Лана Уинтерс Настоящее.
Это была самая томная и тяжкая ночь в её жизни. По крайней мере из тех, что она помнила. После части вернувшихся воспоминаний Уинтерс была сама не своя. С приходом круглой луны она всё никак не могла уснуть. В темноте и полудрёме она бродила по палате, взявшись за голову, словно это был её спасательный круг, и что-то бормотала себе под нос. Читать в такой темноте она уже не могла, поэтому записная книжка была брошена на помятой подушке и забыта до прихода солнечных лучей. Девушка ощущала, будто находится на краю пропасти, прыгнув в которую она обретёт всё желаемое, но бездонная мрачность внизу так сильно пугает её, что всякий раз, стоило только подумать о том, что рано или поздно всё же придётся прыгнуть вниз, она делала несколько шагов назад. Казалось, к этой пропасти её привела Грейс. Та странная говорливая пациентка, ворующая у охранников зажигалки и заводящая разговор с каждым, кто не кажется ей психом, открыла ей глаза на многие вещи. Лана вспомнила, как сильно она страдала раньше, находясь в этом месте, и поняла, что именно Брайрклифф сделал её такой безвольной и мрачной, такой нелюдимой и тихой. Столь нелюдимой, что она перепугалась того приятного, одетого в классический костюм, лечащего врача Грейс, который подошёл к ней с целью справиться о её самочувствии. Что-то блеснуло в его глазах и тогда Уинтерс замерла в оцепенении — она до сих пор не избавилась от этого навязчивого, необъяснимого страха. Девушке казалось, будто она уже видела точно такие же глаза, но они были мрачнее, злее и опаснее. Но это было бы невозможным, ведь она не встречала этого мужчину прежде. По крайней мере, этого она не помнила. Когда он заострил на ней своё внимание, Уинтерс подумала, что обычные люди, которых ничего между собой не связывает, не смотрят друг на друга так и так долго. Что-то происходило прямо в тот момент, между ними. Будто их ауры тянулись одна к другой, пытаясь вцепиться воедино, и словно вокруг не существовало ничего более. Ни смотря на испуг, заставивший Уинтерс замереть и беспомощно глядеть в парализующую бездну изучавших её глаз, девушка так же испытала невероятное желание приблизиться, будто мотыльку, летевшему на единственный луч света в тёмной комнате, ей невыносимо захотелось быть ближе. Позже его окликнет другой работник Брайрклиффа, тоже врач, с заострённым лицом и седеющей бородкой, редко появлявшийся в главном холле, но, по-видимому, ему было невтерпёж поскорее встретиться со своим коллегой, поэтому они поздоровались и быстро удалились. Лана, словно мышонок, чуть не угодивший в пасть опасной змеи, но чудом спасшийся от верной гибели, выдохнула полной грудью. Казалось, ничего не произошло. Грейс продолжила, как ни в чём не бывало, курить и тихо кашлять в кулачок, а позже заговорила. — Ты так странно смотрела на Оливера, — Сказала она. — познакомить? Лана, уже на тот момент успокоившаяся, удивленно взглянула на неё. — Нет. С чего бы мне… — Уинтерс запнулась. — Кажется, я знаю его. — Вполне возможно. Ты многого не помнишь, может быть и его забыла. — Курящая пожала плечами и огорчённо потушила окурок в пепельнице. — Он хороший. После того как я родила, он взялся за моё лечение. Сказал, что я не должна находиться в этой дыре и что он сделает всё возможное, чтобы вытащить меня отсюда. — После этих слов она улыбнулась, словно вспоминая, как это говорил Оливер, и смаковала. — Я наблюдал за вами, Лана. И многое понял, — Пояснил он. — Вам здесь не место. Нужно бежать, пока Брайрклифф не уничтожил вас. Уинтерс, не веря своему счастью, чуть ли не прыгала на месте от радости. И хоть она практически не знала Оливера, она видела, что он готов вытащить её отсюда. Здесь он не последний человек, и он верит в то, что Лана не безумный пациент. Это подкупило её доверие, ведь в последнее время все поголовно считали её сумасшедшей. Оливер осторожно коснулся её плеча и указал ладонью куда-то во мрак — туда, где стояла машина. Лана смущённо поджала губы и последовала за ним, скрываясь в снежной темноте. — Рано или поздно я буду на свободе…возможно, если я буду хорошо себя вести, мне удастся увидеться с моим малышом. — Грейс воодушевлённо закурила снова. Уинтерс мигнула, прогнав странные воспоминания. — Ты уже попала сюда беременной? — Спросила Лана. — Как ни странно, нет. — Бертранд вздохнула. — Здесь это в порядке вещей — пациенты плодятся, словно кролики. Но я любила того человека…он, как и я, не заслужил того, чтобы тлеть в этом месте. — Почему ты здесь? — Наконец поинтересовалась Уинтерс. — Как и ты, Лана. — Хрипло и неуверенно, не поднимая глаз, будто бы прокручивая в мыслях своё прошлое, ответила Грейс. — Оказалась не в том месте не в то время. Так и вышло…легко посчитать безумной девушку, от которой все отказались, не желающую обратиться за помощью к Богу. Ведь у тебя всё случилось в точности идентично? Лана поджала губы. Она понятия не имела, что случилось у неё, но какая-то часть души подсказывала, что с ней произошло всё так же, как и сказала Грейс. Она ведь и правда последнее время проводила в добровольном заточении, оградившись от всего мира, словно зверь, запертый в клетке. Но она не чувствовала себя сумасшедшей. Возможно, девушка считала, что всё в порядке, ибо никогда не знала других обстоятельств. Что они сделали с ней? Какой она была раньше? — Где тот человек, которого ты полюбила? — Умер. — Даже не дрогнув, произнесла Грейс. Она снова сделала затяжку и плавно выдохнула дым. — Он был молод и не заслужил того, что с ним случилось. Именно поэтому я хотела оставить этого малыша…чтобы чувствовать его рядом с собой. Я должна заботиться об этом ребёнке, стать хорошей матерью. Он так похож на своего отца… — У тебя всё получится, Грейс. — Уинтерс осторожно коснулась её пальцев и медленно сжала её ладонь. — Ты выберешься отсюда и станешь лучшей матерью для своего ребёнка. И память о твоём любимом никогда не умрёт. — Спасибо, Лана…я никому не рассказывала обо всём…можно рассказать тебе? Лана скромно улыбнулась и кивнула. Они просидели в холе около полутора часа, пока Бертранд поведывала обо всём, случившемся с ней. Девушка была искусным оратором. Она рассказывала всё, захватывая Лану всё больше и больше — эмоционально, страстно жестикулируя, сменяя своё настроение от необычайного счастья до неутолимой тоски. Она переживала все худшие и лучшие моменты своей истории снова, по мере того, как продвигалась по сюжету, Грейс становилась отчаяннее и каждый раз открывалась с новой стороны. Её действительно никто не слушал, и даже не хотел слушать. До этого дня. Лана Уинтерс и Грейс Бертранд оказались в маленьком мирке, суженного до пределов ветхого дивана. Витал запах дешёвых сигарет и звуки чирканья зажигалки, но всё заглушал трепещущий голос Грейс, красочно описывающей своё прошлое, словно это случилось вчера, пока Лана старалась запомнить каждую деталь, и была абсолютно уверена в том, что никогда не забудет этот разговор. Она захватывалась рассказом Грейс и выпивала его, словно умирающий от жажды путник, наткнувшийся на чашу с водой, и с сочувственным интересом девушка неотрывно, периодически сменяя выражения лица, глядела на Грейс, наконец обретшую возможность выговориться. Затем, когда Уинтерс вернулась в палату, она тотчас же достала записную книгу и принялась черкать в ней карандашом. Девушке хотелось отдать бумаге все свои тревоги и переживания, а между тем страницы продолжали заканчиваться на глазах. Оставалось около тринадцати листов, которые она могла заполнить, но сколько ещё времени ей предстоит провести в Брайрклиффе — она не знала. Она чувствовала себя не так одиноко, как прежде, ведь завтра, только подвернётся возможность, она снова увидит Грейс. Может быть, общение девушек будет продолжать помогать Лане вспоминать всё больше о своей прошлой жизни и о том, как ей выбраться из лечебницы, ведь Уинтерс была уверена, что не должна здесь находиться. Она обязана была найти Марию Евникию, которой посвящено слишком много страниц в её записной книжке, а также разузнать о том, почему Оливер кажется ей таким знакомым и таким пугающим. Теперь ей более ясно казалось, что она справится.После побега. Джуди Мартин.
До некоторых пор Джуд предполагала, что причина её постоянных обострений головной боли и раздражительности заключается в том, что они всё никак не могут найти сбежавшую Лану Уинтерс, более того — в страхе того, что девушку всё-таки найдут и вернут обратно в лечебницу. Однако, когда всё произошедшее произошло, и возможности обернуть время вспять окончательно и решительно не оставалось, Джуди ощутила, как всё её нутро встрепенулось и ожило в виде тревожных размышлений и дрожащих пальцев, преследующих её теперь везде, куда бы она не отправилась. Уинтерс по-прежнему находилась в лазарете. Врачи прогнозировали ей удачное восстановление, хотя и признавали, что она слишком переутомилась, чтобы встать на ноги в ближайшие сутки. Это устраивало Джуди, и ей правда хотелось верить, что всё будет так, как говорят профессионалы, однако нечто, не покидающее её душу и сердце, заставило отправиться к Лане той ночью. Монашка была уверена, что поговорить с девушкой не удастся — она без сознания, это было точным, словно заточенное лезвие топора. Однако лишь находясь рядом с Уинтерс, глядя в её мрачное лицо, Мартин находила каплю успокоения. Ночь была подозрительно, невероятно спокойной. Джуди вышла из своего кабинета со свечей (луна была закрыта тяжёлыми тучами, поэтому разглядеть что-либо в полумраке было трудной задачей) и тихо двинулась по направлению к лазарету. Спустилась по винтовой лестнице с молитвами не споткнуться, разлила эхо шагов в главной комнате, где поздоровалась с несколькими монашками, собирающимися отправиться в пристройку подле Брайрклиффа (обычной ночлег, где многие работники лечебницы могут оставаться столько захотят), затем повернула направо, попав в длинный коридор, и, наконец, её встретил лазарет. Сейчас здесь практически никого не было. Некоторые старые пациенты и пациентки, готовящиеся вот-вот отойти в мир иной (что не было чем-то необычным для Брайрклиффа), которые не могли говорить, ходить и, уж тем более, толком слышать, и, на самой дальней койке, в углу, куда не попадало сияние свечи, таилась Лана Уинтерс. Она явно заняла самое мрачное место всего лазарета, по стечению обстоятельств, это так же оказалось место Кита Уолкера, лежавшего здесь после неудачной попытки самоубийства. Джуди, словно предчувствуя что-то сверхъестественное, как можно быстрее поспешила оказаться рядом с Уинтерс. Когда, выпрямив руку с канделябром вперёд, её путь оказался освещен, она замерла от ужаса. Прямо над тихо сжавшейся, измученной Ланой нависла знакомая фигура. Вороньи крылья отбрасывали кромешную тень на стене, чёрный силуэт склонился над телом девушки, окутывая её полностью, закрывая от всего мира и боли, забирая с собой туда, где слово «навсегда» действительно исполняется, а справедливость никогда не будет повержена. Мартин дёрнулась к койке и, поскольку она помешала, поцелуй был остановлен. — Джуд… — Пролепетала тень. — Как ироничны проделки судьбы. На том же месте, в тот же час. Снова будешь молить меня не забирать то, что уже давно принадлежит мне? — Моя мольба не беспочвенна, — Суетливо поспешила ответить Джуд, прогоняя липкий страх. Не впервые в жизни она сталкивается с самой Смертью, но оцепенение невозможно преодолеть моментально. — эта девушка заслуживает жить. Она уже доказала это. — Тогда почему она ищет искупления? — Фигура провела своей бледной ладонью по лбу поёжившейся Уинтерс. — Почему зовёт меня во снах? — Люди слабы. Они горазды выдержать куда больше, чем думают. — Усмехнулась Мартин. — Ведь и я такая же, тебе это известно. — Нет, Джуд. Так не пойдёт. — Дама остановила её лёгким движением руки. — Я уже отпустила мальчишку, ставшего твоим утешением в это нелёгкое время, и на протяжении многих лет я даю тебе спуск лишь потому, что ты забавляешь меня. — Она посмотрела на Лану. — Но эта бедная душа готова. Она уже уходит. Даже если я не заберу её сейчас, она всё равно обречена. Что-то внутри Мартин бесследно исчезло, разбившись и рухнув. Она почувствовала, как по всему телу раздался электрический разряд. Она пыталась вглядеться в безликое лицо стоящего напротив её существа, повелевающего всем мёртвым, но оно не выражало никакого подвоха: абсолютно безмятежное, честное, благосклонное выражение лица подтверждало несокрушимость её намерений. С другой стороны, сестра Джуд поспешила взглянуть на Уинтерс. Лана едва дышала. Она словно задыхалась своим прошлым, тревогами и болью. Будто каждый вдох даётся ей с неимоверной силой, но она продолжала вздымать свою грудь через муки и невозможность, такой сильной она была. Джуд видела в ней себя. Лана, как и сама монашка, теперь вступила в борьбу со Смертью, и лишь немногие входили из неё живыми. Джуди молилась, чтобы девушка открыла глаза. — Этого не может быть… — Джуд замотала головой. — Ты властвуешь над всеми нами, и ты яснее всех нас видишь происходящее. Она так и не обрела своё счастье! — Мартин ткнула пальцем в Лану. — Она должна жить! — Я, вполне возможно, одно из величайших существ этого мира, но Джуди Мартин велит мне, что делать. — Хмыкнуло создание. — Этим ты мне нравишься. Ты не такая как остальные, Джуд. Я наблюдаю за тобой уже долго… — Дело в этом? — Вдруг встрепенулась Джуди. — Ведь в этом, да? Ты хочешь меня. Забери меня вместо неё. Она справится и спасёт себя, что бы то ни было, а я уйду на покой. Ты уже давно бегаешь за мной, теперь я согласна! Ну, давай! Я вся твоя! — Джуди…ты готова умереть ради тех, кого обрекла на страдания? — Глаза Смерти немного расширились. Кажется, она разыграла удивление, хотя возможно действительно была удивлена, но Мартин довольно справедливо отметила, что весь спектр её эмоций был искусственным и поддельным. — В который раз тебе удалось поразить меня. Браво! — Она мило хлопнула в ладоши. — Ох, нет, моя милая Джуд, тебе суждено уйти ещё очень нескоро…много времени осталось на твоём счету. Хорошо это или плохо? Спеши распорядиться тем, что дано тебе судьбой. Пока Мартин обдумывала значение её слов, Смерть успела наклониться и оставить лёгкий поцелуй на губах Ланы Уинтерс. Девушка вздрогнула, медленно выдохнув. Она испустила свой последний вздох. Существо исчезло сразу после. Джуд с громким криком бросилась к Лане, не церемонясь, а тормоша её изо всех сил, умоляя открыть глаза и взглянуть на неё, сказать, что она жива. Но сердце Ланы Уинтерс замерло. Её лицо наконец-то лишилось мрачности и болезненности — кожа разгладилась, веки расслабились. Она перестала видеть страшные сны. Она отправилась на покой. Санитары Брайрклиффа тотчас же примчались в лазарет. Был вызван доктор Арден, привычно засидевшийся до поздна, торопливо прибежали монашки. Персонал обступил Мартин, судорожно сжимающую в своих объятиях пациентку, стараясь понять, что происходит. Из-за дрожащего голоса Джуди едва удалось объяснить, что Уинтерс мертва, но ещё труднее было сказать, что она обязана жить. Тогда вступился Артур Арден. Он славился своими врачебными экспериментами и был старым недругом Джуд, однако не был лишён эмпатии и сочувствия, к тому же Лана Уинтерс уж очень полюбилась Марии Евникии, его излюбленной монашке. Осознание того, какую боль испытала бы Мария, вдруг узнав, что Лана умерла, заставило его копошиться, словно сражающегося за жизнь таракана. Лану тут же перенесли к аппарату шоковой терапии. Впопыхах вырвав её из рук Джуди, аппарат был включён на полную мощность. Чем руководствовался Арден на тот период времени? Он делал всё возможное, чтобы буквально воскресить человека. Это было бы невероятным прорывом в его исследованиях, то, чего ему никогда не удавалось сделать ранее. На его столе молодая девушка, сердце которой перестало биться меньше двух минут назад. Прошло достаточно времени. Но это обязано было сработать. Они включали аппарат несколько раз и вскоре начали бояться, что от висков Ланы не останется живого места. То же самое проделали на сердце. Мартин вывели из комнаты, потому что большую часть времени она отчаянно скулила и раздражала Ардена. Ровно после седьмой попытки сердце Ланы издало первый импульс. Через три секунды второй. Спустя минуту оно забилось с невероятной скоростью и вскоре стало замедляться. Многие затаили дыхание, подумав, что оно вот-вот снова остановиться, однако Уинтерс, напугав абсолютно всех присутствующих, резко вдохнула воздух, будто никогда до этого не дышала, и чуть не свалилась со стола, захлопав глазами, словно впервые увидела свет. После того как Арден уложил её обратно, сестру Джуд впустили в комнату. Женщина забежала внутрь и сразу же принялась прижимать к себе Уинтерс, словно родного ребёнка. Монашки заплакали, санитары почувствовали себя неловко. Все, кроме Ардена и Джуд, ушли. Мартин знала, что им предстоит долгий разговор благодарности и теперь в Артуре она видела совершенно другого человека. Он спас жизнь тому, кто был ей очень дорог — и она никогда этого не забудет.