Правда ведь?
—Слушай, тот проект над которым мы работали. Думаю, все готово. Можно запускать завтра утром. Преподнесем это как сюрприз к празднику, — я решаю быстро сменить тему, дабы увести свои мысли подальше от больной темы. —Ты уверен в этом? У нас даже команды нет, — друг недоверчиво сверлит меня взглядом, скрещивая руки на груди. —Этот прототип может управляться всего лишь двумя людьми. И, не сочти это за комплимент, я предлагаю твою кандидатуру. Второго члена экипажа выберешь сам. Звездочет, что до этого безмятежно пил сок, неожиданно поперхнулся. Конечно, ведь я никогда никому не доверяю, стараюсь все делать сам, а тут аж предложил ему должность, причем не абы какую, а должность капитана космического корабля! Наверняка думает, что я с ума схожу. Впрочем, я даже с ним согласен. —Мою? Знайка, ты перегрелся? Переучился? Или тебе недосып на мозги давит? Куда мне управлять ракетой, мне всего восемнадцать! Я всего лишь помощник астронома, я… —Именно поэтому я хочу, чтобы это был именно ты. Ты лучше всех знаешь звездное небо, тебе не составит труда в ориентировании. Конечно, я бы мог отправить Стекляшкина, но он не согласится, у него «слишком много дел». К тому же, тебе я доверяю больше. —Хорошо, предположим, я полечу. Кого ты хочешь, чтобы я взял в напарники? — профессор устал спорить и начал тереть переносицу, пытаясь переварить информацию. —Это уже на твое усмотрение, но я бы посоветовал… — я не успеваю договорить, потому что ты подбегаешь и, обняв меня за шею, встреваешь в разговор. Задерживаю дыхание. Что ж за день-то сегодня такой! —Ребята, простите, что встреваю, но я мельком услышала ваш разговор и захотела предложить свою кандидатуру на роль второго члена экипажа, — идеально выговоренная фраза. Без единой запинки. Как будто всю жизнь заучивала, на иначе. —Во-первых, это называется «подслушала», а во-вторых, отпусти Знайку, ты его сейчас задушишь, — Звездочет недовольно скрещивает руки на груди, но смеющиеся глаза выдают его: он следит за моей реакцией. Чертов лис. Ты недовольно цокаешь языком, но убираешь руку, предварительно проведя ею по моей спине и вызвав тысячу мурашек. Я несколько секунд пытаюсь придти в себя, пока до меня не доходит сказанное тобой предложение. От которого меня накрывает взявшаяся из ниоткуда паника. И всепоглощающая злость, похожая на черную дыру, что засосала в себя все мое хорошее настроение. —Это исключено. Я ни за что не соглашусь на это, — я резко встаю, треснув ладонями по столу, но даже не поморщившись от боли. —Но почему? Я знаю небо не хуже ваших астрономов, неплохо разбираюсь в технике и легко переношу тяжелые нагрузки. Ты и сам это знаешь, так чего отнекиваешься? — ты говоришь то, что я итак прекрасно знаю, но от этого мне не становится легче. Наоборот, то, что ты, и в правду, идеально подходишь на должность второго пилота, и то, что в твоих глазах я вижу только полную решимость, раздражает меня еще сильнее. —Все это не умасливает того, что ты, во-первых, несовершеннолетняя и, во-вторых, девушка! Я не могу допустить тебя до такого, только через мой труп! — я сжимаю край стола от распирающей меня злости. Раздается треск дерева. Надо будет попросить Винтика и Шпунтика заменить его. —Прости, друг, за то, что я сейчас скажу, но я с ней согласен, — я округляю глаза и неверяще смотрю на Звездочета. Да что, черт его дери, он несет? —Что? — я еле нахожу слова, которые бы не выдавали мою злость с головой и которые не сорвали бы все предохранители и я не расшиб другу голову об этот самый стол. А это очень тяжело. —Она права. Она умная девушка и, я уверен, сможет со всем справиться. Плюс, там буду я, — он продолжает говорить устрашающие вещи, стремительно подталкивая меня к самому пику моей злости. —К тому же, ты сам дал мне право набирать команду, — нет, не говори этого! —И я принял решение взять ее на роль второго члена экипажа. Я в ступоре смотрю на своего друга. По нему видно, что он абсолютно серьезен. Да что происходит вообще? Неужели меня тут вообще ни во что не ставят? Когда мое слово перестало хоть что-то значить? Неужели он не понимает, что со мной будет, если ты… Даже думать об этом не хочу. Из моих душевных метаний меня вытаскивает тепло твоей руки, что, вроде как, ободряюще сжимает мою, но я резко выдергиваю ее, невидяще смотря на тебя, как будто ты меня кипятком ошпарила. И я все равно не знаю, что мне делать. Перед глазами все еще стоит пелена, и я чувствую, что если сейчас же отсюда не уйду, то что-нибудь сломаю. Или кому-нибудь нос. Я еще не решил. —Черт с вами. Делайте, что хотите. Но, когда что-то пойдет не так, не говорите, что я вас не предупреждал, — и, резко развернувшись, ухожу прочь, услышав напоследок лишь две фразы: —С ним все будет в порядке? —Сказать честно? Я сам не знаю. Впервые его таким вижу***
Не знаю, сколько часов я уже сижу перед этой стеной. Вся душераздирающая злость давно ушла, но разрушающая разум пустота осталась. В этом городе всегда было так тихо? Пересиливаю себя и поднимаю глаза, дабы оценить масштаб разрушений в своей комнате. И, сказать честно, картина не из приятных: все чертежи, когда-то мирно висевшие на стене, теперь мятые валялись на полу и были заляпаны кровью, по бетону тоже стекала кровь, зеркало было разбито (судя по всему, стулом), стул валялся в другом конце комнаты, кое-какие записи были в клочья разорваны и, все также, заляпаны кровью. А еще я только сейчас понял, что у меня адски болели костяшки, которые тоже были в крови. Сплошная кровь, ей богу. Надо бы навести здесь порядок, но я просто прижимаюсь к холодной стене спиной и зарываюсь израненными руками в волосы. Я часто злился, очень часто, но никогда еще моя злость не доходила до такого. Так что же изменилось сейчас?..Десять баллов тебе, Знайка. За сдержанность и самоконтроль.
—Ну и чего ты этим добился? — ты, как и всегда, появляешься слишком неожиданно, но я слишком устал, чтобы хотя бы обратить на это внимание. —Уходи, прошу тебя, — вырывается из моего горла недовольный хрип. Это все, на что тебя хватило, Знайка? —И бросить тебя в таком состоянии? Обойдешься. Хочешь ты этого или нет, но я должна обработать тебе раны и привести в чувство. Ты садишься передо мной на колени, ставя у моих ног аптечку, взятую, по всей видимости, у Пилюлькина. Я лишь невесело усмехаюсь, но не сопротивляюсь, когда ты аккуратно берешь мою руку за ладонь и тянешь к себе. Так и сижу, как дурак, уткнувшись лбом во вторую руку и не говоря ни слова. Хотя изредка приходится сжимать зубы или шипеть, потому что обработка свежих ран — дело далеко не самое приятное. Знаю не понаслышке. —Прости. Сильно больно? — обеспокоенно спрашиваешь ты, когда я в очередной раз втягиваю воздух сквозь зубы. —Терпимо. —Ты так и не скажешь, зачем это сделал? — ты убираешь мои руки и осторожно берешь меня за подбородок, приподнимая голову и вытирая кровь с лица.Слишком близко.
—Потому что злился, — произношу я, стараясь не дышать. —И это был повод творить такое с собой и со своей комнатой? — твой взгляд обеспокоенный, но ты и дальше продолжаешь сосредоточенно вытирать мне лицо, стараясь не смотреть в глаза. Зато я могу тебя разглядывать, как захочу. —Да, — я просто пожимаю плечами, отмечая про себя, как напрягаются твои руки. Понимаю, сказал «на отвали», зато правду. Ты откладываешь ватку в сторону, прикладывая руку к моему лбу. Она мне кажется такой холодной и такой теплой одновременно. Похоже, я совсем из ума выжил. Переработал. Убрав руку ты отодвигаешься, продолжая с жалостью смотреть на меня. Терпеть не могу это чувство, но сейчас лучше вообще ничего не говорить. Только хуже сделаю, что я прекрасно умею. Ты колеблешься, словно хочешь что-то сказать. И я даже догадываюсь, о чем пойдет речь. А это мне сейчас было совсем не нужно. —Послушай, я благодарен тебе за помощь, но если ты хочешь обсудить эту тему, то лучше уходи, — я поднимаю перед собой руки, принимая оборонительную позицию. —Мое мнение все равно не изменится, как и ваше. Так что не будем снова ссориться, я не хочу этого. —Пожалуйста, не сердись на нас. Мы хотим, как лучше для твоего проекта и для тебя самого, — дурочка, как же ты не поймешь, что мне плевать с высокой колокольни на этот проект? —Хватит. Не хочу больше ничего слышать. Приняли решение лететь, значит летите. Я всего лишь диспетчер. Тебе все объяснит Звездочет. А сейчас тебе пора, нужно выспаться, — я снова утыкаюсь лицом в колени, четко давая понять, что больше не намерен продолжать этот бессмысленный диалог. —Хорошо. Но, когда я вернусь, у нас будет разговор. Все будет хорошо, просто верь в нас, — тебе легко говорить, хах. И только когда хлопнула дверь, я наконец дал волю эмоциям, так долго распирающим меня изнутри.***
—Проверка связи. Профессор, слышите меня?—На связи.
—Доктор, как состояние экипажа? — обращаюсь я к Пилюлькину, нервно постукивая бледными худыми пальцами по столу. —Они в норме, все тесты прошли отлично, к полету пригодны. — отчеканивает доктор. —Все будет хорошо, Знайка, — добавляет он, видя мой пустой взгляд. —Ага, — на автомате выдаю я, понимая, что док пытается меня приободрить, замечая мое нервное состояние. Легко ему говорить, не на его плечи, в случае чего, ляжет груз огромной вины. —Винтик, доложи о состоянии ракеты. —Все системы исправны, все детали на своем месте. —Бесполезно откладывать неизбежное. Пора начинать обратный отсчет, — я судорожно сглатываю, понимая, что не в силах больше тянуть. Чем раньше начнем, тем быстрее этот ад закончится. —Стекляшкин, окажите услугу. —С удовольствием. Десять. Девять… —Эй… слышишь меня? — я не обращаюсь ни к кому конкретно, но ты все равно понимаешь меня. —Восемь.—Да, — доносится равнодушный голос из динамика.
—Семь. —Ты мне разговор обещала, помнишь? — я зарываюсь пальцами в волосы, стараясь унять дрожь во всем теле. —Шесть.—Помню, — ты отвечаешь спокойно, но я чувствую, что ты улыбаешься.
—Пять. —Только попробуй не вернуться, поняла меня? — сердце готово разорваться от напряжения. —Четыре.—Я вернусь, Зайка, — впервые я так радуюсь этому глупому прозвищу, однако даже это меня не успокаивает.
—Три. —Обещаешь? —Два.—Обещаю.
—Один. Старт! Радостные крики каким-то отдаленным эхом проносятся в моей голове. Плохое предчувствие не покидало меня, хотя я понимал, что все прошло очень даже успешно. Я просто сидел и пустыми глазами пялился в монитор, даже не особо понимая, что происходит. Внезапные приступы страха и всепоглощающей паники вытеснили все остальные эмоции. Немного отлегло у меня только тогда, когда из динамика наконец-таки раздался голос моего друга. Но ненадолго.—Знайка, слышишь меня? Все в полном порядке, мы на орбите. Твой проект завершился успехом, черт его дери! — Звездочет был неимоверно рад, наверное, даже больше меня самого, хоть и не имел особого отношения к проекту.
—С чем мы вас и поздравляем! — вмешался Пилюлькин. —И по случаю хотим сказать… —С Д-Н-Е-М Р-О-Ж-Д-Е-Н-И-Я, ЗНАЙКА!!! — из динамиков и от присутствующих рядом раздался такой гул, что я даже не сразу понял, о чем вообще речь. —Что? — тупо переспрашиваю я, переводя взгляд с монитора на друзей. И от моей реакции всех начинает распирать смех. —А, да, точно… Спасибо вам, — я все же смог выдавить из себя улыбку, несмотря на то, каких огромных усилий мне это стоило.Все должно пройти хорошо. Ведь что может пойти не так?
***
Спустя какое-то время все успели разойтись по домам, один я до сих пор сидел около монитора и чего-то ждал. Конечно, дело было в том, что я, как диспетчер, должен был все отслеживать. Но, возможно, я просто не смог заставить себя уйти. Просто не смог, и все. Однако вскоре все переживания и недосып сказались на моем состоянии, и меня начала одолевать сонливость. Мне бы только на чуть-чуть глаза прикрыть…—ЗНАЙКА!!!
От тона, которым проорали мое имя у меня не только сняло сонливость, но и появилось ужасное чувство. Страх. Просто всепоглощающий страх чувствовался в голосе профессора, который кричал что-то мне и своей спутнице, но я не мог разобрать. И давно связь стала такая плохая? Как я мог это пропустить? —Что происходит?—Метеор…ный дождь! Он просто взялся из нио…уда! Манев…ность кор…ля слишком низкая, од… из камней попал в кор…бль! Я не з…ю, что делать!
Связь была настолько плохая, что я еле мог разобрать о чем он говорит. Но отчетливо понимал, что все очень плохо. Просто катастрофически плохо. И от осознания этого факта хотелось выть. —Все будет хорошо, слышите?! Мы что-нибудь придумаем! Только не молчите! — хоть я и знал, что в таких ситуациях нужно сохранять рассудок, ужасная паника накрыла меня с головой.—З…ка. Слышишь м…я? — я огромным усилием воли заставил себя переключиться на ее голос.
—Все будет хорошо, ты слышишь? Только не паникуй, это сейчас не поможет. Все наладится, только, пожалуйста, говори со мной! — хорошо говорить «не паникуй», когда тебя самого ужас захлестывает через край.—Мне стр…но. Что бы не случ…сь, знай — я т…я… — Оглушительный удар. И все звуки резко оборвались.
—Алло?…
—Кто-нибудь меня слышит? — пожалуйста, пусть мне это все снится.…
—Профессор? — я истерично щипаю себя за руку в надежде проснуться.…
—Пожалуйста… — голос, который уже ни на что не надеется, сквозит отчаянием.…
—Нет! В динамике слышатся помехи. А затем наступает гробовая тишина. Тишина, которая огромным грузом легла на мои плечи. И эта тишина нарушается звуком разбившегося стекла, когда мой кулак со злости и отчаяния пробивает экран монитора. —НЕЕЕЕЕЕТ!!! Все кончено. И виноват в этом я.