Настоящее время. Мария Евникия.
Мария Евникия распахнула тяжёлые двери, свежий воздух тут же ударил в её лицо. Вместе с ним в помещение просочилось и бесчисленное количество журналистов, с пушистыми микрофонами и диким гулом. Они восхищённо осматривали Брайрклифф: их камеры и блокноты были напоготове. Некоторые из них даже решили подойти к монашке, чтобы задать ей пару вопросов, но девушка совершенно не знала, что отвечать, это было видно невооружённым взглядом. Столпотворение, впрочем, быстро исчезло, когда на лестнице величаво показалась сестра Джуд. Она медленно спустилась и, ударяя каблуками об пол, привлекла всё внимание репортёров. Не трудно было понять, что она здесь главная, и готова ответить на любой вопрос. — Скажите, сестра Джуд, правда ли, что вы будете изгонять дьявола из пациента? — Спросил кто-то из толпы. — Верите ли вы, что его душой овладел бес? Разве это не похоже на сказку? — Какой метод лечения, по вашему, применим к подобному случаю? Слова лились бесконечным потоком, а Мария удивлялась спокойной выдержке сестры. Она никак не могла отвертеться от странного, давящего чувства где-то в груди, стоило ей взглянуть на этих журналистов. На ум тут же приходила Лана Уинтерс: то, как она любила свою работу, каким профессионалом являлась. На её месте мог оказаться любой из этих репортёров: застрять тут, в лечебнице, узнав какую-то страшную тайну. Они так рвутся, чтобы разгадать все секреты и разоблачить Брайрклифф, но даже не подозревают, во что это может обернуться. Джуди прервала голоса один махом руки и, сохраняя хладнокровное выражение лица, остановилась на последней ступени, находясь чуть выше всех остальных. — Вот что я скажу, — Начала она. — И лучше бы вам записать всё, чтобы не забыть. Мне хорошо известно, какое зло таится вне стен Брайрклиффа. Эта лечебница — луч яркого света в этом тёмном, мрачном мире. Здесь случаются чудеса. Здесь царит надежда и вера. Люди, пораженные грехом, здесь становятся святыми. Это место подарило мне свободу, а нашим пациентам — родной дом. Чтобы не случилось, я уверена, мы защищены от всего. И я могу пообещать, что сегодня вы узрите самое настоящее чудо. Победу Господа над осквернённой судьбой. Борьбу света со страхом. Верите ли вы в душу, господа? Ведь если нет, вам предстоит важный урок, который вы запомните до самой смерти. В Брайрклиффе свет всегда побеждает страх. В помещении воцарилась тишина. Многие журналисты, записывающие каждое слово сестры, уже давно замерли, не способные отвести от неё округлившихся глаз. Их так поразила её речь, что они, одни за другим, стали тихо хлопать, боясь нарушить покой, царивший в Брайрклиффе, но желая проявить уважение. Джуди продолжала стоять на месте, ни один мускул на её лице не дрогнул: она не боялась говорить, а главное — верила в свою правоту. Казалось, она просто описывала свои чувства к тому месту, что давно стало её единственной жизнью. Только Мария не могла пошевелиться. Её душу сковало липкое ощущение, ещё долгое не отпускавшее после. Она то знала правду. И правда намного страшнее, чем кто-либо из этих репортёров может себе представить. Когда она уже уходила, то, обернувшись назад, увидела, как губы сестры Джуд расплылись в довольной усмешке.Сорок восемь часов до побега. Мария Евникия.
Сердце девушки бешено стучало в груди, пока она приближалась к палате Уинтерс. Они вот-вот сбегут, оставив Брайрклифф позади. То, чего они желали столько времени, произойдет этой ночью. Ей не верилось, что всё оказалось таким простым, ясным. Всю жизнь она не понимала, чего хочет, не знала, кем является на самом деле. Лишь только встретив Лану, она по-настоящему ощутила дыхание ветра и твердость земли под ногами. Всё стало таким реальным, она будто наконец-то проснулась от долгого, мучительного сна. Вопреки всем сомнениям и убеждениям в том, что Мария недостойна быть с Ланой, она решилась. И это решение было самым прекрасным, что когда-либо с ней случалось. Она быстро толкает дверь и, только ступив шаг в палату, готовится обратиться к Лане, но, так и не успев сказать ни единого слова, застывает на месте. — Лана? — Пронеслось по опустевшей палате. Внутри никого не было. Мария стояла в одиночестве, смотря на идеально собранную постель и на нетронутый стакан воды. Будто здесь никогда никого не было. Уинтерс забрала с собой всё: запах, витавший в воздухе всякий раз как они были здесь, наполненность, которая заполняла эти пустые стены. Может, Лана — всего лишь плод нездоровой фантазии Евникии? Девушка судорожно стала вспоминать лицо журналистки, её телодвижения, все проведённые моменты. Она хваталась за воспоминания отчаянно, убеждаясь в том, что Уинтерс точно существовала. Но не теперь. Через несколько секунд Мария уже со всех ног неслась в главную комнату. Она знала, что Лана проводит там много времени. Если Уинтерс нет в пекарне, откуда монашка проводила её взглядом, или в палате, где она сидит целыми днями, то она точно должна находится в главной комнате, слушая музыку и наполняясь никотином. — Сестра, всё нормально? — Спросил кто-то, но она не обратила внимание. Девушка ощутила, как душа опускается в пятки. В главной комнате Ланы нет. Кресло, которое она всегда занимала, пустовало. Оно было старое, пошарпанное и слегка желтоватое, Евникия подозревала, что это кресло намного старше сестры Джуд, а возможно, ей и принадлежит. На нём красовалась заметная вмятина: неудачная попытка секса в темноте, но если не фокусировать внимание на этом, то может показаться, будто Ланы никогда и не было. И что делать дальше? Где её искать? — Простите, — Она тронула какого-то парня. — Вы не видели Лану Уинтерс? Молодую девушку, — Сразу добавила монашка, зная, что молодых девушек здесь больше нет. — Я не понимаю, о чём вы. Мария смотрела на него и читала в его глазах откровенную ложь. — Скажите мне! Вы не представляете… — Девушка почувствовала, как выступают горькие слёзы. Парень молча смотрел на неё, пока что-то в его взгляде менялось. Кажется, ему стало жаль Марию. — Послушайте, она только что ушла с доктором Тредсоном, но не переживайте, — Он обхватил её за плечи. — Она не хочет, чтобы вы страдали. — Только что?! Евникия бросилась к главной двери. Что бы там ни было, если Лана ушла с Оливером Тредсоном, это ещё ничего не значит. Парень, конечно, мог ошибаться, но точно не врал. Она уже видела его раньше, до этого. Считала его опасным убийцей, но, увидев мир под другим углом, посмотрев на вещи так, как на них смотрела Уинтерс, Мария вдруг поняла, что ему, как и журналистке, тут не место. Сколько здесь ещё таких людей, как Лана Уинтерс и Кит Уолкер? Стольких Брайрклифф разбил, скольких сломал? Вместе с Ланой они могли что-то исправить, починить, в конце концов, переписать прошлое и не совершать былых ошибок. Неужели все те моменты, когда Уинтерс смотрела ей в глаза, смеялась и целовала, она врала? Нет, не может быть. Не может быть. Евникия выскочила из Брайрклиффа, её мгновенно обдало ледяным дождём. В сером небе вспышкой мелькнула молния. Она увидела машину Оливера Тредсона. Увидела, как Уинтерс садится на заднее сиденье. Услышала рык мотора. Её крик заглушил громкий раскат грома. Она почувствовала, как что-то внутри неё погибает, растворяясь без остатка. Только бы догнать! Только бы ухватиться! Ни смотря на холод, её бросило в дикий жар. Она сбежала по ступеням, бросилась к воротам сквозь сад, на ходу она подбирала рясу и старалась не поскользнуться, её сердце металось, словно в готовности замереть. Дыхание сбилось, волосы растрепались, щеки загорелись алым цветом. Она бежала так, как не бежала никогда, стараясь поймать ускользающую мечту. Но транспорт был быстрее, не скользил на лужах и не ощущал боли, как та, что разрывает душу Марии в клочья. Девушка подняла голову к небу, когда услышала очередной раскат грома, а когда снова опустила, поняла, что больше не видит никакой машины. — НЕТ! — Любой бы услышал её. — ЛАНА! Опять гром. Она опустилась на колени, ощущая, как на них выступает кровь. Дождь и слёзы слились воедино, всё намокло. Она, не в силах пошевелиться, вдруг почувствовала невероятное желание умереть. Больше ничего не имело смысла. Холодный силуэт Ланы, равнодушный, не одаривший Брайрклифф последним взглядом, неколебающийся, уезжающий, пока Мария старалась совершить невозможное и догнать её. Только в тот момент она поняла, как близка была к тому, чтобы снова дотронуться до девушки. И тогда её наполнила злость. Почему ничто внутри Евникии не дрогнуло, когда Лана покинула лечебницу? Почему? Разве у них нет особой связи? — Что случилось? — Кит подошёл к ней, когда она зашла внутрь. — Всё нормально? — НЕТ! — Не выдержала Мария. — БЛЯТЬ! Все монашки устремили свой взгляд на неё. Евникия стыдливо закусила губу и, обойдя шокированного парня, вернулась в палату. Ей нужно было проверить последнюю вещь, чтобы убедиться, что ей не показалось. Разве Уинтерс могла вот так оставить её? Разве это окончательно? Если так, то она забрала с собой свой блокнот. Он — всё, что у неё было в Брайрклиффе. Он таит в себе больше воспоминаний, чем кто-либо в целом мире. Лана говорила, что разоблачит лечебницу и обязательно заберёт его с собой, когда отправится на свободу. Монашка подбежала к кровати и сбросила матрас, переворошила простыни и ринулась внутрь подушки. Всё её нутро сжималось, в надежде отыскать твердую обложку блокнота, который Лана никогда не берёт с собой. Она всегда прячет его где-то в кровати, потому знает, что будет, если кто-то найдёт. Ничего. Пусто. — Пусто? — Мария провела пальцами по ткани. — СЕРЬЁЗНО? Она обхватила голову руками, закрыв уши, свернулась пополам и ощутила, как по ледяным щекам потекли горячие слёзы. Она не позволяла себе разбиться, она отдала всё… Она готова была умереть ради Ланы. И всё зря? — Не суждено, — Сквозь рыдания проговорила девушка, будто бы желая добить себя ещё больше. Её веки стали тяжелеть и смыкаться. Так быть не должно… Не должно было так произойти. Что случилось? Что она сделала не так? Почему все бросают её? Как она могла снова остаться одна? Почему, взлетая, она каждый раз падает? Сидя на полу, она опустила голову в свои руки, лежащие на простыне. Она надеялась, что больше никогда не откроет глаза снова.Сорок восемь часов до побега. Лана Уинтерс.
— Он согласился тебе помочь? То есть, как? — Не знаю, зачем ему это нужно. — Тебе не кажется это подозрительным? — Разве у меня есть выбор, Кит? Лана сидела в старом кресле в главной комнате, прижимая к груди повидавший многое на своём пути дневник и докуривая третью сигарету. Напротив неё сидел Кит Уолкер, выслушивающий её рассказы о том, как Оливер Тредсон любезно откликнулся на просьбу о помощи. Любой пациент Брайрклиффа готов убить, лишь бы оказаться на месте Ланы, но она совершенно не ощущала себя особенной или удачливой. Покидать Марию ей не хотелось. Но она старательно убеждала себя в том, что единственная причина, по которой она решилась на это — чтобы защитить монашку. Оставить её в безопасности и тепле, где она привыкла находиться. Не тащить во тьму и опасность, не давать немые обещания, не делать её своей собственностью. Уинтерс понимала, как эгоистично это было с её стороны, но она также верила, что, на какой путь бы Мария не встала, боли она не заслужила. Девушка ждала Оливера, который вот-вот должен был приехать за ней и увезти отсюда подальше. Лана хочет расставить все точки и наконец-то закопать переживания о Вэнди в глубь своей души. Она, пусть рискуя свободой, отправляется к себе домой, там, где прожила осознанные годы жизни, к человеку, которого любила и, возможно, до сих пор любит. Чтобы Уинтерс не чувствовала по отношению к Марии, она не может гарантировать ей любовь. А в таком случае, лучше остаться в стороне. Может быть, встреть они друг друга где-нибудь в кафе, всё бы получилось. Но только не так. Брайрклифф испытывает отношения на прочность, это верно, но только никакие отношения не перенесут те кошмары, что таятся в сознании Уинтерс. — Что насчёт сестры Евникии? Я думал, она согласилась помочь тебе. — Кит не унимался, доставая Лану вопросами. Журналистка видела в его глазах отчаянное желание оказаться на её месте, даже некоторую неприязнь. Но она не в праве осуждать парня за это чувство. Он держался молодцом, как для того, кто остаётся в ловушке, пока все остальные сбегают. — Я не стану втягивать её во всё это, — Уинтерс покачала головой. — Она достойна лучшего, правда. Я поступила опрометчиво, когда решила использовать её. — Да, но… — Он вздохнул. — Ты любишь её, нет? — Я не знаю, Кит, я…ничего не знаю, — Девушка эмоционально жестикулировала. — Ты знаешь, как сильно обостряются чувства в таких условиях… — Можешь не говорить, я понимаю. — Он остановил её. — Как только я прибыл сюда, то готов был убить каждого. Хотел сбежать, но не получалось действовать аккуратно. Мысли словно каша. Журналистка кивнула, поняв, что он действительно её понимает. Да, в голове сплошная каша, это точно. Она сделала последнюю затяжку и потушила сигарету. Наконец, главная дверь распахнулась и в комнате оказался Оливер Тредсон. Он тут же глянул на Лану, и этого взгляда оказалось достаточно, чтобы заставить всё внутри неё дрожать от осознания неминуемого. Она с готовностью кивнула и проследила за тем, как он подходит к охраннику. Времени осталось немного, поэтому она спешно развернулась к Уолкеру и быстро стала тараторить. Парень едва улавливал слова. — Слушай, Кит, я обещаю сделать всё, что в моих силах, я обязательно вытащу тебя, слышишь? — Она серьёзно всматривались в его лицо, стараясь запомнить каждую деталь. — Ты невиновен, ты должен быть на свободе, всё это несправедливо. Брайрклифф падёт, падёт очень скоро, я гарантирую. Ты мне веришь, верно? Веришь, Кит? Уолкер внимательно слушал её. — Верю. Да, верю. — Прощай, Кит. — Прощай, Лана. Девушка улыбнулась, на секунду прикрыв глаза, понимая, как долго она мечтала услышать эти слова. И теперь разрушить репутацию Брайрклиффа, а так же спасти Кита, да и вообще всех невинных людей, отбывающих свой срок в этом аду, было её долгом. Она покрепче вжалась в свой блокнот и развернулась в сторону выхода. Наконец-то. Наконец-то. Лана глубоко выдохнула и шагнула вперёд, принимая протянутую руку Оливера Тредсона. — Я сказал, что пекарня загорелась. — Он закатил глаза. — Повезло, охранник здесь совсем недавно. Другой бы не повелся. Она не стала ничего отвечать. Не смогла, даже если бы захотела. Девушка вдруг стала чувствовать всё невероятно чётко: казалось, даже мелкие ворсинки в воздухе не скрылись от её зоркого взгляда. Она слышала шаги позади себя и голос Кита Уолкера, она могла бы поклясться, что слышала голос Марии, но ей не хотелось в это верить. Мелкая морось на улице, перерастающая в ливень, тихая заезженная песня, играющая в главной комнате по расписанию, привычные шушуканья невнимательных монашек, но самое главное: она слышала, как за ней закрывается дверь. Когда Оливер открыл для неё дверь машины, она уверенно опустилась на заднее сидение. Нервы по-прежнему были натянуты по предела, но ей стало значительно лучше. Пребывание в Брайрклиффе подходило к концу. Мужчина сел за руль и тут же запустил двигатель. Резкие капли дождя били в лобовое стекло, стучали по крыше, но в целом успокаивали. Аромат свежести и свободы, который снился Лане в самых желанных снах, наконец-то стал реальностью. Ей не хотелось разговаривать, по факту, она всё ещё боялась, что кто-нибудь сможет остановить их, но когда они покинули территорию лечебницы, девушка ощутила, как язык медленно развязывается. Она молчала так долго, только таила всё в своём блокноте. Редко могла открыть свои секреты Марии, практически никогда не говорила о том, что было на уме. Пожалуй, во всём Брайрклиффе её понимал только Кит Уолкер, ведь они оказались в одной лодке, но даже он время от времени злился из-за того, что у Ланы было больше возможностей сбежать. Поэтому журналистка не решалась рассказывать абсолютно всё. Она никогда не была уверена, что Кит однажды освободится от того, что на него навалилось. Хотя, девушка искренне считала его невиновным. Массачусетс сразили две страшные новости, одна за другой: исключительно жестокие убийства двух девушек, с которых содрали почти всю кожу. Через несколько дней пропала ещё одна предполагаемая жертва, а спустя пару дней её мужа, Кита Уолкера, обвинили во всех преступлениях, включая и убийство собственной жены. Так он и оказался в Брайрклиффе. Если Лана не поможет ему, то вскоре он отправится на электрический стул. Вообще-то, сначала Уинтерс была убеждена в его виновности, но только не теперь, поняв, что за место Брайрклифф на самом деле. Вся эта уверенность в том, что он является Кровавым ликом со стороны окружающих, совсем не способствует снятию обвинений, а напротив. И ведь Оливер Тредсон, человек, который прибыл в лечебницу для заключения диагноза, сказав, что Кит — абсолютно вменяем, пошлёт его на верную смерть. Но проблема то в том, что Кит действительно вменяем. Лана вздохнула. Видимо, даже после побега Брайрклифф ещё не раз и не два встанет у неё посреди горла. Но последний бой обернётся в её сторону, победа будет за ней. Сладкое предчувствие мести позволило ей вдохнуть полной грудью, даже на мгновение заставив забыть о гложущем чувстве вины перед Марией. Что сделано, то сделано. Способностью оборачивать время вспять Лана не обладала, но зато она имела при себе иной козырь: блокнот, готовый разоблачить и уничтожить Брайрклифф, и свой несломленный дух, душу, которую больше никто не посмеет забрать. — Как вы? — Послышался голос Оливера. — Трудный вопрос, — Лана усмехнулась. — Я в порядке, благодаря вам. — Не стоит благодарности, поверьте. Я лишь делаю то, что должен.