылки — в эту речку спускали свои отходы все, кому не лень, что уж говорить о фабрике по производству биоников — ещё подходя к ней, Тилль увидел идущую от фундамента трубу, которая испражнялась в воду зловонной зелёной жижей. — Так вот, — произнёс Бихач ему в самое ухо, чтобы их случайно не подслушали, — всё началось с того, что я искал актёра... Я порнорёжиссер, положение щекотливое, сами понимаете. Был у меня на примете один актёр, очень талантливый, если так можно сказать про наше дело, мордашка — само очарование. Но как раз тогда, когда я собирался снимать с ним фильм, ему вдруг взбрело в голову вставить грудь. Трансвеститом заделался, значит. Отговорить от этого дела я его не успел, он уже был под ножом хирурга, как говорят. А врач попался никудышный, пока вставлял импланты, занёс инфекцию. Заражение крови, все дела... Я стал опасаться, что мое сокровище умрёт и предложил ему отдать своё тело на эту самую фабрику по производству биоников. Вот только вся загвоздка была в том, что принимают на такие фабрики только трупы, а врач мне другую вещь объяснил. Мол, если в теле идёт воспаление, после смерти труп так быстро сгниёт, что и следа не останется. В тот момент как раз и выяснилось, что директор фабрики, где мы с вами только что были, использует для создания биоников живых людей. — Но, согласно подпункту двадцатому пункта первого... — Спохватился Тилль, пытаясь вспомнить закон, — это запрещено! До двадцати лет тюрьмы наказание за такую деятельность дают, если не было отягчающих обстоятельств! — Но тогда это было моим единственным спасением, — вздохнул Бихач. — В середине зимы я отдал Лоренцу того актёра, который находился уже при смерти, попросил сделать бионика, заплатил заранее! А они взяли и потеряли его, ну что такое! Я теперь не захоронить его не могу, ничего! Мне даже сведений никаких не давали! И когда я первый раз пришёл к директору с жалобой, он запретил мне говорить о актёре и пригрозил судом, если я освещу это событие в прессе! — Возмутительно, — согласился Тилль, слушавший его краем уха. — Так значит, у Лоренца есть подпольная лаборатория? — Да, я вам о чём толкую? — Вспылил Бихач. — Туда реально привозят людей! И тут же взмолился, испугавшись непреклонного взгляда Тилля: — Если вы эту контору с поличным накроете и узнаете, где мой бионик и что с ним, я вас сторицей вознагражду. Самую красивую актрису отдам! — Пылко прибавил он, но увидел насмешливые морщинки у глаз детектива и смолк, поняв, что сказал лишнего. Тилль же, сосредоточенно пропахав редкий газон носком ботинка, спросил: — Были ли какие-нибудь особые приметы у того актёра? — Высокий, кудрявый, волосы длинные, глаза голубые, узенькие такие, как у китайца, — нерешительно произнёс Бихач с таким видом, будто всё забыл. — Господи, да вы любой фильм с его участием посмотрите, сразу узнаете! У него ещё характерные такие складки на животе появлялись, когда он наклонялся. — Слушайте, — вдруг нашёлся Тилль, — попробуйте пойти в морг и попробуйте опознать тело, которое туда недавно доставили. Это торс мужчины с силиконовой грудью, — понизив голос, продолжал он, пока Бихач, замерев, смотрел ему в рот. — Конечно, в наше время каждый желающий может вставить себе грудь, но вдруг вы сможете его узнать. Я сейчас как раз расследую дело об убийстве этого человека, вдруг это могло оказаться роковое совпадение. — Мне кажется, вы сейчас говорите именно про моего Кристофа, — прошептал режиссёр. — Но я не верю, что его могли так жестоко убить на этой фабрике. Я слышал в новостях, что двое подростков нашли в реке на окраине города обезглавленный труп. Да, это точно Кристоф, иного быть не может. Я сразу узнаю его, — произнёс он неожиданно твёрдо. — Только учтите, что за такое долгое время — ведь труп всю зиму находился на дне реки, — повторил Тилль слова Оливера, — ваш Кристоф мог стать совершенно неузнаваемым. — Я учту. Можно вашу визитку? Сообщить, если что станет известно. Тилль вновь запустил руки в карманы, но не сразу нашел нужную бумажку. — Я не нанимаюсь, — предупредил он, когда Бихач спрятал визитку так тщательно, будто собирался пронести агитационную листовку. — Будем считать, что это была бесплатная юридическая консультация. Дело грязное и опасное. — Заключил Тилль и чуть не произнёс вслух: «Вмешиваться ещё и в него я не хочу, но отказать не могу». — В любом случае, — заверил он Бихача, когда они шли к метро, — просто вломиться к такому человеку, как Лоренц, нельзя, слишком большими полномочиями он обладает. Пока я собираюсь проверить весь персонал фабрики. — Особенно Петера, — напомнил режиссёр. — Подозрительный тип. — Им я займусь в первую очередь, — пообещал Тилль. — Да и этот женский голос из-за двери... Внушает опасения, знаете. — Да, — Бихач попятился, спускаясь на одну ступеньку в гранитную пасть метро. — Странно это всё. Так что я буду на связи, герр, — он пробежал глазами по визитке, беззвучно читая фамилию Тилля, — Линдеманн. — До свидания, — Тилль отдал честь растерянному режиссёру, и, развернувшись на каблуках, решил отыскать автобус. Эту часть города он знал ещё меньше, чем подробности дела, которое предстояло выяснить.