Цветение

Где тучи поцелованы луной,

Ты ищешь путь отчаянно домой.

Где звёзды томные над головой,

Прожить тебе весь век

одной.

Джуди Мартин.

Настоящее.

Сестра Джуд обеспокоенно вышла из Брайрклиффа через туннель, когда настал пустой мрак. Она двинулась по направлению к лесу. Тонкие палки хрустели под её ногами, а упавшие листья шуршали, когда её длинная ряса касалась земли. Женщина была словно вихрь, ощутимый, но невидимый для человеческих глаз, слово неспокойная песочная буря, прошедшая мимо простых смертных, застилая их глаза. Этой ночью неспокойны были все, не лишь она одна. После неудачного обряда экзорцизма, а именно таким его считала Джуд, «неудачным», они схоронили ещё одно тело. Парень, чья душа несколько минут назад, колыхаемая только самим ветром, кипела в теле, покинула его навсегда. Очередного мертвеца вынесли из Брайрклиффа, конечно, тайно, чтобы пресса ничего не узнала, но очередное живое существо было погублено в стенах этой проклятой лечебницы. Тогда сестра Джуд осознала, что единственное дорогое, присущее в её жизни, теперь сильно и страстно ею ненавистно, и это будет неизменно испокон веков. Ей пришлось, глядя в глаза родителям Джедда, сообщить о том, что их любимый мальчик умер, и что никто не смог ему помочь. Не многие родители сталкиваются с подобным — не во многих детей вселяется Дьявол. Даже Господь не смог спасти бренную жизнь когда-то добросовестного и невинного ребёнка. Сестра была уверена, что отныне семейство Поттеров навсегда отречётся от Бога, начиная с этого дня. Ни одна молитва не смогла хотя бы немного улучшить муки безгрешного, ни свечи, ни обереги, ни молитвенники, ни святая вода, ни люди, облаченные в рясу, склонившие головы в отчаянной мольбе, не смогли спасти это потерянное, заблудшее сердце. Почему Господь не захотел спасти Джедда? Неужели он не сумел? Неужели это выше его сил? Почему обрёк этих несчастных людей на такие страдания, почему позволил их ребёнку умереть? Ответом была лишь тишина. Они ждали этого момента очень долго, поэтому он пролетел невероятно быстро. Не стоит ожидать, что журналисты отступят от Брайрклиффа хотя бы на час. Самые храбрые из них даже сейчас остались ночевать у ворот лечебницы. Журналисты закалки Ланы Уинтерс, гордые и смелые, которым приходится горько расплачиваться после, за совершенные грехи. Джуди, к слову, давно не видела Лану Уинтерс. Девушка предпочитает не попадаться ей на глаза и проводит всё время в своей палате. Однако Джуди до сих пор не может позабыть её изученное, осунувшееся лицо, будто бедняжка пережила саму смерть. Где она была, когда покинула Брайрклифф? Что случилось с ней там, на свободе? Всё это интересовало монашку, но она не могла спросить журналистку на прямую — это бы спугнуло её и вряд ли она бы сказала хоть что-то, схожее с правдой. Мартин знала лишь одно: Уинтерс перетерпела такое, что никому было бы не под силу перетерпеть, и с этим очень тесно был связан Оливер Тредсон.

После побега.

Джуди Мартин.

Каждую ночь лечебница умирает, а затем воскресает снова. Подобно огненному фениксу, пережив всё горе и все потери, Брайрклифф под утро становится величественным замком, таящем в себе секреты и оберегая каждого, кто заботится об этих старых, сырых стенах. Но, как обычно, во всём имея отличия, Брайрклифф оберегает иначе, по-своему. Он отлучает от внешнего мира, не пуская наружу. Он навсегда закрывает глаза и сковывает, он не допускает никаких бед, лишь внутренние терзания и мучения, с которыми любой со временем либо справляется, либо смиряется. Брайрклифф никогда ещё не отпускал тех, кого однажды пустил под своё крыло, под свою крышу. Мария Евникия здесь обрела свой дом и была всецело благодарна лечебнице. Она ощущала себя в безопасности и любви, даже нашла что-то вроде подобия семьи. Сама по себе она человек простой и добрый, впечатлительный. Словно несчастная дворняжка, которая рада любой кости, что ей подадут, даже отравленной, Мария оставалась на своём месте, и не подозревая, что творится в реальном мире. Брайрклифф скрыл от неё все прелести настоящей жизни, но он никогда не подвергал её опасности и заставлял проживать размеренную, благородную, нетребовательную и, как может показаться всем «реальным» людям, пустую жизнь. Джуди прибыла в Брайрклифф несколько десятков лет назад, опустошенной и разбитой. Она перенасытилась своей жизнью и всё вокруг душило её. Постоянно сменяющиеся мужчины, клявшиеся ей в безмерной любви, а затем пропадавшие, оставляя её наедине с собой, вечно льющееся спиртное, одурманивавшее рассудок до такой степени, что моменты, когда она была самой счастливой женщиной в мире, уже давно позабылись и лежат где-то на задворках памяти. Наконец, страшная авария…полнейшее одиночество и беспомощность… Здесь, в Брайрклиффе, она была уважаема и почитаема. Её слово — приказ, для большинства она мудрая и сильная женщина, на которую необходимо равняться, а любой, кто не хочет этого делать — кретин, ничего не смыслящий в жизни. Ей всего хватало. Она сменила красные открытые платья на чёрную рясу, в которой иногда было невероятно жарко, собрала длинные блондинистые волосы и накрыла их апостольником. Возвела ладони к небу и молилась Богу, вымаливая своё прощение, пока по щекам лились горячие слёзы счастья. Она была на своём месте, впервые, играя роль праведной монашки, не предавая свою натуру, но не потакая своей желчной внутренности, сестра Джуд обрела покой. Брайрклифф, в конце концов, был настолько ей близок, что оберегал даже от самой смерти. Только лишь недавно обе монашки, и сестра Джуд, и сестра Евникия, почувствовали, что больше не могут дышать прежним воздухом и облачаться в чёрную рясу ежедневно. Они вдруг остро ощутили необходимость скинуть прежнюю одежду и убежать отсюда, как можно дальше, пока ещё есть время и возможности. С чем это было связано? Джуди Мартин стала всё больше обращать внимание на то, что до этого отчаянно старалась игнорировать. Те смерти, на которые обрекает невинных Брайрклифф, и та цена, которую все приспешницы вынуждены платить, чтобы оставаться «по ту сторону», вдали от ужаса, испытуемого пациентами каждую секунду пребывания в лечебнице, напугали её, когда она по-настоящему открыла глаза. Мария Евникия впервые ощутила такое сильное чувство, разрывающее её изнутри, когда коснулась Ланы. Она делала что-то запретное, то, чего никогда бы себе не позволила, и это было невероятно прекрасно. Мучения Уинтерс, которая томилась в Брайрклиффе, словно в клетке, и её высказывания о том, насколько ужасно и бесчеловечно это место, заставили Марию задуматься. Она видела, как любовь всей её жизни, прибывшая оттуда, куда Евникия всегда тайно боялась попасть, страдала в том месте, что служило для самой Марии тёплым огнём среди морозной стужи, и родным домом, где не было места тревогам и боли. Лана была гордой и сильной, как сестра Джуд. Лана была умелой и смешной, она была обаятельной и по-настоящему красивой. Она была свободной. Казалось, что никакие цепи не смогли бы удержать её на одном месте, и что душа её никогда не будет узницей обстоятельств. Они обе были готовы уйти, чего бы им это ни стоило. Только обеих сковывало невыносимое чувство долга и неуверенности. Ни у одной из них не было ничего, помимо Брайрклиффа. В том, другом мире, они — пустышки, ни имеющие имён и не несущие никакого смысла вместе со своим существованием. Здесь они волки, но там они станут овцами. И ни одна из них не сможет этого пережить. В то утро, когда лечебница снова ожила и грелась в лучах уходящего солнца, только прошёл дождь. Ночь была неспокойной. Пациенты бушевали, не способные уснуть. В лазарете всё время раздавались дичайшие крики человека, которого словно рвали на двое. Приспешницы метались, не имея возможности покинуть свой пост. Сама же сестра Джуд то сидела в своём кабинете при тусклом свете лампы, то спускалась в лазарет. Когда она находилась там, крики немного смолкали. К утру все остались вымученными и уставшими. Это, по какой-то причине, была одна из худших ночей Брайрклиффа. Только сад был прекрасен. Утренняя роса, рассыпанная ушедшими тучами, держалась на траве и растениях, переливаясь под солнцем. Где-то вдалеке светила яркая радуга, и лишь небольшое её отражённое пятно виднелось из окон лечебницы. Джуди Мартин вдохнула свежий воздух полной грудью, когда распахнула главные двери и вышла на улицу. В глаза ударил яркий свет дневного, абсолютно чистейшего неба. Она направилась к саду, ощущая морозное дыхание прощающейся ночи на своих плечах. Но не успела женщина и шагу ступить, как взгляд её упал на тело, лежавшее у ступеней Брайрклиффа в неестественной позе. Вытянутые руки, словно возведённые в тревоге и попытке схватиться за первую ступень, чтобы продолжить своё движение, ноги, распластавшиеся по холодной траве, грязные и красные, и лицо, спутанное волосами, опущенное вниз. Джуд испугалась и подошла ближе. Через несколько секунд она опознала Лану Уинтерс, беглянку и бунтарку, бесследно исчезнувшую несколько дней назад, но теперь вернувшуюся, лежащую прямо у ступеней лечебницы. Женщина сразу поняла, что Лана дышит, потому что дышала девушка хрипло и тяжело, словно через силу, но находилась в глубоком обмороке. Монашка кликнула санитаров и сказала срочно доставить журналистку в лазарет. По какой-то причине, узнав, что это Лана, Мартин испугалась. Её побег нервировал монашку, но её возвращение почему-то волновало ещё больше. Сестра Джуд тотчас же распорядилась, чтобы Лану осмотрели все врачи, находящиеся в Брайрклиффе в тот момент, и сама тщательно наблюдала за тем, как персонал обращается с девушкой. У Уинтерс практически не было шансов не встать на ноги, ведь за её здоровьем пристально следили. На её теле не было обнаружено глубоких, опасных ран, способных угрожать её здоровью, только мелкие ранения, ушибы и пара гематом: одна на левом бедре, а вторая на спине. Так же у девушки было сильнейшее обморожение, что сестра Джуд не нашла удивительным, ведь журналистка явно провела всю ночь на улице, под сильным дождём. Когда Джуди обнаружила бессознательную Лану у порога лечебницы, то совсем не обратила внимание на одну странную, бросающуюся в глаза вещь: уже позже, когда Уинтерс была раздета и готовилась к купанию, Мартин указала на её лодыжку с вопросом «А это ещё что за чертовщина?». На ноге девушки красовался хилый, грязный и ржавый обрубок кандалов, расколовшийся пополам, но по-прежнему обхватывающий её конечность. Персонал осторожно освободил ногу Ланы от дивной «чертовщины», но на её коже красовался багровый отпечаток. Доктора сказали, что это просто синяк, образовавшийся от того, что крови перекрылись доступ, но это значило, что кандалы на ноге Уинтерс сковывали это место больше суток. Джуди тогда испугалась. Ей было жутко интересно, что произошло с Уинтерс. В конце концов, что могло случиться с этой бедной девушкой, что она вернулась в Брайрклифф по своей воле? После купания Лану переодели и уложили в лазарете. Женщина ещё некоторое время сидела, глядя на измученное лицо Уинтерс, и думала о том, что произошедшее — вина самой Джуд. Она подвергла эту душу таким тяжёлым испытаниям, и рано или поздно ответит за свои грехи. Но теперь девушка здесь, она вернулась, и сестра не позволит ей страдать и дальше. Столько бед было вызвано той, кто считала себя правильной и добродетельной, хотя для всех остальных, монашка была, пожалуй, злом во плоти. Однажды Брайрклифф спас её, и в благодарность она обрекает невинных на пытки, заставляя их отчаянно цепляться за жизнь, пока сама Джуди ни испытывает ни капли зазрения совести. Это никогда не было чем-то в порядке вещей, но все предпочитали закрывать на это глаза…все думали, что раз указы поступают от женщины в рясе и с крестом на груди, то их следует выполнять, не задавая вопросов. Это никогда не было правильным. Как только сестра Джуд собралась уходить, она обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Лану, и услышала, как девушка что-то бормочет сквозь дрёмы и усталость. Монашка прислушалась. Брови Уинтерс опустились, её лоб покрылся потом. Губы дрожали, когда она неосознанно шептала страшные вещи. — Прошу, спасите… — Её голос был хриплым и болезненным. — Оставьте, отпустите…не нужно… Оливер…

Джуди Мартин.

Настоящее.

Не сложно было догадаться, о ком шла речь. Сквозь свою боль Лана пыталась рассказать о том, что с ней произошло. Будучи в сознании, она бы, конечно, промолчала, ведь решила бы, что ей ни за что никто не поверит, но, когда она оказалась вне контроля над своими мыслями и своим телом, её разум поведал страшную тайну, полностью расслабившись и провалившись туда, куда проваливается любое травмированное сознание — на покой, в бездну счастливых воспоминаний и не тревожащих сердце мыслей — в собственный мир Ланы, где она пробыла несколько блаженных часов, пока не случилось то, что случилось. Джуди не хотелось бы вспоминать об этом. По правде говоря, тогда выдался не лучший день, а сейчас — не лучший момент, чтобы думать о том, что удалось предотвратить. К тому же перед ней, в свете полной луны, престала тёмная, скрытая ночной тайной, фигура. — Я принесла продовольствие. — Сестра Джуд качнула корзиной, укрытой большим белым платком. — И ещё плед. Наступили холода. — Ткань лежала поверх платка, согревая продукты. Тень приблизилась, наконец лицо человека было освещено лунным блеском. Кит Уолкер, подойдя, улыбнулся сестре Джуд. Его глаза блестели во тьме леса, губы потрескались от ветра, кожа была бледной, как полотно. Волосы взъерошенные, словно где-то среди локонов было скрыто птичье гнездо. Он был одет в бережную одежду, которую ещё не успел сносить — тёплый коричневый свитер и тёмные брюки, а на ногах — старые зимние ботинки. Возможно, одежда была чуть больше его самого, но она согревала по ночам, поэтому он казался вполне неплохо подготовленным. — Спасибо вам, — Поблагодарил он. — однако прошлое ещё не закончилось. — Кит, тебе не стоит экономить на продуктах. В Брайрклиффе их более чем достаточно. — Вздохнула монашка. — Здесь фрукты, выпечка, некоторая консервация, вода и сигареты. — А… — Кит смущенно опустил голову. — Что насчёт банановых лепёшек? — Да, — Снова вздохнула Джуд. — и банановые лепёшки. — Женщина улыбнулась. Уолкер принял корзину. — Как ты поживаешь, Кит? — Настороженно спросила Джуди. — В общем-то, я в порядке. Конечно, жизнь в бегах не сравнится с моей прошлой жизнью, но я рад тому, что есть. Однажды общественность узнает правду, я верю, этот день настанет. — Довольно оптимистично заявил он. — Но я выживаю так, как умею. Благодаря вам мне хватает еды и воды, чёрт, вы даже сигареты мне принесли, и банановые лепёшки тоже! Я не мёрзну и не умираю от голода, так что… — Где же ты ночуешь? — Обеспокоенно взглянула на него Джуди. — Тебе правда стоит нагрянуть ко мне… — Нет, нет, я отыскал заброшенный дом достаточно далеко от всех, на небольшой горе. Там я и ночую. Думаю, двинусь к Сейлему, а там посмотрю. Но не стоит мне жить у вас, Джуд. — Немного виновато добавил он. — Вы помогли мне, поверили в мою невиновность. Я не хочу, чтобы вы подвергали себя ещё большей опасности, открыв мне двери вашего дома. Сейчас я свободен. Вы сделали достаточно. — Боюсь, что нет, Кит… — Прошептала она. — Но я рада, что ты так считаешь. — Перед тем как я уйду, расскажите мне немного новостей. Как обстоят дела в лечебнице? Как Мария? — С интересом начал Уолкер. — Мария немного растеряна, но она в безопасности. — Она спрашивала обо мне? — Боже, Кит, ну конечно она спрашивала! Она переживала за тебя, и она верит, что с тобой всё хорошо. — Джуди была удивлена той неуверенности, с которой Кит спрашивал о том, не забыла ли его Евникия. — Вы не сказали ей? Почему? — Малейшая опасность для Марии — это серьёзная проблема для меня. Я не хочу, чтобы она была как-то с этим связана. Как ты уже сказал, настанет день, и ты вернёшься, тогда и расскажешь ей обо всем. — Быстро протараторила Мартин. — Я думаю, что знаю, кто настоящий Кровавый лик. Кит застыл и выпучил глаза. От перепугу от чуть не уронил корзину. — Кто? — Сиплым, дрожащим голосом спросил он. — Оливер Тредсон. — Робко сказала Джуди. — Скорее всего, это он. Кит Уолкер нервно сглотнул слюну и, перед тем как заговорить, хмыкнул, скриви прежде миловидное и светящееся лицо до неузнаваемости. — Я знал это. — Прошептал Уолкер. — Мы с Марией догадывались, только вот она не хотела мне верить. Но всё указывает на этого урода…я знал это… — Вдруг он сделал небольшую паузу и поднял тревожные глаза на Джуди. — Он украл Лану! Заманил её, сказал, что хочет ей помочь, хотя на самом деле даже не собирался! — Это мне известно, Кит. Но Уинтерс вернулась. — Она…что? — Она вернулась в Брайрклифф. Она жива и здорова. С её памятью…кое-что случилось, но вскоре она полностью восстановится. — Ох…боже… — Кит выдохнул. — Как я рад…неужели справедливость всё-таки восторжествует? Я.…мне бы очень хотелось взглянуть на то, как Оливер Тредсон будет стоять на коленях и молить о пощаде… — Пока что думай о том, как дожить до этого дня, Кит. — Прервала его Джуди. — Все трудности я беру на себя. Мне нужно расхлёбывать кашу, что я варила на протяжении всех этих лет… — Спасибо вам, сестра… — Послышался тонкий всхлип, и Кит прижался к Мартин, обнимая её. Женщина робко улыбнулась, слегка похлопав парня по спине. Она была несказанно рада тому, что он жив, в целости и сохранности. Возможно, она спасла хотя бы чью-то душу. — Последний вопрос, если вы позволите… — Застенчиво пробормотал Уолкер. — Конечно, Кит. — Как там Грейс?