Мария Евникия. Настоящее.
Дверь Брайрклиффа распахнулась, резко освещая первый этаж и наполняя его громкими звуками — голосами журналистов и вспышками фотокамер. Всем хотелось пробраться как можно глубже в лечебницу, чтобы уловить последние новости. Внутрь заводили молодого парня, которого крючило от сильнейших внутренних мук. Несколько санитаров держали его под руки, позади спешно метались его родители, впереди шла сестра Джуд, указывая путь, а в самом конце была Мария, на судьбу которой выпало отгородить секреты здания от наружного мира и скрыть их от лишних глаз. Девушка, блестевшая от молниеносно проносившихся, казалось бы, в воздухе, щелчков плёнки, на мгновение засмотрелась в огромное стекло одного из фотоаппаратов и ей показалось, что кто-то обязательно да сфотографировал её. По какой-то причине эта мысль вселила в неё дичайший дискомфорт. День, которого она так долго ожидала, настал. «Свежее мясо» — распространённый термин, используемый среди журналистов. Лана однажды рассказала ей. По всей видимости, «свежим мясом» у журналистов сегодня был этот несчастный парень. Он совсем не видел жизни и не знавал настоящего счастья, но уже был вынужден ощутить самое что ни на есть сильнейшее горе. Этим горем прибыли насытиться журналисты, чтобы прожить следующий год в достатке и благополучии, скорее всего, уже позабыв об этом случае после того, как он перестанет быть «свежим мясом». Забавно, что этот термин также применялся к пациентам Брайрклиффа. Марии об этом было невдомёк, но узнала она от Кита. «Свежее мясо» — так его называли бунтари и отморозки лечебницы, когда он впервые прибыл сюда. Сегодня этот парень — двойное «свежее мясо», если правильно вообще применять подобные слова в отношении живой души. Когда Мария впопыхах забежала в палату, Джедд уже был скован кожаными ремнями. Сестра Джуд выводила семейство Поттеров, измученных и заплаканных мать и отца, из комнаты, пока они бросали взгляды на своего сына, сомневаясь в том, что увидят его живым снова. Но когда Евникия приблизилась к нему, в ней не осталось никаких сомнений: существо, глубоко вцепившееся своими когтями в сердце Джедда, сейчас полностью контролировало его, и, глядя на своих родителей, парень видел лишь жертв, которых желал бы разодрать заживо, но никак не тех людей, которых любил и ценил. Он рвался в нетерпении на свободу, его глазные яблоки налились кровью, из его рта капали вязкие слюни. Он рычал и кряхтел, он клял Господа и всех здесь присутствующих, он громко смеялся. Его конечности дёргались и неестественно выворачивались. В какой-то момент Марии послышалось, словно раздался резкий хруст. Оставалось верить, что это не сломанные кости Джедда, треснувшие под напором Дьявола. В палату зашёл священник в длинной рясе и громоздкой библией в руках, а позади него встали две монашки, держащие каждая по одному ведру со святой водой. Марии всучили зажжённую церковную свечу и старый молитвенник. Джуди взглянула на неё и рукой указала встать в угол. Евникия, абсолютно поражённая увиденным, не сразу сориентировалась и лишь спустя шесть секунд поняла, что нужно делать. Страх одолевал её. Она позабыла обо всех своих печалях. Она глядела на Джедда, в его глаза, а они рябели кровавым пламенем. Его голос, нечеловеческий и глубокий, будто гром, захватывающий всю комнату, застыл в её голове. Она дрожала от нервов и чувствовала себя брошенной на растерзание диким зверям, ей невероятно хотелось уйти. Казалось, ещё одна секунда проведённая в этом месте, которое теперь она посчитала самым кошмарным местом на всём белом свете, и она мигом выскользнет из реальности, потеряв связь со всей сущей былью. Однако началось отпевание. Девушка осталась.Лана Уинтерс. Настоящее.
Этот день надолго ещё звенел в голове Ланы Уинтерс. Помимо очевидных странностей, происходящих в Брайрклиффе, случилось некоторого рода занятное событие, которое немного выбило её из колеи и оставило взволнованной и неопределенной до конца дня. Если не до конца дней. Во-первых, она наконец-то решилась покинуть свою палату. Некоторые милые монахини навестили её сегодня утром, рассказав, что сейчас лечебница постепенно восстанавливает свою прежнюю блестящую репутацию и они — одни из новоиспечённых приспешниц, очень ценящие свою работу здесь. Девушки сказали, что находят Лану прелестной молодой особой, и решительно не видят смысла в её бесконечных отсидках среди пыльных стен и грязных простыней (стены — отмыть, а простыни — постирать). Монашки были весьма инициативны. Они воодушевлённо описывали, как сильно изменится всё в этой лечебнице и какую роль они будут играть в этих изменениях. По их словам, в переменах должны участвовать все, в том числе и Лана. Они так же восхищённо заметили, что сад в данный момент невероятно красив. После прошедшего дождя он весь покрыт свежим запахом, а роса неистово блестит, поэтому если смотреть на него под определённым углом, покажется, будто он полон бриллиантов. Это немного подкупило Уинтерс. Так или иначе, ближе к двенадцати часам она высунула нос из палаты. В неё тут же влетели две монашки, несущие огромные вёдра с водой. Они спешно извинились и унеслись вдаль по коридору. Девушка и пикнуть не успела. Сперва испугалась, но затем осознала, что она — одна из пациентов, на которых никто не обращает внимание. По инерции отыскав первый этаж, она увидела народ, разодетый в обтёртые кофты. Женщины были одеты в ту же самую одежду, что была на ней самой, а мужчины были в штанах и лёгких рубашках. Она присела на кресло, уже размышляя о том, зачем она на самом деле покинула палату. Чтобы посмотреть на сад? Но ведь роса уже, наверное, исчезла. Да и кто отпустит её гулять в одиночку? Где же те добрые монашки? Всё казалось таким привычным, но таким ненавистным. Она разглядела пачку сигарет и поспешила вытащить одну раковую палочку, но не нашла ни спичек, ни зажигалки рядом. — Привет, — На подлокотник кресла прыгнула молодая девушка. — ищешь огонёк? Лана дёрнулась и подняла голову вверх. На неё глядели озорные тёплые глаза миловидной пациентки. Её губы практически исчезли, когда она изо всех сил улыбнулась настороженному взгляду Ланы. — Извини уж. Не хотела напугать. — Поспешила ободрить Уинтерс она. — Меня зовут Грейс. Грейс Бертранд. — И она протянула руку для знакомства. Лана несколько секунд непрерывно глядела на худое овальное лицо, чьи огромные глаза, не моргая, изучали её. Ей стало не по себе, словно подобная ситуация уже случалась ранее. Уинтерс замерла, но ладонь потянулась сама по себе. — Я Лана… — Неуверенно произнесла Лана. — Знакомое имя. — Задумчиво произнесла Грейс. Только Лана хотела спросить, почему её имя кажется знакомым человеку, которого она в жизни своей не видела, как незнакомка протянула ей серебряную зажигалку. — Лучше, чтобы никто не видел тебя курящей, так что будь аккуратнее. Это я стрельнула у вон того охранника… — И она указала на стоящего спиной к ним поодаль мужчину. Его затылок был хмурым. — Ты не похожа на остальных. Давно здесь? — Спасибо, — Произнесла Лана, закурив. — кажется, будто всю жизнь. — Не видывала тебя раньше… — Грейс снова о чём-то задумалась. — Всё время я проводила в палате. Там мне…спокойнее. — Начала было она, как вдруг ощутила касания на своей шее. Девушка испугалась и бросила резкий взгляд на Грейс. Бертранд без какого-либо зазрения совести или даже малейшего смущения распустила руки, откинув волосы Ланы и проведя пальцами вдоль её шеи, наконец, достигнув заданного назначения — её висков. Уинтерс не знала, чего она хочет, поэтому просто ждала. — Бедняжка…они сделали это и с тобой тоже? — Прошептала Грейс. — Что сделали? — Неловко поджав губы от происходящего, была вынуждена переспросить Лана. Несколько мгновений Грейс всматривалась в глаза Ланы, и Уинтерс наблюдала за тем, как в глазах странной девушки появлялось куча жалости и сожаления. — Я сразу заметила, если честно. Только не была уверена… — Грейс убрала руки и вздохнула. — Шоковая терапия уничтожает самое дорогое, что у нас есть — наши воспоминания. Будь я на месте этих выродков, то тут же убила бы себя. — Шоковая терапия? — Уинтерс опустила взгляд на свои руки. Она действительно была потеряна и многое не могла вспомнить. Но ей казалось, что именно по этой причине она и находится здесь, на лечении. — К сожалению, в палатах нет зеркал, поэтому даже вены вскрыть не удаётся. У тебя на висках до сих пор багровые отметки. Они проходят, но…боль останется навсегда. — Объяснила Грейс. — Выходит, я здесь не потому, что потеряла память…это со мной случилось после… — Ты хоть знаешь, где находишься вообще? Уинтерс посмотрела не неё, как на умалишённую. — Это место, где тебе ни за что не помогут, а только ещё больше искалечат, называется Брайрклифф. — Брайрклифф? — Лана задумалась. Голова заболела. — Что ты собираешься делать со всем этим, когда окажешься на свободе? — Смущённо спросила Мария, закрывая блокнот. Лана пожала плечами. — Я хочу, чтобы мир увидел эти записи, — Твёрдо ответила она. — Разоблачение Брайрклиффа. Евникия грустно вздохнула. — Знаешь, я не представляла свою жизнь без этой лечебницы. Считала, что лучшего места в мире не сыскать. — С каждым словом её лицо становилось мрачнее. Уинтерс никогда даже представить не смогла бы, что Мария Евникия может быть настолько пугающей. — Но теперь… благодаря тебе, — Она многозначительно посмотрела на Лану. — Я вижу, что ошибалась. Возможно, Брайрклифф и есть сплошной кошмар. Мне было трудно поверить, ведь это мой дом. Кажется, будто я не знала ничего, кроме этих стен. Лана облегчённо вздохнула, ощутив, как крепкий фундамент под ногами Евникии рушится, не без её влияния. Чем ближе Мария становилась к Лане, тем лучше журналистка видела свою власть над ней. Это давало ей глотки призрачной надежды на то, что однажды она покинет Брайрклифф, оставив его в далёких ночных кошмарах. Теперь у неё нет никого, кроме Марии. — Я рада, что ты понимаешь меня. — Ох, Лана, как иначе? Теперь у меня нет никого, кроме тебя. Я потеряла всё, во что верила раньше, отказалась от прежней жизни, лишь бы понять тебя. А когда мои глаза наконец открылись… — Она подняла взгляд и Лана увидела блеск чистых слёз на её глазах. — Эй, — Грейс тряхнула её за плечи. — ты в порядке? — Я…только что вспомнила… — Вспомнила? Правда? — Глаза Бертранд загорелись. — Из-за меня? — Ты знаешь здешнюю работницу, Марию, кажется? — Её язык заплетался, когда она говорила. — Марию? У нас здесь одна Мария. — Хмыкнула Грейс. — Сущий ангел во плоти. Мария Евникия. Не знаю, где она сейчас, но мы не раз сталкивались в лазарете, когда она навещала Кита. Лана прищурилась. Это имя казалось ей знакомым. По всей видимости, Грейс это заметила. — Лана… — Бертранд подняла глаза вверх, будто взывая к небесным силам. — Твоё имя показалось мне знакомым, и мы уже узнали, кого нам стоит искать. — Создавалось впечатление, словно для Грейс это — занятная игра. — Что дальше? — Мне нужно увидеть Марию. — Хорошо. Конечно, ты можешь увидеться с ней. Я помогу тебе отыскать эту девушку. — Добродушно хихикнула Грейс. — Ты очень добра ко мне. — Смущенно заметила Уинтерс. — Мне жаль тебя. — Призналась Грейс. — Нет, извини, не так. Я сочувствую тебе. Я не могу позволить такому человеку как ты, оставаться здесь. Я-то тут нахожусь довольно долгое время и прекрасно знаю, как выглядят психи. А ты…это не то, где ты должна прожигать свою жизнь. — А почему ты здесь? — Спросила Лана. Грейс отвела взгляд, явно выражая своё нежелание говорить об этом, что раззадорило интерес Ланы ещё сильнее. Только Уинтерс хотела продолжить свой расспрос, как в их разговор вмешался кто-то посторонний. — Грейс, ты снова куришь? Это очень вредно для молока. — Послышался мужской голос. Лана сразу опознала его, определив, что слышала этот голос ранее, и пожелала взглянуть на того, кто прервал их беседу. Перед ними стоял взрослый мужчина в деловом костюме и в очках, в его руке был увесистый портфель для папок. Девушка почувствовала, как её окатило ледяным потом. Она не могла оторвать своих глаз от его лица, в то время как он глядел на неё. Лицо мужчины оставалось равнодушным, но она точно видела, как его глаза широко распахнулись и загорелись, словно у голодного хищника, увидевшего перед собой загнанную добычу. — Какая разница? Ребёнка всё равно забрали. — Угрюмо хмыкнула Грейс, тем не менее потушив сигарету. Тредсон мягко опустил ладонь на её голову, поглаживая и касаясь запутанных волос. Он наклонился совсем близко и прошептал: — О чём вы говорите, Лана? Кит Уолкер виновен, и он ответит за свои преступления. За каждое, — Хоть она и была на грани, девушка нахмурилась этим словам. Ей снова вспомнился диалог в машине. Она попыталась отодвинуться, но у неё не хватило сил. — Боюсь, вы будете слишком заняты, для того, чтобы спасать бедного парня. Не так ли, Лана? Она замотала головой, стараясь прогнать дрём подальше, но ничего не получалось. Теперь она была уверена, что в бокале было не только вино. Отгоняя прочь бредовые мысли, она непонятливо глянула на Оливера, пока её глаза затягивались пеленой. Лицо напротив неё не было похоже на того Тредсона, который помог ей выбраться из Брайрклиффа, нет. Оно было зловещим, с натянутой ухмылкой и страшно сверкающими глазами. До того, как она успела издать какой-либо звук или хотя бы пошевелиться, её окатило холодным потом, но ещё раньше её настигло падение в пустоту. Уинтерс словно прошибло током. Она дёрнулась на месте, желая убежать подальше, но не могла этого сделать. Хотя у неё было чувство, что мужчина кинулся бы за ней. Девушка толком ничего не помнила, но что-то на уровне интуиции пугающе трепетало в её сердце. День был по-настоящему странным.