Тридцать восемь часов до побега Лана Уинтерс
Приятное тепло камина согревало её сутулые плечи, пламя ярко сверкало в уставших глазах. Она была помотана, но всё же чувствовала себя счастливой. Тяжёлые месяцы, проведённые в Брайрклиффе отражались в каждом её движении и взгляде, но свободная Лана Уинтерс, та, что готова идти вперёд ни смотря ни на что, по-прежнему дышала полной грудью. Ей хотелось верить, что после стольких событий, вселенная наконец-то сжалится над ней и уступит хотя бы раз в жизни, но она не могла расслабиться и радоваться, когда невиновный Кит Уолкер считает оставшиеся дни до смертной казни. Она так же размышляла над тем, как на её побег отреагирует Мария Евникия, заранее зная ответ. Это могло бы убить её. Но однажды журналистка надеялась снова повидаться с ней, чтобы всё объяснить. Их чувства зародились в странный период жизни Ланы, и пока девушка не определится, вызывает ли монашка неприятные воспоминания о гнусных, болезненных днях взаперти, она не может нырять в иллюзии с головой. Что делать дальше? Как быть? Вокруг нет ни человека, способного помочь ей разобраться в собственных ощущениях. Она проследила взглядом за уходящим доктором Тредсоном, озвучившим решение налить немного вина. После неожиданного разговора в машине он вёл себя, как и прежде, но просить совета у него после всего, что он для неё сделал, было бы слишком. Она, пусть потеряна и сбита с толку, но всё ещё знает меру. Девушка помассировала слипающиеся веки. Она точно знала одно: её клонило в сон. Пусть это кажется неправильным и эгоистичным, она всё же понимала, что лучшее решение на данный момент — выспаться и продолжать суждение о сложившейся ситуации на собранную голову. И теперь Лана Уинтерс, девушка, стойко пережившая тартары и мучения Брайрклиффа, раздумывала над тем, как правильнее всего разузнать местоположение ближайшей кровати. Одна только мысль о возможности наконец склонить уставший разум и позволить каждой косточке в теле раствориться в теплоте мягких простыней, сводила её с ума. Мужчина вернулся спустя несколько мгновений, которые показались ей вечностью. Он передал Лане горячий бокал глинтвейна, который она приняла с благодарностью и улыбкой. Сделав несколько глотков, девушка вдруг ощутила, как желание нырнуть в глубокий сон усилилось стократно, и на смену ломаной усталости пришло жгучее расслабление. Лицо Оливера становилось до невозможности размытым. Девушка бы, пожалуй, испугалась, если бы не парила где-то далеко, по-прежнему представляя все прелести десятичасового сна. — Я не могу… — Пробормотала она. — Не могу бросить их… Она посмотрела на Оливера. Слова сами вылетели из её рта, не поддающиеся контролю мозга. Ей было настолько хорошо, что она вдруг отпустила все зажимы и переживания. Пытаясь остаться в здравом разуме, она напоминала себе о невозможности выбора и едкой нужде в спасении невинных, но вино пробиралось под кожу и девушку клонило в сон. — Вы никого не бросаете, Лана. Всё позади. Его голос был тихим, как шелест травы, и она потянулась. — Вы должны что-то сделать, — Пробормотала Уинтерс. — Кит Уолкер… Тредсон мягко опустил ладонь на её голову, поглаживая и касаясь запутанных волос. Он наклонился совсем близко и прошептал: — О чём вы говорите, Лана? Кит Уолкер виновен, и он ответит за свои преступления. За каждое, — Хоть она и была на грани, девушка нахмурилась этим словам. Ей снова вспомнился диалог в машине. Она попыталась отодвинуться, но у неё не хватило сил. — Боюсь, вы будете слишком заняты, для того, чтобы спасать бедного парня. Не так ли, Лана? Она замотала головой, стараясь прогнать дрём подальше, но ничего не получалось. Теперь она была уверена, что в бокале было не только вино. Отгоняя прочь бредовые мысли, она непонятливо глянула на Оливера, пока её глаза затягивались пеленой. Лицо напротив неё не было похоже на того Тредсона, который помог ей выбраться из Брайрклиффа, нет. Оно было зловещим, с натянутой ухмылкой и страшно сверкающими глазами. До того, как она успела издать какой-либо звук или хотя бы пошевелиться, её окатило холодным потом, но ещё раньше её настигло падение в пустоту.Тридцать один час до побега Мария Евникия
Пальцы коснулись отрешённой двери, Мария шагнула в палату Кита Уолкера. Грусть и печали съедали её изнутри, но она не могла бросать его сейчас. Монашка возможно единственный человек во всём Брайрклиффе, готовый поверить Уолкеру и поддержать его. Ни смотря на потерю Ланы, она всё ещё держалась за человека, который стал ей другом, а значит, она всё ещё держалась за неё. Обвиненный наклонился к настенному кресту, стоя перед ним на коленях. Он сомкнул ладони и шептал размеренную молитву, обращаясь ко всем высшим силам, какие только есть. Находясь в подобном месте, Кит по-прежнему хотел верить в справедливость и её восторжествование над всем злым миром, хотя надежды оставалось всё меньше. Теперь Мария чувствовала себя вестником скорби, потому что наведалась с плохими новостями. Смертная казнь назначена. Времени больше нет. Это мог сообщить кто угодно, кто угодно бездушный, наплевательски поставив невиновного перед фактом его скорой смерти, однако девушка настояла на том, чтобы сделать это самостоятельно. Она не желала бросать Кита наедине с его мыслями и хотела показать, что ей не всё равно. Что, ни смотря ни на что, она будет верить до последнего, как и он старается верить в произнесённую молитву. Сестра Джуд была против — что с того? Она считает, Евникии не стоит брать такой груз на душу. Считает, что это может плохо кончится. Но монашка уже давно поняла, что решения и выбор неважны — всё кончится плохо в любом случае и это неизменная данность, рвущая сердце на части. Услышав тяжёлый звук захлопывающейся двери, парень оглянулся. Он был напряжен до предела, будто в любую секунду ожидал появления палачей. Увидев Марию, он расслаблено выдохнул и поднялся с колен. Взглянув ему в глаза, девушка ощутила, как у неё заболела душа. — Не хочешь помолиться со мной? — Воодушевлённо спросил он. — Сестра Джуд научила меня некоторым молитвам. — Это…здорово. — Сквозь зубы ответила Мария. — Но я здесь не для этого, Кит. Она посмотрела на него и оставалось лишь полагать, что он моментально всё понял. Огонь, зажжённый в нём днями ранее, тотчас же погас. Ей было плохо от того, насколько тусклыми стали его глаза. Он ссутулился и отошёл к кровати. Когда Уолкер опустился на неё, послышался скрежет старых пружин. Он молчал и смотрел перед собой, не замечая ни Марию, ни давший надежду пустой крест. Девушка не знала, что делать, поэтому замерла на месте. Она ожидала чего угодно, но не тихого принятия и вскипевшей безнадёжности. Тишина, наступившая так внезапно, пугала её. Мысли крутились одна за другой, но ни одно слово не смогло бы описать её сочувствие, а даже если б смогла, ей в жизни не удалось бы выговорить его из-за дрожащего голоса. Они находились в одинокой палате, отрешённые от целого света, оба разбитые и сломленные, оба скорбящие за потерянной удачей и смыслом. Между ними была только икона и два дня, которые в Брайрклиффе можно считать угасшим лучом. Всё, что было так важно и казалось таким правильным, отныне не играло никакой роли. Чуда не свершилось. Всё снова так, как было в начале. Только смерть и пустота, и ничего больше. — Скажи вслух, — Тихо попросил Уолкер. — Это точно? Вторая стадия. Сомнение. — Это произойдёт послезавтра, — Евникия ответила лишь спустя несколько мгновений. — Сестра Джуд сказала мне. Это официальный отчёт Оливера Тредсона. — Что? Третья стадия. Возмущение. — Отчёт… — Она приготовилась повторить. — Какого чёрта?! — Кит подскочил, заходив по комнате. Мария лишь удивлённо смотрела на него, мигая глазами. Она старалась не отставать от меняющихся эмоций парня, поэтому заволновалась вместе с ним пуще прежнего. — Нет…всё должно было быть не так! — Он схватился за голову. — Нет-нет, что-то плохое вот-вот произойдёт. А возможно уже произошло! — «Что-то плохое» это мягко сказано, — Евникия постаралась отвлечь парня. — Нам нужно что-нибудь придумать, Кит! — Ты не понимаешь, Мария. — Он подошёл к ней. — Всё дело в Оливере Тредсоне! Всё изначально было в нём! — Что ты… — Бросить отчёт, подписав пациенту смертный приговор и испариться, незаконно забрав с собой девушку, которой сам же и навязал свою помощь! Вот, что случилось! Я был слишком слеп, чтобы заметить, потому что у меня оставалась надежда, но теперь я понимаю, что это неспроста. Ну? — Он опустил ладони на её плечи. — Если скажешь, что это не кажется тебе странным, то однозначно соврёшь. Девушка захлебнулась в потоке гнева и подозрений парня, поэтому шагнула назад. Он остался стоять на месте, прямо как она несколько минут назад, всё ещё ожидая её слов. — В чём ты его обвиняешь, Кит? Оливера Тредсона? Кто-кто, но он… — Она покачала головой. — Возможно, он побоялся возвращаться в Брайрклифф после побега, потому что не хотел вызвать лишних подозрений. Он считает тебя вменяемым, что, конечно, чистой воды правда, и не может лгать в своём отчёте. Разве не так? Уолкер вздохнул и снова ринулся ходить по комнате, размышляя вслух. — Да, конечно. Может быть, ты права. Но он обещал оттянуть процесс и что-нибудь придумать, потому что верил в мою невиновность, — Обвиняя собственного психиатра, Кит поднял указательный палец вверх, желая запечатлеть свою правоту. — Что заставило его так быстро убраться отсюда? Лане не грозил смертный приговор, чёрт, она даже не была его пациентом! Монашка обхватила голову руками, стараясь обработать навалившийся поток слов. Помассировав виски, она спросила: — Кит, что именно ты пытаешься сказать? — Не выглядит ли это так, будто всё, что его интересовало с самого начала — Лана Уинтерс? — Но зачем? — Это уже другой вопрос. — Нет, Кит, это же… Он прервал её, опять оказавшись прямо у самого лица. — Если мы что-нибудь не предпримем, ты больше никогда её не увидишь. Зато вся страна убедится в моей невиновности. Она смотрела в его глаза, пока её сердце наполнялось страхом. Не от того, что она находится в одной палате с человеком, который через пару дней может стать поджаренным мертвецом, а из-за его правоты. Возможно, в этом есть смысл. В его словах. Она не могла поверить, но ведь доля правды всё же была видна. По крайней мере та часть о потерянной надежде…глаза Кита Уолкера видели целостную картину, потому что ему было нечего терять. А Мария надеется…поэтому не готова взглянуть на жестокие реалии мира. — Скажем, я верю. Что делать будем?